Читать книгу Странница - Лара Росса - Страница 2
Танцующая Луна
ОглавлениеОдеяло приподнялось, и она тихонечко впорхнула в его полусонные объятья. Он нежно поцеловал её в самый кончик носа, и окунулся лицом в пахнущие лесом и костром локоны.
– Где была?
– На именинах хозяйки леса.
– Было весело?
– Гваэрены плясали на раскалённых углях. Силвины прыгали через костёр, а мы с фэртаурис выясняли, кто круче летает: я на аралезе или они со своими эфемерными крыльями. Потом бегали наперегонки по лунной дорожке до Луны и обратно.
– Кто победил?
– Я, конечно.
– Умница моя! Мог и не спрашивать.
– Разумеется, – послышалось совершенно сонное бормотание, и через секунду она уже спала, довольно посапывая.
Он с нежностью поправил на ней одеяло, и долго всматривался в её лицо, выглядевшее в призрачном свете луны особенно чарующим. В памяти всплыла сцена их знакомства…
…Кто-то сдёрнул покрывало. Он потянулся рукой в тщетной попытке вернуть украденное, но в ответ лишь услышал издевательский хохоток. Сон развеялся в одно мгновение: пред ним, сквозь полумрак лунной ночи, проступили очертания хрупкого создания с копной вьющихся волос и огромными глазами, сияющими, казалось, ярче звёзд. В одной руке девушка держала искомое покрывало, а другой гладила по загривку огромного крылатого синего волка, и продолжала улыбаться:
– Как можно спать в такую ночь?!
– Ты кто?
– Я?! – её удивление было беспредельно. – Та, с кем у тебя сегодня свидание.
– Какое свидание? – услышанное казалось ему невероятно диким и безумным, к тому же, безаппеляционно-наглым.
– Ну, я просто скатилась по лунной дорожке прямо к тебе в дом! Мы поспорили… и, так получилось, – она смотрела на него совершенно невинными глазами. – Так ты идёшь?
– Куда?
– Как можно не знать элементарных вещей?! Это самая короткая ночь в году. Это – ночь чудес! Разве можно взять и проспать её так бездарно!
Он смотрел всё ещё сонными глазами на свою сумасшедшую гостью и пытался понять: сон это или реальность? И что со всем этим делать? Ероша волосы, он пытался осмыслить происходящее:
– Конечно же, нет! Бездарность не по моей части! В полночь! Нет, в полночь быть бездарным – дурной тон! Я вот только досплю, и сразу стану одарённым. Клянусь! А теперь, будь добра: исчезни так же, как и появилась. И собачку свою с собой прихвати.
– Как скучно и грубо, между прочим, – девушка плюхнулась в кресло. – Ты упускаешь единственный шанс в твоей жизни отправиться со мной.
– Куда? – в его вопросе сквозила откровенная безысходность, так как надежда спокойно досмотреть сон, растворилась без единого остатка.
– В гости к танцующей Луне…
…Знакомый голос вырвал его из воспоминаний:
– И когда же ты ей расскажешь? – ночной гость сидел на подоконнике с неизменной колодой Таро, тасуя её привычными движениями.
– Сейчас не время.
Глаза собеседника сверкнули синеватым пламенем:
– Ты о ней или о картах?
– Обо всём.
Два часа спустя
– Что со мной?!
Её крик буквально взорвал мозг: в комнате была абсолютная тишина – голос звучал внутри. Ночное безмолвие нарушалось лишь прерывистым дыханием девушки, да будто крылья хлопали за окном.
Вспыхнула свеча.
– Ниэль. Ниэль!
Девушка не реагировала, а её дыхание становилось всё более частым и бурным.
– Почему так темно? Я ничего не вижу! Где я?!
В его мозгу взрывались крики отчаяния. Он приподнял её за плечи и легонько встряхнул:
– Ниэль, проснись.
– Я не сплю, – едва слышным шёпотом прошелестели слова внутри головы. – Я не сплю, – раздался всхлип. – Мне страшно. Где ты? Здесь так темно, и кто-то есть… Это ты?
– Я рядом. Я держу тебя за руку.
– Нет! Нет! Я не чувствую тебя! Где ты?! Здесь кто-то чужой. Почему так темно?!
– Успокойся: это сон. Тебе нужно проснуться.
– Я не сплю. Почему я слышу тебя, но не вижу?!
На мгновение она смолкла, и тут же, вкрадчивым полушёпотом его мозг захлестнула волна отчаяния – как будто стихающая, но полная безысходности:
– Я схожу с ума. Твой голос у меня в голове. Тьма. Кто-то страшный рядом: я слышу его дыхание… и твой голос.
Он ущипнул её за руку так, что кожа в этом месте резко побелела и тут же стала пунцовой:
– Ну, же! Проснись!
– Я не сплю. Спаси меня! Он приближается! Я вижу его глаза: синие, жуткие!
– Успокойся! Он ничего тебе не сделает. Просто успокойся.
– Откуда ты…
– Ты слышишь потрескивание?
– Что?!
– Лёгкое потрескивание.
– Я…
– Прислушайся. Это важно.
– Да… кажется.
– Это камин. Дрова потрескивают в огне.
– Сейчас лето! – вскрикнула она. – Ты всё врёшь!
– Ночь выдалась холодная: я боялся – ты замёрзнешь, и развёл огонь. Оглянись!
Девушка помолчала. Её дыхание уже не было таким прерывистым, а тонкие изящные пальцы впились в его руку.
– Камин. Правда, огонь.
– Иди к огню и ничего не бойся.
– Почему я не вижу тебя?
– Я рядом.
– Рядом тот, другой. Его глаза там… в углу… светятся. Он… Он идёт ко мне!
– Закрой глаза.
– Нет!
– Слушай меня: закрой. Всё будет хорошо. Прямо сейчас. Закрыла?
Его пальцы коснулись ресниц девушки, и они затрепетали, словно крылья бабочек на ветру, готовых вспорхнуть и унестись с первым же порывом. Мгновение, и морская синь глаз окатила его лёгкой утренней свежестью.
– Ниэль, – он поцеловал её в кончик носа.
– Какая огромная птица. Это она смотрела на меня из угла?
Он оглянулся: филин будто бы спал, примостившись на спинке кресла у рабочего стола.
– Да.
– А почему его глаза светились синим огнём?
– Тебе показалось. Игра света.
– Где ты был? Мне было так страшно. Я схожу с ума?
– Нет. Ну, что ты. Ты просто спала. Такой странный сон, – он прижал девушку к себе, слегка укачивая, словно ребёнка. – Поспи, ещё рано.
– Я боюсь.
– Больше не будет страшных снов. Обещаю.
Его пальцы вновь коснулись её ресниц, и Ниэль, вздохнув, будто нехотя уснула. Он уложил девушку, бережно укутав одеялом от утренней прохлады, и повернулся к столу.
– Не много ли взял воли?!
Птица встрепенулась, взмахнула крыльями, и в кресле вальяжно развалился уже знакомый ночной визитёр со своей излюбленной колодой.
– Ой, ли?! Я?! Великий Гилланор ничего не спутал?
– Это вне твоей компетенции!
– И вне твоей! Ты вносишь хаос!
– Я восстанавливаю баланс!
– На звезде Алголь произошли небывалые вспышки. Она горит, как никогда.
