Читать книгу Закат Солнца - Лана Фаблер - Страница 4

Когда она с настороженностью вошла в опочивальню валиде, то увидела ее сидящей на тахте в скованной позе. Заметив появление невестки, Фатьма Султан одарила ее взглядом свысока и обернулась на Мерган Султан. Та стояла спиной к ним у окна как изваяние из камня – высокая, статная и недвижимая. Покосившись на нее, Дильшах Султан, которая ярко выделялась на фоне мрачно одетых султанш в своем красном бархатном платье, поклонилась им обеим и произнесла:

– Вы пожелали меня видеть, Валиде Султан?

– Пожелала, верно, – отвечала та обманчиво спокойно. – И ты знаешь, для чего. Вчера я велела тебя явиться ко мне и объяснить свой поступок, но ты сослалась на недомогание сына. Надеюсь, моему внуку уже лучше?

– Хасан чувствует себя хорошо, – Дильшах Султан знала, что ее ждет выговор, и держалась отстраненно.

– Тебе следует лучше о нем заботиться. А вместо того, чтобы заниматься воспитанием шехзаде, ты плетешь у меня за спиной свои подлые интриги!

– Валиде, я… – попыталась защититься хасеки, но в этот момент к ним медленно повернулась Мерган Султан, и она умолкла.

Султанша надменно улыбалась, но выражение ее лица меньше всего отражало дружелюбие. Она неспешно двинулась в сторону напрягшейся Дильшах Султан, и шлейф ее черно-золотого платья мягко стелился за ней следом.

– Вы правы, Валиде Султан, – она подбиралась к хасеки, как удав к своей жертве. – Ей не стоило вмешиваться. Эта женщина не способна даже детей своих воспитать. Что уж говорить об интригах? И ее неудача лишь убедила всех в этом.

Оскорбившись, Дильшах Султан почувствовала, что теряет над собой контроль под властью эмоций. Пламя уже вспыхнуло и грозило обернуться пожаром.

– Госпожа, при всем уважении, но я не позволю отзываться обо мне в таком тоне! Вы не с рабыней разговариваете.

К этому времени Мерган Султан уже подошла к ней вплотную и наградила ее презрительной усмешкой.

– Ты забыла свое место, Дильшах?

Грудь Дильшах Султан часто поднималась и опадала в вырезе платья. В ее больших темных глазах зажглось негодование и, уже не скрывая своей неприязни, она ответила гортанным голосом:

– Напротив, я свое место отлично знаю. И, похоже, это вы забыли, кто стоит перед вами. В отличие от всех женщин в этом гареме, я рабыней никогда не была! Также, как и вы, я принадлежу знатному роду. И во дворец этот я вошла не наложницей, а законной супругой султана. Вы не смеете проявлять ко мне неуважение!

Теперь уже Мерган Султан не усмехалась, а смотрела на нее со злобой и возмущением. Валиде Султан, чувствуя, что назревает крупный скандал, поспешила вмешаться. Она встала с тахты и с упреком воскликнула:

– Дильшах, опомнись! Перед тобой госпожа.

Но на нее никто не обратил внимания. Мерган Султан и Дильшах Султан, стоя почти вплотную, целую минуту испепеляли друг друга взглядами и при этом даже не моргали. Первой отвернулась Мерган Султан, но лишь для того, что разразиться издевательским хохотом, заставив всех присутствующих недоумевающе уставиться на нее.

– До чего ты меня насмешила, – отсмеявшись, протянула султанша и сжала смуглыми пальцами подбородок хасеки словно говорила с ничтожной рабыней. – Ты думаешь, это хоть что-то значит?

– Не прикасайтесь ко мне! – взвилась Дильшах Султан и отвернула лицо, сбрасывая ее пальцы.

– Не будь глупой, Дильшах, – Мерган Султан проигнорировала ее реакцию. – У султана Ахмеда не так много сил, чтобы статус его законной супруги хоть как-то выделял тебя. К тому же, ты давно потеряла его расположение и все, что осталось от вашего брака, это твой пустой титул. Сила в моих руках и тебе пора уже с этим смириться!

– В ваших? Разве? – Дильшах Султан хохотнула в истерике. Когда она гневалась, то остановиться уже не могла. – Это Коркут-паша держит в своих руках власть, а с вами делится ее частью. И затем лишь, чтобы вы по его указке устраивали в гареме свары и держали нас всех в страхе! Ведь пока мы враждуем друг с другом, мы не сумеем объединиться против вашего отца.

– Дильшах, довольно уже! – взмолилась Фатьма Султан, страшась, чем все может обернуться. – Ступай к себе.

Дильшах Султан резко повернулась к ней, и рубиновая диадема в ее черных волосах яростно сверкнула.

– Вам не заткнуть мне рот! – не на шутку разошлась она, выплескивая все обиды, которые годами проглатывала. – Теперь, узрев ваше истинное лицо, я больше не стану пресмыкаться и терпеть унижения! И в ваших интригах я участвовать не стану. Отныне я сама по себе и поступать буду, как мне заблагорассудится.

– Какое облегчение… – съязвила Мерган Султан, не впечатленная ее эмоциональным взрывом. – С тобой ни одно дело не доведешь до успеха. И раз уж ты теперь сама по себе, учти, что больше никогда ты не получишь от нас помощи. За все свои ошибки ты будешь расплачиваться сама. И будь уверена, ты непременно оступишься, Дильшах. А теперь проваливай!

Полыхая яростью, Дильшах Султан без поклона развернулась и бросилась к дверям, размашисто открыв их и заставив удариться о стены. Фатьма Султан моргнула от раздавшегося шума и в страхе воззрилась на мрачную Мерган Султан.

– Госпожа, я сожалею, что она расстроила вас…

– Ну что вы, Валиде Султан? – похваставшись железной выдержкой, Мерган Султан степенно прошла к сиденью и опустилась на него. – Я не расстраиваюсь из-за таких мелочей. Одной проблемой меньше. Теперь можно не бояться, что она испортит нам все дело.

– Сомневаюсь я, что не испортит, – выдохнула та, тоже присев и с беспокойством качнув головой. – Дильшах теперь изо всех сил будет стараться помешать нам, пытаясь доказать, что одна справится ничуть не хуже.

– Если будет путаться под ногами, придется ее раздавить. Это не составит труда, учитывая, насколько она глупа и самонадеянна. Нам лучше подумать о другом, госпожа. Небахат удивила меня, молча проглотив предательство годами служившей ей Джайлан.

– Вот и я удивилась… – отозвалась Фатьма Султан с растерянностью в голосе. – Как думаете, почему она не избавилась от служанки, чего мы от нее и добивались? Теперь нам не удастся обвинить ее в убийстве Джайлан, совершенном якобы ради мести за предательство. Придется нам изменить план действий.

