Читать книгу Революция женщины - Ксения Кислая - Страница 3

Волков наскоро разобрал бумаги на столе, ненадолго оставил ее одну в кабинете, отправившись к одному из своих коллег с какими-то поручениями, а потом начал собираться домой. Он накинул пальто, достал из сейфа пистолет и спрятал его во внутреннем кармане верхней одежды. Взял ключи, погасил свет и жестом пригласил ее к выходу.

Щелчок в замке оглушил мертвую тишину пустынного коридора. Мужчина сложил ключи в карман и поправил ворот пальто.

– Мы сначала заедем ко мне домой? – тихо поинтересовалась Соня, опасаясь, что кто-то в этой темноте может услышать их разговор.

Чекист сдвинул брови, не ожидав такого вопроса.

– Зачем?

– Ну как же, – опешила Соня. – Мне нужно забрать свои вещи, раз я буду временно… проживать у вас.

– Да что ты можешь там забрать? Все, что тебе нужно в новом доме, у тебя будет. Одежда, украшения, все эти женские безделушки, с помощью которых вы приводите себя в порядок, книги, что там еще? А весь твой, надо полагать, хлам останется пока в той квартире. Ведь ты называла своих соседок подругами? Думаю, они сохранят все пожитки. Если там что-то ценное, непременно нужное тебе, заберем это позже.

Он даже не старался скрыть своего пренебрежительного отношения?

– Мне необходимо предупредить их, что со мной все в порядке, – уперлась на своем Соня, начиная закипать из-за слишком волевого характера этого человека. Не окажется ли он домашним тираном? – Они узнают от соседей, что меня арестовали, и станут переживать, искать меня…

– Ты обязательно отправишь им записку, если хочешь, сразу, как только мы доедем. Они получат ее сегодня же. А потом как-нибудь сможешь навестить их. Но сейчас – домой.

Он опять вышагивал огромными шагами, засунув руки в карманы пальто. Соня еле подавила бешеный прилив гнева и слегка замедлила ход. Заметив это, он недоуменно обернулся.

– А что, если… я захочу порвать эти странные отношения до того, как этого пожелаете вы? – с вызовом спросила Соня. – Вы позволите мне уйти?

– Разумеется, ты в любую секунду можешь расторгнуть договор, – кивнул Волков и добавил еще более низким голосом: – Но в этом случае я не обязан сдерживать обещание освободить тебя от преследований органов госбезопасности и обеспечить безбедное будущее.

Они спустились вниз и вышли на улицу, где возле входа уже ждал роскошный черный автомобиль Packard. Вышколенный шофер, с виду крепкий мужчина чуть старше сорока лет, приветствовал Волкова с его спутницей и любезно открыл перед ними двери машины. Чекист сел на черное кожаное сиденье чуть ближе, чем хотела бы этого Соня.

– Шеф, домой, наконец? – только и поинтересовался водитель, заводя машину.

– Домой, Юр, – подтвердил Волков.

Шофер без лишних расспросов покатил по влажной после дождя улице. Соня угрюмо наблюдала за мелькающими в окне домами и людьми, поджав друг к другу коленки, лишь бы не задеть ненароком внезапно появившегося в ее жизни любовника.

Чего он в самом деле опасался, когда не позволил заехать в ее квартиру? Что она сбежит, не выполнив свою часть уговора? Что девочки образумят ее и вынудят отклонить предложение? Или хотел побыстрее уложить ее в постель? От последней мысли она похолодела.

Чекист жил в служебной квартире на последнем этаже дома, который, судя по другим жильцам, ухоженности внутреннего двора и охране, был предназначен для руководящих сотрудников военно-охранных структур. Подъезд был тихим, чистым и теплым. Зайти в него – все равно вынырнуть из страшной пучины, коей стала страна после революции.

В коридоре Волков снял с нее пальто и жестом пригласил в гостиную. Квартира состояла из пяти очень просторных комнат с высокими потолками и огромными окнами. Соня бы не назвала обстановку шикарной, кричащей о власти или состоятельности своего хозяина; нет, она была достаточно простой, однако в доме оказалось очень уютно. Так же, как и в рабочем кабинете Волкова на Лубянке.