– Кто сказал, что это плохо?
– Ты шутишь? Звезда хаоса полыхает. Ткань мироздания меняет своё плетение. Эта карта, – он бросил на стол карту таро Башня, – падает всякий раз, когда мой вопрос касается её, – он кивнул в сторону постели.
– Её зовут Ниэль.
Три дня спустя
– Ты помнишь нашу первую встречу?
Она стояла к нему спиной и, то ли мечтательно, то ли с грустью смотрела на восходящую луну.
– Такое не забывается.
Девушка резко обернулась и, пронизывая его взглядом, произнесла непривычным для неё жёстким тоном:
– Жалеешь об этом?!
Что-то в ней вдруг изменилось: это была не та Ниэль, к которой он привык. Сейчас она мало походила на хрупкую, нежную, немножко вздорную, но милую и такую ранимую, словно цветок-недотрога. Возможно, виной тому был огромный, прямо за её спиной светящийся диск луны, в свете которого каштановые локоны Ниэль казались огненно-рыжими. Лёгкий ветерок временами вздымал их, раскидывая по плечам. Глаза девушки горели странным огнём, а резко очерченные скулы определённо придавали лицу решимость, чего ранее за ней не замечалось. По крайней мере, не до такой степени. Сейчас она походила на ведьму. Нет, не на злую или добрую. Она была похожа на женщину, владеющую знанием и силой. Он буквально ощутил поток энергии, вырвавшийся из неё и застывший в сантиметре от его лица. Казалось, этот вихрь можно пощупать.
Ниэль, конечно же, владела силой, но она была другого рода. Мягкая природная магия, обильно сдобренная расцвеченными фантазиями девушки, не имела ничего общего с решительной, жёсткой, вызывающей благоговейный трепет энергией, исходящей от неё сейчас. Что-то изменилось. Так вдруг?!
Гилланор вспомнил ту ночь…
…Он не привык к беспардонности. А, уж, к такой! Но было нечто в ночной гостье, чего не было ни в ком, кого он успел узнать в этой жизни. Странная девчонка с растрёпанной причёской, в джинсах, футболке и с синим крылатым волком в придачу, улыбалась открытой, искренней улыбкой, не предполагавшей никакого подвоха. Просто захотелось улыбнуться ей в ответ:
– Мы пойдём или полетим?
– Разумеется, полетим: для чего же аралез?! – она скептически окинула его взглядом. – Ваше Величество, быть может, соизволит облачиться хоть в какие-то одежды и оторвёт, наконец, царственную пятую точку от постели?
– Соизволит, если леди отвернётся.
Девушка мгновенно вскочила на волка, который с лёгкостью оттолкнулся от пола и вылетел в окно, из которого тут же донеслось:
– Если через пять минут не будешь готов, улечу одна. Больше такого шанса у тебя не будет.
– Ну, конечно, – проворчал он себе под нос. – Где ж ещё мне так посчастливится объезженного аралеза отыскать, к тому же с извозчиком-профессионалом. Всю жизнь мечтал.
«Странно», – обычный строгий порядок мыслей в его голове был внезапно разрушен. – «Откуда она взялась в этом мире? Невозможно. Нереально. Ошибка или чудо?»
– Время истекает.
– Я готов, – Гилланор стоял в проёме окна.
Волк со всадницей лихо подлетел к нему. Гилланор, кое-как примостился за её спиной.
«Не самый удобный транспорт», – подумалось ему, но озвучивать это казалось неприличным.
– И как зовут ту, с кем у меня сегодня свидание?
– Ниэль.
– Гилланор.
– Я знаю.
– Откуда?!
– Я тебя придумала, – хохотнула она, и они помчались по ночному небу в сторону огромной полной луны…
…Он встряхнул головой, словно так можно было отогнать воспоминания, и улыбнулся самой безобидной, как ему казалось, и располагающей улыбкой:
– Что на тебя нашло?
– Ты не ответил.
– Я не отвечаю на глупые вопросы.
– И по каким же критериям ты квалифицируешь глупость или умность вопроса? – голос Ниэль становился всё более требовательным.
– Это моя внутренняя мерка.
– И что же она из себя представляет?
– Просто знание.
– Знание чего?
– Насколько глуп, или нет, заданный вопрос.
– Угу, – хмыкнула девушка. – Абсолютно субъективное мерило, а потому в корне неверное. Стало быть, требую ответа.
– У тебя плохое настроение, – Гилланор попытался обнять её, но она ловко вывернулась и смотрела на него взглядом, требующим незамедлительной сатисфакции.
Он вздохнул:
– Встала не с той ноги?
Ниэль резко мотнула головой, откидывая непослушные пряди за спину:
– Не с той метлы взлетела!
– О, как всё серьёзно! Ты и на метле можешь? Чего взъелась?
– Уже которую ночь я слышу, как ты споришь с кем-то из-за меня. Всё, что я поняла, так это то, что являюсь проблемой для тебя.
«Её сила растёт» – Гилланор улыбнулся, как родители улыбаются милым глупостям любимого дитяти.
– Тебе приснилось. С кем мне спорить? Разве что с Даивой? Так он вряд ли ответит. Ну, может, крыльями похлопает. Или с твоим аралезом? Так его я давно не видел.
– Его зовут Алатанар. Я слышала два голоса.
– Это сон. У тебя бывают плохие сны.
– Нет. Почему я – проблема?
– У меня не бывает вялотекущих проблем. С ними я разбираюсь достаточно быстро. И, если бы ты была, как ты выражаешься, одной из них, я бы давно её решил, – его голос вдруг зазвучал холодными стальными нотами, от которых, он заметил, Ниэль даже поёжилась, будто озябла.
Гилланор подхватил с кресла плед и, укутав в него девушку, прижал к себе, стараясь вложить в свои действия и слова как можно больше нежности:
– Ты – не проблема. Ты не можешь быть проблемой. Просто не можешь. Это даже звучит глупо до невозможности. Ты – мой мир! – он взлохматил её локоны, с удовольствием вдыхая аромат трав и цветов, которыми пропитался каждый волосок непослушной шевелюры, – Целый огромный мир.
Спустя месяц
– Можешь быть доволен: твои потакания достигли цели, – Даива, с каменным лицом, словно высеченным из мраморного монолита, неспособным на какие-либо эмоции, привычно тасовал колоду Таро, вальяжно развалившись на подоконнике.
Гилланор чуть вскинул бровь, не отрываясь от книги:
– Ты о чём?
– Бедняжка Ниэль, – его собеседник с намеренным переигрыванием закатил глаза.
– Продолжай, – книга громко хлопнулась о столик.
– Великий Гилланор не в курсе?!
– Мне́ развязать тебе язык, или ты сам всё расскажешь?
– Как грубо! – всё с тем же каменным лицом продолжал Даива, – Ниэль, как это называется, – он даже поморщился, пытаясь изобразить некое умственное напряжение, – ах, да: поместили в бедлам.
– Ты что несёшь?!