– Лишь слегка скорректировать, госпожа, – поправила ее Мерган Султан и уверенно улыбнулась. – Этой ночью Джайлан снова пойдет на хальвет, но до покоев султана живой не доберется. Мы обставим все так, что вина Небахат станет очевидна. И повелитель от нее отвернется. Всеми презираемая и униженная, она навсегда покинет этот дворец!

Топкапы. Гарем.

Шехзаде Касим привык сдерживать свои обещания, и потому он в этот ранний час направлялся в сад, чтобы составить компанию на прогулке своей сестре. И заодно удостовериться, что она отправила «Государя» во дворец к султанзаде Баязиду, которому книга и принадлежала. Он бы не удивился, забудь его сестра об этом, учитывая ее легкомысленность и полное отсутствие такта.

Выступив из коридора к ташлыку, он с удивлением заметил столпотворение девушек в грязных лохмотьях. Они по одной входили в комнату наложниц под бдительным контролем Гюльнуш-хатун, которая придирчиво осматривала каждую рабыню. Но, заметив появление наследника престола, она отвлеклась и поклонилась ему с достоинством.

– Шехзаде.

– Доброе утро, Гюльнуш-хатун, – вежливо откликнулся тот и покосился на рабынь, которые боязливо оглядывались и жались друг к дружке. – Привезли новых девушек?

– Тургут Реис недавно вернулся из плавания и подарил в гарем плененных в Генуе рабынь, – отчиталась хазнедар и недовольно взглянула на Азиза-агу, который отвлекся на болтовню с другим евнухом и забыл об осмотре. – Если позволите, я вернусь к делам.

– Да, конечно, – кивнул шехзаде Касим и случайно посмотрел на одну из девушек, ожидающих своей очереди войти в комнату для осмотра. Она была очень красива, но выглядела болезненно и вдруг, нетвердо покачнувшись, оперлась рукой о стену. – Что это с ней? – окликнул он уже успевшую отойти Гюльнуш-хатун.

Но пока та возвращалась, рабыня и вовсе потеряла сознание. Она бы рухнула на пол, если бы шехзаде не подхватил ее инстинктивно. Он, чуть наклонившись, держал ее в своих руках и вдруг с необъяснимым волнением поймал на себе потерянный взгляд фиалковых глаз. Ее длинные русые волосы свесились на пол, и она была такой худенькой, что почти ничего не весила.

– Шехзаде, позвольте евнухам отнести ее в лазарет, – подоспела Гюльнуш-хатун, возмущенная невнимательностью слуг. – Ну что вы встали?! – прикрикнула она на тех. – Немедленно заберите ее!

Не без промедления передав бесчувственную девушку в руки гаремного евнуха, шехзаде Касим проводил их озадаченным взглядом, не понимая, что с ним произошло.

– Простите, шехзаде. Это мы не доглядели. Упаси Аллах, она больна чем-то. Вам бы тоже наведаться в лазарет. Мало ли…

– Я… в порядке, – выдавил он через силу и поспешил уйти.

Вздохнув, Гюльнуш-хатун повернулась к стоящему рядом Азизу-аге и напустилась на него:

– Ты чем болтать лучше бы за девушками следил! Даже и не заметил, что она хворая. Пусть ее приведут в чувство и проверят, что это за болезнь такая. Если что-то серьезное, вмиг от нее избавьтесь, понял меня? И отправьте лекаря к шехзаде, пусть его осмотрят.

– А если она здоровой окажется? – решил уточнить Азиз-ага.

– Ты что, правил не знаешь? Не первый год во дворце, а спрашиваешь. В гарем ее пусть вернут, если здорова. Ну же, ступай, ага! Что с тобой сегодня?

Раздраженно покосившись на строгую хазнедар, Азиз-ага покорно пошел в лазарет.

Дворец Мерган Султан.

– Смелее, он не кусается.

Сильно нервничая, султанзаде Исмаил с опаской подошел к коню, которого под уздцы держал усмехающийся султанзаде Баязид, и коснулся ладонью его коричневой гривы.

– Вот так, не бойся, – приободрил его Баязид, наблюдая за происходящим с улыбкой. – Погладь, привыкни к нему.

– А… как его зовут? – пробормотал Исмаил, поглядывая то на него, то на морду коня.

– Это Адалет, конь моего отца. Он очень послушный, поэтому я выбрал его для наших уроков. Да и отец теперь редко ездит верхом. Разве что на охоте.

– Он назвал его «справедливость»?

Исмаил так удивился, что на миг позабыл о том, что гладит громадную лошадь. Баязид же спокойно пожал плечами, показывая, что не видит в этом ничего необычного.

– Да, назвал.

– А это твой конь? – спросил Исмаил, кивнув в сторону черного коня, которого из конюшни вывел ага.

– Мой захворал немного, поэтому я взял кобылу матери.

Утро выдалось ясным, и они, греясь в солнечном тепле, неторопливо ехали по проселочной дороге, ведущей через лес. Баязид уверенно держался в седле и поглядывал на Исмаила, который нервно ерзал, часто дергал уздечку и хмурился.

– Если хочешь, мы можем остановиться и отдохнуть, – предложил Баязид, сжалившись над измучившимся парнем.

– Да, было бы неплохо, – Исмаил с радостью ухватился за эту возможность перевести дух.

Они спешились с коней и оставили их с охраной, а сами отправились на поляну неподалеку, усеянную белыми дикими цветами. Баязид присел на поваленное дерево, достал из-за пояса кинжал с драгоценной рукоятью и стал что-то стругать из найденной в траве у ног ветки, а Исмаил топтался рядом, не зная, чем ему заняться.

– Ты… так хорошо ездишь верхом. Наверное, долго этому учился?

– С детства, – небрежно ответил Баязид. – Странно, что Коркут-паша не учил тебя езде верхом. Вы с ним что, не ладите?

Исмаил немного помялся с ответом и дернул плечом.

– Не то чтобы… Отец постоянно занят, и я редко его вижу. Ему было некогда возиться со мной, пока я был ребенком. Да и сейчас некогда…

Уловив горечь в его словах, Баязид поглядел на него и простодушно заметил:

– Мою мать он с детства изводил тренировками, брал с собой на охоту, учил всему, что знал. Для нее у него всегда находилось время. Нилюфер Султан не было дела до своей дочери, и паша взял на себя заботы о ней. Вот, почему Саид так злится на нее. Он завидует, что из всех своих детей Коркут-паша выделяет мою мать.

Исмаил ничего не ответил, но выглядел слегка обиженным, и Баязид торопливо исправился:

– Прости, если тебя это задело. Я говорю правду в лицо, не задумываясь, что она может причинить боль.

