Читать книгу Закат Солнца - Лана Фаблер - Страница 3

Впервые за долгие пасмурные дни меж облаков показалось солнце и осветило отсыревшую за время дождей землю. Когда оно пробилось сквозь плывущие по небу тучи, Сулейман находился в одичавшем саду небольшого поместья, где они жили своей маленькой семьей. Поместье было старым и обветшалым, и слуги его-то не могли привести в порядок – что уж говорить о саде. Они купили его несколько лет назад за гроши, когда им пришлось покинуть свое старое убежище.

Сулейман со светлой грустью вспоминал место, в котором родился и вырос. Большой, богато обустроенный и уютный дом со множеством комнат, просторной гостиной и фонтаном во внутреннем дворике жил в его памяти до сих пор. Он часто играл возле фонтана в детстве, а матушка сидела на его бортике и так весело смеялась, что у него в голове до сих пор звучал ее солнечный смех. Это был дом торговца коврами Али Эфенди, женой которого являлась Элмаз-хатун – тетка его матери. Благодаря ее доброте они и жили там много-много лет. И даже после смерти Али Эфенди дом остался в их распоряжении, поскольку две его дочери уже вышли замуж, а первая жена скончалась.

Это было хорошее, счастливое время, и единственной, кто омрачал их безбедное существование, была его бабушка Карахан Султан. Сулейман рос и души не чаял в любящей, нежной матери, преклонялся перед добротой и благородством Элмаз-хатун и тихо ненавидел злобную, жестокую Карахан Султан, которая была виновницей всех ссор и скандалов в доме, которая неустанно призывала их к мести за смерть его отца и за потерянный трон. И несмотря на гибель сына-султана, она все еще называла себя султаншей, словно это обстоятельство ничуть не меняло ее положения.

Много лет все ограничивалось лишь словами и бесплодными призывами к возмездию, и Сулейман надеялся, что в будущем все останется также, но вот Элмаз-хатун тяжело заболела, и после ее смерти все изменилось. Права на дом заявили родственники Али Эфенди, а их выставили за порог. Карахан Султан нашла выход – она продала свой изумрудный перстень, над которым тряслась так, будто оно было редчайшей реликвией в мире. И на вырученное золото купили это старое поместье в Ускюдаре.

Жизнь здесь потекла совершенно иначе. Теперь хозяйкой в доме была Карахан Султан, и она не давала покоя никому: ни Сулейману, ни его матери, ни слугам, а их было лишь трое, включая Менекше-хатун, верную помощницу покойной Элмаз-хатун, кухарку и мальчика-раба Севара, который работал за троих и исполнял почти все поручения хозяев. Золото иссякло, и семейство жило бедно. Выживали за счет рукоделья Эсфир Султан, которое Менекше продавала в лавку портного на рынке, и тех жалких крох, которые посылали внучки Карахан Султан, благодаря ее стараниям недавно вышедшие замуж за наместников далеких и незначительных провинций.

Сулейман не был дураком и понимал, что его бабушка снова собирает сторонников, как уже делала прежде по рассказам его матери. Прежде Карахан Султан мало, что знала о своих выживших внучках. Она и не вспоминала о них, пока Сулейман не вырос. Это стало для нее знаком к началу действий, и Карахан Султан быстренько отыскала внучек. Все пятеро – Мелек Султан, Айше Султан, Эсмехан Султан, Махфируз Султан и Ясмин Султан – вдовами жили в Бурсе, в поместье Ферхата Бея, упокоившегося мужа Мелек Султан. И, строго говоря, они не очень обрадовались возвращению в их жизни бабушки, но из уважения к ней согласились на встречу. Это и было их ошибкой. Карахан Султан обладала такой сильной волей и столь жаркая ненависть полыхала в ней, годами не находя выхода, что она вмиг подмяла внучек под себя и сделала их своими безвольными марионетками.

В кратчайшие сроки самые мягкие и податливые из сестер Айше Султан и Эсмехан Султан стали женами санджак-беев Килиса и Семендире, за ними последовала более своенравная Ясмин Султан и до сих пор держала оборону Махфируз Султан. Но и ей не оставили выбора. Вот-вот должна была состояться ее свадьба с капуданом-пашой Тургутом Реисом, которую Карахан Султан устроила ценой больших усилий и долгих уговоров. Все знали, что из всех сестер Махфируз Султан была самой волевой и решительной. Сломить ее было непросто даже Карахан Султан, и она который месяц подряд тщетно добивалась от внучки покорности.

Участь нежеланного брака миновала лишь Мелек Султан, но лишь потому, что ее существование тщательно скрывали. Султанша была единственной, у которой в живых остался сын-султанзаде по имени Селим. И если в Стамбуле станет известно, что они оба живы, их призовут в столицу. Мелек Султан для отвода глаз быстренько выдадут замуж, мол ради этого и вызывали, а ее сына казнят. Ведь он внук султана Махмуда, член династии Османов и возможный претендент на престол. Коркут-паша наверняка пожелает избавиться от возможной угрозы. И султан Ахмед, тоже внук Карахан Султан, вряд ли над ними смилуется, ведь у него есть дети.

Сулейман с мукой сознавал, что и его может ждать такая же участь. И если Селим был султанзаде, внуком погибшего султана от его дочери, то он сам – его единственным выжившим сыном, шехзаде по крови, который имеет все права на трон. Узнай кто об этом в столице, и ему не избежать страшной гибели. Эта угроза нависала над Сулейманом всю его осознанную жизнь – с тех пор, как он узнал, кем является. Его происхождение было и даром свыше, его наивысшей ценностью, и проклятием, которое грозило лишить его жизни.

Карахан Султан видела в нем орудие для своей очередной кровавой мести и взращивала в нем ненависть, напоминая, как поступили с их семьей, но ей мешала Эсфир Султан, которая желала простой, спокойной жизни для себя и своего сына и умоляла не втягивать их снова в эту опасную игру. А Сулейман… он разрывался между ними на части, не зная, что для него важнее. Отомстить за смерть отца и братьев, за их падение и потери или же забыть это и позволить себе прожить простую, мирную жизнь. Он и злился на врагов, и хотел жить в покое. Душа его еще не знала, к чему стремиться. Не мудрено, когда тебе всего-то шестнадцать лет.

В саду он обыкновенно тренировался во владении мечом, атакуя соломенное чучело, сделанное собственными руками. Его никто ничему не учил, и юноша сам постигал это непростое искусство, представляя порой, что протыкает и не чучело вовсе, а Коркута-пашу. Именно его Карахан Султан называла главным виновником их бед, и Сулейман верил ей, видя, как глаза бабушки загораются неистовым огнем при упоминании этого человека. Если он и хотел пойти путем мести, то лишь ради того, чтобы убить его и воздать по заслугам за устроенные им восстания и перевороты. Не только ради отца, но и ради всех тех, кто погиб по вине этого жестокого и алчного паши.

Оставив истерзанное чучело в покое, взмокший и уставший после тренировки Сулейман возвращался из сада в дом. Близилось время обеда, а он сильно проголодался. Но позабыл о голоде, заметив, что его мать волочит по ступенькам крыльца большую корзину, до краев набитую какими-то вещами.

– Мама, поставь, – он подорвался к ней и перехватил из рук тяжелую корзину, удивившись, как она вообще смогла сдвинуть ее с места. – Что это? Куда ты это несешь?

Эсфир Султан распрямилась, и в ее золотых волосах сверкнули солнечные лучи, недавно пролившиеся с небес. Она убрала их в пучок, открыв изящную шею. На женщине было неброское зеленое платье из жесткой ткани, какие в доме Элмаз-хатун носили разве что служанки, но даже в таком облике она была необычайна красива и сияла внутренним светом, как яркая ночная звезда, в честь которой ее и назвали.

– Да так, старые вещи, которые решила попытаться продать на рынке, – обманчиво беспечно ответила Эсфир Султан и улыбнулась сыну. – Я отобрала самые хорошие, за которые можно выручить побольше золота.

– Это же твое любимое платье, – тихо возмутился Сулейман, заметив среди вещей шелковую желтую ткань платья, которое матери подарила еще Элмаз-хатун. Она надевала его только по праздникам и берегла, как сокровище. – Мама, не стоит…

– В свое время мы еще купим себе много нарядов, а сейчас нам нужно что-то есть, сынок, – от таких слов матери у юноши в груди что-то всколыхнулось и осело едким осадком. – Ты ступай в дом, переоденься. Скоро обед.

– А ты сама потащишь эту неподъемную корзину на рынок? Ну уж нет.

– Тогда мы отправим с ней Севара после обеда, – пошла на компромисс Эсфир Султан и погладила его по щеке легким касанием. – Ты устал, да и голоден, наверное. Идем внутрь.

Последовавшее за этим урчание в желудке Сулеймана подтвердило ее слова, и султанша весело хохотнула, энергичной походкой направившись обратно в дом. Сын усмехнулся, удивляясь ее жизнерадостности, и потащился вслед с тяжелой корзиной в руке.

– Поставь вот здесь, – Эсфир Султан указала на пол возле кухни, и шехзаде оставил корзину там. Они вместе прошли мимо тесной гостиной, где сидела Карахан Султан и в который раз читала письмо, которое получила поутру. – Ее сейчас лучше не беспокоить. Ступай к себе и смени, наконец, одежду, дорогой. А я пока помогу Менекше накрыть на стол.

Сулейман не шелохнулся и с угрюмым лицом снова покосился на бабушку.

– Ты здесь как прислуга, а она целыми днями сидит на тахте и велит принести ей то шербет, то лукум. Ты платья продаешь, чтобы на вырученное золото ее капризы исполнять?

