Читать книгу Закат Солнца - Лана Фаблер - Страница 2

Погода в эти дни установилась на редкость пасмурная, и тучи затянули небо, закрыв собой солнце. Было серое туманное утро, и лихой ветер порывами налетал на собравшихся во внутреннем дворе государственных деятелей. Они ежились от прохлады, редко переговаривались между собой и нетерпеливо косились на огромные Врата Приветствия. Они открывали путь в этот двор, откуда можно было попасть в султанский диван и казначейство.

– Думаете, Коркут-паша сегодня объявит о начале подготовок к новому походу? – спросил один из пашей, стоя в тесном кружке.

– Вряд ли, – Аламуддин-паша покачал головой в большом головном уборе. – Он дал своему зятю срок в три недели, чтобы только подготовить доклад о состоянии войска и флота.

– Странно, что он Мехмету-паше, а не своему сынку поручил это дело, – усмехнулся другой паша с презрением. – Как бы Саид-паша ему глотку не перегрыз из зависти.

Аламуддин-паша посмотрел на него с серьезным выражением лица, не оценив юмора.

– Осторожнее со словами, паша. Как бы глотку вам не перегрызли. Услышь это Коркут-паша, и вам уже не избежать такой незавидной участи.

Тот поморщился, но ответил с лживой бравадой:

– Как же он услышит, раз его среди нас нет?

– Он уже здесь.

Все посмотрели на сказавшего это главного казначея, а затем повернулись в ту сторону, куда он смотрел. Ко дворцу как будто приближалось маленькое войско. Коркут-паша царской поступью шагал впереди всех своих сподвижников и слуг. Богатый красный кафтан с широким соболиным воротником очень ему шел, и от сильного ветра полы его кафтана развевались в стороны, как геройский плащ. Тяжелая поступь и суровый взгляд делали его появление еще более эффектным. За ним следовали высокий и мужественный Саид-паша, мало чем уступая отцу в стати и самоуверенности, и извечно мрачный и хмурый Мехмет-паша, куда более скромно ступающий вровень с ним. А уже за ними шли многочисленные охранники в черных одеждах с мечами наперевес.

– Визирь-и-Азам Хазретлери, – склонившись в поклоне, молвил Ибрагим-паша, который всегда перед ним заискивал.

Коркут-паша не глядя прошел мимо него и без лишних предисловий вошел в распахнувшиеся перед ними двери. Саид-паша ухмыльнулся оскорбившемуся второму визирю и вторым переступил порог, а Мехмет-паша лишь скупо кивнул. Когда все паши оказались в зале заседаний, Коркут-паша вальяжно сел в центре на место великого визиря и огляделся среди присутствующих.

– Как вам уже известно, я намерен отправиться в новый военный поход. И в этот раз нашей целью будет Запад, а именно страна неверных Англия, правитель которой Карл I предал нас в минувшей военной кампании.

– Простите, паша, – осторожно встрял Ибрагим-паша. – Но о каком предательстве идет речь?

– Пока вы пребывали в столице в качестве регента престола, мы воевали долгие шесть лет в северных морях, – наградив его усталым взглядом, ответил Коркут-паша. – И, если за эти полгода, как мы вернулись, вы не удосужились поинтересоваться итогами войны, я, так уж и быть, просвещу вас.

Ибрагим-паша никак не показал, что был задет, и Саид-паша, которому унижения других доставляли особое удовольствие, разочарованно отвел от него глаза.

– Десять лет назад мы уже принимали участие в войне Венеции и Генуи, чтобы изгнать неверных из Средиземного моря. Генуя была повержена, но не сломлена. Потому война между нею и Венецией спустя годы разгорелась вновь, но на этот раз плодами войны решил поживиться Карл, английский король, который, помня о нашей заинтересованности в поражении вражеской Генуи, предложил нам заключить союз с Англией и Венецией. Как вы помните, мы пошли на это. И за шесть лет войны Генуя снова была разгромлена и сожжена дотла. Отныне она уже не оправится и от нее не стоит ждать угрозы. Генуэзцы больше никогда не посягнут на наше могущество в Средиземном море.

Мехмет-паша, который прежде отсутствующе смотрел перед собой, вскинул на него проницательный взор. Он был в числе немногих, кто знал об истинном положении вещей, потому что был неволей вовлечен в тайные переговоры с англичанами. Тогда его мнение о Коркуте-паше сильно изменилось. Раньше он считал его хладнокровным и расчетливым политиком, который прежде всего жаждет побед и величия. Но и у этого, казалось бы, непобедимого человека тоже были свои слабости. Эти две кровопролитные войны против ослабленной Генуи и были проявлением его слабостей, которые он попросту не сумел обуздать.

– Насколько мне известно, дож Венеции Лоренцо Гримани намерен заключить с Генуей выгодный для него мир, – продолжал говорить Коркут-паша, желая объяснить всем свои намерения касаемо очередной войны. – Королева Генуи во время последней битвы у берегов Виареджо пропала без вести и ныне считается погибшей. Представьте себе, она осмелилась сражаться наравне с мужчинами, за что и поплатилась своей жизнью. В разрушенной и побежденной Генуе из королевской семьи остались лишь дети прежней королевы Долорес. Старшую ее дочь, принцессу Луиджину, прочат в королевы. Гримани хотят выдать ее замуж за своего представителя, сделав его генуэзским королем, и тем самым положить конец распрям. Вы понимаете, что это означает. Венеция, прибрав к рукам Геную, станет слишком могущественна. Этого мы допустить не можем, если хотим сохранить наше господство в Средиземном море.

– Паша, раз опасность отныне исходит от Венеции, зачем же нам выступать против Англии? – осмелился спросить Аламуддин-паша.

– Хороший вопрос, – хмыкнул тот. – Англия понесла немалые потери в этой войне. И теперь ей нужны союзники, чтобы, пока она набирается сил, ее не победил более сильный соперник. Карл ожидаемо выбрал Венецию и заключил с ней союз уже против нас – как они говорят, варваров. Западному миру не нравится, что мы устремили свой взор в их сторону. Разумеется, они боятся, что мы можем продвинуться вглубь Европы и посягнуть на их святой город и центр христианской веры – Рим. И боятся они не зря. Великие завоевания османов еще не окончены. Мы распространим нашу священную веру на все земли, куда падает солнечный свет. А ничтожные предатели должны расплатиться за свою ошибку. Они хотят, объединившись, напасть на нас и заставить сидеть на месте, но победа… она снова будет за нами.

Никто больше не задавал вопросов, и великий визирь удовлетворенно ухмыльнулся. Когда же после обсуждения других государственных дел заседание совета было окончено, все паши побрели к выходу и оказались в просторном коридоре. Все расступились перед уходящим Коркутом-пашой, а он подошел к зятю, который намеревался отправиться в свой кабинет.

– Мехмет, этим вечером с Мерган и сыном приезжайте к нам. Есть, что обсудить. К тому же, мы давно не собирались все вместе, а ведь мы семья, не так ли?

– Разумеется, паша, – ровным голосом отвечал тот, привычно подавляя в себе презрение. – Мы будем.

Великий визирь двинулся дальше, а Саид-паша задержался и с нескрываемой злобой проговорил:

– Велика честь – ужинать с таким отродьем, как ты. Отец к тебе снисходителен только потому, что моя сестра решила подобрать тебя и приласкать, как брошенного щенка. Но ты же не думаешь, что благодаря этому стал равен нам? Твое место там же, где сейчас находится твоя настоящая семья – на задворках империи, в нищете и забвении. И однажды ты воссоединишься с ними. Но не забывай: одна ошибка, и ты встретишь их лишь на том свете.

Тугой узел ненависти взвился и зарокотал в груди Мехмета-паши, но он железной волей отстранился от своих пылающих чувств и сдержанно произнес:

– Вы необычайно любезны, паша. Теперь, если позволите, я отправлюсь работать.

– Позволяю, – бросил Саид-паша с издевкой и ушел.

Наблюдавший за ними Аламуддин-паша отвел глаза в сторону с неприятным чувством в душе, как будто стал свидетелем того, как жестокий охотник издевался над беспомощным, связанным по рукам и ногам зверем, которого поймал в свои сети.

– Паша.

Он обернулся и увидел перед собой гаремного евнуха Азиза-агу.

– Я скоро буду, – зная, зачем он пришел, тихо сказал ему Аламуддин-паша. – Ступай.

Топкапы. Дворцовый сад.

Несмотря на ненастную погоду, сад не пустовал. В деревянной беседке наслаждались свежим воздухом и приятной компанией три юноши, которые мало, чем были схожи. Шехзаде Касим был бледным сухощавым парнем, но держался он спокойно и уверенно, как и полагается главному наследнику трона. Он был самым умным и начитанным среди друзей, отличался трезвыми суждениями и высокими моральными принципами, которые в нем воспитала бдительная мать. И еще он любил тонкий юмор, который не все могли оценить.

Султанзаде Баязид, напротив, был светловолосым, с карими глазами и широкой улыбкой. Простой, веселый и общительный. И хотя он тоже обладал познаниями в науках и искусстве, больше был увлечен мирской жизнью, сыпал невзыскательными шутками и обожал верховую езду. Баязид был заядлым охотником, и вместе с родителями он часто отправлялся на охоту глубоко в леса.

А третьим был султанзаде Исмаил, который совсем недавно влился в их компанию. Он был замкнутым, нервным юношей, но незлобным и постепенно раскрывался, включаясь в обсуждение книг, изречений философов и тонкостей охоты. Исмаил постоянно оглядывался на Баязида, который стал для него тем самым другом, на которого невольно равняешься и кому подражаешь, желая хоть немного стать таким же открытым, свободным и смелым.