– В дом для умалишённых. Именно так, сударь мой, именно так! А что ты хотел: девушка, босая, танцует в парке под дождём. Должен заметить, – его глаза сверкнули синим огнём, – красиво танцевала. Она была похожа на богиню – танцующая Луна. Пожалуй, она походила на танцующую Луну: такая же неземная и нереальная. Ты бы видел её движения! Сама грация! Но никто не оценил, – Даива прищурил глаза. – Кроме меня и по достоинству! Да, – на мгновение он умолк, – медперсонал, но, с несколько иной точки зрения. Боюсь, вряд ли они прихватили её с собой, дабы услаждать свои взоры великолепными па Ниэль. Жаль, ты не присутствовал.
– Ты красочно описал. Кроме того, танцующую Луну я уже видел.
Гилланор зашёл со спины собеседника, и тихо произнёс прямо над ухом:
– И ещё: когда-нибудь я выдергаю перья из твоего хвоста. Вот, поверь мне!
В ответ раздался лишь дикий хохот филина, шумно вылетевшего в окно. На подоконнике осталась одна карта – Башня.
Вечером того же дня
Табличка на двери кабинета была призвана убедить каждого читавшего её, что доктор, которого она представляла, является непревзойдённым авторитетом в области психиатрии. Гилланора она не заинтересовала вовсе. Он вошёл в кабинет без стука, и в ответ на вопросительный взгляд, восседавшего за столом хозяина помещения, беспардонно опустился в кресло, не дожидаясь приглашения. Профессор, тучный с маленькими, но цепкими глазами человек, после непродолжительного замешательства, многозначительно прокашлялся:
– С кем имею честь?
– Честь?! – Гилланор удивлённо вскинул брови, – О какой чести вы говорите? Хватать безвинных девушек и помещать их в столь, – он с брезгливой миной оглянулся по сторонам, произведя рукой неопределённое движение, – отвратительное место, чести никому не делает. А тем более представителю, я бы сказал, гуманной профессии, призванной облегчать страдания страждущих, уж простите за некоторую тавтологию, а не доставлять их. Или я не прав?
– Я…
– Вы не ответили на мой вопрос.
– О чём?
– Доктор, вы так легко теряете нить разговора, что я, право, ошарашен! Я говорил о гуманности вашей профессии. Может, вы не согласны со мной?
– Нет… да, вы правы, разумеется, правы. Но…
– Вы не поймёте к чему я клоню, – Гилланор пристально смотрел в глаза профессора, постоянно перехватывая инициативу разговора, чем начинал вызывать беспокойство оппонента.
– Да. Уж, будьте добры…
– Разумеется, разумеется. Ведь я для этого и пришёл. Нам обоим необходимо прояснить ситуацию. Не так ли?
– Да, именно. Так чем могу служить?
Гилланор продолжал смотреть в глаза доктору, выдерживая при этом паузу настолько долгую, чтобы неловкость момента заставила его собеседника нервничать ещё больше. Он будто забавлялся, взгромождая вопрос на вопрос, не касаясь сути, и пытаясь сбить с толку специалиста, призванного выискивать тот самый толк даже в самом замутнённом рассудке.
– Служить?! – его голос выражал смесь превосходства с крайней степенью снисходительности, а на лице играла завуалировано-презрительная улыбка. – Ай-ай-ай, доктор, вы нарушили священную статью конституции о правах человека, и беспардонно нарушили его свободу. Я уж молчу о клятве Гиппократа, которая в нынешние времена предана забвению и похоронена.
– Объясните мне, в конце концов, о ком идёт речь! – обладатель всевозможнейших степеней в области психиатрии, наконец, начал впадать в крайнее раздражение.
– О девушке, которая танцевала в парке под дождём.
– Ах, об этом! – доктор облегчённо вздохнул и довольно заулыбался, – Я так полагаю, вы – её родственник или адвокат?
– В том числе.
– Мне жаль вас расстраивать, но девушка больна и нуждается в лечении.
– Разве? С каких пор танцы попали в разряд психзаболеваний?
– Дело не в танце, как таковом, а…
– В антураже. Ведь не стали бы вы госпитализировать балерину со сцены?
– Это другое. Девушка с девиантным поведением…
– Именно. Девиантное поведение – отклонение от общепринятой нормы. Ключевое слово – общепринятой. Византия, Рим, двор французских королей: нормой было полное отсутствие норм морали, и на тех, кто им не соответствовал, смотрели, как на умалишённых. А в дикие времена и вовсе было принято есть себе подобных. Но кто-то же изменил эти отвратительные нормы?! Так, может, сейчас появляются те, кто рождает новые нормы? Девушка, танец, зрители. Что не так? Но стоит лишь сменить декорации, и ты в разряде сумасшедших, – Гилланор буквально буравил взглядом своего визави. – Мне доставляет удовольствие бродить под дождём. Босиком, заметьте. Так, может, вы и меня запишите в свои пациенты?
– Вы играете словами и…
– Ах, да: я же не танцую. Всё дело в траектории движения! Стоит её сменить, и ты попал… в лапы коновалов от психиатрии. Инаковость – вот то, что никоим образом не прощается обществом, и чтобы избавиться от неудобных ему, оно придумало вас, как изощрённый инструмент устранения подобной занозы из его изнеженного тела.
– Позвольте!
– Нет уж! Я забираю свою клиентку немедленно! У вас нет никаких оснований удерживать её здесь. Более того, если вы вознамеритесь препятствовать, я подниму вопрос о вашей компетентности и методах лечения. И тогда, – Гилланор приподнялся, а его фигура зловеще нависла над доктором, – вам останется лишь молиться, так как в своё время я удосужился получить степень доктора в области судебной психиатрии.
Некоторое время профессор будто бы изучал собеседника, и спустя пару минут кивнул головой, видимо придя к определённому мнению:
– Вы вынуждаете меня прибегнуть к силе!
В глазах Гилланора промелькнула печаль. Она была так глубока, что успела окрасить его глаза в иссиня-чёрный цвет. Но всё это длилось не более мгновения и тут же сменилось безрадостной ухмылкой:
– Вызовете охрану? Мы же цивилизованные люди. По крайней мере, половина, находящихся в данном помещении. Это лишнее, поверьте. Вы не представляете насколько, – вздохнув с сожалением, он поднялся. – Я разочарован: никакого блеска ума, ни единой искорки. Дядюшка Фрейд был бы жестоко опечален: механический набор книжных знаний и полное отсутствие человечности. Даже разговор не потребовался. А я, признаться, питал всё же слабую надежду встретить здесь достойного собеседника.
Рука доктора потянулась к тревожной кнопке и через секунду в кабинет вбежали два огромных санитара. Но каково же было удивление его, когда от них не последовало никакого действия. Напротив, они вежливо раскланялись и весьма учтиво пропустили странного гостя к двери, почтительно открыв её. Профессору хотелось закричать, но всё, что он мог сделать – это смотреть парализованным взглядом вслед удаляющемуся посетителю: такому непонятному и такому ненавистному.
Ниэль сидела на кровати, обхватив колени руками, и неподвижным взглядом смотрела в зарешёченное окно, когда послышался звук открывающейся двери.
– Зачем ты пришёл? – она сомкнула пальцы в замок с такой силой, что побелели костяшки.
– Не за чем, а за кем. Я пришёл за тобой.
– Ты прекрасно понял, что я имела ввиду: зачем в смысле «почему».
– Ты точно также поняла: меня не интересует твоё «почему», и сейчас мы уйдём.
– Моё место здесь.
– Это не так, и ты знаешь это.