Она старалась хоть немного понять человека, с которым собиралась жить. Соня жадно изучала все, что попадалось на глаза. Пока она подумала лишь о том, что Волков, кажется, терпеть не мог излишества в интерьере; он не заставлял ни кабинет, ни квартиру пусть и ценными, но бесполезными вещами.

Интерьер гостиной, совмещенной с обеденной комнатой, был выдержан в бежево-серых тонах. Вдоль стены расположился длинный темно-серый диван, рядом с ним – невысокий стеклянный столик, на котором стоял массивный расписной граммофон. В шкафах со стеклянными створками аккуратным рядом стояли книги.

В углу был и огромный черный рояль, хотя Соня сомневалась, что Волков умеет играть. Неужто она все-таки нашла безделушку, которая не нужна ему в повседневной жизни, но нравится настолько, чтобы занимать четверть комнаты?

Из гостиной можно было выйти на лоджию, откуда открывался вид на внутренний дворик дома с садом. Также в квартире было три спальных комнаты, кухня и кабинет чекиста. Да, здесь он тоже предусмотрен. И очень напоминал тот, что на Лубянке.

– Прежде всего, полагаю, ты хочешь привести себя в порядок, – предположил Волков. – Ты можешь воспользоваться уборной, пока будут готовить ужин. Я спрошу у Аксиньи, как скоро она сможет достать тебе новое платье вместо этого барахла.

– У Аксиньи? – неловко переспросила она.

– Да, Аксинья тоже живет здесь, в отдельной комнате рядом с кухней. Она помогает мне по дому: убирает квартиру, достает продукты, готовит еду и выполняет разные небольшие поручения. Она всегда готова прийти на помощь. Так что можешь смело к ней обращаться.

В этот момент в гостиную как раз зашла Аксинья. Она двигалась бесшумно, но в проходе резко остановилась, явно не ожидая увидеть рядом с хозяином дома незнакомую девушку. Да еще и, страшно подумать, в таком виде. Глаза ее немного округлились, но она быстро взяла себя в руки.

Аксинья была пышной женщиной лет пятидесяти. Ее лицо уже давно покрыли морщины, но она явно все еще была очень энергичным человеком. На женщине было надето простое хлопковое платье коричневого цвета и длинный фартук. Седые волосы завязаны в маленький пучок на затылке.

– Иван Егорович, я только хотела спросить, что на стол подавать?..

– Аксинья, прежде всего помоги, пожалуйста, Софье Алексеевне найти уборную и чистое полотенце. Также она будет тебе признательна, если ты отыщешь новое платье.

Экономка быстро кивнула и пригласила девушку следовать за ней. Соня замешкалась и наспех шепотом полюбопытствовала:

– Вы часто так шокируете свою экономку?

– Как?

– Скольким арестанткам вы делали подобные предложения, что и мне?

Губы чекиста изогнулись в веселой усмешке.

– К счастью, ни одной. Вы первая.

Она подозрительно сощурилась, но не сказала о своих сомнениях и поспешила за Аксиньей. Та захватила пушистое белое полотенце и проводила Соню в огромную уборную, в середине которой – какое счастье! – расположилась ванна-бассейн.

– Какое именно платье вам требуется, Софья Алексеевна? – осведомилась хлопотливая Аксинья, пока спешно готовила ей ванну.

– Как можно более простого кроя, если найдется, Аксинья, – благодарно ответила Соня. Женщина сразу понравилась ей. – Платье, которое было бы удобным в повседневной жизни.

– Я правильно поняла, что вам нужно не только платье? Требуется ли еще что-то из одежды?

Соня смутилась. Ей требовалась закрытая ночная сорочка, домашний халат, обувь, нижнее белье и предметы личной гигиены, но она не знала, как обо всем этом сказать Аксинье так, чтобы не упоминать, насколько долго она здесь задержится.

Но Аксинья оказалась весьма смышленой и тактичной. Заметив застенчивость девушки, она примерно поняла перечень всего необходимого. Экономка пообещала принести новое платье прямо в уборную, пока девушка будет принимать ванну.

– Погодите, Аксинья, – спохватилась Соня, когда дверь за той уже почти закрылась. – Вам ведь необходимо снять мерки, чтобы подобрать наиболее подходящее по размеру платье, не так ли?

