Читать книгу Когда люди лают – собаки улыбаются - Лара Март - Страница 10

Часть I
Глава 8

Оглавление

А вот с Антоном избегать встреч было уже неприлично. Все-таки раньше, в другой жизни, мы виделись минимум раз в неделю. По телефону я все время отвечала, что пока не готова к встрече. Правду отвечала. По телефону говорили о его работе, о его любимой собаке, которую он водил на тренировки и которой очень гордился. Его Альма, кавказская овчарка, даже несколько раз оставалась со мной, когда Антон уезжал по делам. Умная собака, весом с хорошего теленка, она, казалось, понимала человеческую речь. Мы любили с ней поговорить, хотя Альма была вся такая мужская собака и относилась ко мне великодушно-снисходительно. Правда, мне было невдомек, зачем кавказская овчарка в городе, ведь у Антона не было дачи, которую нужно охранять. Но о вкусах, в том числе хозяев животин, не спорят. Кому болонки, кому овчарки, кому вообще кошки.

Когда Антон позвонил в очередной раз, я согласилась встретиться.

– К тебе, ко мне или в ресторан? – озвучил варианты Антон.

– Ко мне нельзя, у меня Жанна живет, давай где-нибудь встретимся.

– Может, в «Сирени»? – предложил он.

«Сирень» была нашим любимым ресторанчиком в тихом переулке в районе Покровки.

– Только не в «Сирень», – я теперь не могла бывать там, куда ходила в прошлой жизни.

– Хорошо, – не стал он спорить.

Я предложила встретиться в итальянском ресторанчике «Олива» недалеко от нашей «Сирени».

Надела любимое черное платье, которое стало велико.

Антон, небрежно элегантный, как всегда, увидев меня, вышел из-за столика. Красивый он все же, мелькнула мысль.

– Ну, наконец-то я тебя вижу! – обнял меня Антон.

– Я тоже рада тебя видеть, – ответила я и почувствовала, что так и есть. Все-таки когда-то нам было неплохо вместе. А как сложится теперь? Ведь и жизнь моя стала другой и я, наверное, сильно переменилась. Раньше я была комфортной любовницей. И понимание этого факта меня ничуть не задевало. Я была слишком самоуверенной, чтобы комплексовать из-за каких-то определений.

Мне показалось, что Антону тоже неловко, и он не знает, как вести себя со мной: как с хрустальной вазой, боясь задеть ненароком, или как с прежней Никой, веселой и раскованной.

– Ты очень похудела, – сказал он, окидывая меня взглядом. – Но выглядишь хорошо, даже очень хорошо.

– Наверное, когда женщина прекращает самозабвенно заниматься своей внешностью, отдавая этому все силы и средства, она начинает выглядеть лучше, – улыбнулась я.

Мы сели за столик. От спиртного я отказалась, попросила только салат.

– Чем ты все-таки намерена заняться, а то по телефону я так и не понял твои планы.

– Пойду работать, но пока не знаю, куда. Не хотелось бы ошибиться, устроившись на первое попавшееся место. В журналистику совсем не хочется, в пресс-секретари тоже. Может быть, в какую-нибудь пиар-структуру? – я понимала, что ни одно дело не поглотит меня настолько, чтобы заглушить боль. Но работать надо, чтобы не сойти с ума.

Антон спросил, нужны ли мне деньги? Я ответила, что деньги есть, спасибо, не нужно. Одним из несомненных достоинств моего друга была щедрость. Он никогда не жался, если речь шла о путешествиях, подарках, ресторанах. Я вообще терпеть не могла скупердяев. Мне всегда казалось, что жадина в деньгах – он во всем жадина: в эмоциях, в дружбе, в постели.

– Мы с Жанной хотим съездить во Флоренцию, – сообщила я. – Мне кажется, путешествие мне поможет.

– А со мной ты не хочешь съездить во Флоренцию, или в Барселону, или в Париж? – спросил Антон, не скрывая недовольства.

– Когда-нибудь и с тобой, а пока с Жанной, – мне не хотелось препирательств.

Антон расправился с отбивной, я доковыряла салат.

– Может, кофе у меня выпьем? – предложил Антон.

– Давай, – согласилась я. – По Альме соскучилась.

– Она о тебе спрашивала, – улыбнулся Антон.

Мы вышли в прохладный весенний вечер. На Чистом пруду зажглись фонари, и я в который раз подумала, какая Москва красавица и как я все же ее люблю. Когда мы проходили мимо «Современника», я отвернулась, больно кольнуло: мы с Полей, обе театралки, пересмотрели здесь весь репертуар. Теперь, наверное, вообще не смогу бывать в этом театре.

Антону ничего не сказала, мы по-прежнему избегали разговоров на страшную тему.