– Хватит, – испуганно шикнула на него мать и с волнением удостоверилась, что султанша не слышала этого. – Сынок, не говори так. Султанша привыкла к такой жизни, а вот я нет. Мне это не в тягость.

– Ты тоже султанша, причем, по праву рождения, – не успокаивался Сулейман, который мать боготворил, а бабушку пока еще неуверенно, не ненавидел. – А она всего лишь раб…

– Я больше не хочу это обсуждать, – Эсфир Султан поспешно оборвала его и ушла, чтобы не давать повода его злобной бабке начать очередной скандал с проклятьями и обвинениями в их преступном бездействии.

Увлеченная письмом, Карахан Султан не заметила их и мрачно вглядывалась в строчки, выведенные рукой ее внучки. Когда-то прекрасное лицо обезобразили глубокие борозды морщин, волосы ее обесцветились, и золото сменилось серебром седины, а уголки рта были сильно опущены, делая выражение лица извечно недовольным. Насколько Карахан Султан была красива в прошлом, настолько же подурнела в старости. Эсфир Султан про себя думала, что это ее истинная натура, наконец, показала себя во всей красе.

Чтобы скрыть признаки старости, Карахан Султан носила неизменно черное, наглухо закрытое платье с высоким воротником, закрывающим обвисшую шею, стягивала поплывшую талию европейской вещицей под названием корсет, который приобретала на заказ у портного, и прятала седину под черным хотозом – традиционным головным убором, напоминающим высокий колпак, который был украшен вышивкой серебряной нитью и сине-зелеными перьями. К нему она крепила длинный черный платок, который развевался при ходьбе как знамя. На шее у постаревшей Карахан Султан неизменно болтались нитки жемчуга – единственные драгоценности, которые султанша могла себе позволить теперь, а ее морщинистые, с проступившими пигментными пятнами руки скрывали черные шелковые перчатки. Она снимала их лишь за трапезой.

Она была так стара, что застала правление султана Мехмета, правда, тогда еще султанша была ребенком и росла в греческой провинции Кария, не ведая, что за судьба ей уготована. Ее муж, ее сын, большинство ее современников уже были мертвы, а правнуки вот-вот должны были обзавестись семьями, но Карахан Султан была по-прежнему крепка, и ничто не намекало на ее скорую кончину. За всю свою жизнь она никогда не болела и теперь тоже не жаловалась на недомогание, хотя, казалось бы, пора уж. Будто бы назло и врагам, и собственной семье, уставшей от ее интриг и планов по захвату власти, она все жила и жила, не намереваясь сдаваться.

– Безмозглая девчонка! – проворчала она со злобой, перечитав письмо до конца. – Видите ли, она не желает замуж выходить. Жизнь ничему ее не научила…

– Султанша, – появилась в гостиной Эсфир Султан и вежливо улыбнулась своей тете. – Обед на столе.

– Не до обеда мне, – огрызнулась Карахан Султан и помахала письмом перед своим лицом, как доказательством этого. – Знаешь, что Махфируз осмелилась написать мне? Эта девица заявляет, что замуж за Тургута Реиса не пойдет, а если заставить ее пожелают, то она заберет дочь и уедет!

Поджав губы, Эсфир Султан затем осторожно проговорила:

– Тетушка, быть может, не нужно давить на нее в таком деликатном вопросе? Махфируз Султан уже взрослая, состоявшаяся женщина, которая вольна сама делать выбор касаемо своей судьбы. Возможно, она еще скорбит по почившему супругу и…

– Да кому есть дело до того, что она чувствует?! – гневно вскинулась престарелая султанша, с брезгливостью отбросив письмо на пол. – Союз с Тургутом Реисом для нас жизненно необходим. Его богатства и связи нужны нам, как никогда. Без него мы и года не протянем в таких-то условиях! Скоро нам уже нечего будет продавать, и что тогда делать, скажи мне? Побираться, как бродяги? Ты этого хочешь для своего сына, для шехзаде?!

– Что вы, помилуй Аллах! – испугалась Эсфир Султан и подобрала письмо, пробежавшись по нему глазами. – Султанша ясно дала понять, что против этого брака и по своей воле замуж не пойдет.

– Значит, пойдет по моей воле, – презрительно ответила Карахан Султан и поднялась с тахты. – Вещи вели собрать, Эсфир. Завтра же выезжаем в Бурсу! Я поставлю ее на место.

– Но тетушка… – спохватилась та, однако, обернувшись, увидела, что разгневанная султанша уже ушла, оставив ее одну наедине с ее страхами. – Что же теперь будет?.. – беспомощно выдохнула женщина, упав на тахту.

Эсфир Султан больше всего на свете боялась потерять единственного, горячо любимого сына. Что, если Карахан Султан изменит свое решение посадить Сулеймана на трон и выберет своим ставленником Селима? Она вечно была недовольна Сулейманом и его воспитанием, корила ее в мягкости и потворстве, и он даже не был как следует обучен всему тому, что необходимо знать наследнику престола.

А Селим? Никто не знал, каков он. Быть может, отважный воин, полный решимости отомстить за свою семью? Наверняка у его матери, живущей без нужды в собственном имении, было больше возможностей дать ему хорошее образование. Ясно, на кого в таком случае падет выбор султанши. И тогда Сулейман окажется в большой беде… Ведь в итоге на троне должен оказаться кто-то один.

Дворец Эсмы Султан.

Теплый ветер овевал ее, пока она сидела в садовой беседке и наслаждалась долгожданной ясной погодой. Султанша, однако, мыслями была далека от праздности и все раздумывала над тем, как будет лучше поступить с сыновьями Нергисшах Султан, чтобы спасти их от гибели. Выхода пока не находилось… Ее размышления были потревожены приездом Зеррин Султан, которая ступала к ней по гравийной дорожке в нежно-голубом элегантном платье со шлейфом. Платок ее развевался на ветру, и юная султанша придерживала его возле груди, чтобы он не сорвался с ее головы.

– Госпожа, – поклонилась она, ступив в беседку.

– Девочка моя, здравствуй, – с теплотой поприветствовала ее Эсма Султан. – Присаживайся. Расскажи мне, как ты. Все хорошо, надеюсь?

Зеррин Султан понуро на нее посмотрела, и все стало ясно без слов. Но вежливость и воспитание принудили девушку ответить:

– Я здорова. А как вы, госпожа?

Со вздохом выслушав ее, Эсма Султан протянула руку и сжала маленькие ладони племянницы, лежащие на коленях той.

– Знаю, что тебе сейчас непросто, и прости меня за это, милая. Я подозревала, что Саид-паша будет не лучшим мужем, однако, посодействовала вашему браку. Но ты знаешь, для чего все это, Зеррин, не так ли?

– Чтобы защитить моих братьев, – с чувством долга отвечала та, пряча свою печаль. – Вы хотите уберечь их, госпожа. И я тоже этого желаю. Чтобы моя семья была счастлива. Но…

Она запнулась и не стала договаривать, смиренно опустив взор.

– Что «но»? – участливо спросила Эсма Султан, не отнимая руки.

– Порою мне тоже хочется счастья, – со слезами на глазах призналась Зеррин Султан.

– Моя красавица… – со страданием выдохнула ее тетя и притянула к себе, позволив прижаться к груди. – Не надо, не плачь. Все образуется, вот увидишь. Все будет хорошо.

– Но когда? – дрожащим от слез, безнадежным голосом отозвалась племянница в ее объятиях. – Клянусь, я больше не могу, госпожа! Не могу…

Зажмурившись от боли и чувства вины, Эсма Султан ласково поглаживала ее по волосам и молчала. Потому что не смела обещать что-то, не ведая, что будет завтра. Понимая, что ей требуется поддержка, султанша спустя полчаса увлекла более-менее успокоившуюся Зеррин поглубже в сад и, велев служанкам держаться поодаль, мягко спросила:

– Все… настолько ужасно?

Зеррин Султан, держась за ее локоть, брела по тропинке и смотрела перед собой мягким, уязвимым взглядом.

– До него я не знала, что такое жестокость, госпожа, – открылась она, чувствуя, как саднит в груди. – Саиду нравится мучить людей, доводить их до отчаяния. Но он уже не так жесток со мной, как раньше, когда я пыталась сопротивляться ему. Теперь он ранит меня лишь колкими словами и своим равнодушием. Представьте себе, я этому рада. Пусть так, нежели…

Она умолкла, оборвав себя, и Эсма Султан скорбно посмотрела на нее.

– Я не смею что-либо советовать тебе, поскольку не была в такой ситуации, но… Быть может, тебе нужно не защищаться от него, а… пойти навстречу?

Озадаченная Зеррин Султан остановилась, воззрившись на нее в болезненном возмущении.

– Что?

Деликатно подбирая слова, Эсма Султан взялась объясниться:

– Зеррин, милая моя, я знаю, как это звучит, но раз Саид видит, что он тебе неприятен и омерзителен, он так и будет ранить тебя. Он чувствует твою враждебность и по-своему защищается. Защищается, нападая первым. Но ты можешь обезоружить его. Повести себя не так, как он привык. Уверить, что ты не враг ему, а жена. Смягчить его сердце и показать, что такое любовь. Ну или хотя бы доверие.

– Л-любовь? – от негодования Зеррин Султан даже заикнулась и отстранилась от тети, как будто та ее оскорбила. – Доверие? Госпожа, да вы в своем уме?! Он все это время унижал меня, позволял себе поднимать на меня руку, причинял мне боль и ни во что не ставил, а теперь я должна…

– Если хочешь, чтобы он изменился, да, – спокойно отреагировала Эсма Султан, ожидав от нее подобного взрыва. – Ты должна пойти ему навстречу.