– О, не стоит беспокоиться. Я некоторое время была в услужении у модистки, поэтому примерно понимаю, что нужно.

Ощущение, когда она погрузилась в горячую воду, было невероятным. Соня наконец начала по-настоящему согреваться. Какое-то время она просто лежала в огромной ванной, закрыв глаза и позволяя воде растапливать ее тело. На бортике лежал кусок ароматного мыла, того самого, которым пахла кожа этого мужчины.

Соня переживала настолько сильно, что мышцы на лбу начинали ныть, когда она чересчур хмурилась. Да, она пришла в квартиру к чужому человеку, которого совсем не знает. Лежит голая в уборной, готовясь лечь с ним в постель. Все это было настолько неестественным для нее, что казалось за пределами реальности, жутким сном, от которого никак не могла очнуться. Но теплая вода так умело расслабляла мышцы, что Соня быстро забыла обо всем на свете.

Когда она наконец вылезла из ванной и начала просушивать волосы полотенцем, в уборную, постучавшись, вернулась Аксинья. Экономка принесла очень симпатичное платье нежного кремового оттенка, как раз впору ее тонкой фигуре без выдающихся форм. Как Соня и просила, крой у платья был бесхитростным, юбка не пышной, а лиф не тугим. Декольте скромное, но при этом оно не скрывало полностью ее грудь, а рукава доходили до кистей. Заботливая Аксинья также захватила нижнее белье и домашние туфли.

– Вы, надо полагать, хотели надеть корсет… Я пока не смогла достать его.

– Прошу вас, не берите в голову. Признаться, я уже отвыкла от него. Да и, кажется, это орудие пытки наконец выходит из моды. Если вас не затруднит, можно ли почистить мои вещи? В которых я приехала.

– О, Софья Алексеевна… – растерялась Аксинья. – Вы… знаете, Иван Егорович попросил избавиться от них. А я не могу его ослушаться.

– Как избавиться? – возмутилась Соня.

– Если быть более честной, барышня, он даже сказал «сжечь».

Соня насупилась и отвернулась, подавив желание тотчас выскочить из уборной и высказать чекисту все, что она думает о его самоуправстве.

– Не переживайте, – попыталась ее успокоить расстроенная женщина. – Думаю, Иван Егорович так сказал, потому что ваша одежда больше не годится. Вам будет новый гардероб, получше. Я все устрою.

Соня подавленно кивнула, надевая новое платье.

– Показать покои, которые вам Иван Егорович предоставил? – вновь пришла на помощь Аксинья.

– Он… он отвел мне отдельные покои?

Ее комната была небольшой, но по-женски изящной. Как и в традиционных женских будуарах, в интерьере этой комнаты преобладали пастельные и бордовые оттенки. Чересчур «зефирных» оттенков типа нежного розового здесь, к счастью, не было.

В углу стояла небольшая кровать с высоким пологом, на которую предусмотрительно положили нарядный домашний халат из белого шифона с вышивкой и лентами нежного персикового оттенка. Рядом с окном был туалетный столик с большим зеркалом. На полу лежал пушистый ковер. Вдоль стен стояли длинные шкафы и сундучки, видимо, предназначенные для гардероба настоящей модницы. Подоконник украшали цветы и растения.

Соня устало плюхнулась на мягкий пуфик у туалетного столика и, облокотившись локтями на столешницу, с тоской взглянула на свое отражение. Трудно принять свой облик в зеркале. Осунувшееся лицо, на котором теперь слишком четко выступали высокие скулы; под глазами впечатались темные круги, а кожа на руках загрубела… Волосы разве что остались такими же, как прежде, а теперь они еще были чистыми и блестящими. Подсыхающие пряди начали завиваться в плавные кудри. Она опустила на нос несколько из них, с наслаждением ощущая мягкость и цветочный аромат.

На комоде лежал небольшой листок бумаги и карандаш. Наверное, он их сюда положил, чтобы Соня написала записку своим соседкам; только вот что им написать? Разве можно объяснить свое решение несколькими строками?

«Маша и Таня, девочки!