– Спроси у тех, кто бежал с зонтами мимо меня и не поленился набрать номер клиники: они с тобой не согласятся.
– Ты их спровоцировала. Почему?
Ниэль обернулась. Из казавшихся сейчас зелёными глаз едва не вылетали молнии:
– Да, ты прав: моё место не здесь. Моё место – нигде.
Гилланор присел напротив неё и с силой расцепил её пальцы:
– Прости.
На ресницах девушки сверкнули слёзы, но она тут же мотнула головой, словно прогоняя их:
– Кого?
– Людей, – он виновато улыбнулся. – Они просто глупы, как неразумные дети. Ты же не будешь злиться на ребёнка, если он чего-то не понимает?
– Ребёнок не запрёт меня в психлечебницу, – Ниэль опустила лицо в его ладони. – Я устала. Устала ходить в маске. Прятаться под ней. Притворяться. Всё время притворяться. Почему я не могу быть собой?!
– Можешь, потому что сейчас мы уйдём отсюда.
Ниэль подняла на него глаза и улыбнулась настолько печальной улыбкой, что впору было заплакать:
– Я не хочу. Не имеет значения, где я нахожусь: мой мир всегда со мной. Здесь я могу танцевать, когда захочу. Их это даже забавляет. А что я буду делать там?
– Там буду я, и я не позволю причинить тебе боль.
– Будешь моим надзирателем?
– Чушь какая!
– Почему же? Ведь собой я могу быть лишь с тобой. А когда ты не рядом? – синие влажные глаза смотрели на него с грустью. – Буду сидеть, тихо забившись в угол комнаты?
Гилланор молча гладил её слегка подрагивающие пальцы, пытаясь заполнить возникшую паузу хоть каким-то действием. Он думал о своей миссии, о том, что не знает, как надолго она растянется во времени, и о том: вправе ли он так поступать с Ниэль и, быть может, прав Даива.
Девушка вытянула руки из его ладоней и обхватила себя за плечи:
– Кто ты?
Гилланор устало прикрыл глаза:
– Какое это имеет значение? Разве нам плохо вместе?
– Вместе?! Я ничего о тебе не знаю! Разве это вместе?
Гилланор попытался отшутиться:
– Как ничего?! Ты же меня придумала!
– Придумала, но не создала. Ты появился тогда, когда мне больше всего этого хотелось. Просто наши миры соприкоснулись, но ты не отсюда – я знаю.
– Ты же имя моё знала.
– Я не знаю, почему я его знаю. Или хочешь сказать, что ты – всего лишь плод моей больной фантазии?
Он рассмеялся по-доброму, искренне:
– Разумеется, нет! Хотя, – на мгновение он смолк, – может, я и плод фантазии, но только не твоей.
Гилланор убрал непослушные локоны с лица девушки и обнял за плечи, положив свои ладони поверх её. Какое-то время он смотрел в глаза Ниэль: синие, печальные, влажные, но не плачущие. Она смотрела на него, не мигая:
– Оставь меня здесь. Так будет лучше. Для всех. Меня ведь не должно уже быть. Ты что-то сделал, – она коснулась пальцем виска. – Опухоль в моей голове почти убила меня. Я лишь хотела какой-то сказки напоследок. И вдруг опухоль исчезла. Сама. Таинственным образом. Так не должно быть. Из-за этого вы с Даивой спорите?
– Ты права: так не должно быть. Ты не должна была умирать в муках. Случайность или намеренность, не от тебя даже зависящая, искалечила всю твою жизнь. Но я ничего не делал, – он развёл руками, – ты хотела сказку – ты её получила.
Ниэль отстранилась от него:
– Сказка – это ты, а не…, – она вдруг осеклась. – Нет. Не может быть. Получается, что каждый может…
– Может. Каждый может. Нужно лишь верить.
– Но я не верила. Я просто… просто забыла о болезни.
– Тоже вариант.
Девушка вскочила с постели и схватила его за руку:
– Ты должен её увидеть!
– Кого?
– Девочку! Пойдём!
Они вышли в коридор и направились вглубь его, ничуть не озаботясь полным безразличием персонала к двум, совершенно свободно разгуливающим в подобном заведении посетителю и пациенту. Наконец, они подошли к одной из палат. Гилланор толкнул дверь, и она с лёгкостью отворилась.
Ниэль ухмыльнулась:
– А вот мне приходилось идти на хитрости, чтобы её открыть.
Гилланор, молча, взял её за руку, и они вошли.
Светловолосая девочка с аккуратно заплетённой косой сидела на постели, обхватив колени, и неподвижным взглядом смотрела куда-то за окно. Гилланор присел рядом с ней. Его рука аккуратно коснулась детской головки, едва тронув волосы. Прикрыв глаза, он некоторое время сидел неподвижно. В комнате установилась совершенная тишина: даже из-за двери, на страже у которой осталась стоять Ниэль, не доносилось ни звука.
Через пару минут Гилланор обернулся. Ниэль улыбнулась:
– Правда, красиво?
– Потрясающе!
Он встал между окном и девочкой, пытаясь поймать взгляд последней. Ниэль оставила, наконец, свой пост и, подойдя к юной подруге по несчастью, взяла её за руку:
– Серинда, он поможет тебе. Правда? – девушка оглянулась на своего спутника.
Лицо Гилланора осветилось улыбкой:
– Чистый хрусталь? – его вопрос адресовался девочке и, казалось, вывел её из неподвижности, длящейся, похоже, часами.
Та заинтересованно разглядывала незнакомца и, после некоторых раздумий, утвердительно кивнула с полным отсутствием эмоций на лице.
Он поднялся:
– Мосты действительно потрясающие! Такая тонкая прорисовка узоров! Такая точность форм! Уникальная способность!
– Ты ведь вытащишь её отсюда?
– Я всё устрою.
– Гилланор!
– Я всё устрою наилучшим образом, – повторил он, чеканя каждое слово.
– Мы не можем оставить её здесь.
– Придётся. На некоторое время. Сейчас я не могу.
Ниэль отошла к окну:
– Из-за меня?
Гилланор мотнул головой:
– Из-за них.
– Кто они?
– Я не могу…
– Но чем я так помешала?!
– Неучтённый элемент в формуле.
– Я?! Какой-то…
Гилланор нежно коснулся пальцами её губ, не дав договорить:
– Ты ни в чём не виновата – это всё, что тебе нужно знать. Просто сейчас мне пришлось уйти в глухую оборону, и любое неосторожное действие может разрушить всё, что я с таким трудом отвоевал. А сейчас, – он оглянулся на девочку, – нам стоит дать ей возможность отдохнуть.
Ниэль с грустью и сожалением смотрела на Серинду: та, молча прикрыла глаза и, похоже ушла куда-то далеко вглубь себя, так и не проронив ни слова.
– Обещаешь, что заберёшь её отсюда?
– Слово.
– И ты всегда будешь приходить за мной?
– Всегда.
Гилланор подхватил её на руки, а она доверчиво склонила голову ему на плечо и прошептала:
– Когда-нибудь я сниму с тебя последнюю маску и увижу тебя настоящего.
Он ничего не ответил, шагнув с ней в сияющую звёздами ночь.
