Читать книгу Эрагон. Возвращение - Кристофер Паолини - Страница 3

«Песни мертвых – это плач живых» – так думал Эрагон, перешагивая через скрюченные, изрубленные тела ургалов и слушая причитания женщин, которые выносили убитых с обильно политой кровью земли Фартхен Дура. Сапфира шла рядом, стараясь не наступать на мертвецов; голубая сверкающая чешуя драконихи была, казалось, единственным, что испускало свет во мраке, царившем внутри полой горы.

Три дня миновало с тех пор, как вардены и гномы сразились с ургалами за обладание Тронжхаймом, невероятным городом, построенным гномами внутри горы, в самом сердце Фартхен Дура, но поле брани все еще хранило следы ужасного побоища. Мертвых оказалось так много, что не хватало сил похоронить их всех вовремя. В отдалении, за стеной Фартхен Дура, пылал огромный костер – там сжигали убитых ургалов. Ни посмертных почестей, ни места упокоения врагам жители города-крепости не предоставили.

С тех пор как Эрагон пришел в себя и обнаружил, что рана его заботливо перевязана Анжелой, он три раза пытался помочь себе с помощью магии. Но каждый раз его прямо-таки оглушала ужасная боль, которая взрывалась, похоже, где-то в позвоночнике. Целители поили его всякими отварами и снадобьями. Арья и Анжела говорили, что рана его почти затянулась, да и сам он порой чувствовал себя совершенно здоровым, хотя боли по-прежнему возникали регулярно. Ничем не сумела ему помочь и Сапфира; она лишь старалась разделить эту боль с ним благодаря их постоянной и прочной мысленной связи.

Эрагон провел ладонью по лицу и посмотрел на звезды, что виднелись в жерле старого гигантского вулкана. Свет их застилал жирный дым от погребального костра. Три дня. Целых три дня прошло с тех пор, как он убил Дурзу! И вот уже три дня люди называют его Губителем Шейдов – с тех пор, как гибнущее сознание колдуна перестало терзать его душу и его разум и плоть спас Тогира Иконока, таинственный мудрец, «изувеченный, но целостный». Эрагон никому, кроме Сапфиры, не рассказывал об их мысленной связи. После сражения с проклятым Дурзой и теми темными силами, которым подчинялся шейд, Эрагон сильно изменился, но и сам еще не понял – к лучшему или к худшему. Сейчас же он чувствовал себя необычайно хрупким; ему казалось, что любое внезапное потрясение способно совершенно выбить его из колеи, замутнить сознание и ослабить плоть.

На поле брани он пришел, подчиняясь болезненному желанию собственными глазами увидеть последствия сражения. Но там царили лишь смерть и разложение, порождая в душе тревогу и ужас, а не ощущение славной победы, которое, как это представлял себе Эрагон, вспоминая старинные героические песни и легенды, он должен был бы испытывать.

Если бы несколько месяцев тому назад его дядя, Гэрроу не погиб страшной смертью от руки раззаков, та ненависть и жестокость, которую проявили сражавшиеся с ургалами люди и гномы – и Эрагон видел все это в бою собственными глазами, – могла бы свести его с ума. Он и сейчас прямо-таки онемел, когда его глазам представилась страшная картина: заваленное изуродованными трупами поле боя. Сапфира подсказала ему, что единственный способ не утратить разум, когда вокруг столько ужаса и боли, – это что-то делать. Ибо Эрагон уже начинал сомневаться в том, что жизнь обладает неким неотъемлемым смыслом: слишком страшна была сейчас земля Фартхен Дура, заваленная оторванными конечностями и настолько пропитавшаяся кровью, что даже грубые башмаки промокли насквозь. Его охватывала дрожь, когда он вспоминал, как куллы – гигантские рогатые ургалы – разрывали людей и гномов на части. «Если в битве и есть некое благородство, – думал Эрагон, – то оно в том, чтобы защитить слабых от беды и смерти».