В недоверчивом ужасе взглянув на нее, Зеррин Султан качнула головой, развернулась и побрела прочь из сада под полным сожалений взглядом тети, но вдруг остановилась и обернулась на нее с потерянным видом, словно вспомнив о чем-то важном.

– Что такое? – напряглась Эсма Султан, когда она вернулась к ней с лихорадочно заблестевшими глазами. – Зеррин, не пугай меня.

– Госпожа, я ведь приехала к вам, чтобы попросить помощи в одном деле. Но забылась, едва разговор пошел о моем браке.

– Какое дело? Что стряслось?

– Вчера я узнала, что Саид через неделю-другую должен будет отправиться в военный лагерь, дабы начать подготовки к походу по приказу отца. Ему было велено заняться войском и вооружением.

– К чему ты ведешь, дорогая?

– Госпожа, пока его не будет в столице, я бы хотела… свидеться с матушкой, – с мольбой во взгляде произнесла Зеррин Султан.

Бестолково округлив глаза, Эсма Султан несколько мгновений молчала, справляясь с шоком, а затем строго нахмурилась.

– Нет, это никак невозможно.

– Но госпожа…

– Зеррин, и не думай! – слишком громко воскликнула та и, покосившись на рабынь, снова понизила голос. – Ты что, разум потеряла?! Твои братья и так находятся под угрозой. Я даже не ведаю, как спасти их, а ты просишь о встрече? Стоит кому узнать о том, что на самом деле происходит в Эдирне, и тогда их убьют!

– Но как же кто-то узнает, когда Саид уедет? – не сдавалась отчаявшаяся Зеррин Султан. – Уже некому будет следить за каждым моим шагом.

– Твоему мужу не составит труда приставить к тебе соглядатая, который будет исправно докладывать ему о том, что ты делаешь в его отсутствие, – парировала Эсма Султан и с упрямым видом насупилась. – Это исключено, Зеррин! Твоя мать и братья должны будут вскоре уехать, и я не хочу подвергать их опасности, пока это не произойдет.

– Уехать?..

Эсма Султан досадливо отвернулась, осознав, что сболтнула лишнее.

– Но как же это, госпожа?! – совершенно расстроилась Зеррин Султан. – Куда они поедут?

– В безопасное место, куда не дотянутся руки Коркута-паши, – чуть ли не шепотом ответила ей тетя, боясь, что служанки могут это услышать. – И хватит об этом.

Она с неприятным чувством обошла племянницу, зная, какую боль доставляет ей своим отказом, но на кону стояло слишком многое, чтобы она могла позволить себе слабость.

– Госпожа, молю вас… – засеменила за ней Зеррин Султан и, обогнав, преградила собой путь. По щекам ее струились слезы, а губы жалобно подрагивали. – Если матушка скоро уедет, я больше никогда ее не увижу. Саид ни за что не отпустит меня от себя, да и вы наверняка запретите мне ехать, дабы не раскрывать их убежище. Прошу вас, позвольте нам увидеться напоследок! Я только об этом вас прошу! И после я сделаю все, что вы прикажете. Любое ваше слово, и я покорюсь. Я даже готова буду принять Саида, полюбить его. Буду лгать и обманывать ради вас. Все, что угодно! Лишь позвольте мне обнять матушку и братьев перед разлукой.

У Эсмы Султан было слишком доброе и чувствительное сердце, чтобы устоять перед такими мольбами. И без того чувствуя вину за то, что разлучила бедную девушку с ее семьей и заставила страдать в браке с жестоким тираном, женщина удрученно кивнула и вздохнула, когда Зеррин Султан обняла ее с радостной благодарностью и облегчением.

Поместье близ Стамбула.

Сбегая, она думала, что навсегда оставляет прошлое. Спустя годы страданий и одиночества она вырвалась на свободу, как птица из клетки. Но недолго она, счастливая и свободная, порхала в небесах. И вот она снова здесь, в еще худшем положении, чем когда-то. Лишенная всего, что успела посчитать своим, разлученная с родными и страной, которую давно уже считала своей обителью. Могущественная, воинственная и свободная королева Элейна Дориа вновь обратилась в поверженную, слабую и страдающую Нилюфер Султан.

Где-то в глубине души она знала, что так будет. И все потому, что бывший муж неустанно преследовал ее все годы ее жизни и правления в Генуе. Коркут-паша как обезумевший шел по ее следам, искал лазейки, чтобы подобраться к ней поближе и без устали предпринимал попытку за попыткой, пока не добился своего. Возобладав необъятным могуществом, он использовал все свои возможности и натравливал другие государства на Геную, лишь бы разрушить ее до основания в знак мести и вернуть бежавшую жену себе, как будто она была его собственностью, случайно оказавшейся в руках другого.

Нилюфер Султан пряталась от него все то время, что была королевой. Сколько нападений она пережила, сколько раз сбегала из расставленных им капканов, сколько раз едва не погибал Серхат от рук убийц, подосланных Коркутом. Видя все это, она потому и стремилась всеми силами победить. Если бы им удалось отбросить врагов, то и Коркут поостерегся бы нападать на нее. Но не случилось… В обеих войнах с Венецией и Османской империей Генуя потерпела сокрушительное поражение. Враги объединились против нее и безжалостно кромсали крохотное государство, ведомые жаждой мести. Лоренцо Гримани хотел навсегда положить конец соперничеству и оставить победу за Венецией, а Коркут-паша не меньше желал вернуть себе беглянку-жену.

Серхат, еще когда они были вместе в Генуе и сражались плечом к плечу с врагами, удивлялся его настойчивости и недоумевал, что же им двигало. Как мог мужчина, подобный ему, с его властью, влиянием, богатствами и возможностями годами гоняться за предавшей и унизившей его женщиной? Нилюфер Султан отвечала мужу, что не знает ответа, но на деле она все прекрасно понимала. Она прожила с этим человеком половину жизни и знала, что в какой-то мере он был безумен. Если уж он ставил себе цель, то достигал ее любой ценой. Коркут-паша мог терпеть насмешки, мог ждать десятилетиями, мог жертвовать всем, что имел, но всегда побеждал.

Победил и на этот раз. Затянувшаяся игра в прятки, наконец, закончилась, и вот она снова в клетке, откуда уже вряд ли сумеет выбраться. В Генуе, да и по всему миру ее считали погибшей. И Серхат, и Луиджина, и ее народ – все они давно уже похоронили ее и смирились с ее кончиной. Ей неоткуда было ждать помощи. Но прежде, чем осознать это, Нилюфер Султан дважды пыталась сбежать. Разумеется, ее похититель предусмотрел это, и ее поймали бдительные охранники, которые плотным кольцом окружали поместье, ставшее ее темницей.

Запертая здесь, Нилюфер Султан утешалась воспоминаниями о своей счастливой жизни рядом с Серхатом. Наверное, она была самой счастливой женщиной в мире, когда они соединились браком и поклялись любить друг друга, пока смерть не разлучит их. Его дети очень привязались к ней, а Луиджина даже называла ее «матушка» и была самой преданной ее сторонницей, а также лучшей наследницей из возможных. Если бы не бесконечные войны и преследования, устроенные Коркутом-пашой, она была бы счастлива и сейчас.

Она бы вернула Генуе былые процветание и благоденствие. Поначалу народ любил свою королеву за доброту и благородство, а знать уважала ее за силу и справедливость, но ее правление обратилось в тяжелые годы бесконечных войн, сопряженных с тяготами, голодом и потерями. И ей не осталось возможности проявить себя, как она мечтала. Корона на ее голове была неустойчива все эти годы, и лишь войны останавливали народ от мятежей, а знать от переворота. Она была их щитом, и пока королева сражалась на море, Генуя была защищена от набегов и разорения. Но, дважды проиграв, быть королевой она больше не могла.

Нилюфер Султан знала, чего ей ожидать по возвращении в униженную, измученную и обедневшую Геную. Если враги не убьют ее здесь, в сражении, то растерзает собственный разочарованный народ. И уже зная, что идет на смерть, она отправилась в последнее морское сражение в твердом намерении хотя бы умереть с честью и достоинством. Не от кинжала, вонзенного предателями в спину, а в честном бою с врагом. Замысел ее, однако, провалился, когда окружившие ее посреди битвы англичане вместо того, чтобы убить ее, захватили ее в плен. Серхат в то время был на берегу и защищал королевский дворец по ее приказу от вторгнувшихся в Геную османов. Он и не ведал о том, что произошло.

Англичане везли ее на корабле долгие месяцы, и королева уже успела придумать тысячи способов убедить английского короля отпустить ее, но когда в окошках трюма показалась земля, Нилюфер Султан с содроганием узнала родные берега Стамбула. Именно тогда она впервые увидела его после стольких лет. В великолепном наряде, с драгоценными перстнями на руках, но постаревший и уставший Коркут-паша спустился в трюм, где она была заперта, и с усмешкой победителя оглядел ее, привязанную к столбу. И тогда-то женщина все поняла… Все эти войны, сражения, тысячи погибших воинов и столько же безутешных жен – все это были жертвы, которые он принес ради того лишь, чтобы обрезать ей крылья и снова запереть в клетке.

