Читать книгу Всему свету голова - Леонид Гурченко, Л. А. Гурченко - Страница 8

Теснота давно раздражала как непонятное явление русского быта: широкое пространство жизни, могучие леса с множеством медведей (так было!), широкие реки с обильной рыбой, бобрами и выдрами (так было!), поля и степи чернозёма (съедобного даже!), а куда ни кинь – теснота проклятая! Тем более что было это в той жизни ещё и тогда, когда у дел оказалась околдованная большевиками пролетария всех стран (космополиты), нелюдимый сброд. По всей поверхности России в разных НИИ «застряли, как блохи на войне» (из А.Н. Островского), слабоголовые инженерно-технические работники! Ну что это за машины были – недородившиеся до звания «машина» «Запорожец», «Ока», «Москвич»?! А табуретки, столы, стулья, тумбочки и шкафы, что «чуть дышат»?! А тесный ум строителей, не обеспеченный запретом на однокомнатные и двухкомнатные квартиры в домах-«хрущобах» – без приказа строить дома только из трёх и четырёх комнат из расчёта на прирост семьи?! Унизительная бедность – несчастье, беда! Куда девались люди просторные духом?! Что поделаешь, без Бога ни до порога! Дай дураку простор, наплачешься! И наплакались за атеистами. А сам на простор запросишься – попадёшь к волкам.

Сармато-азиатские обликом и нравом этнические украинцы ищут и никак не нападут на корень своего дерева, поэтому по дальнему расовому естеству к нашей маслине прицепились[5]. И так вышло, что сюжет анекдота о них задевает и нас темой тесноты. Чумак в широкой степи расположился на ночлег, отпряг волов, залез под телегу варить кашу. Разжёг костерок, поставил котелок, но тут неловко повернулся и котелок вверх дном. Хлопнул себя хохол по ляжке: «Тьфу ты, говорит, теснота проклятая!» Дело за малым оказалось – всё дело в масштабе разума, стремящегося к самосознанию, но не способного мыслить в духе и силе правды. Так что за решением обременительного противоречия – простор и теснота – можно обратиться к диалектике Гегеля, он знал об этом противоречии.

Из всеобщего природного духа выделяются многообразные, местные или национальные, духи. Телесное развитее, образ жизни, занятия, одним словом природный дух, обусловливает особые направления ума и воли нации – прочное национальное различие, столь же прочное, как и расовое различие людей. Люди обнаруживают на себе резкую противоположность возвышенного, необъятного, с одной стороны, а с другой – склонность тесниться на просторе; действительность видится только в сфере покорности природе.

И только в христианстве противоположность мысли и наличного бытия, выраженная с наибольшей резкостью, сведена была к единству. В практической сфере установилось единство между собой и внешним миром[6].

Но чтобы не оставаться во власти диалектики Гегеля, лучше обратиться к народной философии простора и тесноты. В этой философии есть «удобный случай» считать хохлов вполне свободными от обвинений в тесноте – простор давит на человека. У Даля есть другой вариант анекдота о чумаке в просторной степи. «О – уж я терпеть не могу этой тесноты! сказал чумак, доставая огню на люльку среди голой степи и опрокинув котелок». Чумак сам не знает из-за чего в степи ему тесно. Оказывается, «в тесноте люди песни поют, на просторе волки воют». Тело тянет в тесноту, простор – давит. «Тело в тесноту, а душу на простор». «Телу простор – душе теснота», и наоборот: «Телу теснота – душе простор». Таким образом, настоящая русская жизнь – это крепко скрученная, тесная связь простора и тесноты, Бога и «наличного бытия». Но действительного бытия, а не такого, как сейчас на самом деле.

А когда безумные сказали от лица государства: «Бога нет», но сказали так впервые на свете, угнездилась языческая теснота треклятая, советская «скромность», простота хуже воровства. Индустриальный подъём на фоне упадка народного духа стал создаваться через внешние инвестиции, коллективизацию, голодомор и ГУЛАГ. Потомки безумных, вторая волна, нечестивые и заносчивые ленинградцы, глупая и слабая порода необогащённых русским духом интеллектуалов отставной столицы, для которых всё существует в представлении и противостоит жизни, – опять-таки вся эта пролетария всех стран, в том числе украинские поселенцы в Петербурге, начиная с XVIII в., – опять «уклонились от расстрела», увернулись от внутренних инвестиций, нацеленных на характер автаркии реформ сельского хозяйства, финансов и промышленности. Но без понижения уровня жизни народа. И таким образом привели нас на позицию колониальной готовности перед натренированной «железной волей» Запада. Но Бог за русских всегда наказывает. И сказала об этом не пролетария всех стран, интернационалы-международники, например, историки, природоведы, астрофизики, сказал Лесков.

19.01.2015 г.