Сегодня вечером в нашей квартире случился очередной обыск, и на этот раз меня уволокли с собой без видимых причин для ареста. По счастливой случайности мне удалось избежать тюрьмы, так что умоляю вас: не тревожьтесь, со мной все в порядке. Но, к сожалению, я пока не могу вернуться домой и вынуждена оставаться во временном убежище, если это можно так назвать. Понимаю, что мое объяснение весьма туманно и оставляет больше вопросов, чем ответов, но иначе в письме попросту не получится. Я обещаю навестить вас и все рассказать, как только смогу.

P. S. Мне очень жаль, но купленный хлеб отобрали налетчицы. Чувствую неизгладимую вину перед вами. Обнимаю, ваша Соня»

В дверь постучались.

– Как ты? Порядок? – поинтересовался Волков, заходя в комнату.

Она разозлилась про себя такому своенравному отношению к ее, казалось бы, личным покоям, однако решила промолчать. Лучше обсудить с ним это позже.

– Да, благодарю, – Соня поправила прическу, вернув свисающие надо лбом пряди к остальной рыжеватой гриве.

– Рад видеть тебя немного отдохнувшей, – он наклонился, опершись одной рукой на столик, и улыбнулся отражению девушки. Костяшки пальцев другой руки – ненароком? – задели спину, и она поспешила отодвинуться.

– Письмо для соседок готово?

– Да, – кивнула Соня, складывая бумагу. Он забрал сверток и положил его в карман брюк.

– Я передам Аксинье, она организует доставку.

Не скрывая любопытства, чекист изучал ее, медленно задерживая взгляд то на волосах, то на губах, то ниже… Соня покраснела.

– Пошли, – рассмеявшись, позвал он.

На ужин Аксинья подала щи, запеченную рыбу с овощами, вареную картошку со свежей зеленью, свежеиспеченный хлеб, чай и бутылку вина. «Царский стол по нынешним временам», – подумала Соня, почувствовав непреодолимое чувство голода. Несмотря на свою простоту, блюда были очень вкусными. Или ей так показалось потому, что она уже давно ничего мало-мальски съедобного не кушала?

– Ешь аккуратно, – предостерег Волков, заметив, как она накинулась на содержимое тарелки.

– Простите меня, совсем забылась, – виновато пробормотала Соня. – Как правило, я веду себя за столом прилично. Просто запах сводит с ума…

– Понимаю. Но дело не в этом. Твоему желудку сейчас трудно будет справиться с большим количеством еды, учитывая, сколько времени ты голодала. Ешь маленькими кусочками, хорошо прожевывай. И лучше не объедайся сразу. Дай организму в течение нескольких дней привыкнуть к тому, что он снова может нормально питаться.

– Хорошо, – растерянно отозвалась Соня, не ожидав такой опеки.

Чекист задумчиво ел, перелистывая страницы газет и брошюр. Какая дурная привычка – читать за столом… Пока он внимательно изучал последние новости, Соня украдкой наблюдала за его движениями и взглядами. Он полностью погружался в чтение, не отвлекаясь на посторонние шумы. И не сразу услышал, когда она попросила стакан воды.

– Что? Да… прости, – отвлекся Волков и, не беспокоя Аксинью, подошел к небольшому столику у окна, налил из хрустального графина воды и отдал стакан Соне. – Я должен предупредить тебя, что очень много работаю. Тебе не так уж и часто придется терпеть мое присутствие дома.

Опустившись обратно за обеденный стол и отхлебнув вина, Волков добавил:

– Но когда я здесь и могу отдыхать, я хочу, чтобы все твое внимание было уделено мне.

Соня вспыхнула, не решившись встретиться с ним глазами.

– Я могу ненадолго уезжать в командировки или оставаться на работе ночью. Всякое бывает. Вечером и утром читаю свежую прессу или доклады своих коллег. Увы, не могу быть приятным застольным собеседником. Иногда в загруженные дни я уезжаю из Чрезвычайки вечером, но только для того, чтобы продолжить работать в домашней обстановке. В эти моменты ты мне не нужна и можешь заниматься своими делами.

– Выходит, вы занятой человек и редко отдыхаете?