Ее заточение длилось уже несколько месяцев – точно она не знала, но за это время осень успела смениться летом. Этого времени было достаточно, чтобы ее гнев и ярость сменились отрешенностью и полным отсутствием надежд. Поначалу, когда Коркут только поселил ее здесь и принялся наведываться пару раз в неделю, их разговоры почти каждый раз обращались дракой. Она бросалась на него с кулаками, вопила и рычала, но стоило ему осадить ее хлесткой пощечиной, от которой она валилась на пол, и все прекращалось.

Раньше он уходил сразу после этого, оставляя ее униженной и оскорбленной. Но когда спустя время она немного успокоилась и стала встречать его лишь угрюмым взглядом, Коркут стал приходить чаще и оставался с ней подольше. Бывало, садился рядом на тахту с кубком вина и молчал, думая о чем-то своем, как будто они все еще были женаты, и после трудного дня он приходил к любимой жене, чтобы просто побыть рядом и морально отдохнуть.

Былой жестокости и побоев, кроме пощечин в пылу ссоры, она от него уже не получала, но не спешила обманываться этим. Коркут попросту постарел и уже не мог похвастаться былой силой и энергией. Искать в его поступках любовь она не хотела – до того ей было омерзительно находиться рядом с ним после всего, что он сделал с ней и ее жизнью. Но, похоже, его своеобразные чувства за годы разлуки в самом деле не угасли. Было странно видеть, как он приходит к ней вечерами и кладет на столик то роскошное ожерелье, то пару книг. Словно в стремлении порадовать ее. Или садится, положив руку на спинку тахты у нее за плечами, и спрашивает, что она делала за день.

И лишь пару месяцев назад, видимо, посчитав, что прошло достаточно времени, он вдруг потянулся поцеловать ее перед уходом. Тогда она увернулась, но с того момента он был все настойчивее, и однажды все закончилось тем, что так мучило ее в браке с ним. Как и всегда, свои желания он ставил превыше того, чего хотела она. Ее сопротивление было сломлено, и чтобы избежать его гнева и жестокости, Нилюфер смирилась. Что еще ей оставалось? Она медленно умирала здесь, взаперти, но все претерпевала и даже не знала, зачем. Смысла в ее жизни больше не было. Разве что быть игрушкой в руках этого жестокого, но любящего ее человека.

С тех пор Коркут приходил чуть ли не каждый вечер и в последние недели даже оставался до утра. Он спал, как и прежде крепко держа ее в своих железных объятиях, а Нилюфер смотрела в окно, на луну и звезды, и молча плакала, потому что она скучала по объятиям другого человека и чувствовала себя просто омерзительно, зная, что поневоле предает его ночь за ночью. Долго так продолжаться, конечно же, не могло. Рано или поздно ее терпение должно было иссякнуть и, похоже, взрыв приближался, потому что, проснувшись сегодня на рассвете, она увидела, как Коркут выходит из комнаты, и ощутила такую глубокую тоску и боль, что поняла – или она сегодня же предпримет последнюю попытку бегства, или умрет. С нее довольно.

Дворец Коркута-паши.

И снова она осталась совсем одна. Муж так и не объявлялся с прошлого утра, когда отправился на службу, а сын поутру уехал куда-то, сказав лишь, что вернется к ужину. Фюлане Султан привыкла к своему одиночеству, но оно все так же ранило ее. И не меньше женщину мучила ее собственная ничтожность, которой она когда-то в юности так хотела избежать. В те годы смотря в будущее, она видела себя сильной, влиятельной женщиной, которая держит в руках все нити власти и решает чужие судьбы.

Пример Хафсы Султан стоял у нее перед глазами, как доказательство того, что даже далекая от правящей династии султанша при должных стараниях может обрести могущество. Хафса Султан пронеслась по небосклону как яркая падающая звезда, на миг ослепив всех своим сиянием. И пусть даже она быстро погасла, но Фюлане Султан считала, что лучше уж так, чем тихо и незаметно проживать свою жизнь среди рутины и одиночества.

Она так старалась исполнить свою заветную мечту о величии, но похоже, судьба приготовила для нее иное. Сколько бы усилий она не прикладывала, все равно оставалась на месте и лишь теряла, теряла и теряла. Фюлане Султан никогда бы не подумала, что однажды она будет страдать из-за безответной любви и терзаться из-за детей, ведь прежде она таких женщин презирала и смеялась над ними, считая неудачницами. А в итоге стала одной из них, если не самой главной неудачницей.

Оба брака – ужаснейшие ошибки, принесшие ей одни лишь страдания и ничего более. Считая, что Коркут-паша будет совершенно иным супругом, нежели Ахмед-паша, и станет ее союзником в борьбе за власть, она отказалась ради него от всего и даже от детей, о чем успела сильно пожалеть. Паша не оправдал ее надежд и вместо ее опоры стал ее мучителем, а дети… она не видела их целых семнадцать лет. Не видела, как они растут, не слышала, как они смеются, и не утешала их, когда они плакали. Все это прошло мимо нее, пока она жила здесь в тщетной надежде на то, что все когда-нибудь изменится. Что муж полюбит ее, что власть перетечет к ней в руки, что она однажды будет счастлива.

Глупая, бестолковая женщина – вот, кем себя сейчас считала Фюлане Султан. Какой надо быть идиоткой, чтобы поставить все на одну жалкую фигуру на доске и ждать победы. Проиграв, она потеряла все и теперь всю жизнь будет расплачиваться за свою ошибку. И ее обманутые ожидания далеко не самое худшее, что ей приходилось переживать. Когда ее старшая дочь Гевхерхан приехала с мужем в Стамбул, она была так счастлива. Наконец, думала она, у нее появится преданная союзница и опора. Они будут делиться сокровенным, поддерживать друг друга и вместе идти к могуществу.

И снова разочарование… Все, что ждало здесь Гевхерхан, это страдания и скорбь. Саид-паша оказался даже худшим мужем, чем его отец, и был жесток с ней. Вместо того, чтобы поддерживать мать, она лишь плакала и умоляла спасти ее, но что могла сделать Фюлане Султан, притесняемая сама? Лишь бессильно наблюдать за тем, как ее дочь попеременно то лежит в постели с тяжелой беременностью, то рыдает на могиле родившегося мертвым ребенка. Это продолжалось, пока все не закончилось ее мучительной смертью при очередных родах очередного мертвого ребенка. Что-то тогда умерло и в душе Фюлане Султан, пока она сидела возле окровавленного ложа и смотрела на почившую дочь, на лице которой маской застыли боль и ужас.

С тех пор она каждую неделю приезжала на могилу к дочери и внукам, где не таясь плакала и предавалась скорби, а затем возвращалась к своей пустой и бессмысленной жизни. Этим днем Фюлане Султан тоже посещала мечеть и по возвращении во дворец заметила, что за ней следом в холл вошел знакомый ей ага. Обернувшись на служанок, султанша приказала им:

– Принесите мне шербет. И фрукты.

Спровадив рабынь, Фюлане Султан жестом подозвала к себе агу и тихо осведомилась:

– Удалось что узнать?

– Как вы и велели, прошлым вечером я проследил за пашой и узнал, какой дом он посещает.

Взволновавшись, женщина подалась к нему с жадным вопросом:

– Чей он?

– Это поместье самого паши, госпожа.

– Его поместье?.. – изумилась этому Фюлане Султан, но затем нервно хмыкнула. – Ну конечно же он поселил ее там, где может организовать надлежащую охрану. Еще что-то?

– Нет, госпожа. Я лишь дошел до ворот, поскольку поместье в самом деле хорошо охраняется.

– Ты должен проникнуть внутрь и узнать, кто она.

Ага посмел поднять на нее глаза, выражая таким образом свою озадаченность.

– Но как это возможно, госпожа?

– Найди способ, как я нахожу золото, которое отсыпаю тебе мешками, – процедила с негодованием султанша. – Узнаешь, кто она, и я дам тебе в два раза больше золота, чем ты получил за все это время.

Соблазненный таким щедрым предложением, ага кивнул, показывая, что готов исполнить опасный приказ.

– Но учти. Если тебя поймают, не смей признаваться, что это я тебя послала. Скажешь, что это был приказ Мехмета-паши. И тогда я смогу спасти тебя. Все понял?

– Да, госпожа.

– В таком случае ступай.

Нервно проследив за его уходом, Фюлане Султан прошла к окну и в задумчивости коснулась пальцами подбородка. Разумеется, ею двигали не только остатки ее растоптанной любви, требующей узнать имя соперницы, но куда в большей степени один ее замысел, который мог кардинально изменить ее жизнь. Султанша больше не могла мириться с тем положением, в котором оказалась благодаря Коркуту-паше.

Годами он был жесток с ней, не позволяя заполучить и толику желанной власти, а теперь терзал ее изменами и этим топтал ее честь. Это благодаря ему она потеряла и Гевхерхан, и других своих детей, потому что первую он использовал ради упрочнения положения своего сына, а остальных отослал подальше, как ненужный балласт.

Если ей удастся узнать, с кем он ей изменяет, и похитить ту женщину из его поместья, то она сможет отправиться с ней к султану Ахмеду и на весомых основаниях потребовать развода. Все-таки, она султанша по крови и имеет на это право. Повелитель не станет ей препятствовать, потому что он и сам желает ослабления позиций Коркута-паши. И если Фюлане Султан не просчиталась, ее супруг не станет сопротивляться.

Она давно была ему не нужна, и он наверняка сам хотел поскорее от нее избавиться. Пусть женится на другой султанше, более близкой к трону и султану. Например, на султанской дочке Айнишах Султан. А она, наконец, освободится и уедет к матери и своим детям. Теперь лишь это заботило ее, а власть… Со своими глупыми мечтами она давно простилась. Познав горе и одиночество, султанша осознала, что главное в жизни не власть и не богатства, а семья и покой.