Он наклонился, поднял с земли огромный зуб кулла и взвесил его на ладони. Потом вместе с Сапфирой медленно обошел изуродованную долину по периметру и остановился, заметив Джормундура, первого помощника руководителя варденов Аджихада, спешившего к ним со стороны Тронжхайма. Подойдя ближе, Джормундур низко поклонился, хотя Эрагон прекрасно знал, что еще несколько дней назад он ни за что не стал бы им кланяться.

– Хорошо, что я успел тебя разыскать, Эрагон. – В одной руке Джормундур сжимал какое-то послание, написанное на куске пергамента. – Аджихад возвращается. Он хочет, чтобы ты был у западных ворот Тронжхайма к его прибытию. Остальные уже там. Нам придется поспешить, чтобы успеть вовремя.

Эрагон кивнул и вместе с Джормундуром направился к воротам, не снимая руки с плеча Сапфиры. Все минувшие три дня Аджихад отсутствовал; он со своим отрядом гнал к подножию гор тех ургалов, которым удалось удрать по прорытым гномами тоннелям, пронизывавшим всю территорию под Беорскими горами. Да и во время основного сражения Эрагон видел Аджихада всего один раз – тот был в бешенстве, обнаружив, что его дочь Насуада не подчинилась приказу отца и не ушла вместе с остальными женщинами и детьми в укрытие, а, переодевшись, тайно проникла в ряды лучников и сражалась вместе с остальными варденами.

Сопровождали Аджихада Муртаг и колдуны-двойники, ибо задача перед ними стояла опасная и предводитель варденов нуждался в магической защите; Муртаг же мечтал лишний раз доказать, что не питает к варденам никаких злобных или мстительных чувств. Эрагона даже удивляло, сколь сильно изменилось отношение людей к Муртагу, особенно если учесть, что его отец, один из Проклятых, Морзан, и предал Всадников Гальбаториксу. Сперва, несмотря на то, что отца Муртаг ненавидел, а Эрагону служил верой и правдой, вардены ему не слишком доверяли. Но теперь никому не хотелось зря расходовать силы на жалкую ненависть к тому, что уже стало достоянием прошлого, ведь кругом было столько дел. А Эрагон искренне скучал без Муртага, ему очень хотелось обсудить с ним все случившееся и послушать, что он об этом думает.

Выйдя из-за поворота, Эрагон и Сапфира увидели перед мощными бревенчатыми воротами Тронжхайма небольшую группу людей, освещенных светом фонаря. Среди них были Орик – гном от нетерпения без конца переступал с одной короткой и крепкой ноги на другую – и Арья. Белая повязка у нее на руке, чуть повыше локтя, так и светилась в темноте; волосы эльфийки, казалось, тоже светились, отражая свет звезд, и странное пронзительное чувство вновь овладело Эрагоном – как и всегда при встрече с Арьей. Сверкнув зелеными очами, она быстро глянула на них с Сапфирой и снова отвернулась. Все смотрели в ту сторону, откуда должен был появиться Аджихад.

Разбив Исидар Митрим – огромный Звездный Сапфир в форме розы, имевший шестьдесят футов в диаметре, – Арья дала Эрагону возможность убить шейда Дурзу, благодаря чему они в итоге и одержали победу. Но несмотря на это, гномы пришли в бешенство, когда она уничтожила самую большую их драгоценность. Они отказались убирать обломки сапфира, так и оставив их лежать огромным кольцом в центральном зале Тронжхайма. Эрагон не раз бывал там и, глядя на эти сверкающие осколки, от души сочувствовал гномам по поводу утраты этого дивной красоты камня.

Вместе с Сапфирой он подошел к Орику и остановился с ним рядом, глядя на пустынные земли, кольцом шириной в пять миль окружавшие Тронжхайм.

– Откуда должен появиться Аджихад? – спросил Эрагон.

Орик указал ему на светильники, установленные у входа в широкий тоннель, и сказал:

– Он должен прибыть с минуты на минуту.

Эрагон терпеливо ждал вместе со всеми, изредка отвечая на заданные ему вопросы, сам, однако же, предпочитая отмалчиваться или мысленно переговариваться с Сапфирой. Ему была даже приятна тишина, царившая в Фартхен Дуре.