Прошло ещё семь дней
Окно с силой распахнулось, едва не разлетевшись вдребезги. Гилланор не успел услышать звук крыльев, как за его спиной тут же возникла фигура Даивы: мрачная и молчаливая.
– Что на сей раз? Алголь взорвалась, наконец-то?
– Ты недалёк от истины: очередная вспышка, – его гость театрально развёл руками, натягивая на лицо одну из своих едких улыбок. – Три случая стрельбы в общественных местах, без какой-либо причины: одновременно и на разных континентах. Семь убитых, десятки раненых.
– Хочешь, чтобы я посыпал голову пеплом? Не буду, – Гилланор резко повернулся, – Семь убитых, говоришь? – он на мгновение смолк, прикрыв глаза. – Два наркоторговца, сутенёр, педофил, живодёр, насильник и алкоголик, регулярно колотящий свою семью, – он развёл руки. – Карма настигла.
– Их срок ещё не пришёл.
– Полагаешь, у них был шанс изменить свою жизнь к лучшему? Сомневаюсь. Ты должен быть мне благодарен: я выполнил чью-то работу кого-то из наших. Справедливая длань рока настигла своих жертв. Им же лучше: расплатились по максимуму.
– Там были раненые. Среди них два подростка.
– Те, которые снимают на видео, как они издеваются над безвинными животными и выкладывают эту мерзость в интернет? У обоих прострелены руки. Одному из них грозит ампутация. Ни к одной из зверушек они прикоснуться больше не смогут. Так, я им карму облегчил! Ты представляешь: сколько они ещё натворили бы в своей жизни?! Теперь, глядишь, и в мозгу просветлеет. Вряд ли, конечно, но малюсенький шанс всё же есть. Как не крути, одна большая, сплошная польза.
– А Тибет?
– Ты про тот крошечный монастырь красношапочников, который завалило камнями? – Гилланор с искренним удивлением посмотрел на собеседника. – Ну, не мне же тебе объяснять: за некромантию дорого платить приходится, а они в ней все погрязли. При чём же здесь я?
– Не ты – последствия твоей глупости и упрямства, – Даива приблизил к нему лицо. – Решил устроить миниапокалипсис? Ты же знаешь, как никто, что пространство будет стремиться к равновесию, которое она нарушает одним только своим существованием. И это я молчу о её фантазиях.
– Её фантазии многократ прекраснее всего этого мира!
– Гилланор, ты здесь не для этого. Твой предшественник…
– Я – не мой предшественник! – Гилланор раздражённо прервал своего собеседника. – Сейчас я́ принимаю решения! По крайней мере, моих полномочий у меня ещё никто не отнял.
Дверь скрипнула, и на пороге возникла, с привычно развевающейся копной непослушных волос и с горящими странным огнём глазами, Ниэль:
– Опять спорите?
Гилланор удивлённо вскинул брови:
– С Даивой что ли?
– И снова из-за меня.
– Да, ладно! Просто у него сегодня плохое настроение: почесал его за ушком, а он цапнул меня за палец. Вот я и пригрозил, что куплю ему намордник.
Филин возмущённо захлопал крыльями.
– Твоё враньё сейчас меня интересует меньше всего.
Только теперь он заметил, что в руках девушки лежал попискивающий свёрток.
– Что у тебя там?
– Трое котят. Новорожденные. Слепые и голодные. Кто-то выбросил их в мусорный бак, – она виновато улыбнулась. – Я не смогла пройти мимо. Ты поможешь мне их выкормить?
Он заглянул в кулёк: трое малышей жалобно пищали и беспомощно тыкались мордочками друг в друга в безнадёжных попытках отыскать маму и молоко.
– И он ещё меня будет обвинять в миниапокалипсисе! Да, тут и без меня прекрасно справляются.
– Что, прости?
Он посмотрел на Ниэль, глядящую на него, как на спасителя, погладил по крошечной головке одного из найдёнышей и направился к двери.
– Куда ты?
– Никто не справится с ролью мамы, лучше самой мамы.
– Где ж её взять? Или у тебя есть знакомая кормящая кошка? – Ниэль печально улыбнулась.
– Лучше, – он поцеловал её в кончик носа и вышел.
Дверь ему открыла женщина средних лет с волосами настолько закрашенными в цвет яркой блондинки, что они уже давно утратили свой природный блеск.
– Вам кого?
– Я представитель психоневрологической клиники, бригаду которой вы недавно вызывали, – Гилланор сунул ей под нос какой-то документ, вид которого почему-то сразу же расположил хозяйку к незнакомцу.
– А, да, помню. Что-то случилось?
– Возникли проблемы юридического характера с той девушкой, которую госпитализировали, точнее, с её родными. Необходимо кое-что уточнить. Вы не против, если я задам несколько вопросов?
– Пожалуйста, проходите.
Они прошли в гостиную, о которой можно было сказать, что всё в ней было слишком: помпезная люстра, претенциозная мебель, дорогие сервизы, громоздкие вазы. Семья явно не бедствовала, вот только со вкусом было не очень.
– Присаживайтесь, – хозяйка указала ему на массивное кресло и сама опустилась в такое же напротив. – Так чем же я могу помочь?
– Да вы уж помогли, – нечаянно произнёс вполголоса Гилланор, устраиваясь поудобней.
– Что вы сказали?
– Почему вы решили вызвать бригаду специализированной помощи? – спохватился он.
– Ну, как же! Девушка явно была не в себе, мягко говоря.
– И в чём это выражалось.
– Как это в чём?!
– Ах, да! Все под зонтами, бегут, поёживаются, а она вдруг пляшет, ещё и босиком. Кошмар. Она вам чем-то мешала?
– Нет, в общем-то.
– Тогда зачем вы звонили в клинику?
– То есть как? С ней же явно не всё в порядке!
– Её танец был ужасен и причинил страдания вашей тонкой эстетической натуре?
– При чём здесь это?!
– Просто ответьте: она танцевала отвратительно?
– Нет, я ещё подумала, что она, видимо, профессиональная танцовщица, но у бедняжки крышу сорвало, вот она и…
– Вы любите балет или современные танцы?
– Да, я хожу в театр, – с непостижимым чувством гордости и какого-то внутреннего превосходства произнесла женщина.
– Вот и посмотрели бы. Вам бесплатное представление устроили, а вы…
– Послушайте, кто вы такой?!
В этот момент в комнату вбежала жалобно мяукающая кошка, а вслед за ней девочка лет десяти и хныкающим голосом пожаловалась матери:
– Лисса не хочет со мной играться!
– Успокойся! Будет она с тобой играть, никуда не денется. Не видишь: я занята.
Гилланор подхватил кошку на руки и только начал гладить, как она тут же успокоилась. Какое-то время он молча разглядывал семейство. Женщина начинала волноваться и посматривать на телефон, лежавший на столике рядом с креслом.
Продолжая гладить кошку, он улыбнулся:
– У неё есть котята?
– Нет… мы от них избавились.
– То есть?
– Не могу же я здесь кошатник развести!
– А зачем кошку заводили?
– Для дочери.
– Живая игрушка?
– Что вы себе позволяете?!
– Не нервничайте так. Ещё не время. Нервничать будете, когда ваша дочь, которую вы тоже завели, иначе и не назовёшь, ради пресловутого стакана воды, его вам так и не подаст. Уж поверьте. А всё потому что, что бы вы ни делали, вы делаете ради будущей выгоды. И никогда ничего не делаете просто так. И кошка для вас – всего лишь кошка. И страдания её для вас не страдания, ведь она – всего лишь кошка.
