Читать книгу Цена его обмана - Л. Романовская - Страница 3
3
ОглавлениеЛетнее солнце ярко светит в окно, то самое, куда уже пару лет стучит ветка старого дуба, и сейчас уже я ей рада.
Тянусь в жаркой, душной постели и чувствую чужую руку на груди. Улыбка тут же сползает с лица, когда я понимаю, чья это рука. Медленно поворачиваюсь, готовая вот-вот взорваться.
Рядом спит Георгий Викторович, он же Гоша, он же участковый нашего района, он же бывший одноклассник и он же бывший в принципе.
– Ах ты, – в злости стаскиваю с него покрывало и выдергиваю из-под головы подушку.
Гоша морщится и тянет все на себя, пока я не оказываюсь слишком близко. Тут же рывком кладет меня на лопатки и беззастенчиво наваливается сверху.
– Не смей! – я рычу, извиваясь под ним всем телом, и ненавидя его всей душой в этот момент.
Я не знаю, как и почему он здесь. Правда. Ну не могла же я сама ему позвонить после вчерашней вечеринки у Лики. Или могла?
Боги, нельзя же столько пить, чтобы совсем ничего не помнить!
С Гошей мы расстались пару недель назвал, когда я уличила его в измене. И не одной, а целой серии измен. Прощать такое непотребство естественно не в моих правилах, и мы со взаимными оскорблениями и претензиями благополучно разбежались.
Были конечно и слезы. Как не быть? Они и сейчас еще нет-нет да проскальзывают, иначе разве бы я ему вчера позвонила? И уж совершенно точно не оказалась бы с этим мерзким типом в одной постели. Да-да, я уверена.
Но эти самые слезы скорее касались поруганной чести и пошатнувшейся после измен самооценки, чем моей неземной любви. Когда-то мы встретились с Гошей на улице, разговорились, это случилось уже после смерти Валеры. Потом еще и еще раз встречались и однажды начали жить вместе.
Сейчас-то я понимаю, что не было никакой особенной любви, симпатия – не больше. И раньше я бы вряд ли стала крутить роман с одноклассником, но тогда…Тогда я готова была влезть в любую авантюру, лишь бы что-то изменить в своей жизни, так что, как говорится, сама дура виновата!
И вот эта моя холодность, моя нелюбовь, кстати, вот это вот все было главным его аргументом, почему он, видите ли, изменять пошел. Не теплая я, видите ли, холодная значит. Любви он моей не чувствовал, гад!
– Погоди, – шепчет Гоша, покрывая мою шею поцелуями, – Не сбегай так сразу.
– Пусти!
Он держит крепко и даже не собирается прекращать. А меня тошнит так, будто сейчас вырвет. То ли от выпитого накануне, то ли от Гоши.
– Ты сама позвонила. Я и приехал…
– Да пусти же ты, придурок!
– Ты же хочешь меня, я знаю. Любишь…
Чувствую его напряжение и все нарастающее желание, в живот упирается что-то твёрдое и я понимаю, что меня сейчас натурально вырвет. Его голос становится все более хриплым, неразборчивым, тело сотрясает мелкая дрожь и в момент, когда он рыча припадает к моей груди, бью в запрещенное место.
Гоша хватает губами воздух, а я быстро скидываю его и, вне себя от злости, скатываюсь с кровати и несусь в туалет.
Спустя минут десять вхожу в комнату и молча указываю бывшему на дверь.
Он злится, но видно, что пыл его явно поутих.
– Какая же ты стерва, Полухина!
– А ты придурок, Георгий Викторович!
– Как знал, что не стоит ехать, но тянет же идиота. Ну что за баба…
Киваю, в бессилии опускаясь в кресло, и молча тупо наблюдаю за его сборами.
– Еще позвонишь! – кричит он в коридоре и через мгновение хлопает входная дверь.
Я вновь остаюсь одна.
***
Когда ты думаешь, что жизнь кончена, не сомневайся, так оно и есть. Ровно, потому что ты так думаешь. Как только ты мыслишь иными критериями, все меняется словно по мановению волшебной палочки.
Мама мирится с папой и где-то плачет в одиночестве секретарша.
Георгий Викторович покидает наш участок, и усердно строит из себя Карлсона, обещая еще вернуться.
Рядом со мной селится симпатичный сосед по имени Толя, а Лика, верная институтская подруга, пьет чай с лимоном на моей кухне и мечтает о принце.
Жизнь в принципе не такая уж и плохая штука, если внимательно присмотреться.
– Где взять идеального мужчину? – с придыханием Лика рассматривает фотографии моего отца в молодости, когда он был еще красивее чем сейчас и не так суров.
– Родить, – отрезаю кусок докторской колбасы, которая со вкусным шмяком падает на хрустящий, еще горячий багет.
Лика основательно подготовилась к приходу ко мне в гости. Булочная по соседству не оставляет и шанса на стройность фигуры, а потому я давно махнула рукой на попытки договориться с совестью и раз в неделю позволяю себе если не все, то многое.