Прошло еще с полчаса. Наконец у входа в тоннель стало заметно какое-то движение; на поверхность выбралось несколько человек, которые затем помогли подняться и нескольким гномам. Эрагон увидел, что один из людей – ему показалось, что это Аджихад, – поднял руку, и все воины тут же построились в две колонны и с бравым видом зашагали к Тронжхайму.

Но не успели они сделать и десяти шагов, как в тоннеле у них за спиной замелькали бесчисленные темные тени. Казалось, воздух прямо-таки кипит – так быстро двигались те, что выскакивали из-под земли. Однако на таком расстоянии Эрагон, даже прищурившись, не мог как следует разглядеть, что там происходит.

«Это же ургалы!» – воскликнула Сапфира и вся напряглась, как туго натянутая тетива лука.

Эрагон без лишних вопросов вскочил ей на спину и с криком «Ургалы!» попытался выхватить меч и тут же выругался: свой Заррок он забыл в спальне. Никто сейчас не ожидал новой атаки, поскольку три дня назад ургалов удалось отогнать достаточно далеко от Фартхен Дура.

Резкий прыжок Сапфиры отозвался у Эрагона в спине пронзительной болью, а дракониха, взмахнув лазурными крыльями и с каждой секундой набирая скорость, взмыла ввысь. Эрагон успел заметить, что Арья стрелой мчится ко входу в тоннель, почти не уступая в скорости Сапфире, за ней следует Орик с небольшим отрядом воинов, а Джормундур бежит назад, к жилищам, видимо за подкреплением.

Сидя на спине Сапфиры, Эрагон мог лишь беспомощно смотреть, как ургалы, воспользовавшись внезапностью, пытаются уничтожить арьергард отряда Аджихада – на таком расстоянии магические заклинания не действовали. Им удалось отрезать и взять в кольцо четверых, но остальные воины, люди и гномы, сгруппировались вокруг Аджихада, явно намереваясь во что бы то ни стало защитить его. Звенели мечи, слышался грохот боевых топоров; Эрагон увидел, как один из Двойников выпустил тонкий луч света, и ближайший к нему ургал упал, зажимая точно мечом отсеченный обрубок руки.

Казалось, защитники Аджихада все же сумеют дать ургалам должный отпор, но вдруг в воздухе мелькнуло нечто странное, похожее на завиток легкого тумана. Туман быстро сгустился, окутав сражавшихся, а когда рассеялся, оказалось, что биться с ургалами продолжают лишь четверо: Аджихад, оба колдуна и Муртаг. Рогатые монстры грозно сомкнулись вокруг них, заслоняя собой происходящее. Эрагон с ужасом смотрел вниз.

Нет! Нет! Нет!

Он резко направил Сапфиру вниз, но прежде чем она успела спикировать к месту схватки, скопление ургалов вдруг рассеялось, и они стали мгновенно исчезать в тоннеле, словно стекая туда. Через несколько минут на поверхности земли остались лишь изувеченные тела.

Сапфира не успела еще толком коснуться земли, а Эрагон уже вылетел из седла и бросился к погибшим. Душа его была настолько переполнена гневом и печалью, что он ничего не видел под ногами и несколько раз споткнулся. Невыносимая тяжесть сдавила сердце, как и тогда, когда он вернулся на ферму и нашел там умирающего Гэрроу. Преодолевая охвативший его ужас, он принялся разыскивать тех, кто сумел выжить.

Все здесь, в этом пустынном месте, напоминало сейчас то поле боя, по которому он бродил всего пару часов назад; только кровь была совсем свежей.

В самом центре побоища лежал Аджихад; в нагрудной пластине его лат виднелось несколько дыр. Вокруг валялись тела пяти убитых им ургалов. Аджихад еще дышал – дыхание вырывалось у него из груди неровными толчками, – и Эрагон опустился возле предводителя варденов на колени. Опустив голову, он глотал слезы, стараясь, чтобы ни одна капля соленой влаги не упала на израненную грудь Аджихада; он понимал, что исцелить такие раны никому не под силу. Первой к ним подбежала Арья и горестно застыла, сразу увидев, что спасти Аджихада невозможно.