– Ты уже закончил читать «Государя»? – поинтересовался Баязид, который одолжил эту книгу другу.

– Почти, – отвечал Касим. – Завтра утром я отправлю ее к тебе во дворец.

– Лучше после полудня. Утром я хотел прокатиться верхом.

– Верхом? – боязливо уточнил Исмаил. – Но ты ведь недавно упал с лошади.

– И что, мне теперь никогда больше не садиться в седло? – усмехнулся в недоумении Баязид. – Всякое случается. Ты ведь и сам наверняка не раз падал с лошади, пока учился верховой езде.

– Ну… – замялся Исмаил и смущенно покосился на наблюдающего за ними Касима. – Я редко езжу верхом.

– Почему? – искренне удивился Баязид. – Или лошадей боишься?

– Быть может, он не такой заядлый охотник, как ты, – деликатно заметил Касим. – Не все ведь садятся на лошадь в младенчестве.

– Да уж, у меня не было выбора. Матушка очень уж хотела, чтобы я пошел по ее стопам. Она лучший охотник в империи, я полагаю. Даже мой дед уступает ей в этом, а это о чем-то говорит, – посмеялся Баязид, который восхищался матерью.

Он с энтузиазмом обратился к Исмаилу:

– Приезжай ко мне завтра. Покатаемся вместе. Я раскрою тебе пару секретов, и уже через месяц-другой ты будешь ездить верхом, как будто делал это всю жизнь.

– Правда? – недоверчиво отозвался Исмаил и расцвел. – Д-да, я, пожалуй, приеду.

Они продолжали разговаривать обо всяких мелочах, когда из-за цветущих розовых кустов появилась Айнишах Султан. Девушка была во всеоружии и довольно улыбнулась, заметив объект своих мечтаний. Султанша была очень красива в ярком красном платье, туго обтягивающем ее тонкую талию. Поверх платья она надела черный бархатный плащ, а по плечам у нее струились густые и гладкие черные волосы с синеватым переливом, как у вороного крыла.

– Оставайтесь здесь, – велела она служанкам, не спуская глаз с беседки.

Придерживая руками подол платья, Айнишах Султан соблазнительной походкой направилась к разговаривающим юношам и, когда они ее заметили, кокетливо изобразила изумление.

– Вы тоже здесь? А я вышла прогуляться и совершенно не ожидала кого-то встретить. Погода ужасная, но во дворце царит такая невыносимая скука, что меня это не остановило. Как вижу, вы со мной солидарны.

Шехзаде Касим, у которого были весьма прохладные отношения с сестрой, с тонкой улыбкой посмотрел на султанзаде Баязида, понимая, что она явилась по его душу. Наверняка увидела с балкона, что они в саду, и поспешила выйти на прогулку. Давно было ясно, что она безнадежно влюблена в Баязида. А безнадежно потому, что он оставался совершенно глух и слеп ко всем ее женским хитростям.

– Брат, как хорошо, что и ты здесь, – султанша язвительно улыбнулась. – Мы давно не говорили с тобой. Я успела истосковаться.

– Здравствуй, Айнишах, – Касим вежливо ее поприветствовал, но в его голосе едва-едва проскальзывал сарказм. – Мы тебе рады.

– А как я рада, что встретила вас, – жеманничала она, входя в беседку. – Вы развеете мою скуку.

– Непременно, ведь это нам совершенно не в тягость.

Наверное, один лишь Исмаил ощущал иронию в словах Касима. И то потому, что ему было в новинку слушать, как он общается с сестрой.

– Ты не против, если я присяду рядом? – Айнишах спросила это, уже сев рядом с Баязидом. Она взглянула на его руку и жалобно вздохнула: – Я слышала, что ты упал с лошади, и очень встревожилась. Как ты, Баязид? Надеюсь, ничего серьезного?

– Да нет, ерунда, – небрежно ответил он, снова из простодушия не замечая ее уловок. – Случалось и похуже.

– И все же тебе нужно быть осторожнее.

Айнишах закусила полную нижнюю губу и дотронулась пальчиками до перебинтованной кисти Баязида.

– Сильно болит?

Баязид покосился на свою руку, как будто совершенно позабыл, что она была травмирована, и ответил:

– Ничуть.

– Айнишах, ты не хочешь поздороваться с Исмаилом? – заметив, что тот не знает, куда деться от смущения, с нажимом спросил Касим.

Айнишах оглянулась на него в изумлении, после чего впервые посмотрела прямо на Исмаила, и тот покраснел, утонув в ее небесно-голубых глазах. Он был ослеплен красивой султаншей, источающей манящий свет женственности и кокетства. Да еще она была так хороша собой, что у него в груди что-то сладко заныло. Они и прежде встречались на праздниках династии, но это было вскользь и очень редко, отчего все воспоминания стерлись.

– Ах да, здравствуй, – тон Айнишах можно было охарактеризовать, как презрительно-равнодушный. – Ты… сын Коркута-паши, кажется?

– Не кажется, а так и есть, – произнес Касим, недовольный ее поведением. – Ты разве не знала?

– Просто запамятовала, – легонько пожала плечами Айнишах и вернула внимание к Баязиду. – Вы уже слышали, что готовится новый военный поход?

– Любопытно, откуда ты об этом узнала, дорогая сестра, – Касим просто не мог остановиться и беззлобно подтрунивал над ней. – Неужто в тебе проснулся интерес к политике?

– Я стараюсь всегда оставаться в курсе последних новостей, – Айнишах подсознательно понимала, что он издевается, и озлобленно на него поглядела. – А о походе узнала сегодня, когда к нам зашел повелитель. Мы с ним поговорили, и он поделился со мной своими замыслами.

Айнишах любила похвастать тем, что отец-султан проявляет к ней, как к единственной дочери, особое внимание. Но она сильно преувеличивала его привязанность к себе. И уже тем более невозможно, чтобы повелитель рассказывал ей, дочери-подростку, о делах государства. Она наверняка подслушала разговор султана со своей матерью.

– Да, я тоже слышал об этом, – воскликнул Баязид. – Коркут-паша обсуждал это с моим отцом, когда мы ездили на охоту неделю назад. Повелитель пока еще сомневается, но я уверен, что Коркут-паша убедит его. Через несколько месяцев они снова отправятся в поход.

– И что, ты тоже отправишься на войну? – немного расстроенно спросила Айнишах. – Это ведь так опасно!

– Отец с матерью против, но если уж Коркут-паша этого пожелает, никто не сможет ему помешать, – спокойно отвечал Баязид, который привык к могуществу своего деда. – Если быть честным, я и сам не прочь поехать. Стать свидетелем военных действий, побывать на военном совете… Это захватывающе. А ты как думаешь, Касим?

Касим такой воинственностью и смелостью не отличался, потому осторожно ответил:

– Если повелитель сочтет это необходимым.

– Что вряд ли, – хмыкнула Айнишах и, поймав на себе хмурый взгляд брата, объяснилась: – Матушка тебя ни за что не отпустит. Небахат Султан очень за тебя тревожится, что не удивляет, ведь ты единственная опора ее положения.

– Остается надеяться, что Дильшах Султан заботится о вас с Хасаном не только ради своего положения, – холодно осадил ее Касим, который мать премного уважал. – Я привык считать, что мать заботится о детях из-за любви к ним.

Не придумав, что на это ответить, Айнишах повела плечиком и снова заговорила с Баязидом:

– Раз уж вы вскоре уедете, может, мы и завтра вместе прогуляемся?

– Увы, я не смогу, – разочаровал ее Баязид и улыбнулся притихшему Исмаилу. – Мы с Исмаилом собрались покататься верхом.

– Касим, а ты что же? – поддела брата султанша. – Снова останешься во дворце?

– Разумеется останусь, ведь кто-то же должен будет составить тебе компанию на прогулке, – извернулся он, раздраженно на нее посмотрев, после чего решил закончить этот спектакль. – Баязид, ты, кажется, хотел взглянуть на книги, которые я подобрал для тебя во дворцовой библиотеке.

– Да, в самом деле, – с облегчением выдохнул тот и виновато улыбнулся вскинувшейся Айнишах. – Нам пора идти. Буду рад увидеться вновь.

– Ну что же, раз вы так спешите… – протянула девушка, кольнув брата недовольным взглядом.

– А мне с вами можно? – Исмаил испугался остаться с нею наедине, зная точно, что от волнения будет вести себя, как идиот.

– Идем, – дружелюбно ответил ему Касим и с иронией улыбнулся обиженной сестре, которая снова осталась не у дел. Своими же стараниями. – Айнишах, надеюсь на нашу скорую встречу.

Трое молодых людей покинули беседку, и Айнишах Султан, капризно поджав губы, долго смотрела им вслед. Но сидеть здесь одной султанша не хотела и потому, раздосадованная, решила вернуться к себе в покои. Тоже оставив беседку, она недовольно покосилась на серое небо и надела на голову глубокий капюшон плаща, чтобы скрыться от начавшегося дождика. Девушка ступала по саду меж зеленеющих деревьев и благоухающих цветов, как вдруг разобрала знакомый голос, заставивший ее приостановиться.

– Надеюсь, вы понимаете, что мой сын должен будет находиться под вашим неусыпным контролем, если повелитель все же возьмет его с собой на войну.

Любопытно выглянув из-за кустов, она увидела Небахат Султан в нежно-персиковом платье и необъятной меховой накидке, а рядом с ней невысокого рыжебородого мужчину в богатом синем кафтане – Аламуддин-паша, кажется.

– Госпожа, можете на меня рассчитывать. Шехзаде будет надежно охраняться. Я лично за этим прослежу.

