Читать книгу Волчьими тропами - Купава Огинская - Страница 2

Яра, ужасная лесная нечисть, приятно познакомиться…

Обиднее всего, пожалуй, было то, что чуть ли не чудовищем меня считали оборотни, полузвери, в основе культуры которых лежало идолопоклонничество.

Они натурально поклонялись Белой Волчице, приносили жертвы, просили помощи или совета. На краю деревни, у быстроходной реки, даже было возведено ее именное капище. Идол их богини возвышался над рекой, искусно вырезанная волчья морда скалилась и казалась совершенно недружелюбной, а выкрашенные красным глаза придавали ее облику особую жуть. Увидишь такое страшилище ночью – узнаешь, что такое сердечный приступ.

Но все опасались почему-то меня, а не этот первобытный языческий образчик резьбы по дереву.

Я боялась подходить к капищу и старалась, по возможности, находиться ближе к высокой, каменной стене, с трех сторон ограждающей деревню от выходцев и врезавшейся в несокрушимый камень нависающих скал, сходящихся в месте образования деревни. Такая себе встреча дикого камня с домашним, вырубленным с любовью какими-нибудь суровыми бородатыми оборотнями.

С четвертой стороны наш покой стерегла река. И Волчица.

– Опять ты здесь?

Втянув голову в плечи, я невольно зажмурилась. На крепостную башню, упрямо и бесстрашно – а бояться было чего, Свер умел неплохо рычать даже в человеческом виде – я приходила почти каждый день, и, не обращая внимания на дозорных, бездумно таращилась вдаль. Даже понимая, что это мне ничем не поможет и я не смогу вернуться домой, просто разглядывая виднеющиеся невдалеке горы, все равно приходила, вопреки здравому смыслу и запретам Свера.

Двое дозорных, что следили за дорогой, переглянулись и дружно вышли, оставив меня наедине со своим вожаком. Сдали меня этому зубастому и отбыли с чувством выполненного долга. А ты, Ярочка, страдай, получай заслуженный нагоняй и топай к Ашше зализывать душевные раны.

Я знала, что некоторые особенно ранимые и впечатлительные жители даже приходили к Сверу с просьбой вернуть меня лесу.

Проще говоря, хотели выставить за ворота, прикрываясь беспокойством о самочувствии нечисти, оторванной от своих.

Свер отказался и даже оставил в своем доме, когда Йола не согласилась забирать меня себе в качестве помощницы.

Лесная нечисть ей была не нужна. Со знахаркой были согласны многие, а я иногда даже подумывала действительно взять и гордо уйти из этой негостеприимной деревни всем назло. Останавливало лишь осознание того, что я-то, на самом деле, совсем не нечисть, и даже не Яра, я – Ярослава Волоцкая, студентка второкурсница, уже почти третьекурсница, исторического факультета, с пятнадцати лет закоренелый городской житель и одна в лесах не выживу. А если Свер не соврал и проход закрылся, выпустив в этот мир меня и еще какое-то количество зубасто-рогатого ужаса, то путь домой мне был закрыт. Не то, чтобы я сильно верила этому волчаре, но рисковать не хотелось. Воспоминания о монстромыши до сих пор отзывались тупой болью в быстро заживающем плече.

– Я запретил тебе сюда приходить, – когда Свер злился, в его голосе все отчетливее прорывалось звериное ворчание, давая понять даже самым тугодумным, что вожак не в настроении и лучше к нему не лезть.

Но я-то к нему не лезла, просто пришла тихонечко полюбоваться горами и помечтать о том, что в один прекрасный день попаду домой. Ничего противозаконного, а он на меня рычал так, словно я его врагам планировала ворота открыть.

– Запретил, – негромко подтвердила я, разглядывая серебряные браслеты на его руках. В половину длины обычных наручей, они крепко обхватывали запястья и были усеяны защитными рунами, – а почему так и не объяснил.

Свер раздраженно вздохнул, сглотнув вертевшиеся на языке ругательства.

– Я не нечисть.

– Знаю, – отрубил он.

Я молчала, желание демонстративно прямо сейчас, у него на глазах гордо уйти в лес, стало почти нестерпимым. Меня бы никто не останавливал, даже ворота бы открыли и на прощание платочками помахали, а потом еще и соль перед воротами рассыпали, чтобы пути назад не нашла.