Лишь одно расстраивало султаншу во всем этом деле… Ей придется расстаться с любимым сыном Исмаилом, но, судя по его поведению, она и ему была уже не нужна. Ее мальчик вырос и скоро пойдет своим путем. Она исполнила свой материнский долг – вымолила для него жизнь у Аллаха и вырастила с любовью и заботой.

На то, что ей удастся забрать Исмаила с собой, Фюлане Султан надеяться не смела. У ее мужа было слишком много планов на сына-султанзаде. И, зная Коркута-пашу, который всегда побежал во всех своих битвах, она верила, что однажды ей доведется вернуться в столицу в окружении своих детей, чтобы увидеть своего сына восседающим на троне. Тогда-то все ее страдания и потери окупятся с лихвой.

Бурса.

Больше пятнадцати лет минуло с тех пор, как они с Ферхатом и детьми бежали в его имение в страхе перед гибелью. Той же ночью Коркут-паша учинил кровавую расправу над султаном Махмудом и всей его семьей, положив конец его правлению и посадив на трон его слабого и безвольного сына. Выжившие дочери погибшего падишаха все эти годы держались вместе и жили в Бурсе, вынашивая планы по отмщению за свои потери. Каждая из сестер лишилась дорогих ей людей, и они были едины в стремлении воздать Коркуту-паше за его злодеяния и посадить на трон султанзаде Селима, которого им удалось уберечь от смерти.

Мальчика растили в согласии с этими устремлениями, и потому Селим получил хорошее образование. Отец, пока был жив, обучал его обращаться с мечом и военной стратегии. Родители Селима были дружны меж собой, и в их семье царили мир и покой, оттого сердце мальчика не познало злобы и жажды крови. Селим унаследовал спокойствие, уравновешенность отца и веселый нрав матери. Все в семье его любили, но лишь один человек был недоволен тем, как растили их единственную надежду на возмездие и светлое будущее.

Махфируз Султан, в отличие от добрых и мягких сестер, была женщиной непростого характера и, потерявшая при перевороте любимого мужа, она все еще не забыла свое горе. Это она призывала сестер к кровавой мести. Она не уставала повторять, что однажды Селиму суждено стать падишахом, и неустанно поддерживала пламя ненависти в сердцах близких, чтобы они не забывали, ради чего живут. Постепенно, с течением лет, те успокаивались, смирялись с новым течением жизни и даже находили его приемлемым. И Махфируз Султан была единственной, кто напоминал им об их общем деле. Она была негласным лидером, но эту роль у нее отобрала взявшаяся ниоткуда Карахан Султан.

Вторгнувшись в их жизнь, она посеяла раздор меж сестрами и подмяла их под себя. Айше, Эсмехан и Ясмин ее стараниями были поспешно выданы замуж за новообретенных союзников в очередном восстании, которое готовила их властная, неугомонная бабушка. Последней жертвой должна была стать Махфируз Султан, но она отчаянно сопротивлялась, зная, что если она согласится на брак, то их планам придет конец. С ее уходом Карахан Султан окончательно развалит их союз и лишит Селима возможности занять трон, поскольку поддерживала притязания внука Сулеймана, которого наверняка вырастила таким же злобным, кровожадным чудовищем, каким сделала и сына.

– Махфируз, поешь хоть немного, – за ужином воскликнула Мелек Султан, поглядев на мрачную сестру. – Ты в последнее время так мало ешь, что я беспокоюсь за тебя. Так и захворать недолго.

– Мне кусок в горло не лезет, – огрызнулась та, оглядев стол. – А ты, я погляжу, ничуть не встревожена. Неужели так истосковалась по любимой бабушке, что обрадовалась ее приезду?

Они буквально перед ужином получили послание от Карахан Султан, в котором она кратко сообщила, что приедет на днях в Бурсу. Устало на нее взглянув, Мелек Султан прожевала пищу и отложила ложку на опустевшую тарелку. Она славилась таким же хорошим аппетитом, как мать. Правда, была выше и стройнее, оттого фигура султанши мало пострадала от ее пристрастия к еде.

– Я рада этому не больше тебя, но что мы можем сделать?

– Остановить ее, – твердо проговорила Махфируз Султан. – Не дать ей поломать все наши планы и надежды. Однажды она уже стала причиной наших страданий. Ты хочешь позволить ей причинить нам новые? Мне, тебе, нашим детям?

– Махфируз, тише, – ее старшая сестра покосилась в сторону открытых дверей, ведущих на балкон, где находились дети. – Разумеется, я этого не хочу. Однако, бабушка привыкла добиваться своего. Твой брак с Тургутом Реисом дело решенное, и мы ничего не можем изменить. Все уже обговорено. Он заплатил выкуп.

– Да пусть подавится им! – рыкнула Махфируз Султан и поднялась из-за стола, став нервно прохаживаться по покоям. – Я не стану молчать, как наши сестры, когда она распорядилась их судьбами, не спросив даже их мнения. Я не вещь, которую можно купить! Между прочим, я султанша, госпожа по рождению, а эта старуха, кроме того, что погубила почти всю свою семью, считает себя чуть ли не самой валиде, хотя на деле кто она теперь?

– В тебе говорит страх за свое будущее, и я понимаю твои чувства, Махфируз, – терпеливо заговорила Мелек Султан. – Бабушка бывает… суровой, но если задуматься, то ее действия лишь нам на благо.

– На благо?! – рывком обернулась та, и ее темные волосы взметнулись полукругом в воздух. – Да ты слышишь себя?

– Ты хотела, чтобы мы отомстили Коркуту-паше и Ахмеду за все, что они с нами сделали. Но как бы мы этого добились, если бы не поддержка влиятельных людей, за которых бабушка выдала замуж наших сестер? Мы одни – что мы можем? А стань ты женой самого капудана-паши, и тогда все изменится. Ты обретешь силу, Махфируз. Будешь жить в столице, зная о каждом шаге наших врагов. И, набравшись сил, мы обрушимся на них, как того и хотели!

Покачав головой с саркастичной усмешкой, Махфируз Султан медленно направилась обратно к столу.

– И ты думаешь, она нам это позволит? Мелек, да очнись ты! Не будет никаких «нас». И эта месть уже не будет принадлежать нам. Не надеешься же ты, что она позволит нам посадить на трон Селима? Для этих целей она растила другого и, будь уверена, сделает все, чтобы у него не осталось соперников, как это было в прошлом. Если мы покоримся ей, то будет лишь она одна и ее нескончаемая жажда власти! А мы снова станем ее марионетками, которыми она будет распоряжаться, как ей угодно. И ей плевать, будем мы счастливы или умрем. Лишь бы власть снова была в ее руках – вот то единственное, что ее заботит!

Выдохнув в изнеможении от этого спора, Мелек Султан помолчала немного, думая обо всем этом, а затем проникновенно сказала:

– Сестра, клянусь, я понимаю, что тебе непросто согласиться на этот брак. Но так нужно ради нашего общего дела, ради Селима, ради нас всех. Без сильного покровителя мы – никто. И совершенно бессильны перед врагами. Чтобы воздать им по заслугам, нам придется… идти на жертвы. Мы уже выходили замуж по указке. И сделаем это снова, только теперь уже не ради отца, а ради собственных детей и их благополучного будущего.

– Интересно, скажешь ли ты это также уверенно, когда она пожелает продать очередному «сильному покровителю» твою собственную дочь?

Мелек Султан побледнела и моментально возмутилась:

– Имма здесь совершенно не причем!

– Да неужели? – злостно хмыкнула Махфируз Султан. – Напрасно ты надеешься, что убережешь ее от этого. Раз мы пойдем на такие жертвы, то и наши девочки будут на это обречены!

Не найдясь, что на это ответить, сконфуженная и растерянная Мелек Султан опустила оливковые глаза, впервые задумавшись, чем на самом деле может обернуться скорый приезд Карахан Султан. Если сестра права, их всех не ждало ничего хорошего…

Их дети, в это время пребывающие на балконе, еще ни о чем не подозревали и наслаждались теплым майским вечером. У перил стояла высокая и красивая девушка с женственными, выдающимися формами и премилым личиком, которое всегда улыбалось. Как и у матери, у нее были оливково-зеленые озорные глаза и светлые, с персиковым отливом волосы, мелкими завитками спадающие до поясницы. Перед обаянием Иммы Султан не мог устоять никто, и она так заразительно смеялась, что в ее присутствии все неизменно улыбались.

Султанзаде Селим, ее младший брат, сидел в кресле и от скуки подбрасывал в воздух монетку, которую затем ловил. Монетка досталась ему от почившего отца, и он хранил ее, как счастливый талисман. Он тоже был светловолос, но с карими глазами, как у Ферхата Бея, и на лицо был не так приятен, как сестра. Черты его были далеки от изящества, а всему виной нос с горбинкой и выступающий вперед тяжеловесный подбородок. Но он был таким простым в общении, добрым и веселым, что это не бросалось в глаза.

Их кузина Ниса Ханум Султан кардинально отличалась от брата и сестры. Невысокая и хрупкая, как мать Махфируз Султан, она являлась обладательницей густой копны темных волос и карих глаз с мягким, нежным выражением. Натура у нее была одухотворенная и романтичная. Ниса Султан зачитывалась книгами, повествующими о всепоглощающей любви, любила поэзию и мечтала однажды стать героиней такой же прекрасной истории со счастливым концом.

– Вечер обещает быть скучным, – протянула Имма, уныло разглядывая улицу, по которой сновали прохожие – имение было неподалеку от центра города и рыночной площади.