– То, что вы рассказали относительно этого похода, меня встревожило, – Небахат Султан говорила негромко, но ее слова можно было разобрать. – Коркут-паша столько лет пылал необъяснимой ненавистью к Генуе и даже пошел на союз с неверными ради того, чтобы дважды ее растерзать. Теперь же он хочет пойти с войной на своих недавних союзников. Странное дело… Возможно, им известно что-то, что он хотел бы скрыть? Могли быть какие-то тайные договоренности с Англией и Венецией?

Аламуддин-паша помялся и ответил с сомнением:

– Я бы не стал исключать такой возможности, госпожа. Коркут-паша на все способен. И если уж он пошел на тайный сговор с Англией или Венецией, то наверняка постарался скрыть это. Единственный, кто может что-то знать и рассказать нам, это Мехмет-паша. В свое время он может оказаться полезен вам. Мне известно, насколько напряженные отношения у паши с Коркутом-пашой и его сыном Саидом-пашой. Единственное, что их связывает, это Мерган Султан. Но это хрупкое равновесие может быть нарушено, стоит ей выбрать сторону мужа, а не отца. Тогда войны между ними не избежать.

– Это было бы неплохо, но Мерган Султан понадобятся весомые основания для того, чтобы отречься от отца, ведь это он питает ее силы. Сейчас предпосылок для этого нет. Меня другое беспокоит. Кого повелитель оставит регентом престола? Вновь Ибрагима-пашу?

– При всем уважении, но решающее слово за Коркутом-пашой. И раз Ибрагим-паша его преданный соратник, разумеется, он многовероятно выберет его кандидатуру. Ему нужен здесь свой человек, пока он отсутствует.

– Всяко лучше, нежели он назначит своего непутевого сына, – вздохнула Небахат Султан, молясь, чтобы великому визирю не пришла такая мысль в голову. – А если нам попытаться сделать регентом престола моего шехзаде? Он уже достаточно взрослый.

Подслушивающая их разговор Айнишах Султан навострила слух, желая разобрать каждое слово, чтобы потом передать все матери.

– Это будет сложно, – предупредил собеседницу Аламуддин-паша. – Если вообще возможно. Коркут-паша не допустит, чтобы ваше влияние усилилось, а это неизбежно, стань ваш сын регентом престола на несколько лет, пока будет тянуться война. Ему на руку, когда династия слаба, ведь только так он может управлять государством.

– Ты прав, добиться этого будет сложно, – тонко улыбнулась Небахат Султан. – Но я сложностей не боюсь. И пора уже Коркуту-паше начать понимать, что с воцарением моего сына все изменится. Его власти и ему самому придет конец.

Аламуддин-паша с опаской на нее поглядел.

– Вам следует быть очень осторожной, госпожа. Пока паша жив, он сделает все, чтобы сохранить власть в руках своей семьи. Они создали новую династию. Или грезят об этом.

– Вот именно, паша. Нужно лишить их влияния, пока не стало слишком поздно. Иначе династия Османов окажется под угрозой. Незаметно и осторожно мы будем менять положение вещей. Пусть пройдут годы. Мой шехзаде окрепнет, а Коркут-паша приблизится к смерти. Останется лишь подтолкнуть его в пропасть.

– Что же… – скованно молвил Аламуддин-паша. – Что вы намерены сделать для начала, госпожа?

– Мне нужно расширить влияние за пределы дворца, – степенно отвечала Небахат Султан. – Как и прежние могущественные хасеки, я должна встать во главе крупного благотворительного вакфа.

– Но Мерган Султан уже управляет самым крупным столичным…

– Я создам свой вакф, паша, – перебила его султанша. – И он ничем не будет уступать тому, которым управляет Мерган Султан. Но об этом после. Мы позже с вами встретимся и все детально обсудим. Ждите от меня весточки.

Злостно усмехнувшись, Айнишах Султан под моросящим дождем заторопилась во дворец, чтобы ее не поймали за слежкой. Валиде Султан и ее матушке будет интересно узнать обо всем этом…

Дворец Эсмы Султан.

После нового замужества Эсма Султан получила в пользование свой старый дворец, который освободился с отъездом ее вышедшей замуж подруги Михримах Султан. Изысканная обстановка, красивая и дорогая мебель, картины и цветы – все в нем осталось по-прежнему, но султанша уже не ощущала себя здесь как дома. И причиной тому был ее нынешний муж, которого она всей душой ненавидела и презирала.

Несчастная в настоящем, Эсма Султан часто предавалась воспоминаниям о прошлом. И ей становилось ужасно горько от того, что в те времена она совершенно не ценила то, что имела. Она принимала свое счастье как должное и порой даже не сознавала, что счастлива. Ведь, оказалось, ей несказанно повезло с первым мужем, несмотря на все трудности, что встретили ее в браке с ним. Давуд-паша был замечательным человеком – добрым, понимающим, с открытой душой и благородным сердцем. Он был мягок и терпим с ней, всегда поддерживал и был ее опорой в жизни. И даже когда они потеряли столько детей, брак их не разрушился, и они жили в мире и согласии своей маленькой семьей, в которую после вошла и Нермин.

Боль все еще терзала ее, стоило султанше мыслями коснуться имени названной дочери, которую она с такой любовью и заботой вырастила взамен собственных потерянных детей. Бедная девочка, она столь необдуманно рассталась с жизнью, и Эсма Султан все эти годы винила себя в ее смерти. Нермин была такой нежной, такой хрупкой и ранимой, что, потеряв отца и на время лишившись заботы матери, не сумела выстоять в одиночестве перед ударами судьбы, которые казались той в ее нежном возрасте неоправданно сокрушительными. Как она могла не предвидеть трагедии, как могла забыть о дочери и оставить ее одну?

Расплатой за эту ошибку была очередная тяжелая потеря. Нермин оставила ее следом за погибшим Давудом-пашой, и султанша лишилась своей маленькой семьи. Но тогда ей казалось, что она сумеет это пережить, ведь у нее еще оставались любящий отец, ее мать и братья, сестра Айнур и подруга Михримах. В окружении близких она успела поверить, что боль со временем утихнет и что она еще познает счастье. Но вместо желанного счастья их настигло восстание, унесшее столько жизней и переменившее весь их мир.

Одного за другим потеряла Эсма Султан в полыхающем огне восстания. Ее брат Мурад, с которым она вместе появилась на свет и выросла, и его невинные сыновья. Другие братья Осман, Мехмет, Орхан и Ибрагим, чьи смерти также сильно ранили ее сердце. Ее нежная и несчастная сестра Айнур, которой она так хотела помочь. Многолетняя разлука с матерью. И – самая глубокая рана – ужасная гибель отца, которого она так любила. Отец всегда казался ей крепким и сильным, он был ее опорой и защитой. Султан Баязида всегда был рядом, всегда готов был поддержать и утешить. Но и его у нее отобрали… У нее забрали всех, кого она любила.

И теперь, смотрясь в зеркало, Эсма Султан больше не узнавала в себе ту живую, лучезарную и полную душевной теплоты девушку, которой была когда-то. Уже много лет из отражения на нее смотрела уставшая от боли и потерь женщина с очерствевшим сердцем, которое жаждало мести. Ее прежняя жизнерадостность обратилась в стальную волю к жизни и к выживанию ради единственно значимой цели. Она жила ожиданием, когда все те, кому она улыбалась каждый день этой невыносимой жизни, поплатятся за то, что сотворили с ее семьей, с ее жизнью и миром, в котором она счастливо жила.

Ее, разумеется, мучила совесть, когда она поспособствовала браку племянницы Зеррин Султан с таким тираном и извергом, как Саид-паша, и она переживала за нее всей душой, но султанша с удивительной твердостью преодолевала все свои чувства и упрямо шла вперед – к желанному возмездию, свершить которое она поклялась много лет назад. К этому стремлению добавилось и иное желание. Увидеть на троне султанзаде Тамерлана – единственную надежду падшей династии и последнего прямого потомка султана Баязида. Свершись это, и Эсма Султан сможет, наконец, обрести покой.

С тихим вздохом она отложила на столик читаемую прежде книгу и, томясь от безделья, оставила тахту. Медленно пройдя к окну, султанша выглянула в сад и задумалась о том, как будет лучше поступить, если Коркут-паша все же призовет в военный поход Тамерлана и его братьев. Как им защитить их? Если они не явятся по приказу паши и исчезнут, это вызовет его подозрения. Такому человеку, как Коркут-паша, не составит труда отправить людей по их следу и выяснить все, что может быть известно о Тамерлане. Рано или поздно, но ему откроется правда. Решающий час все близился. Оставалось надеяться, что им удастся воспользоваться этой возможностью и не потерять то последнее, что им удалось сохранить.

– Госпожа, – взволнованно обратилась к ней Фидан-хатун, едва переступив порог.

Хмуро обернувшись на свою верную служанку, Эсма Султан увидела в ее руках поднос, заставленный посудой с фруктами, двумя кубками и кувшином.

– Я не распоряжалась об этом.

– Верно, госпожа, но по-другому я бы не смогла пронести к вам это письмо, – пояснила Фидан-хатун и поставила поднос на столик.

В несчастной и беспросветной жизни Эсмы Султан порой случались мгновения радости, когда из далекой Венеции приходили столь редкие и потому ценные письма матери. Они поддерживали связь все прошедшие годы, но приходилось скрывать это от Ибрагима-паши, которому наверняка бы не понравилось, что его жена состоит в тайной переписке с правящей семьей Венеции, ныне избранной их врагом. Лоренцо Гримани, дож Венеции и брат ее матери, тоже не был об этом осведомлен, иначе давно бы оборвал все нити.

– Давай скорее! – с придыханием воскликнула Эсма Султан, которая не получала вестей от матери уже с месяц.