– Да, так что у тебя будет много свободного времени. Мой рабочий кабинет расположен рядом со спальней, если захочешь, можешь найти в нем книги. Если нужно какое-то конкретное издание или еще что-нибудь из вещей, ты всегда можешь обратиться ко мне или Аксинье.

Когда они закончили с ужином, экономка быстро и незаметно собрала посуду. Чекист убрал газеты и, захватив бутылку, позвал ее на диван. Соня специально села подальше, сжавшись в углу, и он, к ее облегчению, не протестовал.

– Вы каждый день ездите на Лубянку?

– Нет, но провожу там большинство своего времени. Иногда подрываюсь в нерабочее время, если мне сообщат о чрезвычайной ситуации по телефону или зайдет агент.

Соня делала крохотные глотки, понимая, как изможденный организм может отреагировать на алкоголь. Повисла неловкая пауза. Напряжение охватило ее с ног до головы, поскольку Соня не знала, что делать дальше. А как обычно ведут себя любовницы в таких случаях?

– Не трясись ты так, – послышался его насмешливый голос. – Я не стану бросаться на тебя прямо сейчас. Тебе нужно немного времени, чтобы отдохнуть. Поспать в теплой постели, восстановить силы едой. Привыкнуть ко мне. Я понимаю и пока не стану на тебя давить.

От этих слов у нее резко отлегло на сердце.

– Благодарю, – сказала она, запнувшись. Она приготовилась сказать что-то, но потом, передумав, закрыла рот.

– Хотела что-то спросить?

Соня неуверенно посмотрела на него. Чекист сидел так расслабленно – положив одну руку с бокалом на подлокотник, другую – на спинку дивана, он закинул ногу на ногу и пристально смотрел на нее. Казалось, этот человек совершенно не привык что-то утаивать, а предпочитает говорить напрямую. Это несколько избавило ее от смущения.

– Я… буду спать в своей комнате?

– Нет. Ты будешь спать в моей постели. Сегодня же.

И снова этот выжидательный взгляд… Он походил на змею, которая ввела свой яд укусом и теперь ждет, когда жертва станет неспособной к сопротивлению. Дыхание на несколько секунд остановилось.

– Но вы же говорили, что не будете сразу настаивать?

– А я и не требую, чтобы ты сегодня же отдалась мне. Если тебе нужно время, чтобы подготовиться, ты его получишь. Но спать ты должна рядом со мной. Всегда.

– Зачем же нужна отдельная комната для меня?

– Только для того, чтобы ты могла иногда уединиться и привести себя в порядок. Если тебе это необходимо, конечно. Я предпочту, чтобы ты одевалась и раздевалась на моих глазах. Но в первое время, думаю, тебе будет сложно это сделать.

У нее совсем сбилось дыхание. Всегда быть при нем? Совершенно не укладывается в голове. Образ жизни, к которому она готовилась, собираясь замуж за князя Оболонского, был не таким, какой предлагал Волков. В семьях, среди которых она росла, супруги часто спали в разных комнатах. Что говорить о том, чтобы привести себя в порядок! У ее матери некогда были собственные огромные апартаменты из нескольких комнат, в которых она совершала свой туалет, принимала близких подруг и просто отдыхала в одиночестве.

Надо полагать, в доме, где прошло детство чекиста, не было такой роскоши, как собственные покои для супруги. Поэтому его ничего не смущает?

Неровно вздохнув, она сделала глоток вина чуть больше, чем следовало. Горло ошпарило терпким напитком. Пора сменить тему и, может быть, попробовать получше узнать человека, с которым ей придется жить в одной комнате в ближайшие пару месяцев.

– Откуда вы родом?

– Из деревни в Тульской губернии.

– Сколько вам лет?

– Теперь я на допросе, да? – его лицо растянулось в неожиданно красивой улыбке. – Мне 32 года.

Соня засмотрелась на покачивающиеся из-за ветра верхушки деревьев за окном.

– У меня к тебе просьба, Соня. Перестань мне «выкать».

Ее миловидное лицо недовольно искривилось.

– Я попробую.

– Ты окажешь мне большую услугу.

– Чем вы… ты… занимаешься в Чрезвычайной комиссии?