– Если Имма заскучала, необходимо срочно найти ей занятие, иначе она примется изводить нас, – ухмыльнулся Селим.

Ниса мягко улыбнулась, зная озорной нрав кузины, и спросила:

– И чем же нам заняться?

– Дайте-ка подумать, – Селим оставил кресло и подошел к перилам, оглядев улочку, освещенную оранжевым светом заходящего солнца. – Смотрите, сын портного привез в лавку новый товар.

Имма без всякого энтузиазма проследила за тем, как молодой и состоятельный на вид мужчина открыл дверцы закрытой повозки, явив их взорам бесчисленные сундуки с товаром.

– Откуда он приехал на этот раз? – воскликнула султанша, любопытно разглядывая повозку. – Может, привез ткани из Венеции? Я всегда мечтала иметь платье из венецианского шелка.

– Так в чем проблема? – лукаво заметил на это Селим и пояснил, когда сестра в недоумении повернулась к нему. – Обворожи его, и он ради одной твоей улыбки одарит тебя любыми шелками, какие только захочешь. Ты ведь считаешь себя неотразимой, не так ли?

Ниса, занервничав, поерзала в кресле. Проделки Иммы и Селима, которые изнывали от скуки, если не играли в подобные игры, редко приходились ей по душе.

– Думаешь, мне это не под силу? – уверенная в своей красоте Имма ничуть не смутилась. – Учти, если победа будет за мной, ты отдашь мне отцовскую монетку.

Селим неуверенно помолчал, сжав монетку в кулаке – она была для него очень ценна, ведь это была память об отце, который так много для него сделал.

– По рукам.

– А может не стоит? – Ниса робко попыталась помешать этой затее. – Вдруг он разозлится и расскажет обо всем вашей матушке?

– Ты еще плохо знаешь мужчин, Ниса, – с легким снисхождением улыбнулась ей Имма и поправила свои длинные светлые волосы, чтобы они хорошо лежали на плечах. – Как он может разозлиться, если на него обратила внимание красивая женщина?

Селим хмыкнул, насмехаясь над ее самоуверенностью, но сестра осадила его:

– Что ты усмехаешься? Пойдешь со мной, иначе матушка не отпустит меня из дома в такой час. Ниса, а тебе лучше остаться здесь. Махфируз Султан никуда нас не пустит, если ты присоединишься к нам.

Уже успев загореться интересом, Ниса слегка поникла и кивнула с вымученной улыбкой. Мать слишком уж пеклась о ней, и девушка зачастую была лишена тех радостей и проделок, которыми свободно наслаждались Имма и Селим. Она тихонько вздохнула, когда они покинули террасу, и подошла к перилам, надеясь хоть что-то увидеть отсюда.

Вскоре с крыльца спустились Имма в наброшенном на голову платке и Селим, сопровождаемые двумя стражниками, без которых мать, очевидно, не пустила их на «прогулку». Ниса с волнением проследила за тем, как они перешли улицу и оказались перед лавкой портного. Сын держателя лавки, который по-прежнему занимался разгрузкой привезенного товара, обернулся на них.

– Добрый вечер, эфенди, – взял слово Селим и кивнул в знак приветствия. – Мы живем в доме напротив, и моя сестра, увидев, что вы привезли новые ткани, захотела узнать, откуда они и, возможно, приобрести что-то.

– И вам доброго вечера, – сын портного настороженно кивнул и скользнул вороватым взглядом по Имме, но быстро его отвел, вызвав у нее улыбку. – Мы не торгуем сейчас. Отец ушел по делам. Приходите завтра утром, и он продемонстрирует вам свой товар.

– Как же так? – якобы удивилась Имма. – Я думала, вы подменяете отца в его отсутствие. Лавка же должна достаться вам однажды.

– Нет, я… – мужчина подрастерялся, когда она обратилась прямо к нему. – Я лишь поставляю ткани.

– Наверное, вы успели повидать весь мир, – теперь Имма восхищенно сверкнула глазами. – Бывали и в Риме, и в Европе. Вам несказанно повезло. Откуда же вы приехали на этот раз?

– Я привез ткани из Венеции.

– Ах, Венеция! – с придыханием воскликнула Имма и осторожно приблизилась к нему на шаг, пока ее брат стоял неподалеку и давил усмешку. – Я так много слышала о ней. Говорят, это чудесный город, и в нем вместо дорог текут реки, по которым передвигаются на лодках.

Зверь попался в ловко расставленные сети, и сын портного завороженно смотрел на нее, совершенно беспомощный перед ее манящей женственностью.

– Да, это… это так, – пробормотал он и, качнув головой, отвел глаза, будто избавляясь от наваждения. – Если вы не против, я хотел бы вернуться к делам, – зверь сделал последнюю попытку сбежать, испугавшись, что ему уже не вырваться из западни.

– Разумеется, не против, однако, я очень расстроена, – вздохнула Имма и грустно оглядела лавку, будто бы видела ее в последний раз. – Завтра мы с семьей уезжаем, и я уже не смогу заглянуть к вам. Очень жаль, но что уж тут поделаешь. Видно, мне придется довольствоваться моими старыми платьями на свадьбе моей кузины, куда мы, к слову, и отправляемся. В таком случае всего вам хорошего…

– Подождите!

Имма, которая уже успела повернуться к нему спиной, с сияющей надеждой в глазах обернулась, и от порыва ветерка платок съехал с ее головы на плечи, показав густые золотые локоны. Удар ниже пояса. Она на секунду позже, чем следовало, снова покрыла волосы платком и осведомилась с наигранной растерянностью:

– Да?

Околдованный бедняга не мог отвести от нее глаз и как сквозь сон проговорил:

– Раз уж вы готовитесь посетить свадьбу, я могу предложить вам несколько лучших тканей в подарок, – он нервно покосился на Селима, но тот не возражал. – Пройдемте внутрь? Я продемонстрирую вам то, что привез из Венеции. Лучшего шелка вам не найти нигде.

– Это очень мило с вашей стороны. Благодарю за вашу доброту, – милостиво улыбнулась ему Имма и лукаво обратилась к брату: – Идем, брат. Подберем мне что-нибудь стоящее.

Он насупился, понимая, что ему придется распрощаться с отцовским подарком, но ответил лишь:

– Как тебе угодно, сестра.

Стамбул.

Когда выдавалась возможность, Эсма Султан часто посещала эту помпезную мечеть, построенную еще ее прадедом султаном Мехметом. Здесь находились захоронения многих членов династии Османов, в том числе принадлежащие самому султану Мехмету и его семье. Проходя мимо усыпальниц Эсмахан Бахарназ Султан и Сейхан Султан, она думала о том, какими они были при жизни, что чувствовали и чего боялись. Проходя дальше, султанша встречала усыпальницу своего деда султана Орхана и уже его семейства. Чести покоиться рядом с ним удостоились лишь его законная жена Эсен Султан и двое ее погибших детей – шехзаде Мехмет и Шах Султан. Брат и сестра Нилюфер Султан, которая много лет назад бежала из империи. К облегчению Эсмы Султан, на дух ее не выносившей.

Здесь же была похоронена и ее любимая бабушка Дэфне Султан, как одна из жен султана Орхана и Валиде Султан. Именно ее усыпальницу чаще всего навещала Эсма Султан и предавалась теплым воспоминаниям о ней, об ее доброте и ласковых объятиях. К несчастью, в мечети не нашлось места для ее сына, султана Баязида. И это крайне печалило Эсму Султан, которая все еще негодовала из-за его недостойной смерти. Мало того, что ее отца-султана задушили, так еще для потехи отрубили ему голову и воздели на пику, и с ней этот низменный предатель султан Махмуд въехал в завоеванную столицу. К досаде султанши, ему-то в мечети место нашлось, и она всякий раз с отвращением отворачивалась в сторону, когда ступала мимо его захоронения.

Здесь султаншу хорошо знали и всегда встречали с радушием, помня время мира и спокойствия при ее отце, которого при жизни не очень-то восхваляли, но после правления султана-убийцы и султана-марионетки считали неплохим правителем. Облаченная в темно-красный плащ Эсма Султан невозмутимо прошла мимо стоящего к ней боком человека в запыленном черном плаще, направляясь к тюрбе Валиде Дэфне Султан. Человек помедлил пару мгновений и последовал за ней, стараясь не привлекать к себе внимания. Султанша остановилась и залюбовалась тем, как сияют изумруды на закатном солнце, которыми была украшена усыпальница бабушки.

– Госпожа, – мужчина встал рядом, и его приглушенный голос раздался откуда-то из глубины капюшона, покрывающего его голову.

– Я знаю, что могу доверить тебе любое дело, – не поворачиваясь, произнесла Эсма Султан. – Ты никогда еще меня не подводил. Как и моего покойного брата.

– Вы излишне добры ко мне, госпожа. Я подвел его, и потому он мертв.

Омрачившись, султанша все же не выдержала и обернулась на него.

– Это был его выбор, Терегул. Ты ничего не мог сделать. Но можешь сделать для меня, его сестры. Я знаю, что ты согласился помогать мне в память об Орхане, и я признательна тебе за это. Лишь благодаря тебе нам удалось сохранить в тайне происхождение Тамерлана. Ты столько лет доставляешь письма между мной и Нергисшах, что я, право, не знаю, как смогу отплатить тебе это.

– Моя награда – это ваша благодарность, – Терегул, как и всегда, был немногословен. – Что у вас за дело, госпожа? Случилось что? Я только на днях передал в Эдирне ваше письмо.