Фидан-хатун взяла с подноса припрятанный меж посудой золоченый футляр и с улыбкой передала его трепещущей султанше, которая нетерпеливо выхватила тот из ее рук. Вскрыв его, Эсма Султан вытащила свиток и присела на тахту, немедленно приступив к чтению.

«Моя дорогая, милая Эсма. Прости, что так долго не было вестей. Все не было возможности отправить тебе весточку. Здесь, во Дворце Дожей, без ведома моего брата не пролетит и птица. Мне чудом удалось передать это письмо через мою служанку, муж которой по случайному стечению обстоятельств тем утром отправлялся в порт. Там уже его ждал капитан Альфонсо, с которым у нас заключена договоренность. Связаться с тобой вновь я смогу не скоро, и о причине этого тебе будет полезно узнать.

Как тебе уже известно, Венеция, заключив союз с Англией и Османской империей, вновь одержала победу над Генуей. Не буду обременять тебя политическими тонкостями и скажу лишь, что Лоренцо намерен во всей возможной мере воспользоваться своей бесчестной победой. Генуя снова должна выплатить непомерные контрибуции, обязуется не наращивать флот до установленных пределов и, самое главное, вынуждена отдать власть в его руки. Говоря об последнем, я имею в виду следующее.

По слухам, дошедшим до меня, правящая в Генуе королева Элейна пропала без вести во время последней морской битвы, в которой она принимала участие на своем корабле. Многие считают ее погибшей, хотя доказательств этому нет. Лишившись правителя, проигравшая Генуя оказалась в трудном положении. Своих детей у королевы не было, и она сделала наследниками детей своего супруга, которых тот имел от брака с предыдущей королевой Долорес, как это не удивительно. Среди четырех королевских отпрысков трое принцев и одна принцесса. Ее-то, принцессу Луиджину, все и прочили в будущие правительницы.

Зная об этом, Лоренцо поставил Генуе условие: она сможет короноваться, только если станет женой нашего представителя, а именно моего кузена Джордано. Думаю, ты понимаешь, что в случае такого брака королевой она будет лишь номинально. Власть в Генуе окажется в руках Гримани. Помолвка уже заключена, и спустя несколько месяцев, когда будут закончены все приготовления, мы всем семейством отправимся на эту, с позволения сказать, свадьбу.

Этот брак усилит позиции Венеции, и ясно, что близится новая война. Османская империя не позволит нам снова обрести потерянное могущество. Лоренцо уже ищет сторонников. Англия выступит на нашей стороне. У моего брата поистине имперские амбиции, и я страшусь за тебя. Боюсь, как бы положение османов не пошатнулось с приходом этой кровопролитной войны. Если ситуация обострится, я хочу, чтобы ты оставила все и бежала ко мне. Я все устрою. Но пока буду держать тебя в курсе происходящего.

Тебе наверняка любопытно, как мы тут живем. Мне не на что жаловаться, кроме как на тоску по тебе. Лоренцо кровавый и жестокий правитель, но семья для него превыше всего, и мы ни в чем не нуждаемся благодаря его стараниям. Амирхан всегда рядом со мной, и в разговорах с ней я нахожу утешение. Но скоро это изменится. Она выходит замуж по настоянию Лоренцо, и я бы не сказала, что она против этого брака. Ее будущий муж – знатный и богатый человек. Наш преданный сторонник. Надеюсь, она обретет счастье, которого не нашла в гареме моего покойного сына. Правда, она все еще скорбит по нашему бедному Алему, но я думаю, ей станет легче, когда у нее появятся другие дети.

Амрийе, как ты знаешь, уже несколько лет как замужняя женщина и живет своим домом, но мы часто видимся, и я спокойна за нее. Она ждет третьего ребенка и очень счастлива в браке. Того же, однако, я не могу сказать о Нилюфер. Год назад Лоренцо также выдал ее замуж, но не так удачно, как ее сестру. Я писала тебе об этом, и вот уже третья неделя, как он погиб. В Венеции у Гримани множество врагов. Наше высокое положение многим не по нраву, и здесь не прекращаются кровавые интриги и заговоры. Это было спланированное покушение вражеского семейства Контарини, за что они уже поплатились. Лоренцо подобное не прощает.

Нилюфер опечалена своим вдовством, плачет непрестанно, и я в последние дни постоянно рядом с ней. Она очень ранима и мягкосердечна. И это, похоже, сказывается наше с ней родство. Я помню себя такой же в далекие дни юности. Амрийе, напротив, очень похожа на свою мать, и я часто удивляюсь ее стойкости и самодостаточности. Она далеко пойдет и уже подумывает над тем, чтобы помочь мужу однажды стать дожем.

Это все новости, которыми я хотела с тобой поделиться. Родная доченька, не передать словами, как я по тебе скучаю, зная, что ты так далеко от меня, в окружении недругов и убийц. В тысячный раз я умоляю тебя принять мою помощь и бежать оттуда как можно скорее в Венецию, где ты будешь в безопасности, рядом со мной и своими близкими. Потеряв тебя, я уже не сумею это пережить. Подумай об этом, а еще будь осторожна и береги себя – это все, о чем я тебя прошу.

С любовью, твоя матушка».

Дочитав до конца, Эсма Султан прерывисто вздохнула, и как всегда в такие минуты по ее щекам скользнули горькие слезы. Она прижала заветное письмо к груди и крепко зажмурилась в попытке совладать с щемящей в груди болью. Как остро она ощущала свое одиночество, читая письма матери, которая была бесконечно далеко от нее. Эсма Султан уже даже не помнила их прошлые разногласия, то непонимание и осуждение, которые всегда стояли между ними. Она просто хотела увидеть родное лицо матери, прижаться к ней и снова ощутить ее теплые, ласковые объятия.

Ей в самом деле стоило давно бежать отсюда к своей семье в Венецию, но… она не могла. И если отказаться от мести еще казалось возможным, то оставить Нергисшах и ее детей одних в такой момент было немыслимо. Когда еще была жива Фатьма Султан, она пообещала ей, что пойдет на все ради своей семьи. Сбежать сейчас это все равно, что предать родных и оставить их волкам на съедение.

Понимая, что им с матерью еще не скоро доведется увидеться, если вообще удастся, Эсма Султан с невыразимой тоской поглядела на ее письмо и с дрогнувшим сердцем заметила на нем пару размытых пятнышек. Филиз Султан плакала, когда его писала, и это острой болью отозвалось в душе ее дочери, с которой они волей судьбы были разлучены.

Топкапы. Покои Валиде Султан.

Прячась от непогоды, три султанши восседали в тесном кругу и наслаждались горячим чаем, пряный аромат которого наполнил все покои. Валиде Султан находилась на тахте в главенствующем положении, которое она занимала лишь формально, а по бокам от нее на двух сиденьях разместились Дильшах Султан и Мерган Султан. Разумеется, тон беседе задавала последняя, и потому разговор коснулся политики, в которой она была весьма сведуща.

– Военный поход на Запад лишь вопрос времени, и мой отец решил, что с этим лучше не тянуть. Ибрагим-паша уже получил его приказ заняться восстановлением флота. Саид займется войском, а Мехмет должен будет подготовить все расчеты. Он ведь был главным казначеем и знает, как нужно расходовать золото из казны.

– Несомненно, это так, – льстиво улыбнулась Фатьма Султан и отпила чая из крохотной фарфоровой чашки. – Дай Аллах, наши доблестные паши должным образом подготовят все к выступлению в поход и снова одержат победу над нашими врагами. Госпожа, известно ли, кто останется регентом престола на время отсутствия моего сына?

– Вы меня об этом спрашиваете? – будто бы удивилась Мерган Султан и ухмыльнулась. – Повелитель должен это решать.

– Верно, но он прислушивается к советам Коркута-паши, а тот мог поделиться с вами своими мыслями.

– Что ж, пока этого не произошло.

Дильшах Султан помалкивала, боясь неосторожным высказыванием нарваться на гнев вспыльчивой дочери великого визиря. В ее обществе она обычно держалась настороженно. И не столько потому, что не хотела для себя проблем, но и потому, что Мерган Султан ей совершенно не нравилась. Как личность свободолюбивая и пылкая, хасеки не любила, когда ощущала над собой чью-то власть. Ей хотелось сбросить с себя это ярмо, но она скрепя сердце терпела, и на одно это уходили все ее усилия.

Фатьма Султан хотела спросить еще что-то исключительно для поддержания разговора, как в опочивальню вошла ее внучка Айнишах Султан – вся взвинченная, полная переживаний и нетерпения.

– Валиде Султан, – она изящно поклонилась, взглянула на мать и улыбнулась той. – Матушка.

Дильшах Султан с намеком стрельнула глазами на Мерган Султан, и дочь запоздало поприветствовала и ее.

– Госпожа.

– Здравствуй, Айнишах, – Мерган Султан с раздражающей надменностью поставила чашку с блюдцем на столик и сложила руки на коленях. – Что это с тобой?

– Я гуляла в саду и увидела кое-что любопытное. Подумала, вы захотите узнать об этом.

Женщины удивленно переглянулись и обратили к ней выжидательные взгляды.

– Представьте себе, я застала за приватным разговором Небахат Султан и Аламуддина-пашу. Они обсуждали, как избавятся от Коркута-паши, а еще планировали сделать Касима регентом престола на время похода. Султанша также заявила о том, что хочет создать собственный вакф и непременно влиятельнее вашего, госпожа.

На последних словах девушка посмотрела на спокойно слушающую ее Мерган Султан, и та презрительно изогнула губы.

– Какие смелые мечты. И жаль, что это лишь грезы, которым не суждено сбыться.