– Эрагон. – Это слово слетело с губ Аджихада почти неслышно, точно шепот ветра.

– Да, я здесь, я слушаю…

– Эрагон… Это мой последний приказ тебе. – Эрагон наклонился ближе к умирающему, чтобы расслышать каждое его слово. – Ты должен кое-что пообещать мне. Обещай, что… не допустишь раскола в рядах варденов. Только они способны еще сопротивляться Империи, в них вся наша надежда. Они должны оставаться сильными. Обещай!..

– Я обещаю.

– Ну что ж, тогда прощай. Мир с тобой, Эрагон, Губитель Шейдов… – Аджихад в последний раз вздохнул, закрыл глаза, и по лицу его разлился мертвенный покой.

Эрагон низко склонил голову. Он не мог дышать: в горле застрял колючий комок. Арья благословила Аджихада звонкими певучими словами древнего языка и сказала Эрагону:

– Увы, его смерть принесет много горя и трудностей. Он прав: ты должен сделать все, что в твоих силах, чтобы предотвратить борьбу за власть в рядах варденов. И я, конечно, по мере возможностей постараюсь тебе помочь.

Говорить Эрагону не хотелось; он смотрел на распростертые тела и чувствовал, что готов сейчас на все, лишь бы оказаться в другом месте – где угодно, только не здесь. Сапфира, обнюхав одного из убитых ургалов, сказала: «Этого не должно было случиться. И злодеяние это тем более страшно, что все произошло, когда мы уже почувствовали себя победителями. – Она обнюхала еще одно тело и вдруг, резко повернув голову, спросила: – А где Двойники и Муртаг? Их среди мертвых нет!»

Эрагон кинулся осматривать тела. Сапфира оказалась права. Отчаяние охватило его, когда он подбежал ко входу в тоннель: лужицы густеющей крови заполнили каждую щербинку на старинных мраморных ступенях, поблескивая, точно множество крошечных черных зеркал. Видимо, по ступеням вниз волокли несколько израненных, окровавленных тел…

«Должно быть, – мысленно воскликнул Эрагон, – Муртага и обоих колдунов утащили ургалы! Но зачем? Они ведь, по-моему, никого не берут в плен и заложников тоже не держат? Впрочем, это неважно. Мы все равно не сможем их преследовать, не имея подкрепления. А ты даже и в тоннель не пролезешь!»

«Но они, возможно, еще живы! – возразила Сапфира. – Неужели вы бросите их на произвол судьбы?»

«А что ты предлагаешь? Эти тоннели – настоящий лабиринт! Я сразу там заблужусь. Да пешком мне ургалов ни за что и не догнать. А вот Арья, возможно, смогла бы».

«Так попроси ее».

Арья! Эрагон колебался: нужно было действовать, но подвергать Арью страшной опасности ему не хотелось. И все же если кто-то среди них и мог справиться с ургалами, так это только она. Эрагон тяжело вздохнул, вылез из тоннеля и рассказал Арье о кровавых следах на лестнице. Прекрасные брови Арьи сурово сдвинулись.

– Вряд ли это имеет смысл.

– Ты не станешь их преследовать? – в отчаянии спросил Эрагон.

Несколько мучительных мгновений она смотрела ему прямо в глаза, потом тихо сказала:

– Виол оно.

И он понял: «Ради тебя». А она, взмахнув своим сверкающим мечом, нырнула в чрево земли.

Горе жгло душу Эрагона. Скрестив ноги и бессильно понурившись, он сидел возле Аджихада, сторожа его тело. Мысль о том, что Аджихад мертв, а Муртаг пропал, никак не укладывалась у него в голове. Муртаг! Сын одного из Проклятых – из тех тринадцати, что помогли Гальбаториксу разрушить орден Всадников и взойти на трон Алагейзии, – он стал ему, Эрагону, другом. Порой Эрагону даже хотелось, чтобы Муртаг куда-нибудь исчез и оставил его в покое, но теперь, когда его похитили ургалы, в душе Эрагона вдруг возникла невыносимая пустота. Он так и сидел без движения, когда к нему подошли Орик и другие гномы и люди.