– Случилось, – мрачно подтвердила Эсма Султан и снова устремила взор на усыпальницу бабушки. – Коркут-паша намерен начать новый военный поход, и на этот раз он непременно призовет в столицу сыновей Нергисшах, использовав поход, как весомый повод. Он наверняка беспокоится из-за них, ведь все три мальчика являются султанзаде и, если династия оборвется, могут претендовать на престол. Полагаю, очередной переворот входит в его планы. Паша не упустит возможности посадить сына Исмаила на трон. И потому он хочет избавиться от его соперников на войне, где их гибель не вызовет подозрений. Мы обязаны ему помешать и защитить Тамерлана.

Терегул молча выслушал ее и не торопился отвечать, видно, раздумывая, что тут можно сделать.

– Выход один, госпожа. Нергисшах Султан с сыновьями необходимо как можно скорее уехать и спрятаться, прежде чем Коркут-паша пригласит их в Стамбул.

– Я тоже подумала об этом и уже предупредила Нергисшах о том, что вскоре им придется тайно уехать.

– Вы уже решили, куда?

– Есть одна мысль, но это рискованно, однако, так мы вызовем меньше подозрений. Едва они уедут, я объявлю о том, что это по моей протекции они отправились в Эрзурум, где живут Искандер-паша и Михримах Султан. Якобы они пожелали породниться, поженив младших своих детей – сына Нергисшах Тамерлана и дочь Михримах Эсмишах.

– Но они поедут в другое место? – догадался Терегул и, увидев кивок, заметил: – Подразумеваете Венецию?

– Ты читаешь мои мысли, – усмехнулась Эсма Султан, покосившись на него. – Ты незаменимый слуга, Терегул. И мне будет жаль с тобой прощаться. Но твои таланты куда больше пригодятся другому человеку.

– Хотите, чтобы я сопровождал их?

– Лишь тебе я могу доверить жизни родных. Ты станешь преданным слугой Тамерлана, каким был для Орхана. Поможешь ему выжить и, если удастся, взойти на трон. Я поручаю тебе это нелегкое дело.

Терегул ничего не сказал, и это означало, что он готов за него взяться.

– Госпожа, не лучше было бы и вам уехать с нами?

– Это произойдет, но позже. Мне необходимо задержаться, чтобы убедить всех в том, что вы не сбежали, а отправились в Эрзурум.

Эсма Султан повернулась к нему прежде, чем уйти, и все же решилась отдать этот приказ:

– Терегул, есть еще одно дело. Зеррин, дочь Нергисшах, не сможет бежать с ними и потому она пожелала напоследок увидеться с матерью. Ты можешь организовать их встречу так, чтобы это осталось в тайне?

– Мог бы, но стоит ли, госпожа? Она ведь жена Саида-паши. Если ему удастся что-то пронюхать про отъезд Нергисшах Султан с сыновьями, весь наш план провалится. И мы уже не сможем ничего предпринять, чтобы спасти султанзаде. Тайное станет явным.

Напряженно выдохнув, Эсма Султан с тенью отчаяния воскликнула:

– Они могут больше никогда не увидеться! Я не могу отказать Зеррин в одной-единственной встрече. Раз ты все организуешь, нам и бояться будет нечего. Саид вот-вот отправится разбивать лагерь к походу. В его отсутствие опасность разоблачения не так велика, верно?

– Если вам так угодно, – не стал больше спорить Терегул. – Я все подготовлю и пошлю вам весточку.

– Хорошо, – с легким сердцем кивнула султанша и, обходя его, чтобы покинуть мечеть, бросила: – Поторопись.

Поместье близ Стамбула.

С наступлением вечера Нилюфер Султан могла, наконец, исполнить задуманное. Она все точно рассчитала, надеясь не повторить прошлых ошибок. Чтобы не допустить ее побега, Коркут-паша окружил дом охраной, а руководить этим отрядом оставил своего подручного Демира-агу. Поначалу этот человек показался ей суровым и неприступным. Он никогда не смотрел ей в глаза, если они чудом встречались в доме, и ни при каких обстоятельствах не говорил с ней.

Но пребывание в одном доме на протяжении нескольких месяцев сделало свое дело. Демир-ага заметно смягчился к своей подопечной, вызнал ее привычки и предпочтения. Он знал, что султанша любит плов, и наверняка это по его приказу его подавали на стол трижды в неделю. Ему было известно, что ранним утром она любит гулять, без возражений позволял выйти во двор и неустанно следовал за ней.

Однажды он без предупреждения оставил у дверей ее комнаты лук с колчаном стрел, верно, заметив, как накануне она тоскливо покосилась на тренирующихся в саду охранников, которые таким образом коротали время. Конечно же, лук он забирал сразу после прогулки.

Демир-ага стал ее тенью, и если Нилюфер Султан вскоре перестала его замечать, то мужчина, напротив, все больше замечал в ней самой. Он был предан своему хозяину, но все-таки был живым человеком со своими чувствами, мыслями, переживаниями. Так уж задумано природой, что мужчина, который вынужден длительное время находиться рядом с привлекательной женщиной, рано или поздно ощутит к ней влечение.

Это с ним и произошло. Поначалу он даже не отдавал себе отчета в том, что поглядывает на нее чаще обычного. Не задумывался, почему старается угодить или порадовать и отчего на душе становится так темно и пусто, когда паша переступает порог ее комнаты и запирает за собой двери.

Его все это мучило, но Демир-ага был человеком волевым и жестким, потому даже самому себе не давал спуску. Он давил в себе свои неожиданно вспыхнувшие чувства и безжалостно заставлял себя отводить от нее глаза, держаться в стороне и никак не демонстрировать своей недопустимой привязанности. Причиной тому была и его верность Коркуту-паше, и страх перед ним.

Наверное, он был единственным, кто в полной мере сознавал, насколько глубоко привязан его господин к Нилюфер Султан. Столько лет он был свидетелем его метаний, ярости и злобы, пока паша гонялся за бежавшей женой и раз за разом обрушивался с войной на Геную, королевой которой ей довелось стать. Он был одержим ею. Неизлечимо болен. И узнай он о том, что его преданный слуга посмел полюбить женщину, которую он сам никак не мог выбросить из сердца, он обрушится на него со всей яростью и заберет его никчемную жизнь.

Демиру-аге казалось, что он неплохо справляется, и его чувства остаются в тайне от всех. Разумеется, он не учел по незнанию, что женщины всегда чувствуют такие вещи. Нилюфер Султан быстро распознала в нем тлеющее желание, но ей было не до этого, учитывая, как много душевных сил у нее забирали частые визиты Коркута-паши.

Она бы и дальше делала вид, что ни о чем не ведает, но этой ночью решилась использовать любовь Демира-аги для своего побега. Ей даже не было его жаль, ведь когда ее пропажа обнаружится, паша придушит его голыми руками. Нилюфер Султан настолько измучилась в этом плену, так хотела воссоединиться с любимым мужем и детьми, которых взрастила подобно родной матери, что ее уже ничто не могло остановить. Она была готова на все.

Зная, что вскоре должен приехать паша, Нилюфер Султан приступила к воплощению своего рискованного плана сразу же после захода солнца. Наскоро съев принесенный ей ужин, женщина обратилась к рабыне, которая пришла забрать поднос:

– Демир-ага, где он?

– Внизу, – озадачилась девушка, застыв с подносом в руках. Раньше госпожа никогда с ней не заговаривала. – Вам нужно чего-нибудь?

– Что-то голова разболелась, – Нилюфер Султан картинно поморщилась. – Я бы хотела выйти во двор, подышать свежим воздухом. Ты передай ему, что я спущусь через минуту.

Поклонившись, рабыня вышла из комнаты, а султанша, перестав притворяться спокойной, рванулась к сундуку, который стоял в углу комнаты, быстро-быстро выпотрошила его и достала заранее приготовленный мешочек, в который сложила все подаренные ей пашой драгоценности. Их она продаст, чтобы нанять в порту корабль и морем перебраться в Геную. Мешочек был небольшим, поскольку украшений скопилось не так уж много, и ей удалось крепко привязать его шнурком от плаща к ноге под платьем. Ненадежно, но другого варианта не было.

Она уже набрасывала поверх платья плащ, когда в комнату вдруг вошел хмурый Демир-ага и скептично оглядел ее с головы до ног.

– Мне сообщили, что вы вознамерились выйти на прогулку.

– Так и есть, – ответила Нилюфер Султан, притворившись вновь, что испытывает недомогание. – Голова раскалывается. Надеюсь, что несколько минут на свежем воздухе избавят меня от боли. Вы что же, не позволите мне выйти?

Демир-ага с недовольством сжал губы, но пошел на уступку.

– Только на несколько минут и в моем сопровождении. Паша вот-вот явится. Мне сильно достанется, если он увидит, что я нарушаю установленные им правила.

Они вышли во двор, и Нилюфер Султан уже без притворства полной грудью вдохнула пряный воздух майского вечера. В траве стрекотали насекомые, и под этот уютный звук она двинулась по дорожке вокруг двухэтажного дома. Демир-ага следовал за ней и напрягся, когда султанша вдруг покачнулась.

– В чем дело? – он не сумел скрыть беспокойство и слегка поддержал ее под локоть.

– Голова… закружилась, – пожаловалась Нилюфер Султан, старательно изображая слабость. – Я… могу опереться о вас?

Демир-ага позволил ей взяться за свой локоть, и они медленно побрели дальше по дорожке. Сердце у него в груди билось, как сумасшедшее. И от любви, и от страха. Он буквально ходил по лезвию.

– Вы сильно рискуете, верно? – усмехнулась султанша, поглядев на него.