– Госпожа, поймите меня правильно, но здесь есть, чего опасаться, – мягко заметила Валиде Султан. – Небахат далеко не глупа и на редкость целеустремленна. Как я не старалась, мне не удалось отлучить ее от моего сына за столько лет ее пребывания в гареме. Ее нельзя недооценивать.

– Вы потерпели неудачу, потому что прежде я не бралась за дело, – самоуверенно заявила Мерган Султан и хищно сверкнула глазами. – Мы поставим ее на место, как я и обещала.

Айнишах Султан приготовилась впитывать каждое слово этой занимательной беседы, но Мерган Султан расстроила все ее планы.

– Ты ступай к себе, Айнишах. Тебя это не касается.

– Но…

– Тебе было велено вернуться в покои, – впервые за долгое время подала голос Дильшах Султан. – Ты промокла. Переоденься, приведи себя в порядок. Я скоро к тебе загляну.

Вспыхнув недовольством, Айнишах Султан все же покорилась и, сделав поклон, с обиженным видом ушла.

– Госпожа, вы хотите начать действовать сегодня? – осторожно осведомилась Фатьма Султан.

– Сегодня четверг, верно? Небахат давно считает эту ночь своей. Но мы напомним ей, что она всего лишь рабыня и не вправе равнять себя с законной супругой.

– Я должна буду отправиться к повелителю? – Дильшах Султан не удалось скрыть радостную надежду в своем голосе.

– Есть идея получше, – разочаровала ее Мерган Султан и с коварством улыбнулась.

Топкапы. Покои Шехзаде Касима.

По обыкновению все вечера шехзаде Касим проводил за чтением и в этот раз не изменял себе. Он целиком погрузился в изучение древнего философского трактата о природе души и не отрывался от своего занятия несколько часов, когда с наступлением темноты его потревожила мать. Небахат Султан часто к нему захаживала с тех пор, как он перебрался в отдельные покои три года назад, и юноша устало улыбнулся ей.

– Матушка.

– Мой лев, доброго тебе вечера, – изящная Небахат Султан вплыла в покои, как лебедь, и с нежностью проследила за тем, как сын целует ее протянутую руку. – Ну как ты? Я тебя весь день не видела.

– Я в порядке, не волнуйтесь. А как вы?

– Жаловаться мне не на что, хвала Аллаху.

Они улыбнулись друг другу и, не сговариваясь, сели на тахту. Тусклый желтый свет, исходивший от расставленных по покоям свечей, придавал ее светло-каштановым волосам золотой оттенок, прекрасно сочетавшийся с цветом ее теплых глаз. Невысокая, стройная и миловидная, в персиковом платье и в скромных золотых украшениях она была воплощением весны и солнца.

Правда, сияла уже не так ярко, как прежде. В султанше чувствовался внутренний стержень, который возник под тяжестью пережитых в гареме испытаний, а взгляд стал острым, холодным, подмечающим даже незначительные детали. Ее милым обликом обманываться не стоило. И сердце султана, и судьбу сына она держала в своей железной руке, облаченной в мягкую бархатную перчатку.

– Я была так горда за тебя, когда ты с достоинством и честью прошел столь важное испытание в день принесения клятвы, – она и хвалила его, и напоминала, как ему следует держаться при дворе. За ее улыбкой крылось требование вести себя так, чтобы никто не сомневался, что однажды власть окажется именно в его руках. – Сынок, я твердо знала, что ты справишься и не разочаруешь нас. Теперь ты официально взрослый наследник трона, который вправе владеть собственным мечом.

– Я рад, что вы довольны мною, матушка, – шехзаде спокойно принимал это, сознавая, что такова его судьба. – Отец тоже оценил мое посвящение, как безукоризненное. Хотя, пожалуй, он преувеличивал, чтобы меня подбодрить.

– Повелитель не может не замечать твоих достоинств. Не нужно сомневаться в себе, сынок. Сомнения – это корень всех проблем. Не позволяй им овладеть тобой. Ты – престолонаследник. Единственный, кто вправе занять османский трон в будущем. Никогда этого не забывай.

– Не единственный, и вы это знаете, – с усталой иронией отозвался Касим.

– Ты прав, у повелителя есть еще один сын, но рассуждая трезво, можно ли считать его равным тебе претендентом? – в таких вопросах Небахат Султан была непреклонна. – Хасан еще мал, к тому же, он очень слаб здоровьем. Пусть Аллах пошлет ему долгих лет жизни, но мы не знаем, что ждет его впереди.

– Не говорите так, будто ждете его смерти. Он мой брат, и я желаю ему добра.

– Не о том я веду речь, Касим, – вздохнула Небахат Султан, с укором на него поглядев. – В силу здоровья Хасан может покинуть нас рано, но, если выживет, соперником тебе не станет. Пусть живет и процветает, даже заведет семью. Но не здесь, а в провинции, которую ты отдаешь ему в управление.

– Дильшах Султан разве с этим смирится? – легко усмехнулся шехзаде.

– Это будет решать не она.

Взглянув на мать, Касим увидел в ее золотистых глазах стальной блеск, который появлялся каждый раз, когда она говорила о другой хасеки. Это была не ненависть, а желание уязвленной предательством женщины отомстить сопернице за свои былые страдания. Касим мало что знал о тех временах, но ему было известно, что, когда Дильшах Султан стала женой его отца и вошла в гарем, ей удалось на время сильно его увлечь.

Валиде Султан тогда торжествовала, но правление ее ставленницы Дильшах Султан не продлилось долго. Небахат Султан терпеливо дождалась, когда интерес отца к новой жене остынет, и вновь добилась его любви. Когда она ставила перед собой цель, то неизменно ее добивалась. Пусть даже на это уходили годы страданий, унижений и слез.

– Я вот о чем хотела поговорить…

Взявшую слово Небахат Султан прервало неожиданное появление в покоях Айнишах Султан. И шехзаде Касим, и его мать одинаково удивленно на нее воззрились, но девушка как будто не заметила их недоумения и с лукавой улыбкой поклонилась.

– Госпожа, и вы здесь. А я зашла к Касиму, чтобы спросить его совета касаемо книг, которые мне следовало бы прочесть. Знаете ли, мне и вечер-то занять нечем. Решила заняться самообразованием.

– Это похвально, Айнишах, – сухо улыбнулась ей Небахат Султан и многозначительно переглянулась с сыном. – Что же, в таком случае мы поговорим завтра, сынок. Я вас оставлю.

– Доброй ночи, матушка.

Поцеловав ее руку на прощание, Касим дождался ухода матери, а затем с недоверчивой усмешкой повернулся к сестре.

– Решила заняться самообразованием? С чего бы это?

– По-твоему, я никогда книг не читала? – шутливо оскорбилась Айнишах.

– По крайней мере, не проявляла к ним особого интереса.

– А теперь вот проявила. Тебе и это не нраву?

– Нет-нет, это будет полезно, – снисходительно заметил Касим и вернулся на тахту. – Что бы ты хотела почитать?

– Да не знаю… – будто бы задумчиво протянула Айнишах и прошлась по его покоям, оглядываясь и дотрагиваясь до всего подряд. – Быть может, этого «Государя»?

Касим вскинул на нее озадаченный взор и нахмурился, подумав, что она шутит.

– Тебе следует начать с чего-нибудь попроще. Быть может, сборник персидской поэзии? Тебе должно понравиться.

– Но я хочу «Государя», – капризно заявила сестра и остановилась напротив него. – Почему нет?

Терпеливо вздохнув, Касим покосился на упомянутую книгу, которая лежала на его рабочем столе.

– Это не моя книга, к тому же, завтра утром я обещал вернуть ее Баязиду.

– В самом деле? – вмиг оживилась Айнишах и, подойдя к столу, бесцеремонно взяла книгу в руки. – Что же, в таком случае я просто ее полистаю сегодня вечером, а завтра поутру сама отправлю Баязиду. Спасибо, брат. Ты меня очень выручил.

Касим и слова сказать не успел, как она выпорхнула из опочивальни. Он качнул головой, сетуя на ее легкомысленность, и вернулся к чтению.

Дворец Коркута-паши.

– И долго нам еще ждать? – рыкнул Саид-паша, сидя за накрытым к трапезе столом.

Блюда было приказано принести, как только прибудут последние гости, но их все не было, и жадный до еды Саид-паша уже терял последние остатки и без того недостаточного терпения. Зеррин Султан, сидевшая от мужа по левую руку, покосилась на Коркута-пашу, но тот отреагировал спокойно.

– Они должны вскоре прибыть. Мне что, нужно как ребенка уговаривать тебя следовать правилам?

– Я проверю, не приехали ли они, – Фюлане Султан хотела встать из-за стола, но супруг властно вскинул руку, и она вернулась на место. – Быть может, хотя бы подать на стол закуски?

– Вы что, еды неделю не видели? – с недоумением оглядел свое семейство Коркут-паша, но все же повернулся к служанке, прислуживающей за столом. – Пойди узнай, едут ли.

У самых дверей служанка столкнулась с вошедшей в холл Мерган Султан и уступила ей дорогу, склонившись в низком поклоне. Султанша с достоинством встретила на себе взгляды и двинулась к столу в сияющем черном платье с богатой отделкой. В темных волосах ее высилась тяжеловесная корона из золота и переливающихся черных камней, которые перекликались с висящим у нее на шее медальоном с большим черным камнем.

– Отец, – поприветствовала она родителя. – Мы немного задержались. По пути у кареты сломалось колесо, и нам пришлось отправлять охрану за другой каретой.

Следом за ней появились Мехмет-паша и их сын султанзаде Баязид, которые почтенно кивнули великому визирю.