Женщина попыталась возмутиться, но голос странным образом изменил ей, и все услышали лишь какое-то хрипение. Гилланор поднялся и направился к двери. В спину ему доносились вопли девочки, теребившей свою ошарашенную мать:
– Мама, мама, он уносит Лиссу! С кем я буду играть?!
Он обернулся:
– И дочь свою вы лишили шанса. А ведь он у неё был, как у каждого из вас. Жаль.
Ниэль помчалась к открывающейся двери: из рук Гилланора выпрыгнула кошка и сразу же направилась к корзине, из которой доносился жалобный писк. Через пару минут кошачье семейство утихомирилось и раздалось блаженное почмокивание, наконец-то обретших свою маму, котят.
– Ты – чудо! – Ниэль обхватила его сзади руками и прижалась к спине.
– Чудо – это ты, а я так – подмастерье.
Где-то на просторах собственной фантазии
Огромная мрачная башня, неведомо каким непостижимым образом примостившаяся на горной вершине, венчала её, взмывая ввысь остроконечным шпилем. Девушки кружили вокруг неё, выискивая место, где можно было бы приземлиться, но тщетно: ни площадки, ни малейшего уступа – ничего. Не было даже дверей. Лишь витражные окна с изображениями причудливых зверей и растений, да и те были зарешёчены шипастыми массивными решётками.
– Ниэль, поворачиваем?
– Ни за что! Я с таким трудом отыскала его логово, и ты, правда, думаешь, что я поверну обратно?! – Ниэль упрямо мотнула головой, приводя в хаотичное движение свою непокорную шевелюру, которая и без того разлеталась в разные стороны с каждым порывом ветра.
Её рыжеволосая спутница сидела на аралезе, небрежно поджав одну ногу под себя, и нетерпеливо теребила кончик тяжёлой косы:
– Чьё логово?
– Понятия не имею! Но клянусь тебе, Ласэланта, я это узнаю!
На лице второй девушки возникло выражение полного недоумения:
– То есть как?! Ты даже не знаешь кто он?! Тогда, чего ради?!
– О, ты не представляешь: этот тип считает меня причиной всяческих бед. И я намерена выяснить каких и почему.
– Каких бед?
– Вот я и хочу узнать: каких?
– Сумасшедшая, – Ласэланта подлетела к ближайшему окну и с осторожностью прикоснулась к одному из шипов решётки. – Здесь нет магии.
– Разумеется! – Ниэль рассмеялась. – Какой идиот явится сюда?!
– Только такой, как ты!
– Да-да, именно я! Сама ведь захотела лететь со мной.
– Должен же рядом звучать глас разума, – девушка, нахмурившись, посмотрела на решётку. – Ну, и как ты просочишься внутрь?
Ниэль сунула руку во внутренний карман куртки и через мгновение триумфально извлекла оттуда траву с ярко-алыми цветами.
– Разрыв-трава? – Ласэланта потянулась было рукой к растению, но тут же отдёрнула её. – Где ты взяла?!
– Долгая история.
Ниэль подлетела к решётке и воткнула траву прямо по центру. Затем произвела несколько пассов руками и чётко проговорила:
– Чародоро!
Решётка завибрировала и пошла трещинами. Девушки извлекли из заплечных сумок крючья и зацепили ими металлическую арматуру, намотав концы верёвок на руки. Затем они синхронно направили аралезов прочь от башни, и решётка подалась с удивительной лёгкостью, рассыпавшись на несколько частей. Окно было свободно. На нём был изображён золотистый дракон, изящно порхающий над гигантскими цветами. Склонив голову набок, Ласэланта заворожено разглядывала витраж:
– У тебя поднимется рука разбить такую красоту?
– Я похожа на варвара?
Ниэль извлекла из голенища ботфортов кинжал и с осторожностью поддела раму: окно без единого скрипа покорно поехало вверх, открывая чёрный проём.
– Как-то просто всё получилось. Тебе не кажется? – Ласэланта с тревогой смотрела на подругу.
– Всё равно. Меня это не остановит, – девушка решительно соскочила со спины волка на подоконник, – Алатанар, нет! – она схватила рукой за загривок своего аралеза, который намеревался нырнуть вслед за девушкой в оконный проём. – Ты будешь ждать с Ласэлантой внизу.
Волк недовольно заурчал, пытаясь освободиться от цепких пальцев Ниэль, но она, склонившись, что-то прошептала ему в ухо и он, жалобно заскулив, подался назад.
Ласэланта недовольно дёрнула плечами и направилась к окну:
– Ну, уж нет! Я пойду с тобой!
– Ласэ, ты не понимаешь: одну меня некем будет шантажировать в случае чего.
– Зачем тебя шантажировать?!
– Мало ли. Не знаю. Но я должна пойти одна. Пожалуйста, – Ниэль умоляюще смотрела на подругу, не находя других аргументов. – Если через два часа не вернусь – лети к Гилланору.
– С ума сошла! Идём вместе! – Ласэланта рванулась к окну, но Ниэль, невнятно прошептав какое-то заклинание, взмахнула пальцами, и рама опустилась вниз в мгновенье ока.
Глаза с трудом привыкали к сумраку, царящему внутри башни. Серое небо едва вбрасывало малую толику света сквозь витражное стекло, расцвечивая неяркие лучи разноцветьем, хоть как-то скрашивая неприветливый мрак, царящий повсюду.
– Астэриум! – негромко произнесла Ниэль, и на её груди вспыхнул голубой огонь, исходящий из камня в кулоне, подаренного когда-то мамой. Сияние медленно, но верно эманировало из подвески, постепенно заполняя собой окружающее пространство.
Наконец, Ниэль смогла оглядеться: как оказалось, башня уносилась не только вверх, но и глубоко вниз внутрь горы. Она вся была испещрена многочисленными винтовыми лестницами, несущимися в разные стороны. Но самым неприятным было то, что до ближайшей из них нужно было перепрыгнуть пару метров над провалом, разверзнувшимся сразу же под окном.
«Пару метров – это немного. Совсем немного. Если разогнаться и прыгнуть, то наверняка», – девушка посмотрела вниз. – «Глубоко. Дна не видать. Если промахнусь – шанса выжить никакого».
Ниэль судорожно оценивала ситуацию: вся проблема была в том, что разогнаться не представлялось возможным. Рассчитывать приходилось лишь на силу толчка в момент прыжка. Чтобы успокоиться, девушка сосредоточилась на дыхании: «Раз-два-три-четыре – вдох; раз-два-три-четыре – выдох» – повторяла она раз за разом. Внезапный рывок, секундный полёт, и… в последний момент, когда её ладони, казалось уже легли на перила лестницы, прямо перед её лицом пролетел огромный филин. Ниэль непроизвольно взмахнула руками и, чуть было не полетела в пропасть, но всё же успела ухватиться одной рукой за основание перил у самых ступеней. Мгновение, и она уже держалась обеими руками, пытаясь подтянуться.
За спиной послышался шорох крыльев. Пока она вертела головой, прямо перед ней на ступеньках уселся всё тот же филин, уставившись на девушку своими круглыми глазами, взгляд которых, похоже не предвещал ничего хорошего.