– Ничего, – пробормотал Исмаил и кисло улыбнулся. – Ты прав, все так. Отец суров с Саидом, ко мне добр из жалости, а Мерган он любит и позволяет ей многое из того, что запрещено нам. Ты думаешь, это из-за ее матери? Нилюфер Султан.

– Не знаю… – покачал светловолосой головой Баязид, оглядев свое неказистое творение из ветки и выбросив его в траву. – Наверное. У нас в семье о ней почти не говорят. Матушка всегда очень расстраивается, и отец запрещает мне упоминать Нилюфер Султан. Говорит, ни к чему ворошить прошлое.

– Моя матушка тоже не терпит упоминаний о ней, – поделился с ним Исмаил в этот момент доверия. – Иногда мне даже жаль ее из-за всего этого… Говорят, отец очень любил Нилюфер Султан, а на маму он даже не смотрит. Она постоянно плачет, грустит. Мне тяжело это видеть каждый день, и потому я… Ну, знаешь, стараюсь реже быть с ней, чтобы…

– Не видеть ее страданий? – подсказал ему Баязид и с печальным пониманием взглянул на друга. – Возможно, я снова задену твои чувства, но это эгоистично с твоей стороны. Тебе стоит поддержать ее, а не сбегать подальше. Кроме тебя у Фюлане Султан никого нет. Дочь ее умерла, остальные дети далеко. Ты один можешь помочь ей. И тогда она, возможно, перестанет грустить и плакать.

Задумчиво на него посмотрев, Исмаил мысленно с ним согласился и укорил себя в трусости. Зная, что отец причиняет страдания его матери, он просто убегал, чтобы не видеть этого, когда мог бы встать на ее защиту. Представив, каким он предстал в глазах смелого и благородного Баязида, юноша, не поднимая глаз, спросил:

– Считаешь меня трусом?

Баязид с каким-то слишком взрослым выражением лица повернулся к нему и ответил:

– Не мне судить, Исмаил, – он теперь вертел свой кинжал на свету, разглядывая сияющие камни на рукояти. – Знаешь, мы с родителями каждое лето на месяц уезжаем в Эрзурум. Там живет моя бабушка Михримах Султан с мужем и детьми. Я ее очень люблю. Добрее женщины я не встречал, да и не встречу, наверное. Она всегда говорит, что мы сами выбираем, кем нам быть. Трусом, предателем или же честным, благородным человеком. Наша жизнь – это наш выбор. Думаю, она права. Выбери сам, кем ты хочешь быть. Побори свои слабости. И тогда никто уже не посмеет назвать тебя трусом.

Проникновенно взглянув на него, Исмаил затем неуверенно улыбнулся.

– Мне казалось, что ты… не знаю. Слишком уверен в себе, чтобы понять меня. Но я рад, что ошибался.

Сказав это, Исмаил протянул ему руку для рукопожатия, которым они скрепили бы свою завязавшуюся дружбу. Баязид посмеялся и крепко сжал его ладонь, встав с дерева.

– Ну что, возвращаемся?

– Слушай, я хотел спросить… – осмелился на просьбу Исмаил, пока они направлялись к лошадям. – Могу я тоже одолжить у тебя эту книгу, «Государя»?

– Конечно, можешь. Касим должен после полудня вернуть ее мне с агой. Как во дворце окажемся, я прикажу, чтобы книгу отправили не мне, а в ваш дворец.

Топкапы. Дворцовый сад.

Подставляя солнцу лицо, Айнишах Султан пока что в одиночестве бродила по саду и с волнением думала о том, как отнесется султанзаде Баязид к письму, которое он вскоре от нее получит. Она с содроганием вспоминала, как открыто призналась в своих чувствах и просила о приватной встрече, чтобы они все смогли обсудить. Девушка была смелой и уверенной в своей красоте, но все же она боялась, что ее отвергнут. Ведь Баязид до сих пор не проявлял к ней особенного внимания. Казалось, он и вовсе замечает ее ухищрений.

Поделиться своими мыслями и переживаниями Айнишах Султан было не с кем. Она не очень-то доверяла своим служанкам, которых ей в услужение направила Валиде Султан. Наверняка они доложат ей обо всем. Матери о таком не расскажешь, а больше никого рядом с юной султаншей и не было. Она все чаще была предоставлена самой себе и потому была такой взбалмошной и капризной. Ей попросту хотелось привлечь к себе внимание, недостаток которого она со своей тщеславной натурой столь остро ощущала.

– Айнишах, наконец, я тебя отыскал, – это был голос шехзаде Касима, который минутой позже выступил из-за цветущих кустов. – Далеко же ты забрела.

– Брат, а я уж думала, что ты пренебрежешь своим обещанием составить мне компанию на прогулке. Известно, мое общество для тебя не очень-то желанно.

Поравнявшись с ней, шехзаде Касим тонко улыбнулся. Только он так улыбался – словно бы снисходительно, но и мягко.

– Я привык сдерживать свои обещания. И провести время с сестрой для меня нисколько не в тягость. Ты преувеличиваешь степень собственной невыносимости, Айнишах.

– Да, мне свойственна тяга к преувеличению, – откликнулась она и немного грустно опустила голубые глаза. Возможно, она переоценила свою красоту, и Баязид над ней лишь посмеется? – Ну как у тебя дела? Слышала, ты добился больших успехов на занятиях. Совсем скоро ученым станешь.

– Ты и впрямь любишь преувеличивать, – насмешливо заметил на это шехзаде. – Я делаю то, что необходимо. Наследник трона обязан быть хорошо образован. Зная многое, легче избежать ошибок. Это особенно важно, когда твои решения влияют на миллионы людских жизней.

– Думаю, ты стал бы хорошим правителем, – вдруг произнесла Айнишах Султан и, наткнувшись на недоверчивый взгляд брата, лениво улыбнулась. – Я не так глупа, как ты привык считать. Ясно, что из тебя выйдет достойный человек. О себе я такого сказать не могу…

– А вот это на тебя не похоже, – шехзаде Касим даже остановился и внимательно оглядел понурую сестру. – С чего такие мысли?

Султанша тоже остановилась и, невесело усмехаясь, поглядела куда-то поверх зеленеющих верхушек деревьев. Ее брат с удивлением заметил в ее голубых глазах искреннюю печаль, а еще обиду.

– Все относятся ко мне, как к несмышленому ребенку. Возможно, так и есть. Я просто глупая самовлюбленная девица, которая сначала делает, а потом думает.

Она явно имела в виду что-то конкретное, но шехзаде Касим понял, что она с ним не поделится, и потому философски заметил:

– Что бы там ни было, всегда можно измениться к лучшему. У тебя для этого есть все возможности, ведь ты – дочь правителя мира.