Жаль, все-таки, что я не нечисть.

Тяжелую тишину разбило его решительное:

– Пойдем.

Не оборачиваясь и не проверяя, иду ли я следом, Свер покинул башню.

Состроив постную морду, я подтянула штаны, выданные мне вместе с простой белой рубахой, без всякой обережной вышивки, и неохотно вышла из прохладной тени в горячий солнечный день.

Где-то рядом размеренно рубили дрова для бани. Оборотни, как звери чистоплотные, очень любили париться и даже летом, в сорокоградусную жару, прохладе речной воды многие предпочитали банную духоту.

Мне в этом плане повезло, в доме Свера имелся и водогрей, и целых две ванных комнаты на первом этаже. Большие медные ванны меня полностью устраивали.

Сначала мы пошли в дом вожака, который служил и трактиром, и постоялым двором до кучи, поражая воображение своей многофункциональностью.

На кухне, где трудилось две девушки и одна властная медведица в человеческом обличье, Свер, проигнорировав горячие любопытные взгляды, взял большой пирог с ягодами и полную крынку молока.

Заинтригованная, я поспешила за ним не смотря даже по сторонам. Каменные дома, высокие заборы, многие из которых были укрыты разросшейся зеленью, и редкие недружелюбные лица я и так видела каждый день.

Чем ближе мы подходили к воротам, тем меньше становилось мое желание идти за ним. И уж совсем оно затухло, когда Свер преодолел укрепления и, не замедляя шага, прошел в быстро открытые при его приближении ворота.

Я застыла на месте, не спеша следовать за оборотнем. Подумалось почему-то, что я Сверу совсем надоела, и он решил лично меня в лес увести. Вернуть, так сказать в естественную среду обитания на радость своим нелюдям.

Парень, стоявший на воротах, смотрел на меня с интересом, но вопросов не задавал и даже не сильно удивился, когда с той стороны раскатисто рявкнули:

– Яра!

Поежившись, я впервые за прошедшие две недели ругнулась их праматерью, которая очень хорошо подходила на замену привычному чертыханию, и побрела на голос, подавив недостойное, но простительное желание сбежать, затерявшись среди домов, найти Ашшу и потребовать убежища.

Она одна, не считая Берна, который хоть и был решительно невыносим, но по сравнению с остальными оборотнями просто невероятно дружелюбен, относилась ко мне хорошо и не избегала моего общества.

В лес за Свером я пошла послушно, но не скрывая опасений по поводу своего будущего. Хотелось верить, что не способен он вот так просто завести человека в лес и бросить там на откуп настоящей нечисти.

Но… а вдруг способен?

Пирог в холщовой сумке, крынка в руках, прямая спина и белобрысая макушка. Свер не вызывал особого доверия. Только не у меня.

– А куда мы идем? – забеспокоилась я, когда сойдя с дороги, мы зашли достаточно далеко, чтобы, заблудившись, я не смогла найти дорогу назад.

Свер молчал. Его легкий шаг был по-звериному тих, и со стороны могло показаться, что по лесу в одиночестве бродит какое-то очень большое животное. Потому что только большие звери могут себе позволить так громко и бесстрашно ломиться вперед.

– Может, вернемся?

А в ответ тишина. И лес, вполне тихий и мирный, совершенно не страшный на первый взгляд, в компании оборотня приобрел какую-то беспокоящую мрачность. Солнце сквозь высокие кроны сосен светило по-особенному злорадно, дробный стук дятла напоминал грохот вколачиваемых в доску гвоздей.

Гробовые доски, гробовые гвозди, похоронный марш… накручивая себя, я постепенно начала отставать и очень забеспокоилась, готовая начинать паниковать и слезно умолять не оставлять меня здесь одну, когда, выйдя на небольшую поляну, Свер остановился у поваленного дерева.

Разломив пирог на четыре части, он положил его на сухой ствол и аккуратно пристроил крынку с молоком в траве, шепнув себе под нос что-то очень похожее на заговор. Я успокоилась, попыталась взять себя в руки и даже нашла силы, чтобы полюбопытствовать:

– Что, лешего задабриваешь? – притормозив у края поляны, я вытягивала шею, рассматривая умиротворяющую картину дикого леса. Никаких бутылок, оберток или пакетов, такое прекрасное, очень уютное, просто идеальное, совершенно чистое место для пикника. Вот именно в такие моменты я особенно остро ощущала, как же сильно отличаются наши миры.