Увидев мертвого Аджихада, Орик в гневе затопал ногами, выкрикивая на языке гномов самые страшные проклятия и кромсая топором тело уже убитого ургала. Люди стояли молча, глубоко потрясенные. Тщательно втирая щепотку земли в свои заскорузлые мозолистые ладони, гном рычал:

– Ну, теперь это осиное гнездо окончательно разворошили! Теперь не знать варденам ни мира, ни покоя. Вот проклятие! Барзул! И как же теперь быть? Он что-нибудь успел сказать тебе перед смертью?

Эрагон быстро глянул на Сапфиру и ответил:

– Да, успел. Но его слова подождут, пока не появится нужный человек. Только тогда я повторю их.

– Ясно. А куда подевалась Арья?

Эрагон молча указал на вход в тоннель.

Орик снова выругался, сердито тряхнул головой, отошел в сторону и присел на корточки, намереваясь ждать вместе с Эрагоном.

Вскоре прибыл Джормундур с двенадцатью шеренгами по шесть полностью вооруженных воинов в каждой. Он жестом остановил свое войско, а сам пересек заваленную телами погибших площадку перед входом в тоннель и, опустившись на колени возле Аджихада, коснулся его плеча.

– Как могла судьба так жестоко обойтись с тобой, дружище? – тихо промолвил он. – Если бы эта чертова гора не была так велика, я бы поспел раньше и, возможно, ты сумел бы спастись. Да, страшную рану нанесли нам и как раз тогда, когда мы уже праздновали победу!

Эрагон, тоже стараясь говорить как можно тише, рассказал ему об исчезновении Двойников и Муртага и о том, куда отправилась Арья.

– Ее нельзя было отпускать туда одну! – воскликнул Джормундур и резко выпрямился. – Ну, теперь уж ничего не поделаешь. Ладно, здесь мы, конечно, выставим стражу, вот только не меньше часа пройдет, пока среди гномов отыщутся проводники, способные провести нас по этим тоннелям.

– Я могу возглавить поиски! – тут же вызвался Орик.

Джормундур оглянулся и как-то странно посмотрел в сторону Тронжхайма.

– Нет, – ответил он гному. – Ты сейчас нужен Хротгару. Пойти придется кому-то другому. Прости, Эрагон, но все те, кто занимает сколько-нибудь ответственный пост, обязаны оставаться здесь до тех пор, пока не будет избран преемник Аджихада. Так что Арье придется самой о себе позаботиться. Впрочем, нам ее все равно уже не нагнать.

Эрагон кивнул, с тяжелым сердцем покоряясь неизбежному.

А Джормундур обвел взглядом собравшихся, удостоверился, что всем будет его слышно, и сказал:

– Аджихад погиб как настоящий воин! Посмотрите только: он сумел положить пятерых ургалов! А ведь любой менее мужественный человек не выдержал бы натиска и одного-единственного чудовища. Мы никогда не забудем его и похороним со всеми почестями! Будем надеяться, что душа его обретет покой на небесах. Поднимите же нашего вождя и его соратников на щиты и несите в Тронжхайм… Да не стесняйтесь, если кто-то увидит на глазах у вас слезы, ибо сегодня день столь великой печали, которую все мы будем помнить вечно. И я молю лишь об одном: пусть боги даруют нам милость и позволят вонзить наши острые клинки в тех тварей, что так подло убили нашего Аджихада!

Воины в едином порыве преклонили колена и обнажили головы, отдавая последнюю честь своему предводителю. Затем бережно возложили тело его на щиты, подняли и понесли. Многие вардены не скрывали слез, что текли по их бородатым лицам, но ни один из них не пошатнулся и не дал телу Аджихада соскользнуть на землю. Медленной торжественной поступью двинулись они в Тронжхайм, и в центре этой скорбной процессии шли Эрагон и Сапфира.