– Значит, ты думаешь также, – с досадливой улыбкой кивнула Айнишах Султан и отвернулась, продолжив путь по саду. – Что я безнадежна, верно?

Со вздохом шехзаде Касим последовал за ней, не понимая, что с ней происходит. Самобичевание его сестре свойственно не было. Разве что какое-то происшествие сильно подпортило ее мнение о себе

– Никто не безнадежен, Айнишах.

Но она промолчала и спустя пару минут уже стала прежней, хотя ее заново вспыхнувший энтузиазм и выглядел наигранным.

– Слышал уже, что в гарем привезли новых рабынь?

– Скорее видел, – ответил шехзаде Касим, и в его памяти сразу же ожил момент, когда он подхватил падающую девушку с фиалковыми глазами.

– Вот уж прибавится тревог у наших матушек, – хмыкнула Айнишах Султан. – Валиде Султан не упустит возможности и непременно прибережет одну из девушек для повелителя.

Шехзаде неожиданно представил, что выбор его бабушки падет на ту самую красавицу, которая упала в его объятия, и ему вдруг стало ужасно тоскливо. Она пробыла в его руках лишь миг, но он уже не мог спокойно думать о том, что она станет фавориткой отца-султана.

– Не будем обсуждать это, – юноша поспешно свернул неприятный разговор. – Лучше поговорим о том, что тебе понравилось в «Государе».

Айнишах Султан прикусила нижнюю губу, припомнив, что даже не удосужилась открыть труд этого Микавелло. Или как там его? Книга нужна была ей лишь затем, чтобы с ее помощью отправить любовное письмо султанзаде Баязиду.

– Я впечатлена, знаешь ли. Написано очень… глубокомысленно. И в то же время понятно.

Покосившись на сестру, шехзаде Касим подавил улыбку и тактично сделал вид, что поверил ей.

Топкапы. Покои Небахат Султан.

Султанша любила теплые, солнечные цвета, и ее покои всецело отражали ее предпочтения. Здесь переплетались песочно-золотой, терракотовый и коричневый цвета, в меру позолоты, а на столике возле тахты стояла изысканная расписная ваза из Греции, ее родины, в которой в эту пору всегда стояли благоухающие лилии – ее любимые цветы. Войдя в опочивальню, Джайлан-хатун с грустью огляделась в знакомой обстановке, ведь госпожа больше не разрешала ей входить сюда без ее приказа явиться, хотя формально оставила у себя в услужении. Держала при себе на случай, если ее вновь пожелают использовать против госпожи.

Вот и сейчас Джайлан-хатун явилась по зову своей хозяйки, однако, в покоях ее не оказалось. Лишь новенькая служанка суетилась вокруг стола, накрывая его к обеду. Она обернулась через плечо с испуганным видом, но увидев, что это не госпожа, расслабилась.

– Джайлан-хатун? Зачем ты пришла? Госпожа запретила…

– Мне известно об этом, – устало оборвала ее та. – Госпожа сама велела мне прийти. Где она?

– В Мраморный павильон отправилась. Прогуляться перед обедом.

Джайлан-хатун улыбнулась уголками губ, зная, что в Мраморном павильоне Небахат Султан всегда встречалась с теми людьми, рядом с которыми ее не должны были видеть. Раньше она была ее поверенной, знала все ее тайны, а теперь стала предательницей и даже не по своей воле. Ее использовали в грязной игре, зная, что она не в силах сопротивляться.

– Тогда зачем же она меня позвала?

– Госпожа давно за тобой посылала и, не дождавшись, отправилась на прогулку, – вернувшись к своему занятию, ответила служанка.

Заметив, что она ставит на столик блюдо с пахлавой, которую госпожа терпеть не могла, а затем еще и кувшин миндального шербета, аромат которого распространился по покоям, Джайлан-хатун усмехнулась с досадой.

– Как тебя зовут, хатун?

– Падме, а что?

– Вот что, Падме, – подойдя к столу, Джайлан-хатун убрала блюдо с пахлавой обратно на поднос. – Запоминай, если не хочешь, чтобы тебя вышвырнули отсюда в первый же день. Госпожа ненавидит пахлаву, а от миндального шербета ее и вовсе выворачивает. Она не любит сладкое и орехи. На обед она предпочитает суп, а вот на ужин что-нибудь запеченное – мясо или рыбу. Вместо шербета приноси ей мятный чай – это днем, а на ночь стакан молока с медом.

Бестолково смотря на нее, Падме-хатун затем расстроенно оглядела принесенный ею поднос.

– Но почему… почему на кухне мне дали все это?

– Посмеяться, – по-доброму хмыкнула Джайлан-хатун и всучила ей полный поднос. – Ступай, принеси, что я сказала. И поторопись, пока госпожа не вер…

Она осеклась, когда в покои вошла сама Небахат Султан в сливочно-белом платье и с накидкой из черного меха на плечах. Обе служанки поклонились ей и заметили, что следом за госпожой вошел и главный евнух Азиз-ага.

– Что это за запах? – поморщилась Небахат Султан, не глядя всучив накидку Джайлан.

– Падме-хатун случайно перепутала подносы, когда забирала обед для вас на кухне, но она сейчас же исправит свою оплошность, – ответила Джайлан-хатун, многозначительно стрельнув глазами на перепуганную Падме.

С недовольством посмотрев на ушедшую служанку, Небахат Султан присела на тахту, расправила складки изысканного платья и с прохладной улыбкой воззрилась на напряженного Азиза-агу.

– Ты, наверно, удивлен, Азиз-ага. Я редко обращалась к тебе за помощью.

– Это так, госпожа. Чем я могу быть вам полезен?

Повернув голову к Джайлан-хатун, султанша снова наморщила свой маленький носик и кивнула ей в сторону террасы.

– Приоткрой двери, Джайлан, пока я сознание не потеряла от этого «благовония». И жди меня на балконе.

Поклонившись, Джайлан-хатун сделала, как ей было велено, и с ее уходом Небахат Султан снова обратилась к евнуху.

– Известно, что Гюльнуш-хатун – правая рука валиде, и потому я обращаюсь к тебе, ага. Если ты помнишь, мы вместе оказались в этом дворце и по воле одного и того же человека. Мерган Султан несколько лет была нашей госпожой, и мы служили ей рука об руку. Но после я оставила этот путь ради будущего своего сына. А что насчет тебя? Ты все еще верен ей?

– Я служу лишь нашему повелителю, госпожа, – не поднимая глаз, отвечал Азиз-ага.

Устало поджав губы, Небахат Султан встала с тахты и не спеша подошла к нему. Несмотря на ее маленький рост и миловидность, такое лицо султанши всегда заставляло ее собеседников насторожиться. Она была неизменно вежлива, степенна и часто улыбалась, но прячущийся за этим железный характер хасеки был в гареме хорошо известен.