– Присаживайтесь и приступим, наконец, к трапезе, а то некоторые за столом уже порядком измучились в ожидании вас.

Ужин начался в неловком молчании, прервать которое решилась Мерган Султан.

– Отец, зачем вы созвали всех нас?

Оторвавшись от запеченного мяса, Коркут-паша исподлобья взглянул на нее и, прожевав, ответил:

– Прежде всего для того, чтобы побыть с семьей. Скоро мы отправляемся в поход, и нам не скоро доведется увидеться.

– Это очень любезно с вашей стороны, но я верю, что есть не менее важная причина.

– Хочу обсудить с вами важные для всех нас решения, которые я должен буду вынести перед отъездом.

Все присутствующие несколько напряглись и обратили к нему глаза в ожидании того, что он скажет дальше.

– Первым делом вы должны узнать, что регентом престола в наше отсутствие будет назначен Мехмет.

Саид-паша был до того обескуражен, что подавился и глухо закашлял в сжатый кулак, застав юную жену подскочить от неожиданности. Хмуро поглядев на сына, Коркут-паша с силой стукнул его по спине, и он затих. Мерган Султан настороженно посмотрела на помрачневшего мужа, а султанзаде Баязид нервно поерзал на своем стуле и переглянулся с подавленным Исмаилом. Этого никто не ожидал.

– Но паша… – осторожно попытался возразить Мехмет-паша. – Я ожидал, что буду сопровождать вас в походе, как было в прошлом. Могу ли я считать себя достойным справиться с такой ответственностью?

– Разумеется, не можешь, – хрипло процедил Саид-паша и с гневом в глазах обратился к невозмутимому отцу. – Это же шутка, не так ли? Вы не можете всерьез считать, что он справится!

– Почему нет? – воскликнула Мерган Султан с ноткой возмущения. – Или думаешь, ты более достоин подобной чести?

– Представь себе, – огрызнулся ее старший брат.

– Хватит! – грозно осадил их Коркут-паша. – Я так решил и здесь больше нечего обсуждать.

Все притихли, и в холле установилась давящая на нервы тишина. Хотя наверняка многие хотели бы высказаться. Одна только Фюлане Султан, которая давно уже превратилась в бледную тень себя, хранила молчание и не вмешивалась, смотря лишь в свою тарелку. Брак с жестоким и холодным мужем настолько ее изменил, что она боялась лишний раз открыть рот, дабы не вызвать его гнев. Ей и без того хватало унижений.

– Что касается тебя, Саид, ты нужен мне в походе. Твои таланты пригодятся на войне, а здесь им нет применения.

– Что же, так бы сразу и сказали, что Мехмет остается в столице, дабы под ногами у вас не путаться, – Саид-паша все еще злопыхал и давился завистью, потому не удержался от едкого замечания. – Но зачем делать его регентом? Он без команды жены и шагу не ступит. Добилась ты своего, сестра. Наконец, будешь править государством, как и мечтала.

Мерган Султан оскорбленно вспыхнула, но за нее вступился супруг.

– Вы можете как-угодно отзываться обо мне, паша, но я прошу вас не задевать мою семью, – холодно произнес Мехмет-паша, сильно сжав кубок, отчего его пальцы побелели.

– А иначе что ты сделаешь? – с вызовом бросил Саид-паша. – Может, ударишь меня?! Хотя куда уж там. Ты против меня и минуты не продержишься!

– Мне еще долго это слушать? – с изнеможенным видом сказал Коркут-паша, оборвав спор. – Внутри семьи грыземся как крестьяне, когда должны единым фронтом выступать против врагов! Этому я вас учил?

– Единственный человек, которого здесь можно сравнить с крестьянином, это мой брат, – не испугалась выговора Мерган Султан и, бесстрашно посмотрев прямо на него, жестко продолжила: – Ему не место среди нас, если вы хотите, чтобы мы в самом деле вместе преодолевали все трудности. Пусть возвращается в свой Египет к матери-рабыне и сгниет там, чего он давно заслуживает!

Баязиду совершенно не нравилось то, что происходило за столом, и он безрадостно смотрел перед собой. Его семья была такой, сколько он себя помнил. Раздираемая спорами и противостояниями, полная злобы, зависти и жестокости. Он чувствовал себя чужим среди всех этих людей и задавался вопросом, почему он так от них отличался. Среди родни один лишь отец казался ему достойным, благородным человеком, и потому Баязид равнялся на него, а не на Коркута-пашу, как того хотела мать.

– Мерган, довольно, – твердо проговорил Коркут-паша, но скандал был уже неизбежен.

Прекрасно это понимая, Зеррин Султан опустила голову и прикрыла веки, ожидая взрыва. Она успела достаточно хорошо узнать своего мужа, чтобы предвидеть его поступки.

– Да кем ты себя возомнила? – низкий голос Саида-паши дрожал и казалось, что он рычит подобно разъяренному псу. – Думаешь, раз тебя родила династийная потаскуха, то теперь ты выше всех нас?!

– Саид, – предостерег его отец странно сдавленным голосом, но он рывком поднялся со стула, отчего тот со скрежетом проехался по полу.

– В отличие от тебя, дорогой брат, мне не нужно мнить себя кем-то, – Мерган Султан успокаивающе коснулась руки мужа, тем самым говоря ему не вмешиваться. Она снисходительно усмехалась, смотря на разъяренного Саида. – Я внучка падишаха и являюсь частью династии Османов. А вот твое происхождение вызывает вопросы, ведь из нас двоих именно твоя мать – потаскуха. Таких, как она, продают на невольничьем рынке подобно скоту и потом выбрасывают как ненужный хлам, как поступил с ней отец ради брака с моей матерью.

Фюлане Султан взглянула на супруга, ожидая, что он вмешается, но тот отчего-то побледнел и навалился локтями на стол. Его дети, однако, этого не замечали, поливая друг друга грязью на глазах у смущенной родни.

– Называй себя как-угодно, но ты все равно останешься никчемной женщиной, удел которой согревать постель и рожать детей! Ты такая же, как твоя мать, и я не удивлюсь, если и ты наставишь рога своему ненаглядному муженьку!

– Хватит!

Все озадаченно уставились на крикнувшего это Баязида, который вскочил со стула и случайно опрокинул свой кубок с шербетом. Лужица медленно растекалась по столу, пока все приходили в себя и смотрели на него во все глаза. Исмаил округлил глаза и поспешно опустил их, страшась того, что с ним будет. Никогда раньше они не встревали в споры взрослых и уж тем более не повышали на них голоса.

– Что ты сказал? – взбудоражено процедил Саид-паша и с угрозой шагнул к юноше.

– Я сказал, чтобы вы замолчали, – Баязид чувствовал дрожь в коленках, но злость придала ему сил, и он твердо выдержал его тяжелый взгляд. – Вы не смеете так говорить с моей матерью.

– Да что ты говоришь? – презренно хмыкнул Саид-паша, приближаясь к нему. – А кто ты, чтобы поучать меня, щенок?

– Не тронь моего сына! – яростно произнесла Мерган Султан и, встав из-за стола, подошла к Баязиду, закрыв его собой от наступающего брата. – Иначе ты об этом пожалеешь.

Мехмет-паша не смог остаться в стороне и, поднявшись вслед жене, встал рядом с сыном позади нее, показывая, что тоже не позволит оскорблять его. Зеррин Султан перепугалась и боялась даже шевельнуться, когда начался скандал, но сейчас она пересилила себя и подошла к мужу, приобняв его за руку с умоляющим видом.

– Саид, прошу тебя, не нужно. Давай вернемся домой.

Он даже не взглянул на нее и раздраженно вырвался, после чего вплотную подошел к угрюмой сестре и сказал ей в лицо:

– Это ты пожалеешь о том, что сегодня произошло.

– Коркут?.. – спору не дал продолжиться испуганный возглас Фюлане Султан, которая подорвалась со стула и засеменила к мужу. – Ему плохо! – объявила она, обхватив его за плечи.

– Отец? – Мерган Султан поспешила к нему и увидела, что тот едва удерживается на стуле, жмурясь от боли. Кожа его позеленела как от болезни, и он тяжело дышал. – Что с вами?!

– Лекаря, скорее! – распорядился Мехмет-паша в воцарившейся суете. – Дайте ему воды.

Топкапы. Покои Дильшах Султан.

– Еще не готово? – возмутилась султанша, выступив из внутренней комнаты, где была детская шехзаде Хасана. – Почему так долго, Хюмейра?

Служанка вернулась в покои с полным подносом, поставила его на тахту и виновато на нее обернулась.

– Госпожа, Муслим-ага долго возился с пловом.

– Ничего доверить нельзя, – выдохнула в негодовании Дильшах Султан. – Заканчивай скорее! Уже вот-вот я должна буду его позвать. Если мы опоздаем, ты будешь виновата, поняла?

– Да, госпожа, – пролепетала Хюмейра-хатун и стала в спешке расставлять на столике блюда с принесенного подноса.

Присев на широкое ложе с красным покрывалом, Дильшах Султан открыла большую шкатулку с украшениями, которую только что достала из настенного шкафа. Выбрав среди бесчисленных драгоценностей вычурное золотое колье, она отложила его, а к нему подобрала длинные серьги с рубинами. Надев украшения, султанша погляделась в ручное зеркальце и удовлетворенно улыбнулась, признав, что выглядит неотразимо.

– Готово, госпожа, – отчиталась Хюмейра-хатун. – Будут еще приказания?

Отложив зеркало, Дильшах Султан строго на нее взглянула и распорядилась:

– Теперь ступай в гарем, отыщи Азиза-агу и сообщи ему, что я велела оповестить повелителя о недомогании шехзаде Хасана.