– Лесовицу, – коротко ответил Свер, отряхнув руки, – чтобы тропу не кружила.

– Это которая мужиков своим темпераментом на тот свет отправляет? – со славянским фольклором я не успела толком ознакомиться за два студенческих года, но кое-что все же знала.

Судя по удивленному взгляду Свера, знала я что-то не то.

– Что? – недружелюбно поинтересовалась я, смущенная его взглядом.

– Ашша говорила, вы поклоняетесь единому божеству и не признаете других сил, – задумчиво проговорил он, продолжая меня разглядывать, – сложно, должно быть, жить не в ладу с природой.

– Мы не враждуем, – угрюмо пробормотала я, прекрасно понимая, что вру. Но не носить же мне было в лес пироги, достаточно и того, что я еду к подъезду выносила, подкармливая бездомных кошек. Чем не гармония с природой?

Его мои слова не впечатлили. Хмыкнув как-то по-особенному неприятно, он велел:

– Пойдем.

Из деревни нас выпустили легко, даже не подумав спросить, что мы забыли в лесу, кишащем всякой нечистью и выходцами с исправно функционирующим чувством самосохранения, которые, при появлении в этом мире, вместо того, чтобы броситься сразу к деревне, осели в лесу и смогли скрыться от разъездов.

Конечно, разве существует такая тварь, что может оказаться опасна их вожаку? Сильный зверь пошел в лес, и обеспокоиться его безопасностью значит усомниться в его силе, а такое никому не пришло бы в голову.

И совсем не странно было то, что нечисть отправилась с ним. Неужели кому-то может быть опасен родной дом? А именно домом, по мнению многих, лес для меня и был.

Наш поход никому не должен был показаться странным. Ну, пожалуй, кроме меня.

И я, вполне оправданно, решила дать волю своей паранойе.

– Куда?

Свер остановился, успев сделать всего несколько шагов, обернулся. Никакой радости от моего вопроса и нежелания выполнять приказ не было написано на его страшной роже, только снисходительное раздражение и легкая досада. Кажется, он и сам не совсем понимал, зачем со мной связался.

– Ты ведь хочешь убедиться в моих словах? Своими глазами увидеть, что проход закрыт? – ровно спросил он, прекрасно сдерживая раздражение.

А я его раздражала, в этом не было никаких сомнений.

Свера злили мои красные волосы, дикие (уж кто бы говорил) повадки и полное отсутствие смирения.

Меня просто бесил он. Весь. Целиком. И та подавляющая мощь, ощущающаяся рядом с ним. Сильная личность? Ха! Просто злобный волк с мерзким характером.

Но, несмотря на наши непростые отношения, ответ меня удовлетворил, порадовал, и открыл второе дыхание, так как первое от страха сперло.

Далеко мы не ушли, дойдя до края поляны, Свер потребовал, протягивая мне раскрытую ладонь:

– Руку.

Насупившись, раздраженная его командным тоном, я, не раздумывая, спрятала руки за спину. Гулять по лесу, держась с ним за ручки, совсем не хотелось. Вот ни капельки.

Свер глухо рыкнул, вроде как ругнувшись, и потребовал:

– Дай руку, иди следом за мной и не оборачивайся назад, чтобы не услышала, пойдем волчьей тропой, так быстрее.

– И опаснее?

Желтые глаза нехорошо блеснули.

– Если будешь делать то, что я говорю, с тобой ничего не случится.

Я отступила на шаг назад. Кто знает, что меня там на этой его тропе ждет?

– Волчьими тропами же только волки могут ходить?

– Оборотни.

– Ага, ясно, то есть Берн и Ашша тоже могут?

– Берн может, Ашша нет, – отвечал вожак на удивление спокойно, терпеливо пережидая острый приступ моей мнительности.

– А почему?

– У нее спроси, – рыкнул он, требовательно протягивая руку.

– А если ты меня там бросишь, я уже сама выйти не смогу?