– Даива! Если ты попытаешься меня укусить, клянусь, что даже будучи призраком, я доберусь до тебя и выдергаю все перья из твоего хвоста. Или что там у тебя есть? Причём буду делать это долго, методично и с особой жестокостью. Ты понял меня, чёртов сыч!
Рывок, и Ниэль всё же удалось перевалиться через перила, обессилено рухнув на ступеньки, которые почему-то оказались совершенно пусты: филина словно и не было здесь. Саднили ладони.
– Вот же гадкая птица. Или не птица? Или кто ты там?! – последнюю фразу она уже прокричала в пустоту, – Всё равно доберусь до тебя, и тебе придётся со мной поговорить!
Она поднялась и побежала вверх, словно злость придала ей сил. Лестницы без конца пересекались каким-то непостижимым образом, создавая громоздкое хитросплетение, разобраться в котором, наверное, не смог бы и сам создатель данной конструкции. Они тянулись вверх, вниз, вбок, по кругу и не вели никуда. Наконец-то, показалась какая-то площадка. Ниэль рванулась к ней, и едва успела затормозить, так как площадка резко обрывалась в пропасть.
– Вот же! – девушка развернулась и мгновенно застыла, с трудом удерживая равновесие.
Лестницы не было: она стояла на плите, которая необъяснимо балансировала на горном шпиле, грозясь опрокинуться на скалы.
– Гулух! Фан! Анари!
Заклятье сработало, и плита застыла. Ниэль оглянулась по сторонам: лестниц словно бы и не было. Тишина резала слух, даже ветер утих, ещё секунду назад норовивший сбросить её с и так хлипкого основания. Единственным звуком был стук сердца, бешено колотившегося где-то в ушах.
– Шад Гхэа Этху!
Воздух перед девушкой начал постепенно сгущаться и через несколько минут рядом с ней колыхалось некое эфирное создание.
– Перенеси меня на ближайшую лестницу.
Налетевший порыв ветра смёл плиту, разбив её на мельчайшие камни, и теперь Ниэль падала вниз. Всё происходило, как в замедленной съёмке: неспешно проплывали мимо то лестничные проёмы, то скальные уступы и, казалось, что им не будет конца.
– Ну, вот и всё, – прошептала тихо она сама себе и закрыла глаза, смирившись с неизбежным концом, которого давно ждала.
С тех пор, как погибла мама, Ниэль утратила всякую тягу к жизни. Когда она узнала о своей болезни, то даже вздохнула с облегчением, потому что вместе с ней пришли галлюцинации – яркие, красочные, будто реальные, которые и стали её единственной отрадой. Они позволили ей проживать совершенно иную жизнь. Её фантазия буйствовала и давно стёрла грань между собой и реальностью. Она уже не осознавала, где конкретно находится в каждый момент своего бытия. Может, прямо сейчас она лежит крепко привязанная к койке в психиатрической лечебнице, но дух-то свободен, и потому падение её совершенно не беспокоило: в каком бы из двух миров оно не происходило.
Внезапно движение прекратилось, и девушка ощутила под собой твёрдую поверхность. Она открыла глаза и обнаружила себя стоящей на одной из лестничных площадок.
– Даже здесь умереть не дают, – ухмыльнувшись, она направилась вниз.
Где-то над головой послышалось хлопанье крыльев, но филина видно не было.
– Трус! Неужели ты так боишься встретиться с какой-то девчонкой?!
За спиной девушки внезапно раздался рык. Она резко обернулась: метрах в трёх от неё, несколькими ступенями выше, стояло нечто, похожее на мантикору из детской книги «Мифические животные». Из ноздрей твари шёл дым и, казалось, ещё мгновение и из пасти вырвется пламя.
– Миленькая зверушка, – Ниэль осторожно пятилась, как вдруг раздался ещё один рык: ниже по лестнице поднималось второе чудовище.
Бежать было некуда: по обе стороны лестницы – провалы, а мантикоры неспешно приближались, словно наслаждаясь беспомощностью жертвы. Ниэль сомкнула ладони и поднесла их к губам:
– Фанаир-Ихейа-Айха! – сквозь пальцы заискрил голубоватый свет, и когда она развела руки, в стороны монстров полетели небольшие шарообразные молнии, от которых твари с лёгкостью увернулись. Раздался жуткий вой.
– Вот же! И что теперь? У меня в запасе особо-то ничего и нет больше.
Девушка продолжила швырять молнии, но её противник, словно, заранее знал траекторию их полёта, и благополучно уворачивался, неизбежно приближаясь к незадачливой жертве. Когда до мантикоры, поднимающейся по ступенькам снизу, оставалось каких-то пару метров, Ниэль решила прыгать – в надежде перелететь через это чудовище. Но, как только она приземлилась у основания лестницы, едва не опрокинувшись на неё, перед ней внезапно выросла ещё одна подобная тварь.
Девушка попыталась проскользнуть мимо мантикоры, перекрывавшей ей путь, но та нанесла удар в руку своим скорпионьим хвостом. На минуту в глазах Ниэль потемнело, и она едва не сорвалась со следующего пролёта лестницы.
– Нет. Не может быть: так глупо. Это не честно, – из последних сил она прокричала в пустоту. – Это подло, Даива! И трусливо: прятаться за спинами каких-то тварей!
Ниэль пошатнулась и, обессилено опустившись на ступеньку, закрыла глаза, впадая в забытье.
Тьма поглощала её сознание, окутывая мягкой вкрадчивой поволокой мрака, затягивая всё глубже и глубже в раскручивающийся перед тухнущим взором вихрь. Пару минут Ниэль ощущала полёт, но поднять веки не было сил. Тошнота подкатывала к горлу. Вдруг всё прекратилось: под ней была твёрдая каменистая поверхность, обильно укрытая пылью. Тело не слушалось, совершенно разбитое слабостью. Послышался шорох крыльев. Девушка каким-то чудом приподнялась над землёй, с трудом открывая глаза. Вокруг, сколько она могла охватить взором, взлетали вверх невысокие скалистые зубья. Ни деревца, ни кустика, ни травинки – ничего, кроме пыльной пустыни камней.
За спиной раздались шаги. Она оглянулась: к ней подходил молодой мужчина с изрядной сединой в волосах. В лице его было что-то хищное, а сквозь окружающий полумрак, глаза незнакомца источали невнятное синеватое свечение.
– Даива?!
Ниэль выбросила вперёд руку. Он мгновенно сделал то же самое, и между ними возникла стена сверкающих молний, сквозь треск которых послышался его голос:
– Прекрати. Сейчас я – не враг тебе.
Ниэль, удерживая руку, нервно хохотнула, но тут же обессилено закашлялась и едва прохрипела:
– Ты пытался меня убить. Почему?
Даива покачал головой:
– Не я.
– Кто же?!
– Ты!
После этих слов он резко махнул левой рукой и стена исчезла. Сквозь утекающее сознание Ниэль увидела склоняющееся над ней лицо её врага и его шёпот:
– Йа-сиин-и-Ха-Миим-Аййн-Сиин-Кааф…
…Пробуждение было трудным: голова словно бы налита свинцом, в ушах – колокольный звон, в руке – боль, а веки казались просто неподъёмными.