– Раз так, то ты мне не откажешь, ведь мы с повелителем два части одного целого. Мы действуем едино и вместе противостоим трудностям. Сейчас ты должен выбрать сторону, как это сделала я много лет назад.

Сглотнув, Азиз-ага осмелился на нее посмотреть и скованно произнес:

– Я верен повелителю и всему правящему семейству. Других господ у меня нет.

– Это радует, – Небахат Султан одарила его холодной улыбкой превосходства. – Значит, ты выполнишь все, что я тебе прикажу.

– Госпожа, вы меня не так поняли, – изумил ее своими словами евнух. – Я предан вам, как и всем членам семьи султана, но подчиняюсь ему одному и только.

Слегка нахмурившись, Небахат Султан с улыбкой недоверия осведомилась у него:

– Ты смеешь отказывать мне?

– Я всего лишь выполняю свой долг, госпожа. Если позволите, я вернусь к работе.

Он поспешно поклонился и быстрым шагом вышел из покоев, оставив султаншу в полном недоумении. Выходя на балкон, она, однако, быстро пришла в себя и уже раздумывала над тем, как ей изменить ситуацию в свою пользу.

– Госпожа, – Джайлан-хатун, находящаяся здесь, снова сделала поклон.

– А я о тебе напрочь забыла, – удивленно повернувшись на ее голос, пробормотала Небахат Султан и прошла к мраморным перилам.

Солнце осветило ее, и светло-каштановые волосы султанши, струящиеся мягкими локонами, налились золотом. Джайлан-хатун с тоской на нее поглядела, потому что любила всем сердцем и хотела и впредь быть ее преданной слугой. Но этому уже не суждено сбыться… Она хорошо знала султаншу – та от нее избавится, когда для этого будет подходящее время. Предательство она не простит никогда.

– Джайлан, как долго ты рядом со мной? – вдруг спросила Небахат Султан, продолжая лицезреть открывающийся с балкона чудный вид на залив.

– С тех пор, как родился шехзаде Касим, госпожа, – подавленно откликнулась рабыня.

– Верно, – чуть усмехнулась Небахат Султан. – Став султаншей, я выбрала тебя среди множества рабынь и приблизила к себе. Все эти годы ты была мне надежной опорой. Лишь тебе я могла доверять в этом дворце, полном лжи и интриг. Но ты предала меня, Джайлан.

– Госпожа! – сокрушаясь, Джайлан-хатун рванулась к ней и в отчаянии упала перед султаншей на колени. – Клянусь, я не предавала вас! Никогда бы я не пошла против вас, госпожа. Валиде Султан вызвала меня к себе уже поздним вечером, сказала, что я пойду к султану, а когда я попыталась возразить, Мерган Султан пригрозила мне смертью. Евнухи уже схватили меня, чтобы отвести в темницу для пыток. Я… я испугалась! Не знала, как мне быть.

Медленно повернувшись к ней с неприступным видом, Небахат Султан посмотрела на нее сверху-вниз и горько улыбнулась. И столько боли и разочарования было в этой улыбке, что Джайлан-хатун не сдержала слез. Султанша мягко коснулась пальцами ее подбородка, но слова ее были холодны как лед:

– За твое предательство я могла бы лишить тебя жизни, Джайлан. Однако, я оставила тебя в живых в память о твоих былых заслугах. И я буду так милостива, что даже устрою твою судьбу. Ты не станешь увядать в Старом дворце, а выйдешь замуж за достойного, обеспеченного человека. Станешь свободной женщиной, чего мне никогда не получить. Если выполнишь мой последний приказ.

Плача на коленях, Джайлан-хатун судорожно покивала, показывая, что готова на все.

– Любой приказ, госпожа. Я все исполню.

Топкапы. Султанские покои.

Когда он был в саду с сестрой, пришел ага и сообщил, что повелитель хочет видеть его. Айнишах Султан оскорбилась, что отец не позвал и ее, но сделала вид, словно это не так и продолжила прогулку. Шехзаде Касим поспешил вернуться во дворец и сразу же направился в покои правителя. Он застал его сидящим на тахте вместе с шехзаде Хасаном. Встав перед ними и поклонившись, шехзаде Касим вежливо осведомился:

– Вы посылали за мной, повелитель?

Султан Ахмед был одет в темно-серый кафтан – он предпочитал темные, приглушенные цвета, которые оттеняли его проницательные серые глаза. Повелитель всегда выглядел просто и неброско. Даже его улыбка была бесхитростной, а выражение его лица – неопределенным. Он как будто постоянно носил непроницаемую маску, прячущую его истинные чувства.

– Да, сын. Проходи, садись.

Шехзаде Хасан подвинулся к отцу, и его старший брат сел на освободившееся место – таким образом они оказались на тахте втроем. Падишах приобнял младшего сына, и тот расцвел редкой улыбкой. Хасан казался слишком маленьким для своих десяти лет. Он был худой, очень бледный, с черными волосами и бегающими карими глазками. Болезненный мальчик быстро уставал от активных игр, потому все чаще сидел в покоях с матерью, играл в игрушки и скучал. Находиться рядом с добрым, ласковым отцом было для него настоящим праздником.

– Поход близится, и я хочу провести время с вами, – проговорил султан Ахмед, объясняя, почему они собрались вместе. – Хасан уже рвется в поход, не правда ли?

Шехзаде Хасан покивал и оглянулся на усмехнувшегося брата.

– Папа говорит, я уже могу начать учиться… – он запнулся на последних словах, видимо, не зная, как это назвать.

– Управляться с саблей, – подсказал ему отец-султан.

– В свое время ты всему научишься, Хасан, – мягко отозвался шехзаде Касим и потрепал его по голове. – Будем вместе тренироваться, да?

– А вдруг мама не разрешит мне? – мальчик вопросительно посмотрел на отца, и в его глазах появилась совершенно недетская тоска. – Она мне все запрещает. Говорит, что мне нельзя много бегать и… не позволяет покататься на пони.

Вздохнув, султан Ахмед переглянулся со старшим сыном и с улыбкой погладил младшего по спине.

– Не переживай. Ты будешь учиться понемногу, и тогда мама не станет ругаться. А на пони ты покатаешься. Завтра же отправимся в конюшню и выберем тебе самого красивого. Я буду рядом. Мама не запретит.

Ребенок улыбнулся с таким неподдельным счастьем, что в груди у повелителя что-то дрогнуло, и он покрепче обнял сына. Он старался быть добрым и ласковым с ним, помня, как был жесток с ним собственный отец. Его детство было сплошной чередой страданий и унижений. Никто не желал понять его, помочь ему справиться со слабостями, поддержать, а не высмеивать. По примеру отца и его братья точно также презирали его. В родной семье он был отверженным. Эта боль навсегда останется с ним, в самой глубине его души. И он не хотел, чтобы его дети познали подобное.