– Я тебя не брошу.

– Но сама я выйти не смогу?

– Я тебя не брошу, – с нажимом, медленно и чуть ли не по слогам проговорил он, чтобы под конец рявкнуть, – руку!

Вздрогнув, я без раздумий выполнила приказ, неохотно ступив вслед за ним на темную, неуютную тропу, неожиданно показавшуюся между деревьями.

– Ты как это сделал? – возмутилась я шепотом, опасаясь шуметь в этой недружелюбной мрачноте. Солнце куда-то делось, со всех сторон к нам подбирались сумерки. Холодные и страшные, они скрадывали пространство между сосновыми стволами, в темноте зажигались красные огоньки.

Все вокруг казалось призрачным и зыбким, будто нереальным. Только горячая, сильная рука, в которую я вцепилась с отчаянием утопающей, была достаточно реальной, чтобы не позволять чему-то непередаваемо жуткому забрать меня.

– Молчи, – короткий, недружелюбный ответ. И я ему очень обрадовалась. От звука голоса, пускай раздраженного, но живого и близкого, стало легче, страх ослабил свою холодную хватку.

Я шла вперед, смотрела на спину Свера, полностью сосредоточившись на приставшей к рубахе, аккурат между лопаток, сухой травинке, и отсчитывала шаги. На двадцать третьем за спиной что-то зашуршало.

– Не оборачивайся, – вовремя напомнил Свер, оборвав мой порыв в самом начале. Я медленно вернула соскользнувший взгляд на его спину, не обрадовавшись тому, что успела заметить в темноте слева от себя. Красные огоньки мигали и приближались.

– Долго нам еще? – ноги в легких, плетеных босоножках замерзли, но не это было самым неприятным. Прикосновения стелющегося по дорожке молочного тумана оставляли влажные следы на голой коже. Меня передергивало от гадливости, но возможности остановиться и опустить подкатанные до середины икры штаны не было. Приходилось терпеть.

Со счета я сбилась на сорока восьми. Просто за спиной послышались шаги, и все мысли вылетели из головы.

– Свер?

Шаги затихли.

Он сильнее сжал мою ладонь:

– Не оборачивайся.

Прошло всего несколько секунд, как шаги послышались снова. Значительно ближе. По спине прошелся легких холодок, я могла поклясться, что у меня даже волосы на затылке зашевелились.

– Свер.

– Не бойся.

Легко сказать «не бойся», а как тут не бояться, если сзади кто-то идет? Я никогда не отличалась особым бесстрашием.

Шаги вновь затихли.

Огоньки продолжали перемигиваться, но уже не приближались, и мне это показалось дурным знаком. Если одна жуть не решается подойти ближе, значит какая-то другая, более страшная жуть притаилась совсем рядом.

Когда шаги возобновились совсем уже близко, я встала как вкопанная. Это было невыносимо, просто идти и ждать, когда это существо тебя нагонит, чем бы это ни было, едва ли настроено оно дружелюбно, только не с моим везением.

Свер ругнулся и, не оборачиваясь, потянул меня к себе, заставив встать перед ним. Мы едва разминулись на узкой тропинке, меня протащили по воздуху над самым ее краем, не позволяя коснуться травы, и поставили перед собой.

Шаги затихли, а меня дальше толкали вперед, крепко держа за плечи.

– Здесь нельзя бояться, – очень своевременно просветили меня.

Нет бы раньше предупредить, до того, как мы забрели в этот недружелюбный кошмар. Сказал бы об этом еще там, на поляне, под ярким солнечным светом, я бы, может, хоть как-то ко всему этому подготовилась.

Темнота впереди сгущалась.

Хотя, с другой стороны, разве ж к такому можно подготовиться? Неизвестность для меня была страшнее любых, даже самых страшных монстров, просто потому что оставляла простор для фантазии. А у меня воображение богатое и немножечко больное, я себе таких ужасов напридумывать могу без всякой посторонней помощи, просто прогулявшись ночью до туалета по темному коридору, что обратно в кроватку бежать буду обгоняя саму себя, а тут лес кругом недружелюбный, еще и шорохи всякие, звуки страшные. Шаги.