Он жил в знаменитом «Триумф-Паласе», недалеко от моего дома на Соколе. Я часто подшучивала над пафосным комплексом, нависавшим бездушной, неприлично сияющей вечерами громадиной, над уютными сталинскими четырехэтажками, построенными после войны для советской номенклатуры, военачальников.

С появлением «Триумф-паласа» «сталинки» стали смотреться убого на фоне современного нахального монстра. Бездушно скопированный со сталинских высоток, но без их истории, интеллигентности, таинственной ауры и легендарных жильцов, «Триумф» совершенно не вписывался в устоявшийся ландшафт района. Он был словно выскочка-карьерист, пройдоха со связями среди бравых боевых генералов.

В соседях у Антона были люди известные. Справа жил народный артист, худрук знаменитого театра, слева поп-дива, непонятно за какие таланты пробившаяся в «звезды», сверху главред деловой газеты, снизу – бандитского вида дядька. А посреди мой Антон, успешный бизнесмен, а в прошлом – ученый в известном НИИ, покинувший науку в самом начале ее тотального развала в 1990-х.

Людской мешаниной был наполнен весь «Триумф-палас». Да и архитектура его была винегретом: решетки а-ля Гауди, архитектура а-ля сталинский ампир, услуги по баснословным ценам пятизвездочного отеля. Все способствовало удовлетворению амбиций, тешило снобизм преуспевших столичных жителей, поселившихся здесь.

Альма выбежала навстречу, виляя хвостом перед хозяином и подобострастно заглядывая ему в глаза. Но даже от радости встречи ее глаза не потеплели – суровая псина. Я наклонилась к собаке, она дала себя погладить по спинке и даже снисходительно лизнула руку. Это было высшим проявлением ее расположения.

Мы прошли в гостиную. Занятая Альмой, я не заметила, что Антон стал разжигать камин. Когда пламя взметнулось в каминной утробе, я ахнула. Со времени гибели Поли я не видела огня, и не догадывалась, какое впечатление произведут на меня обычные сполохи. Видя, как я побледнела, Антон обеспокоенно спросил:

– Что с тобой, Ника?

– Пойдем на кухню, я не могу смотреть на огонь.

– Ох, прости меня, идиота, не сообразил, – Антон сокрушенно покачал головой. – Прости.

Мы устроились в кухне за мраморной стойкой. Я уже пришла в себя. Антон сварил кофе. Улегшаяся рядом со мной, Альма теплым боком согревала ноги.

Антон разлил коньяк в пузатые бокалы. Мы выпили, и Антон, приобняв, повел меня к дивану. Мы поцеловались, но я ничего не почувствовала. Раньше ему достаточно было прикоснуться ко мне, и я вся вспыхивала. Теперь я не находила в своем теле ни чуточки ответного желания. Но ожидала, что его ласки заставят меня вспомнить, как у нас было раньше. Я обязательно вспомню. Мне это необходимо. Он стал ласкать мою грудь, потом расстегнул молнию платья, и оно упало к моим ногам.

– Я так хочу тебя, моя Ника, – прошептал он.

Я не чувствовала ничего. Ничегошеньки. Стояла отрешенной фригидной ледышкой. От этого мне было не по себе. И понимала: если сейчас уступлю, потом буду неприятна сама себе.

– Прости, я не могу, – прошептала я, подобрала с пола платье, торопливо надела его и повернулась к нему спиной. – Будь добр, застегни молнию.

– Почему, Ника? – Антон развернул меня и посмотрел в глаза. Он, кажется, и вправду не понимал, почему я отказываюсь хоть на время забыться в его объятиях. Похоже, он искренне считал, что секс способен на все, даже избавить от тяжелейших мыслей. А я вдруг отчетливо поняла, почему не могу: я не хотела, не смела позволить себе постельные утехи, словно наказывала себя, намеренно лишаясь приятного, зная, что моей дочке никогда уже никакого удовольствия не испытать. Мне нетрудно было объяснить это себе, но Антон точно не понял бы.

– Мне кажется, когда в сердце так много боли, любовь туда уже не помещается, – попыталась описать Антону свои чувства.

– Что нужно сделать, чтобы ты оттаяла? – в его искренности не было сомнения. – Скажи, Ника?

– Я не знаю, правда… Но мне кажется, что должно пройти время, – грустно сказала я.

– Я буду ждать, – заверил Антон.

Он взял Альму на поводок, и мы неспешно пошли через парк. Молча. Когда подошли к моему дому, Антон обнял меня и прошептал:

– Я буду ждать, Ника, и я дождусь.

Он, наверное, в это верил, а я, кажется, не очень.

Жанна уже спала. Я тихо проскользнула в свою спальню и долго лежала в кровати, наблюдая за бликами на потолке от фар проезжающих машин. Я боялась не спать и думать. Но и заснуть боялась, Зная, что могу подскочить в ужасе от очередного кошмара.

Когда люди лают – собаки улыбаются

Подняться наверх