Он немного сощурил глаза, будто совершенно не хотел говорить по поводу своей работы.

– Я занимаюсь борьбой с контрреволюцией.

Тем самым… Он расправлялся с теми, кто подрывает режим новой власти. И в том числе с бывшими «буржуями». Волков заметил перемену в ее лице, но ничего не сказал.

– Значит, ты ярый приверженец коммунизма, не так ли? Насколько я знаю, в чекистов набирают именно таких. С большой выслугой лет, скажем так. Ты вступил в партию еще при императоре Николае?

– Нет, после. Сотрудники с большой выслугой лет, как ты изволишь выражаться, действительно были предпочтительнее при создании комиссии, но вскоре нехватка кадров стала слишком велика, и новобранцев уже нанимали менее щепетильно. Тогда Чрезвычайка располагалась в Петрограде, штат был весьма скудным, да и полномочия чекистов не позволяли работать как следует. В комиссии сейчас работают и левые эсеры, и анархисты, и беспартийные люди, что и говорить о коммунистах, которые вступили в партию после 17-го года.

– Почему ты решил пойти в чекисты?

Он недолго помолчал, покрутив в руках бокал, а потом ответил:

– Я больше ничего не умею, кроме как работать в военно-охранных структурах.

– Неужели?

– Да. В отличие от тебя, у меня с рождения не было возможности получить образование. Не то чтобы высшее, Соня, даже среднее – не мог. Я вырос в обычной крестьянской семье, а в таких не горят желанием обучать своих детей. Хотя у нас школа была неподалеку, мои все равно были против учебы.

– Отчего же?

– А чего терять время на эти бесполезные уроки, раз я все равно всю жизнь буду работать в поле? Так они мне и повторяли раз за разом, когда я упоминал про набор ребят в школу. Но я все-таки настоял на своем. Окончил воскресную школу2, потом уговорил родителей оплатить обучение еще в городском училище3. И при этом считался самым образованным в деревне. С юных лет мечтал изучать медицину, но, увы, мне это было недоступно. Юношей ушел в армию, хотел помогать семье деньгами. Начинал с обыкновенного рядового солдата, на момент нашей с тобой встречи стал старшим унтер-офицером, после отправился в военное училище и получил-таки среднее образование. Вскоре после того, как выпустился, началась Великая война. Я отправился на фронт, дослужился до капитана и даже получил георгиевскую награду. В 17-м был в Петрограде, вошел в военно-революционный комитет и участвовал в Октябрьском перевороте. В феврале этого года поступил на службу в свежесозданную ВЧК, в марте мы переехали в Москву.

– Почему ты перешел на сторону большевиков?

– А за что мне было бороться среди людей белого движения? Я ведь родился крестьянином, а коммунисты боролись за права в том числе таких людей. Интуиция подсказывала, что большевики если и не окажутся сильнее, то хотя бы неслабо помнут императорскую армию. Мне не хотелось умирать, защищая монархию и все то, что никогда не было частью моей жизни. Если уж и жертвовать, то для чего-то более близкого мне и моей семье.

– У тебя большая семья?

– У родителей было семь детей, из них выжили только трое – я и две мои младшие сестры. Они близняшки, живут там же, помогают по хозяйству.

– Они так и остались в Тульской губернии?

– Да, и не жаждут перебраться в столицу; им по душе сельская жизнь, и к тому же семье не хочется видеть погрязшие в политическом хаосе крупные города.

– Они тоже, как и ты, поддерживают коммунистов?

– Сначала поддерживали, да, – лицо у Волкова стало напряженным, видимо, она снова затронула тему, которую ему совсем не хотелось обсуждать; тем не менее он не стал увиливать. – Они думали, что благодаря революции получат больше земель и станут жить сытнее. Надеялись, что я вернусь из армии в дом и продолжу дело отца, расширяя наше хозяйство. А у них, наоборот, отнимают все, что считают «излишками» производства. В общем, жить стали хуже. Наши отношения немного похолодели. Они не понимают, почему я продолжаю защищать то, из-за чего они теперь страдают.

Он провел ладонью по волосам.