Шаги раздались впереди. Прямо в темноте. Кто-то шел нам на встречу. Тропинку было видно всего на полметра вперед, и темнота подступала все ближе.

– Там… – я попыталась притормозить, но Свер был неумолим, он толкал меня прямо навстречу шагам. – Постой.

– Нельзя оборачиваться. Нельзя останавливаться. Нельзя бояться, – он продолжал толкать меня вперед.

– Ходить по ней нельзя, – простонала я зажмурившись. Сердце готово было выскочить из груди, целеустремленно пробивая себе путь вверх по горлу. Я не могла дышать, думать и едва шла, пребывая в предобморочном состоянии.

Кто-то был уже всего в паре шагов от нас, а я всего в шаге от спасительного обморока, когда лицо вновь почувствовало теплоту солнечных лучей.

Резко раскрыв глаза, я ошалело огляделась по сторонам.

Мы стояли у того самого места, где рогатый, отбившись от стаи, чтобы не сказать стада, понес меня в лес.

– Но… – я обернулась на деревья за нашими спинами, и на этот раз меня не стали останавливать, – тут же до деревни километров двадцать.

Свер кивнул. Ни удивленным, ни восхищенным или даже испуганным он не выглядел. Для него такие чудеса были в порядке вещей.

– Узнаешь место?

Я узнавала, пусть и была здесь лишь однажды, да и то на спине какого-то иномирного монстра.

Свер указал на пещеру в скале.

– Проверяй.

Снаружи я ее еще не видела, но не сомневалась даже, что это она и есть. Широкая и длинная, пещера больше походила на трещину, очень глубокую и странную, с оплавленными краями и почерневшим камнем под ногами.

Внутри оказалось темно, но не это было самым страшным. Отсутствие светящихся нитей, пронизывающих стены, было несерьезной мелочью по сравнению с отсутствием туннеля. Это была всего лишь пещера. Метров двести в длину, пятьдесят в ширину и неизвестно сколько в высоту.

Это был одновременно тот самый проход, сквозь который я попала в этот мир, и все же это был не он. Потому что прохода не было.

– Но как? – я ощупывала стены, надеясь, что сейчас случится чудо, она поддастся и растает, а впереди покажется злосчастный туннель. Чуда не произошло.

Свер молча ходил за мной, пока я обследовала пещеру, всегда отставая на пару шагов, не больше, и теперь, когда я полуобернулась к нему за объяснениями, лишь пожал плечами. Подойдя ближе и коснувшись стены в паре сантиметров выше того места, где ее толкала я, словно могла сдвинуть, будто бы это было возможно.

– Почему?

– Никто не знает, как это произошло, – говорил он тихо, стоял слишком близко, но впервые меня это не угнетало. Я и без его давящей силы чувствовала себя подавленно и разбитой, почти сломленной, – этот проход просто появился, всего за одну ночь почти сотню лет назад. Многие считают, что тори – граница нашего мира, треснула, соприкоснувшись с другим, и образовался проход. Но миры не стоят на месте, и проход открывается лишь когда эти трещины сходятся вновь. Я же думаю, что нам просто очень не повезло. Жестокая шутка высших сил.

– Почему?

– Из разлома в наш мир попадают только выходцы, странные животные и, изредка, непонятные болезни. Ни закрыть его, ни как-то уменьшить не получается. При открытии прохода высвобождается огромная сила, открывающая кратковременные переходы в другие миры, – он посмотрел на меня, – никто точно не знает, как это происходит, известно лишь, что ни один из таких переходов не остается открытым дольше пары секунд.

Я вспомнила синие вспышки, вспомнила вываливающиеся из них тела, или камни. Из некоторых и вовсе ничего не выпадало, и они схлопывались, вспыхивая на прощание кривой линией.

– Мы не можем закрыть проход, но можем остановить тех, кто приходит с той стороны.

Прижавшись лбом к холодному камню, я слышала, что он говорит, но почти не понимала смысла.

– Сначала на пограничье отправляли обычных солдат, но их силы оказалось недостаточно, чтобы сдержать натиск выходцев. После нескольких неудачных стычек защита была прорвана, и все близлежащие земли захвачены. Тогда за помощью обратились к нам, – Свер не смотрел на меня, уделив все свое внимание недлинной трещине в камне, – эту территорию отдали оборотням. Хорошие, плодородные земли и справедливые духи. Хранитель стаи одобрил наш новый дом…

– Подожди, – медленно подняв на него глаза, я с трудом переваривала информацию, – ты сказал, города были захвачены… но кем?