– Но ведь он чувствует себя хорошо, госпожа. Я только недавно…

– Делай, что тебе велено! – нетерпеливо оборвала ее султанша.

Служанка прикусила язык и торопливо вышла из покоев, а ее госпожа пригладила струящиеся по плечам черные прямые волосы и вздохнула, испытывая сильное волнение. Она знала, что рискует, вмешиваясь в дела валиде и Мерган Султан, но оставаться в стороне не могла. Ей было на руку, что они пожелали избавиться от Небахат, но избранный ими путь был для хасеки неприемлем. Если повелитель и забудет Небахат, то лишь ради нее. Любая другая женщина в его покоях будет причинять ей одинаковые страдания. Мириться с этим султанша больше не желала. Покоряться судьбе и терпеть – это не ее удел. Она предпочитала борьбу, но, увы, порой забывала об осторожности.

Задумав лишить Небахат ночи четверга, которую она отобрала у нее, Дильшах, валиде велела отправить в покои повелителя другую женщину – немногим раньше, чтобы опередить хасеки. Избранницей стала не рабыня из гарема, а верная служанка Небахат по имени Джайлан, которая долгие годы была рядом с ней, хранила все ее тайны, была ее наперсницей и другом. Такой удар будет весьма болезненным для Небахат Султан. Но худшее ждало бы ее впереди, если бы не замысел Дильшах Султан.

Изнемогая от ревности, она пошла на хитрость. Повелитель этой ночью не примет ни Небахат Султан, ни отправленную к нему Джайлан-хатун, а останется с ней. И султанша намеревалась сделать все возможное, чтобы это свершилось. Когда спустя короткое время двери отворились, а евнух оповестил о приходе повелителя, Дильшах Султан встала и низко поклонилась.

– Дильшах? – появившийся султан Ахмед напряженно оглядел ее. – Мне сообщили, что Хасану нездоровится. Где он? Лекаря уже вызвали?

– Повелитель, добро пожаловать, – Дильшах Султан постаралась сделать свою улыбку как можно мягче. – Простите, что побеспокоили вас. Оказалось, это была лишь тошнота после выпитого молока. С Хасаном уже все хорошо. Он спит.

Выдох облегчения, и султан явно собрался уходить, но его жена торопливо воскликнула:

– Господин, а я как раз велела накрыть на стол. Не желаете отужинать со мной, раз уж я отвлекла вас от дел? Мы так долго не виделись, не говорили…

С сомнением поглядев на стол, накрытый к трапезе, повелитель из чувства долга решил, что может задержаться на полчаса, и без особого желания прошел к тахте под довольным взглядом супруги.

– Я слышала, что вы в поход скоро отправитесь, – когда они приступили к еде, заметила между прочим Дильшах Султан. – Меня это огорчило. Ведь вы совсем недавно вернулись, а теперь снова оставляете нас.

– Дела государства не ждут, – сухо ответил ей султан Ахмед.

Его немногословность не удивляла султаншу, но отстраненный вид не нравился. Мыслями он был не с ней. Съев сладкий шарик из теста, обжаренный в масле и политый сиропом, султанша ненавязчиво продолжила:

– В таком случае, повелитель, я хотела бы решить с вами один вопрос, пока вы еще здесь.

Тот лишь вопросительно на нее посмотрел, прожевывая перепелиное мясо, которое очень любил.

– Вы так щедры ко мне, и за годы я накопила достаточную сумму для того, чтобы пожертвовать ее на благие дела. Мне бы хотелось помочь простым людям, дать нуждающимся кров и еду, защитить стариков и детей от болезней и голода. Могу ли я с вашего позволения открыть свой вакф?

Она говорила совершенно неискренне, а лишь из желания оставить ни с чем более удачливую соперницу.

– Вакф? – озадачился султан Ахмед и скованно поставил кубок на столик. – С чего такие помыслы? Тебя матушка надоумила?

– Вовсе нет, – Дильшах Султан постаралась скрыть обиду, чтобы ничего не испортить. – Я давно об этом думала, но все не решалась обратиться к вам.

Терпеливо улыбнувшись, падишах утер рот салфеткой и заговорил увещевательным тоном:

– Дильшах, твои намерения похвальны, но это серьезное дело, требующее определенного опыта, знаний, способностей. Я в тебе не сомневаюсь и не стану тебе препятствовать, однако, тебе наверняка понадобится помощь знающего человека.

– Я непременно заручусь поддержкой Валиде Султан и попрошу у нее совета, если вы об этом, – обрадовалась было хасеки, но ее ждало разочарование.

– Я говорю о Небахат Султан.

Досадливо насупившись, Дильшах Султан с легким возмущением переспросила:

– Небахат? Но…

– Она давно уже занимается благотворительностью. Построила в столице бани и фонтаны. Ее опыт будет тебе полезен. Потому будет лучше, если вы вместе возьметесь за создание вакфа. Вы разделите между собой обязанности, и тогда никто не почувствует на себе излишнюю тяжесть ответственности. Да и средств у каждой из вас будет расходоваться меньше. Это разумно.

Неизвестно откуда, но у вспыльчивой Дильшах Султан нашлись силы справиться с собой и улыбнуться в ответ на такие слова. Ставки были высоки, и она не могла проиграть этой ночью.

– Вы правы, повелитель. Так я и поступлю.

– Уже поздно, – он вдруг стал подниматься. – Я вернусь к себе.

– Так скоро?

Султан Ахмед вынужденно улыбнулся жене, которая тоже встала и подошла к нему.

– Я загляну к вам еще.

– Ахмед, – отчаявшись, Дильшах Султан преградила ему путь собой и накрыла ладонью его грудь, томно заглянув в его глаза. – Не оставляй меня… Я так по тебе тосковала.

Смешавшись в первые секунды, повелитель затем с легким раздражением отодвинулся, не замечая, что своим равнодушием разбивает женское сердце и вдобавок к этому коварные женские замыслы.

– Мне пора.

Отверженная и униженная Дильшах Султан так и замерла, смотря на то место, где он стоял, потому что не верила, что все обернулось совершенно иначе, чем она себе представляла. Услышав, что двери за ушедшим султаном захлопнулись, она в подступающей злобе сделала судорожный вдох, а затем с яростным криком опрокинула стол. С грохотом и звоном тарелки разметались по полу, а султанша упала на тахту и гаркнула на выбежавшую из детской служанку:

– Что встала?! Убери здесь немедленно!

В этот самый момент в покои вдруг вошла Гюльнуш-хатун – хазнедар и правая рука Валиде Султан. Это была женщина лет пятидесяти, умудренная опытом и сдержанная. Если Фатьма Султан и избегала ошибок в управлении огромным султанским гаремом, то лишь благодаря ей. Оглядев беспорядок на полу, она с полнейшим равнодушием обошла прибирающуюся служанку и степенно поклонилась.

– Госпожа.

Дильшах Султан мгновенно напряглась и, вспомнив, что она по глупости наделала, спросила с опаской:

– Что такое, Гюльнуш-хатун?

– Валиде Султан желает видеть вас.

Топкапы. Гарем.

Готовая предстать перед падишахом Небахат Султан со свитой служанок и евнухов ступала по золотому пути, и на ее милом лице застыло холодное, задумчивое выражение.

– Джайлан так и не появилась? – спросила она, обернувшись на одну из своих рабынь.

– Нет, госпожа.

– Куда же она запропастилась? Странно это…

Ответ она получила уже через пару мгновений, когда из-за поворота им навстречу вышла процессия во главе с Азизом-агой, главным евнухом. Вместе с двумя евнухами он сопровождал Джайлан-хатун, на которой было не одно из ее скромных платьев, а соблазнительный наряд фиалкового цвета. Встретившись взглядом с госпожой, она побледнела и виновато опустила глаза.

Небахат Султан была настолько обескуражена, что даже замедлила шаг, но пока процессии приближались друг к другу, она успела с собою совладать и, проглотив горечь, застывшую в горле, с прохладной усмешкой произнесла:

– А я-то гадала, куда запропастилась моя верная служанка. Оказывается, ее за моей спиной отправили на хальвет в ночь четверга. Но неужели план валиде в очередной раз провалился, и повелитель не принял ее?

– Госпожа, – угрюмо молвил Азиз-ага. – Таков был приказ Валиде Султан.

– Это было низко с ее стороны, но ты, Джайлан, – Небахат Султан обратила к той разочарованный, грустный взгляд человека, снова пережившего предательство. – Ты ведь могла предупредить меня. Однако, возможность попасть на этаж фавориток показалась тебе соблазнительнее, верно?

– Простите, госпожа, – Джайлан-хатун давилась слезами и не смела поднять на нее глаз. – Я была вынуждена. Мне пригрозили…

– Нам пора возвращаться в гарем, – поспешно перебил ее Азиз-ага и поклонился. – Если вам будет угодно, Джайлан-хатун переведут обратно в гарем, а вам выделят новую служанку.

– Нет, не нужно, – хасеки изумила всех своим ответом. – Ступайте.

Обойдя их, Небахат Султан возобновила путь в султанские покои, и пока она преодолевала последние шаги, вид у нее был очень мрачный и столь же печальный. Она так устала от этой бесконечной борьбы, от предательств, интриг и ловушек, что хотелось перестать, наконец, барахтаться в этом вязком болоте и позволить трясине поглотить себя. Но она не могла себе этого позволить, зная, что во многом от нее одной зависит будущее ее сына. Она уже многое пережила. Переживет и это предательство. Ради своего ребенка, которому любой ценой хотела сохранить жизнь.

– Сообщите повелителю о моем приходе.

– Госпожа, повелителя нет в покоях.