– Хасан, ты ступай на террасу. Я оставил там для тебя подарок.

– Подарок?.. – шехзаде Хасан сначала удивленно вскинулся, а потом поспешил на балкон под смех отца и брата.

– Он подрос, верно? – заметил падишах, повернувшись к сыну. – Время быстро летит.

– Это так, повелитель, – согласился с ним шехзаде Касим. – Матушка говорит также и всякий раз изумляется, если я делаю что-то, что свойственно взрослым.

– Я и сам изумляюсь тому, как ты возмужал, сын, – заметил на это султан Ахмед и поднялся с тахты. – Теперь ты воин, носишь собственный меч.

Повелитель прошел к своему рабочему столу и присел за него, а шехзаде Касим подошел к нему, почтенно сложив руки перед собой.

– Повелитель, теперь я в нетерпении жду своего назначения в санджак.

– С этим не стоит торопиться, – серьезно ответил тот, почему-то помрачнев. – Тебе еще нужно набраться опыта, и потому сначала ты отправишься в военный поход.

– Для меня это будет честью, – покорился юноша, в котором мать воспитала терпение и такт. – С нетерпением жду, когда мы отправимся в путь.

С одобрением и теплом оглядев его, султан Ахмед затем посмотрел на шкатулку, стоящую на его столе, и заговорил:

– Ты заставляешь меня испытывать гордость, сынок. К сожалению, я сам сильно отличался от тебя в этом возрасте. И мне не стыдно признавать это, потому что во многом родители ответственны за то, какими вырастают дети. Мой отец… что скрывать, был чудовищем. Когда мне нужна была его поддержка, его совет или хотя бы понимание, он отвернулся от меня. Топтал мое достоинство и унижал нас с матушкой. Я так и не понял, за что он ненавидел нас. Но поклялся, что я не допущу этой ошибки.

Он встал со стула, обошел стол и коснулся плеча сына, слушающего его с внимательным выражением лица.

– Возможно, с Айнишах я и переусердствовал в доброте и вседозволенности, но вы с Хасаном станете достойными шехзаде. И я хочу, чтобы вы всегда держались вместе. Чтобы вы были братьями, а не соперниками, – повелитель помолчал, глядя сыну в глаза, и проникновенно продолжил: – Касим, не позволяй жестокости и жажде власти заглушить голос твоей совести.

Шехзаде Касим понимал, почему отец говорит ему все это. Повелитель знал, что именно ему суждено в будущем занять трон, и просил его не лишать жизни брата, ведь тот – болезненный и слабый – не был ему равным соперником.

– Справедливость для меня превыше всего, повелитель, – твердо ответил шехзаде. – И это не изменится.

Удовлетворившись этим, султан Ахмед отвернулся, открыл покоящуюся на столе шкатулку и достал из нее небольшую, но красивую брошь. Аметист в виде сердца, обрамленный маленькими бриллиантами.

– Эту брошь я подарил твоей матери в день твоего рождения, – объяснил султан Ахмед, разглядывая украшение на своей ладони. – Она ее очень любила и носила, не снимая. Возможно, эта брошь была для нее символом нашей любви, потому что, когда я женился на Дильшах, она… вернула ее мне. Мне тяжело вспоминать то время сейчас, когда я понял свою ошибку. Из-за короткой вспышки страсти я потерял настоящую любовь. И понял это, когда почувствовал, что вот-вот потеряю все. Без Небахат, без ее силы и мудрости я стал совершать ошибки. И осознал это, когда Коркут-паша уже готов был устроить переворот. Я спорил с ним, намекал, что могу лишить его жизни, если он продолжит давить на меня. Не понимал, что этим подписываю и себе, и вам смертный приговор. Твоя мать спасла меня. Спасла всех нас. Я тогда пришел к ней, умоляя подсказать, что делать, и она приняла меня после всей той боли, что я ей причинил. Благодаря ее советам я исправил положение. А иначе кто знает, стояли бы мы здесь сейчас?

Печально взглянув на аметистовую брошь, шехзаде Касим тихим голосом спросил:

– Но почему брошь все еще у вас?

– Небахат так и не приняла ее обратно, – пожал плечами повелитель. – Может, чтобы я помнил о том, как поступил с ней?

– Матушка любит вас, повелитель, – решил как-то утешить его шехзаде. – И я знаю, что вы тоже глубоко привязаны к ней. Вам ни к чему хранить в памяти прошлые ошибки.

– Ты прав, поэтому я хочу подарить брошь тебе, – султан Ахмед протянул ее сыну и улыбнулся на его изумленный взгляд. – Чтобы ты помнил мои слова и не совершил моей ошибки. Настоящую любовь трудно найти, но легко потерять. Если ты ее встретишь, попытайся ее сохранить. В трудное время она придаст тебе сил и поможет выстоять.

У шехзаде Касима было странное чувство, будто отец уже сейчас готовит его к трону и борьбе за выживание среди жаждущих свергнуть его врагов. Он… словно бы давал ему последние наставления. Отринув эти пугающие мысли, юноша забрал подаренную ему брошь и с трепетом оглядел ее.

– Спасибо, повелитель. Я буду беречь ее.

Топкапы. Гарем.

Ступающая по дворцу Дильшах Султан все еще пребывала во власти гнева после ссоры с валиде и Мерган Султан, потому она со злорадством улыбнулась, когда ей навстречу к ташлыку вышла Небахат Султан. Обе хасеки остановились друг перед другом, и за плечами у каждой была свита из служанок.

– Доброе утро, Небахат. У тебя, я вижу, новая служанка, – съязвила Дильшах Султан, заметив рядом с ней другую рабыню. – Как жаль Джайлан-хатун. Бедняжка стала пешкой в чужой игре. Ты, наверное, очень расстроилась, встретившись с ней на золотом пути прошлой ночью.

– Здравствуй, Дильшах, – степенно отвечала Небахат Султан, не показав, что ее это задело. – В самом деле жаль, что так произошло. Но, хвала Аллаху, Джайлан-хатун в покои повелителя не смогла попасть, ведь в тот момент повелитель был у тебя. Но как же так вышло, что он не остался с тобой, Дильшах?

Смуглое лицо Дильшах Султан из насмехающегося стало высокомерным, и она процедила со злобой:

– Это ты настроила повелителя против меня! Испугалась, что он ко мне вернется? Выбросит тебя из своей жизни, как это случилось в прошлом. Также, как твоя предательница-служанка, ты тщетно ждала у дверей и ни с чем возвращалась в гарем. Ты же помнишь те времена, Небахат?