– Поэтому нам лучше поскорее вернуться в дом.

Нилюфер Султан вдруг остановилась и с мягким снисхождением взглянула в его глаза.

– Рискуете выдать свои чувства.

Лицо Демира-аги дрогнуло, но он справился с собой и даже сухо осведомился:

– О чем вы говорите?

Странно улыбнувшись, султанша в один шаг сократила расстояние между ними и, не разрывая зрительного контакта, легко коснулась его лица, отчего он весь напрягся. Но не шевельнулся.

– Если ты меня любишь, то позволишь уйти.

От этих слов Демир-ага словно очнулся и возмущенно нахмурился, но Нилюфер Султан не дала ему прийти в себя окончательно и вдруг поцеловала, обхватив ладонями его лицо. Мужчина сначала растерянно замер, но больше не выдержал и с пылом углубил поцелуй, заграбастав ее в жадные объятия. Эта сладостная эйфория длилась недолго, и уже через пару мгновений он вскрикнул от боли, когда Нилюфер Султан резанула его по груди его же кинжалом, который при поцелуе незаметно вытащила из-за его пояса.

– Стойте! – сдавленно крикнул он вслед бросившейся к воротам султанше. – Охрана, сюда!

Но вокруг них никого не было – вся охрана была в доме, ведь он посчитал, что в ней не будет необходимости при пятиминутной прогулке. И он сам рванулся ей вслед, морщась от боли в нанесенной ему ране. Задыхаясь от быстрого бега, Нилюфер Султан успела лишь выскочить за ворота и оказаться на пустынной проселочной дороге, как ее повалили на землю. Чужое тело придавило ее сверху, не позволяя двинуться с места.

– Отпусти меня! – зарычала она, силясь вырваться. Еще чуть-чуть, и она была бы свободна. – Да отпусти же!

– Вам не уйти, госпожа, – тоже тяжело дыша, процедил Демир-ага, сведя вместе ее руки, которые нещадно колотили его?

На шум подоспела охрана, и несколько перепуганных стражников кольцом окружили их, лишив Нилюфер Султан последней надежды на то, что ей еще удастся сбежать. Через пару минут султанша уже сидела в своей комнате в грязном платье, со взлохмаченными волосами и лихорадочным румянцем на щеках. Зная, что ее ждет, стоит Коркуту узнать об ее очередной попытке бегства, она угрюмо смотрела на Демира-агу, который, стоя у дверей, отдавал приказ охране теперь и ночью дежурить у крыльца и ворот.

– Ты все ему расскажешь? – сардонически улыбнулась султанша, когда он закончил, притворил двери и посмотрел на нее исподлобья.

На груди у него виднелся порез, из которого сочилась кровь. Но он держался твердо и ответил взбудораженным голосом:

– Вы правы, я люблю вас. И потому я ни о чем не скажу паше. Ведь иначе он свернет шею и вам, и мне, узнав, на что вы осмелились ради побега.

– Как благородно, – хмыкнула ему в спину Нилюфер Султан, озлобленная за неудачу. – Но было куда благороднее позволить мне уйти.

Демир-ага остановился на миг, но не обернулся и вышел из комнаты, оставив ее одну. Но долго ее одиночество не продлилось. Султанша не успела толком прийти в себя и, вернувшись в комнату из хамама, подскочила от неожиданности, застав здесь Коркута-пашу. Он вразвалку сидел на тахте и слегка прищурился, посмотрев прямо на нее. Он что же, все узнал?!

– Коркут?.. – на выдохе сказала Нилюфер Султан, приложив ладонь к груди, где испуганно подскочило сердце. – Я не… знала, что ты приехал.

– Ты заставила меня ждать, – он скользнул взглядом по ее влажным волосам и бесформенному теплому халату, в который она закуталась, чтобы не замерзнуть после жаркой бани. – Ты в порядке? – что-то его все же насторожило.

Пытаясь скрыть свою нервозность, султанша прошла к зеркалу, взяла со столика рядом деревянный гребень и принялась излишне старательно расчесывать волосы.

– Да, насколько это возможно, находясь в плену, – отрезала она между делом, а ее глаза в отражении горели тревогой.

– Я же не держу тебя за решеткой в сырой темнице, – отозвался Коркут-паша, неотрывно наблюдая за ней.

– Спасибо и на этом, – надменно хмыкнула в ответ султанша. – Это так мило с твоей стороны.

Очевидно, он ни о чем не знал. Демир-ага сдержал слово, но, похоже, не из любви к ней, а из страха за свою жизнь. Что же, и здесь она просчиталась. Теперь новая возможность сбежать выдастся нескоро… Ошибка будет дорого ей стоить – как минимум, еще несколько месяцев в заточении.

– Коркут? – отложив гребень, решительно начала женщина.

– М? – лениво откликнулся он.

– Когда это закончится?

Она повернулась к нему, сложив руки на груди, и наградила усталым, злым взглядом.

– Ты разве еще не поняла? – ухмыльнулся Корку-паша, не устав радоваться своей долгожданной победе. – Ты никуда от меня не денешься, Нилюфер. Твое место рядом со мной.

Раздраженно отвернувшись, она прошла к кровати и сбросила с себя халат, забыв, какую это реакцию может вызвать. Коркут-паша проследил за тем, как она легла под одеяло и села, подложив под спину подушки, а затем встал с тахты и стал расстегивать пуговицы кафтана. Нилюфер Султан мрачно взглянула на это и сглотнула, опустив взор.

– Зачем я тебе? – с тихой безнадежностью спросила она и возвела к нему полные отчаяния темные глаза. – У тебя ведь есть семья, Коркут! Жена ждет тебя дома. Дети. Твоя новая жизнь. Зачем ворошить прошлое, зачем волочить меня обратно, запирать здесь и… – она осеклась, многозначительно указав на то, как он раздевается.

Он ничего не ответил и просто снял с себя кафтан, продемонстрировав, как успел состариться. Благодаря этому подобные пытки тянулись гораздо меньше, чем во время их брака, и вскоре Нилюфер Султан уже с ненавистью вслушивалась в его сопение. Уставший мужчина покоился рядом с ней, проваливаясь в сон, а она лежала на боку и смотрела на его профиль. В волосах проявилась седина, лицо испещрили морщинки, плечи как будто стали уже под тяжестью лет. Она и узнавала его, и в то же время нет.

– Коркут?

Он громко вздохнул, показывая, как сильно она докучает ему своими расспросами.

– Ты решила окончательно меня добить?

– Было бы неплохо, но не сейчас.

Он приподнял уголок губ в намеке на усмешку и снова стал засыпать.

– Коркут, ты не думал, что раз уж я здесь, было бы… правильно, если бы ты все же позволил мне увидеть дочь.

Они говорили об этом уже сотни раз и на разных тонах. Сначала Нилюфер Султан кричала и требовала от него встречи с дочерью, после умоляла и слезно просила, а теперь лишь иногда спрашивала об том уже без всякой надежды.

– Нет, – не открывая глаз, ответил он.

И все. Никаких объяснений.

– По-твоему, я не имею права увидеть ее после стольких лет?

– Ни к чему это.

– Ни к чему?! – возмутилась женщина и села в постели. – Она – моя дочь!

Коркут-паша, понимая, что поспать ему в ближайшее время не удастся, открыл глаза и вонзил в нее недобрый взгляд.

– Забудь об этом, Нилюфер. Мерган ты не увидишь. И хватит об этом!

В его гневном голосе явно звучало предостережение, но Нилюфер Султан наплевала на это и процедила с яростью:

– Да ты просто боишься! Она вряд ли оценит то, что ты со мной сотворил, вот ты и прячешь меня здесь!

– Или ты замолкнешь по своей воле, или мне придется заставить тебя сделать это! – с угрозой рыкнул он, но почему-то вдруг поморщился.

В непонимании взглянув на него, Нилюфер Султан напряглась, когда он тоже сел в постели и коснулся ладонью груди слева.

– Что с тобой?

– Ничего, – хрипло ответил он и снова нахмурился.

– У тебя боли в сердце? – Нилюфер Султан сама от себя не ожидала, что ее это встревожит. – Ты показывался лекарю?

– Это все… – он хотел сказать, что это мелочи, но задохнулся от еще одной вспышки боли.

– Ляг на спину и дыши ровнее, – велела ему султанша и толкнула ладонями в грудь, уложив на подушки.

Ей бы задушить его подушкой прямо сейчас, использовав момент его слабости, но рука не поднималась. Это было бы подло, а подлости она не выносила. Если она и убьет его, то глядя в глаза и не таясь.

– Нужно расслабиться и глубоко дышать, – она прилегла рядом и хмуро оглядела его побледневшее лицо.

– Откуда ты знаешь? – он усмехнулся, а значит, ему полегчало. – Королевы в Генуе постигают тайны медицины?

– Нет, просто… – она сначала смутилась, но затем намеренно причинила ему боль. – У моего Серхата тоже с год назад начались боли в сердце. Он уже не молод, как и ты.

Усмешка покинула лицо Коркута-паши, и он распахнул глаза, угрюмо уставившись на нее сквозь темноту.

– Раз ты так по нему скучаешь, я подарю тебе его голову.

Содрогнувшись от ужаса, охватившего ее от подобной угрозы, Нилюфер Султан умолкла и уныло легла рядом с ним, с тоской думая о том, что уже сегодня ночью она могла бы плыть на корабле навстречу любимому, с которым ее разлучили. Заметив, в каком она состоянии, Коркут-паша, которому было невыносимо знать, что она думает о другом, повернулся на бок и притянул ее к себе.