Небахат Султан в непонимании уставилась на охранника у дверей опочивальни правителя.

– Где же он?

Заметив движение слева от себя, султанша повернула голову и увидела самого султана, который шел со стороны гарема.

– Повелитель, – теряясь в догадках, поклонилась Небахат Султан.

– Заходи, – велел он, пройдя мимо нее.

Последовав за ним, хасеки проследила за тем, как падишах подошел к своему рабочему столу и сел за него с усталым видом. С пониманием улыбнувшись, Небахат Султан медленно подошла к нему со спины и накрыла ладонями его плечи, став легонько массировать их.

– Ты утомился… Оставь работу на завтра.

– Мне достается не так много работы, чтобы оставлять ее на потом, – невесело усмехнулся султан Ахмед, накрыв одну из ее ладоней своей. – Коркут-паша об этом позаботился.

Поджав губы, Небахат Султан присела на подлокотник кресла мужа и обняла того одной рукой за плечи. Она знала, как ему тяжело, как он измучился терпеть чужую власть над собой, оглядываться при каждом шаге и постоянно ждать, что и от него вместе с его детьми пожелают избавиться. А повелитель знал, что она это понимает, и умиротворенно поглаживал ее по колену, чувствуя столь необходимую ему поддержку. Оба молчали некоторое время, потому что им не нужны были слова, чтобы понять, о чем каждый из них думает.

– Поздно уже, – повелитель, наконец, прервал эту уютную тишину. – Пора ложиться спать.

Встав из-за стола, он привычным жестом взял жену за руку, провел к ложу и присел на покрывало, а сам обнял ее за талию и прислонился головой к ее животу, прикрыв глаза. Небахат Султан с грустью погладила его по волосам, ощущая ту тяжесть, которая лежала у него на плечах. Ей хотелось помочь ему, облегчить его ношу, и султанша отодвинулась, а затем села рядом на кровати.

– Ахмед… – она с тоскливой улыбкой коснулась его лица. – Я хочу, чтобы ты помнил – ты не один. Я всегда рядом с тобой.

Он серьезно смотрел на нее, на ее родное лицо, красивые золотые глаза и гадал, как он мог когда-то от нее отказаться, выбросить из своей жизни и забыть. Наверно, именно в то время он со всей ясностью понял, насколько Небахат ему дорога. Никто, кроме нее, не понимал, что творится у него в душе. Никто, кроме нее, не видел, насколько ему страшно смотреть в будущее. Небахат была как живительный источник, откуда он черпал силы. И если он лишится ее, то и силы его иссякнут. Наклонившись к ней, султан с чувством поцеловал жену, и когда она обхватила его руками за шею, страх в его душе отступил.

Но в своем дворце Эсма Султан все никак не могла избавиться от собственных страхов и без сна лежала в пустой, холодной постели. А еще ей было бесконечно одиноко в своей никчёмной жизни, в которой остались лишь боль и жажда мести. Ей не от кого было ждать помощи, не на кого опереться, а вокруг, как коршуны, кружили враги. Один из них жил с ней под одной крышей, и в этот миг остановился возле запертых дверей ее спальни. Ибрагим-паша хмуро посмотрел на них, зная, что ему не дозволено переступать порог покоев жены, и побрел дальше.

В первую их ночь после свадьбы Эсма Султан сказала ему, что брак между ними всего лишь формальность, и он не должен ничего от нее ожидать. Султанша редко, когда одаривала его взглядом – не то, что словом. Паша мог бы настоять на исполнении всех обязательств, ведь это он был в числе победителей, он распоряжался ее судьбой, но… что-то его тогда остановило. Невольно, но султанша внушала ему уважение, потому что он ощущал в ней это превосходство высокого происхождения. Она была дочерью султана, которого еще можно было назвать настоящим правителем, и тень его былого величия будто бы оберегала Эсму Султан от всяких посягательств.

Иная участь ждала в браке ее племянницу, которая в этот же миг тоже лежала в постели, но жалась в комок и сдавленно плакала в подушку, пока лежащий позади нее муж спал с громким храпом. Она ненавидела его так сильно, как только может ненавидеть нежное и юное женское сердце, познавшее слишком много жестокости, к которой оно было непривычно. Зеррин Султан росла в материнской любви и ласке, семья берегла ее и лелеяла. Она была нежной розой, цветущей в пышных садах Эдирне, но ее безжалостно срезали, бросили на грязную землю и затоптали.

Саид-паша вдруг стих и перевернулся на бок, а султанша вся сжалась и замерла, боясь даже обратить на себя его внимание. При его движении с нее сползло одеяло, обнажив хрупкое плечико с отпечатавшимися на нем следами пальцев, и Зеррин Султан осторожно прикрыла его, поморщившись, когда ощутила саднящую боль при случайном касании к коже.

Мерган Султан, напротив, лениво улыбнулась, когда по ее плечу скользнули чужие пальцы и повыше натянули одеяло, прикрыв ее до шеи. Ее муж обнимал ее со спины, и она, зевнув от усталости, спросила его тихим, хриплым голосом:

– Ты думаешь, что это неизбежно?

– О чем ты? – с закрытыми глазами откликнулся Мехмет-паша, прислоняясь лицом к ее волосам.

– О том, что нашу семью ждет скорый раскол.

Понимая, что для нее это важно, мужчина открыл глаза и подумал, как будет лучше ответить, чтобы не слишком задеть ее чувства.

– Мерган, раскол давно уже наступил. Много лет назад, когда ты согласилась стать моей женой. Тогда ты сделала выбор, и его уже не изменить.

– Я боюсь за Баязида. Отец… Сегодня все обошлось, но вскоре его может не стать. И мне страшно представить, что учинит Саид. Он не пожалеет нас. Ты сам видел, что сегодня было.

– Ты торопишься со смертью своего отца. Он проживет еще много лет, поверь мне. И это он, а не твой брат, главная угроза нам и нашему сыну.

– Из-за Исмаила? Ты думаешь, что он… – Мерган Султан запнулась, но все же договорила: – Хочет посадить его на трон?

– Несомненно, – мрачно ответил Мехмет-паша. – И чтобы этого добиться, он должен будет устранить всех других претендентов.

Страх и злоба наполнили Мерган Султан, стоило ей представить, что ее отец ради власти пожертвует внуком, собственной кровью. Ей не хотелось верить в это, и сердце ее по-прежнему тянулось к нему, ведь она столько лет видела в отце свой идеал, любила и почитала его.

Не так просто выбросить из головы большую часть жизни, где она имела семью и, не ведая этого, была беззаботна и счастлива. Она была счастлива и теперь, обретя уже собственную семью, но тем страшнее было потерять это. Страшась неопределенности будущего, султанша в объятиях мужа повернулась к нему лицом и прижалась своим лбом к его, надеясь, что они сумеют справиться со всеми трудностями вместе.

Не спалось и Айнишах Султан, которая уже в ночной сорочке сидела за столом и с мечтательной улыбкой заканчивала письмо. В нем она смело писала о том, что было у нее на сердце. Отчаявшись добиться взаимности благодаря намекам и недосказанности, она решила действовать смелее. Ведь вскоре Баязид уедет от нее, и эта разлука может продлиться годы. Султанша не хотела отпускать его, не заручившись его обещанием вернуться невредимым и воссоединиться с ней.

Дописав письмо, Айнишах Султан бегло его перечитала, по привычке закусила нижнюю губу и, преодолев последние сомнения, подвинула к себе книгу под названием «Государь», которую она даже не удосужилась открыть. Вложив письмо меж ее страниц, девушка захлопнула книгу и оставила ее на столике. Завтра она должна будет оказаться в руках своего владельца и поведать ему об ее чувствах, которые она больше не могла, да и не желала скрывать. Не ведая об этом, Баязид в этот самый миг спал крепким сном, пока лишившийся покоя Исмаил с открытыми глазами лежал в постели и с тоской думал о девушке, чье сердце давно уже принадлежало другому.

Сердечная мука владела и сидящей у окна женщиной, которая смотрела из него на спящий город, освещенный светом луны. На ней было свободное черное платье, а на спине копной лежали темные, слегка спутанные волосы. Когда-то она считала эти места родными, ведь здесь она родилась и здесь выросла. Но спустя годы, когда она познала иную жизнь, полную счастья взаимной любви, когда ощутила пьянящий вкус власти и успела поверить, что все трудности остались позади, она теперь чувствовала себя чужой здесь.

Ее сердце, ее мысли и переживания тянулись через бесконечное море к человеку, которого она любила и которого, похоже, навсегда потеряла. Потеряла по вине того, кто в этот момент медленно вошел в распахнувшиеся с шорохом двери и остановился у порога. Замерев, женщина со страданием смежила веки, желая исчезнуть, а может и умереть. Чтобы не видеть его лица, не чувствовать на себе его рук, не терпеть эти бесконечные унижения, которым он без устали подвергал ее.

Чувствуя на себе пронзительный взгляд, она распахнула глаза и надменно обернулась, явив ему свое лицо с едва заметным синяком, ползущим по левой скуле. Мужчина окинул ее странным, злобно-опечаленным взглядом и вошел в комнату с грозным и непреклонным видом. Готовый ко всему, что встретит здесь, ко всем ее крикам, оскорблениям, насмешкам и ударам, которые она наносила ему с не меньшей жестокостью, с какой он подавлял ее сопротивление.

– Может, лучше убить меня сразу? – сиплым голосом спросила она, бесконечно устав от боли, жестокости и гнева, которые переживала в этой комнате ночь за ночью.

Он поглядел на нее со злой насмешкой и снял с себя плащ, небрежно бросив на пол.

– Ты не умрешь, пока я этого не пожелаю, Нилюфер.