Ей удалось причинить боль сопернице, но Небахат Султан не была бы собой, если бы не скрыла это. Старая рана на сердце снова начала саднить, однако, султанша лишь прохладно улыбнулась.

– Помню, Дильшах. И я понимаю, почему ты так часто возвращаешься мыслями в прошлое, ведь те времена – единственное, чем ты можешь утешиться сейчас.

Она хотела закончить этот разговор и отправишься своим путем, но Дильшах Султан сделала шаг в сторону, преградив ей дорогу со злостной усмешкой, в которой виднелась боль – истинная причина ее ненависти.

– Уже не единственное.

– У меня нет времени на пустую болтовню, Дильшах, – сухо произнесла Небахат Султан. – Ступай своей дорогой.

– Верно, опаздываешь на встречу к Аламуддину-паше? – иронично воскликнула та и ухмыльнулась, когда лицо собеседницы напряглось. – О ваших «тайных» встречах уже известно всему дворцу. Как и о том, что вы обсуждаете.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – держала лицо Небахат Султан.

– О вакфе, который ты вознамерилась создать, чтобы Мерган Султан переплюнуть. Знаешь ли, с недавних пор и я желаю, чтобы султанша поменьше вмешивалась в дела гарема, потому я готова помочь тебе, Небахат. Повелитель, узнав, что я желаю заняться благотворительностью, поручил мне создать вакф при твоем содействии. Ты не знала?

Золотистые глаза Небахат Султан смерили ее усталым взглядом, и она нанесла ответный удар, сказав:

– Почему же, знала. Повелитель поведал мне об этом ночью.

– Вакф будет зваться моим именем, ведь он будет создан по моей инициативе. К тому же, это я – законная супруга султана, – Дильшах Султан поспешила увести разговор от этой темы. – А ты займешься какими-нибудь мелкими делами, как и пристало обыкновенной наложнице.

Еще совсем недавно Небахат Султан думала над тем, как же избавиться от соперницы, так некстати вмешавшейся в ее замысел о создании вакфа, но сейчас она уже знала, что делать. Глупость и самонадеянность Дильшах Султан ее и погубят.

– В таком случае я уступлю тебе право организовать званый ужин для жен столичных пашей и беев.

– Для чего он нужен?

– Ты что же, собираешься одна управлять огромным вакфом? – насмешливо отозвалась Небахат Султан. Да уж, она потонет даже быстрее, чем предполагалось. – Нужно собрать совет попечительниц, которые помогут тебе должным наладить работу вакфа. Они и средства пожертвуют. Это важно.

– Что же, я организую этот званый ужин. Велю все устроить завтра же вечером. Ты тоже приглашена, Небахат, раз уж повелитель велел привлечь тебя к моей благотворительной деятельности.

– Я буду, спасибо, – снисходительно ответила Небахат Султан. – Уверена, ты не ударишь в грязь лицом, Дильшах, иначе даже титул законной супруги султана не спасет тебя от позора.

Обиженно вспыхнув, Дильшах Султан обернулась вслед ушедшей сопернице и направилась дальше, твердо намеренная доказать свое превосходство.

Дворец Фюлане Султан.

Сумерки опустились на столицу империи сиреневой дымкой и прохладой. Солнце уже зашло, и небо окрасилось в бледно-розовый цвет, который постепенно мерк, в преддверии ночи превращаясь в фиолетовый. Не находя себе места от волнения, Фюлане Султан то сидела на тахте в тщетной попытке отвлечься вышиванием, то подходила к окну и выглядывала в сад. Ага, которого она вчера послала проследить за Коркутом-пашой и выяснить личность женщины, с которой он ей изменял, до сих пор не объявился, и это тревожило ее. Неужели его поймали? Султанша мучилась неизвестностью, поскольку она еще не виделась с мужем и не ведала, прознал ли он что-то. Паша не ночевал дома, вероятно, отправившись на государственную службу из того поместья, где держал свою любовницу.

Когда в холл вошла ее служанка, Фюлане Султан в надежде обернулась на нее.

– Госпожа. Прибыл ага, ему было поручено доставить книгу для султанзаде Исмаила Хазретлери.

Озадаченная султанша кивнула, позволяя тому предстать перед ней, и взволнованно подобралась, увидев, что в холл вошел нанятый ею для слежки мужчина. Значит, все удалось

– Госпожа, – он поклонился, держа в руках книгу. – Айнишах Султан распорядилась отправить эту книгу султанзаде Баязиду, но тот послал весть в Топкапы, чтобы ее доставили сюда для султанзаде Исмаила. На тот момент я прибыл в Топкапы по приказу Коркута-паши и, встретив меня, Азиз-ага поручил это мне.

Мгновенно насторожившись, Фюлане Султан жестом выгнала служанку и подошла к нему с полным тревоги лицом.

– Ты что, как-то выдал себя? Почему паша вызвал тебя во дворец?

– Нет, госпожа. Паша пожелал, чтобы я от его имени передал человеку в порту один ларец.

Султанша ничего не поняла и поморгала в полной растерянности.

– Что еще за ларец? И кто был этот человек?

– Он европеец, как я понял по его наряду. Я поспрашивал, зная, что вы будете интересоваться его личностью, и узнал, что это торговец из Англии. Привозит сюда товары из Европы и продает другим торговцам на рынке. У него свой корабль.

– Понятно… – протянула в размышлениях Фюлане Султан. – Но ты додумался заглянуть в ларец? Или он был запечатан?

– Внутри была драгоценная корона, госпожа. И письмо, но оно уже было запечатано, и я не осмелился вскрыть его.

– Корона?.. – вконец растерялась султанша. – Женская?

– Да, госпожа. Очень роскошная. Если ее кто и посмел бы носить, то лишь сама королева. Возможно, это подарок английскому королю, предназначенный его супруге?

– Или символ того, чего мы не понимаем. Зачем отправлять такой подарок тайком, через какого-то торговца, а не через посольский двор, как полагается? Все это очень странно… Ладно, об этом после. Что тебе удалось выяснить? Кто эта женщина? Ты ее видел?

Ага только хотел открыть рот, чтобы поведать ей об увиденном, но в этот момент двери распахнулись, впуская самого Коркута-пашу в сопровождении Демира-аги. Он хмуро взглянул на них и как-то пугающе усмехнулся.

– Девлет-ага. Вот, значит, кому ты служишь. Я мог бы и сам догадаться.

– Паша, – поклонился тот, сжавшись всем телом в страхе перед ним.

– Коркут, о чем ты говоришь? – Фюлане Султан поспешно изобразила недоумение, надеясь спасти себя. – Этот ага доставил во дворец книгу, которую передали нашему сыну.

– Охотно верю, – равнодушно отозвался Коркут-паша и с ленцой прошел к тахте. – Ты решила из меня дурака сделать? Приставила ко мне этого идиота, наивно полагая, что я ни о чем не догадаюсь?