В голове не укладывалось, что дикие, напуганные животные, пусть страшные и сильные, способны разбить армию и захватить города.

– Выходцами, – коротко ответил он.

– Ничего не понимаю.

– Думаю, нам следует вернуться, – я побледнела, чувствовала, как от лица отхлынула кровь и, видимо, Сверу это не очень понравилось, – тебе нужно отдохнуть. Я знаю, что человеческие женщины очень… чувствительны.

Я невольно фыркнула. Чувствительны, как же. Конкретно сейчас я чувствовала себя просто одним большим и тяжелым куском мрамора. Неподъемным и совершенно монолитным. Но недостаточно монолитным, чтобы не уточнить опасливо:

– По этой твоей волчьей тропе я не пойду.

– Мы по тропе не пойдем, – подтвердил он, подарив мне несколько секунд покоя, чтобы разбить их непреклонным, – сама ты идти сейчас едва ли сможешь, я тебя понесу, а раз так, какая нам тропа…

Я лишь вяло пожала плечами, злорадно размышляя о том, как он собирается меня тащить, когда я даже руку поднять не могу, такой тяжелой она стала.

Свер был не в курсе, что я теперь неподъемная, легко закинул себе на спину, и даже не охнул от той тяжести, что появилась во мне после последних новостей.

Опустив голову ему на плечо, я вяло подумала о том, что едва ли еще кто-то мог бы похвастаться тем, что его сам вожак на себе катал, и задремала. В голове, лениво и плавно, кружили обрывки мыслей, среди которых яркой и очень важной, светилась необходимость узнать, что не так с Ашшей, и почему она не может ходить по волчьей тропе, когда чешуйки на скулах выдают всю ее нечеловеческую суть.

Пустую крынку и несколько крошек на поваленном дереве я уже не видела, тихо посапывая Сверу в шею. Но не сильно печалилась по этому поводу, только чуточку грустно становилось от осознания того, что не удалось увидеть вытянувшиеся лица тех, кто видел, как их вожак на собственной спине тащил из леса дрыхнувшую нечисть. В конце концов, что может быть зрелищнее?

Наверное, только улепетывающая от этой самой нечисти Ашша, которой бодрая и выспавшаяся я попыталась устроить допрос с пристрастием.

Моя крепкая психика не желала ломаться под тяжестью свалившихся на меня откровений, и я решила направить все свои мысли на что-нибудь более мирное, нежели депрессивные размышления о тщетности бытия и печальной перспективе остаться тут навсегда.

Я спасалась от суровой реальности, и страдать от этого пришлось ни в чем неповинной Ашше.

– Ну ты мне просто скажи!

Наверное, она очень сожалела, что после того, как Свер принес меня в деревню, я проспала всего три часа, и ругала себя за то, что случайно меня разбудила. Очень ругала.

– Ты все равно расскажешь!

Я задыхалась, но упрямо не отставала от легко бегущей чуть впереди жертвы. Горящие глаза и развевающаяся за спиной красная коса выглядели, должно быть, слишком опасно, по крайней мери никто не пытался остановить меня и спасти Ашшу.

Мы пронеслись по главной улице, на которой располагались постоялый двор, по совместительству являющийся домом Свера, библиотека, в которой насчитывалось чуть меньше сотни книг, и несколько домов особо важных жителей деревни, заслуживших почет и уважение в сражениях с выходцами, свернули на узкую тропинку, проходившую между двумя высокими заборами, и выскочили на соседнюю улицу, где мне пришлось прекратить преследование. Берн, на которого я случайно налетела – не обладая гибкостью и быстротой реакции Ашши, просто не успела его обогнуть – вздернул меня за шиворот, заставив тянуться вверх, стоя на носочках.

– Это что еще такое? – грозно спросил он у меня.

– Она не признается!

Ашша, заметив, что я обезврежена, притормозила и сдала назад.

– В чем не признается?

– Она хочет знать, почему я по тропе ходить не могу, – меня одарили ехидным взглядом, – и требует показать во что превращаюсь.