– Пожалуй, на сегодня тебе вина хватит, – заметил Волков, аккуратно доставая из слабой руки бокал с недопитым вином. Он осушил остатки, смутив ее столь интимным жестом, отнес оба бокала на кухню и вернулся в гостиную.

– Думаю, нам с тобой обоим нужно хорошо поспать. Я чертовски устал, ты, наверное, тоже. Давай оставим задушевные разговоры до завтра. А сейчас – в спальню.

У Сони сдавило горло.

– Сходи к себе, переоденься. Аксинья же достала для тебя ночную сорочку, да? Хорошо. Я приму ванну и скоро приду.

Белая хлопковая ночная сорочка на узких плечиках с прямоугольным вырезом на груди аккуратно висела в шкафу в ее комнате. Хоть та и доходила до щиколоток, но более плотно прилегала к телу, чем сорочки, в которых Соня спала раньше.

Она досадливо закусила губу, осознав, что такая одежда совершенно не скрывает форм ее тела, а, наоборот, всячески их подчеркивает. Это заставило почувствовать себя уязвимой, почти мишенью для незнакомого мужчины, которого она боялась.

Так вот, значит, что чувствуют женщины, готовясь к первой брачной ночи с нелюбимым мужчиной! Это было подобно каторге, избежать которой нет никакой возможности. Почти как тюрьма на Соловецких островах, надежно защищенная от побегов каторжан ледяными водами Белого моря. У тебя нет выбора, выходить на работу или нет; все, что остается, это собрать последние силы и сделать то, что от тебя требуют. А она уж было обрадовалась, что ей удастся избежать этой незавидной участи – лечь с человеком, которого она совершенно не желает – когда готовилась к свадьбе с Александром Григорьевичем…

Соня плотнее запахнула домашний халат, будто это была ее кольчуга, расчесала волосы и неуверенно направилась в его спальню.

Как и в других помещениях квартиры, в комнате Волкова не было ничего лишнего: только гигантская кровать из темного дерева, два кресла по бокам небольшого столика у камина, софа, комоды, шкафы, мягкий ковер. На прикроватном столике с лампой одиноко лежала книга. Настоящий холостяцкий уголок.

За ее спиной тихо щелкнула дверь. Она обернулась и, вздрогнув, увидела распаренного после уборной Волкова. Его черные, как вороново крыло, волосы чуть поблескивали после мытья. На нем были только мягкие светлые пижамные штаны. Он не потрудился надеть рубаху, оставив торс голым, и абсолютно не стеснялся своего вида. Проходя мимо камина, он мимолетом посмотрел на нее и отвернулся, а через секунду, будто одумавшись, снова взглянул на Соню. Теперь уже более оживленными глазами.

Соня сжала руки на груди, чувствуя себя более чем неуютно в таком виде рядом с ним. Она подошла к кровати и уже собралась юркнуть под одеяло прямо в халате. Лучше уж так, чем искушать его терпение тонкой сорочкой.

– Нет, ты кое-что забыла, – издевательски напомнил Волков, глазами указывая на строго запахнутый халат. – Тебе же будет жарко так. Снимай его.

Он привел Соню в совершенное смятение, когда залез на высокую постель и сел, согнув длинные ноги в коленях. Чекист выжидательно наблюдал за ней, словно зритель в театре перед премьерой.

– Вы ведете себя бесцеремонно, совсем не так, как собирались.

– Ты, – поправил ее Волков. – Ты ведешь себя бесцеремонно. Повтори.

– Ты ведешь себя бесцеремонно, и мне это не нравится!

– Так лучше, – одобрительно кивнул он. – Я прошу тебя снять халат и спать в сорочке, только и всего. Нет никакого смысла закрываться от меня под слоями одежды. Если ты вдруг думаешь, что они спасут тебя от меня, то сильно ошибаешься.

Соня нахмурила брови, отвернулась к нему спиной и скинула халат. Затем быстро спряталась под теплым мягким одеялом и повернулась спиной к Волкову.

Несмотря на то, что ситуация была для нее более чем необычной, Соня крепко уснула сразу же, как только ее голова устроилась на подушке. То ли это действие вина, то ли долгожданная сытость, то ли уют теплой чистой постели или просто гнетущая усталость, но она даже не заметила, как он выключил лампу и придвинулся поближе.