– Коркут, хотя бы не при слугах, – тихо процедила униженная его пренебрежительным тоном султанша.

– Демир.

Поняв, что от него требуется, Демир-ага подошел к пойманному с поличным Девлету-аге и скрутил ему руки, заставив упасть на колени.

– Что ты узнал? – требовательно спросил Коркут-паша. – Отвечай.

– Коркут… – взывала к мужу напуганная Фюлане Султан. – Клянусь, все не так, как ты…

– Паша, моей вины нет, – лгал Девлет-паша, зная, что его может ждать казнь. – Я всего лишь…

Устало поглядев на него, Коркут-паша просто кивнул, и Демир-ага так сильно ударил его по голове, что ага просто рухнул на пол под громкий «ах» Фюлане Султан и больше не шевелился.

– Заприте его в темнице, а как очнется, казните.

Демир-ага, исполняя приказ, наклонился, при этом поморщившись как будто от боли, и уволок бесчувственного Девлета-агу из холла с помощью двух подоспевших стражников из числа личной охраны паши. Книга, которую тот привез, так и осталась лежать на полу. Оставшаяся наедине с мужем Фюлане Султан с холодком в душе посмотрела на валяющуюся посреди холла книгу, зная, что ее не ждет ничего хорошего.

– Я задам тебе тот же вопрос, Фюлане. Что ты узнала?

Она повернулась к нему, уже собираясь солгать снова, как вдруг остановила саму себя. Нет, довольно с нее. Она больше не станет молчать.

– Узнала, что ты уже давно изменяешь мне с другой женщиной! Ты поселил ее в своем же поместье и бессовестно остаешься там на ночь, открыто унижая меня, свою супругу. Скажи мне, эта очередная проститутка из борделя? Неужели ты настолько не уважаешь себя, раз водишься с таким отродьем?

Коркут-паша смотрел на нее пустым, равнодушным взглядом. Ничто не дрогнуло в его лице. Ему было абсолютно все равно, что она думает или говорит. Видя это, Фюлане Султан истерично усмехнулась и покачала головой:

– Ты бесчувственное чудовище… Как я могла когда-то пойти на брак с тобой? Ты все у меня отобрал, растоптал меня и уничтожил мое достоинство! Ты обращаешься со мной, словно я…

– А чего ты ждала? – оборвал ее паша с холодным видом, отчего она потрясенно умолкла. – Любви и абсолютной верности? – он ухмыльнулся, словно считал это чистым бредом. – Я всегда был честен с тобой, Фюлане. Ты была нужна мне лишь для того, чтобы упрочить положение после развода с Нилюфер и родить для меня сына-султанзаде. И главное здесь слово «была». Ты больше не представляешь ценности. Я терпел тебя только ради сына – чтобы он рос в полноценной семье, не зная тоски по матери. Теперь же Исмаил вырос. Надобность в тебе отпала окончательно. Потому, если ты пожелаешь развода, я противиться не стану. Закончим это, наконец.

Оглушенная его безжалостными словами, Фюлане Султан стояла совершенно неподвижно и молча смотрела на него со слезами, бегущими по щекам. Она выглядела такой сломленной, что, казалось, султанша вот-вот не устоит и рухнет на пол. Он намеренно сказал это, зная, что подобное станет последним ударом для их разваливающегося брака.

– Если ты хочешь от меня избавиться, почему бы тебе просто не убить меня?

Пашу это не тронуло, и он спокойно ответил:

– Зачем мне это? Уезжай в провинцию, живи своей жизнью. Там твоя семья, а здесь…

– Здесь я никому не нужна, – закончила за него женщина надломленным, опустошенным голосом. – Вот только я не так беспомощна, как ты считаешь. Я знаю о тебе куда больше, чем ты думаешь, и ты глуп, раз готов отпустить меня.

– И что же ты знаешь? – насмешливо откликнулся Коркут-паша. – О моих визитах в бордели? Кого это удивит?

– О твоих тайных делах с Англией и Венецией, которых ты поспешно объявил нашими врагами, чтобы скрыть это. Подарки английскому королю в разгар подготовок к военному походу – а это удивит кого-нибудь? Думаю, да.

Мрачно оглядев ее, паша поднялся на ноги, приблизился к ней и жутко улыбнулся, глядя в глаза:

– Будь у тебя хоть немного мозгов, ты бы приберегла этот козырь на будущее. И, конечно, ты бы поняла, что «козырь» подбросили тебе, как собаке кость. Я знал, что Девлет-ага следит за мной. Демир-ага заметил его, когда он прошлой ночью вертелся вокруг моего поместья, но дал ему уйти, чтобы выяснить, кому он служит. Я вызвал его во дворец и поручил одно дело, которое наверняка заинтересовало бы его хозяина. Он бы непременно поспешил доложить о нем. И Демир-ага увидел, что из порта ага направился прямиком в наш дворец. Увидев вас перешептывающимися, я все понял.

– Разве не рискованно посылать предателя для передачи такого ценного подарка? – уже справившись со своей болью, сухо воскликнула Фюлане Султан. – Что это за корона? Кому ты послал ее?

– Не рискованно, учитывая, что я намеревался убить того, кому служил Девлет-ага. А корона эта принадлежала королеве Генуи, и она ей больше не понадобится. Это мой подарок королю Англии взамен того подарка, который он отправил мне. Теперь мы с ним в расчете.

Уставившись на него, Фюлане Султан не могла понять, какой в этом смысл.

– Но зачем ему корона погибшей королевы Генуи?

– Чтобы передать ее будущей королеве и сделать ее своей марионеткой. Я показал, что для нас предпочтительнее, чтобы Англия, а не Венеция, контролировала Геную, – Коркут-паша был удивительно честен. – Теперь Англия и Венеция, которые решили объединиться против нас, узрев в нас угрозу христианскому миру, начнут грызться между собой, стремясь поделить поверженную Геную. Их союзу неизбежно придет конец. Начнется война, и они поймут, что друзьями им быть не суждено. И, объединившись с Англией, мы победим Венецию, восстановив наше могущество в Средиземном море. А дальше придет черед самой Англии и всей Европы. Теперь ты поняла? Это лишь большая игра, в которой я, как всегда, одержу победу

Фюлане Султан хмуро на него посмотрела и вдруг спросила:

– А что за подарок получил ты?

Муж выразительно взглянул на нее и, отвернувшись, направился к дверям, а султанша грустно смотрела на его удаляющуюся спину. Неужели эта женщина, с которой он ей изменяет, и есть тот подарок? Это что же, какая-то европейская красавица, плененная в минувшей войне? Она окончательно запуталась в своих чувствах и догадках и уже не знала, как ей быть дальше.