– А она не хочет! – встряла я.

– О тебе же забочусь, – возмутилась Ашша, – вы, люди, слишком впечатлительные.

Берн вздохнул, посмотрел на меня с мукой во взгляде, и проворно ухватив Ашшу под руку, потащил нас обеих к реке.

Пару раз вяло взбрыкнув, но так и не сумев освободиться, я присмирела и позволила дотащить себя до небольшой тихой заводи, где молодые изящные ивы, спустив свои ветви к воде, слегка шуршали листвой, волнуясь под порывами летнего ветерка.

– Покажи ей, – велел Берн, подведя меня к гнутой, словно прижатой к земле, березе.

Ашша нерешительно на него посмотрела.

– А зачем было из деревни выходить? – полюбопытствовала я, вытянув шею, чтобы разглядеть едва видневшиеся отсюда крыши домов. В этой тихой и уютной низине было спокойно и безмятежно, и если бы не близкое соседство капища, что находилось меньше, чем в километре на север, я бы считала это место своим любимым.

– Чтобы твой визг никто не слышал, – Берн был совершенно серьезен, и это настораживало.

– А зачем мне визжать? – осторожно спросила я.

– А сейчас узнаешь, – расплылся в нехорошей улыбке этот медведище и скомандовал, – Ашша.

Она покорно скинула на землю плетеные босоножки и в одно мгновение резко вытянулась вверх. Из-под длинной юбки вместо точеных девичьих ножек выглянул длинный змеиный хвост, зеленый и пятнистый. Чешуек на скулах словно стало больше, они спускались по щекам и шее вниз, выглядывали из-за коротких рукавов, переливаясь на пальцах и подбираясь вплотную к отросшим, черным с явной прозеленью, когтям.

Дернув этими когтями завязки на платье, Ашша выскользнула из одежды, представ передо мной во всем своем чешуйчатом великолепии. Шею, высокую грудь и бока укрывала чешуя, где-то она была плотной и непробиваемой на вид, где-то нежной и едва заметной, и только живот белел совершенно обычной кожей.

Темные волосы, рассыпавшиеся по плечам, зашевелились, и на меня зашипели две зеленые змейки, показавшиеся по обе стороны ее головы.

Я не орала, только тоненько взвизгнула и зажала рот ладонью.

Одно дело предположительно знать, что вот этот вот бородатый дядька мрачного вида может в медведя превращаться, или что Свер – волк-оборотень, но увидеть все своими глазами…

Медленно осев на землю, я смотрела на их змейшество и не знала, что сказать.

– Верните меня домой, пожалуйста…

Глядя на преобразившуюся Ашшу, я не могла понять только одно: почему создания, способные превращаться в такую-то жуть, считают опасной меня? Нечисть, блин. Волосы у меня красные. А у нее вон чешуя по всему телу.

– Яра?

Она еще и разговаривает.

Я промычала что-то малопонятное и продолжила сидеть на земле, опираясь о ствол березы.

Наверное, только сейчас, глядя на этот длинный чешуйчатый хвост я окончательно поняла, что все взаправду. Они все тут действительно оборотни. И выходцы – не просто напуганные звери. И вообще…

– Берн?

– Что?

– А оборотни пьют? В смысле, самогон или что-нибудь такое?

– Еловица есть, но женщины ее не жалуют.

– Почему?

– Крепкая очень.

– Вот и хорошо. Мне срочно нужен литр этой вашей еловицы. Буду мириться с действительностью.

Ашша растерянно переводила взгляд с меня на Берна, и между ее чуть приоткрытыми губами белели кончики острых клыков.

– Два литра, – исправилась я, решив, что распивать крепленые напитки со мной будет эта растерянная змеевица. В ее компании я не буду чувствовать себя совсем уж потерянной.

Наги, оборотни, странные шаги в темноте и порталы в другие миры… лучше бы светлячок был простым инопланетянином, честное слово.

Еловицей оказался ядреный самогон, настоянный на еловых шишках. Мне хватило всего двух стопочек, чтобы перестать печалиться и вырубиться счастливым, абсолютно пьяным человеком.

Зато на следующий день я страдала от головной боли, а не от осознания своей печальной участи.