По воскресеньям Лика всегда у меня уже с утра. Ровно в одиннадцать стоит в дверях с сумкой, в которой остывает хрустящий багет белого, пара пирожных эклеров и батон колбасы. Иногда она берет багет с сыром и чесноком, но это совсем уже редко – по праздникам. Я ставлю белый в красный горох чайник, и к ее приходу он уже почти закипает.
Пока Лика моет руки, разливаю «черный, байховый» по кружкам. Белым, в красный горох, таким немодным, что мне это даже нравится. Это чайный набор моей бабушки и вот уже много лет я пью только из него. И только чай.
Когда садимся за стол, слюни практически нависают над блюдцами.
Черный чай, докторская колбаса, хрустящий горячий хлеб…
Это вкусно, потому что не часто и еще, потому что ритуал. Возведи что-либо в ритуальное действо, и оно будет казаться совсем уж необыкновенным и чудесным.
– Родить тоже от кого-то надо! – Лика наставительно поднимает указательный палец вверх и с наслаждением во взоре впивается в покрытый белым шоколадом эклер.
– Ну с идеальными нынче туго… – развожу руками и вновь ставлю чайник на плиту, – Попробуй хотя бы нормального.
– Не… с нормальными тоже туго.
Вздыхаю, припоминая Гошу и папу.
– Бывший в кубе звонит? – она конечно же имеет в виду Георгия, бывшего человека в моей жизни по всем фронтам.
– Слава Богу нет. После того случая как в воду канул.
– Может ты перестаралась с ударом? – Прихлебывает чай и я морщусь. Терпеть не могу этот звук.
– Не думаю. Я не от сердца же. Из потребности вывернуть наизнанку душу. – хихикаю, вспоминая, как задел Гошу мой побег в туалет.
– И то верно. Ну и славно. Потому что нечего наше племя бабское обижать!
Киваю и вновь наполняю кружки, вскипевшей только что водой.
– А с работой что? Ты же не будешь до конца своих дней санитаркой…
Она замечает мой взгляд и качает головой.
– Или будешь? Ну Полухина, это несерьёзно. Будет тебе. Без тебя что ли не управятся?
– Нет. Там рук не хватает, а если еще и я уйду…
– А… – злится Лика, – Ну да. Без тебя-то прям никак. Прям самая главная рабочая единица.
– Может и не самая главная, но обойтись и правда трудно. Врач что ли судно больного вынесет, а?
Лика молчит, как всегда, проигрывая в этом споре. А нечего начинать.
Дуется и дует на кипяток.
Иду на примирение из чувства сострадания к ее тонкой душевной организации.
– Да ладно тебе. Вот найдут мне замену, сразу же и уйду. А пока некому работать не могу я, понимаешь?
Кивает. Конечно понимает, это же Лика. Для нее день, прожитый без нравоучений, прожит зря.
– Ладно уж, работай пока. Но вообще, конечно, Катерина…
Закатывает глаза и с силой впихивает в себя уже невпихуемое пирожное.
– Остановись, – давясь от смеха, тащу хвостик эклера назад, всерьез опасаясь, что подруга сейчас же лопнет.
Лика сдается сразу и разваливается на диване, как сытый ленивый кот.
– Слушай, я тут мужичка одного отхватила, – начинает она, но я тут же грозно перебиваю.
– В смысле отхватила? Их где-то раздают? И почем? Почему ты мне не позвонила?
– Да ладно тебе… это ж фигуральное выражение. Знаешь такое слово?
– Ты мне зубы не заговаривай, рассказывай про своего альфа-самца.
– Да какой там. С виду мачо, в постели кляча.
– И? В чем тогда смысл?
– Пф… у мужика денег куры не клюют. Между прочим нефтяник, а не какой-нибудь там менеджер среднего звена! А то, что конь не ездовой, так что ж теперь, придется медленно везти. Ну не скакун он, не скакун. Тем более у меня сейчас Вадик есть…
– Ох, допрыгаешься ты, Лика! Кто-нибудь тебе уши-то поотрывает, и мне, конечно, будет жалко неразумную подругу. Но знай, виновата будешь сама!
– Не каркай, а?..
Лика обиженно тянется за остатками эклера, но я и тут на чеку.
– Хватит! На вот, огурец съешь.
Протягиваю ей овощ, но Лика с тоской возвращает его обратно.
– Ничего ты, Полухина не понимаешь. Я может принца ищу, принца. Я же не виновата, что одни самозванцы попадаются. А так бы я дома осела, детей бы рожала раз в два года и горя не знала. Понимаешь?
Закатываю глаза и иду мыть посуду. Умом подругу не понять. Кто ж так любовь-то ищет? Но я не продолжаю этот бессмысленный разговор. Девочка она взрослая, ни к чему нам отношения портить. После Валерки она мне самый близкий друг и соратник. Да и кто я такая, чтобы всерьез кого-то судить? Со своими проблемами бы разобраться…