– Ниэль, – будто сквозь вату донёсся до её слуха голос Гилланора. – Ну, же, ты должна это выпить. Ты слышишь меня?
– Да, – попыталась она произнести, но не услышала собственного голоса.
Страх подхлестнул Ниэль, и ей удалось открыть глаза: приподняв её за плечи, Гилланор пытался влить в неё какую-то жидкость.
– Противоядие? – с трудом прохрипела она всё же.
– Что, прости?
– От яда мантикоры.
– Ты сейчас о чём?
– Шутишь? Меня ужалила эта тварь, – девушка подняла руку, на которой красовался огромный синяк. – Это что?! Здесь должен был остаться след от её жала!
– Так: сначала выпей лекарство, – Гилланор поднёс стакан к её губам, и она с жадностью проглотила всё, так как во рту и горле ощущалась жутчайшая жажда.
– Как ты меня нашёл?
– Ты лежала без сознания у стола. Рукой, видимо ударилась во время падения. У тебя был сильный жар: наверное, простуда.
– Не может быть! Я была в замке: гналась за Даивой.
– За филином?! Зачем?!
– Поговорить!
– С птицей?! О чём? О принципах гнездовья?
– Ты же говоришь с ним. И даже споришь! Постой, – она поморщилась, пытаясь что-то вспомнить, – он же чуть не убил меня? Или нет? Я говорила с ним… кажется.
Гилланор демонстративно приложил руку к её лбу. Ниэль обиженно мотнула головой:
– Я не брежу! И ты это знаешь, только врёшь. Всегда врёшь! И мантикора была. Даже три. И Даива… был человеком.
Прилив сил, внезапно появившийся, так же внезапно и исчез, оставив взамен сильнейшую усталость и слабость. Хотелось спать и плакать от обиды:
– Гилланор! Не молчи!
Он уложил девушку обратно на подушку, кутая в одеяло:
– Тебе нужно больше спать, чтобы вернуть силы, – и, склонившись над ней, бережно укутал в одеяло. – Выздоровеешь – поговорим.
Той же ночью
Он не спал: его сознание бродило далеко за пределами этой планеты и, тем более раздражающим казался посторонний звук, прорывающийся сквозь пелену мыслей. Звук был настойчивым и неприятным. Наконец, он понял: это были тихие всхлипы.
– Ты плачешь?
На мгновение всё стихло. Когда она заговорила, ночная мгла буквально придавила его грузом безысходной тоски:
– Прости. Я не хотела тебя разбудить.
– Ты плачешь.
– Воспоминания.
– О чём?
– О ком.
– Очень больно?
– Да.
– Расскажешь?
Ниэль помолчала, словно раздумывая, говорить или нет и, вздохнув, продолжила:
– Это был мой день рождения. Мне исполнилось шестнадцать. Мама купила мне кулон: ты видел – тот, с голубым камнем. Мы собирались ехать метро, но я не захотела спускаться под землю, и мы отправились на автобусную остановку. Нам было весело. Мы шутили и смеялись. Я даже не успела что-либо услышать – услышала мама. Она вдруг оглянулась, а в следующий момент отшвырнула меня в сторону. Я отлетела и ударилась головой об асфальт. Послышался визг тормозов… Мамы не стало… А через время у меня диагностировали опухоль мозга. Если бы не я…
Он зажёг свет и отправился на кухню. Через пару минут вернулся с подносом, на котором стояли два стакана воды и, невесть откуда взявшаяся, чернильница.
– Это, – он ткнул пальцем на стаканы, – твоя жизнь. А это, – макнул он перо в чернильницу, и на нём повисла, готовая вот-вот сорваться, жирная фиолетовая капля, – твоя боль.
Его рука чуть вздрогнула, и вода в одном из стаканов окрасилась тёмными неприятными разводами.
– Ты можешь наслаждаться своей жизнью, как наслаждается человек чистой водой. А можешь пить эту дрянь, отравляя себя не только в физическом смысле. Хочешь? – и протянул ей стакан с фиолетовой мутью. – Ты думаешь твоя мать спасала твою жизнь, чтобы ты так бездарно травила себя?
Её губы задрожали:
– Как ты можешь так говорить?!
– Могу! Ты обязана ей! И она хотела, чтобы ты жила и радовалась, и за неё в том числе. Так что, когда ты захочешь пить, то ты выпьешь из стакана с чистой водой. А, когда ты захочешь жить, то перестанешь отравлять своё существование и оставишь чернила их чернильнице, где им и место. Думаю, это было бы и её желание. А в происшедшем, – он посмотрел за окно, – не ты виновата.
Раздался странный звук. Она испуганно поёжилась:
– Это он?
Гилланор погасил свет:
– Просто ночная птица. Спи.
За окном сверкнули два синеватых огонька.
Осеннее чаепитие
Ниэль уже который час бродила по улочкам города и не могла понять: то ли она отправилась на прогулку слишком рано, то ли все дворники, на радость ей, устроили забастовку. Под ногами полыхали всевозможные оттенки багрянца и золота, слетевшие этой ночью с деревьев и укрывшие асфальт толстым шаром осенних листьев. Временами, налетавший откуда-нибудь из проулка ветерок вздымал небольшой цветастый ворох и кружил с ним в последнем танце, швыряя эту красоту под подошвы редких прохожих.
В глаза ей бросилась витиевато расписанная вывеска с необычным названием «Волшебное чаепитие». На витрине, в качестве зазывающей рекламы, расположился игрушечный столик, за которым пили чай: золотистый дракон, хорёк в пиратской шляпе и кот со скрипкой. Несмотря на свою разношерстность, вся эта компания вызывала какое-то тёплое чувство внутри и улыбку на лице, за исключением одной детали, которую она никак не могла уловить, из-за чего внутри рождалось напряжение. Непреодолимо тянуло посмотреть, что за дверью.
Ниэль взялась за ручку. Раздался перезвон дверных колокольчиков, и в лицо ей пахнуло до боли знакомым ароматом. Причём, родом он был откуда-то из детства. Она шагнула внутрь, и мир странным образом преобразился: все его краски стали намного ярче, глубже и в то же время мягче.
Из-за прилавка неожиданно вынырнул, по-видимому, хозяин заведения:
– Добро пожаловать! Хотите согреться?
Вид его был несколько странноват: высокий седовласый мужчина с волосами, стянутыми сзади в хвост, в шикарном смокинге с бабочкой и сверкающими лакированными туфлями, достойных приёма у английского лорда, если бы не пурпурная бандана, делающая его похожим на не до конца преобразившегося пирата.
– Я вовсе не замёрзла.
– Тогда просто чашечку утренней бодрости!
– Не откажусь, если такой у вас найдётся посреди осени.
– У меня, – он сделал многозначительный вид, – найдётся всё, – и принялся колдовать над заварником, вслух бормоча названия всех компонентов, добавляемых им.
– Пара капель утренней росы с лепестков майского ландыша, три бутона чайной розы, капля нектара робинии, чайная ложка солнечного мёда, аромат мяты, тёрпкость рябины, румяность яблока и свежесть родниковой воды.
Наконец, он закрыл заварник крышкой и трижды взболтнул его. После чего приложил ухо, будто вслушиваясь в происходящие внутри процессы, и довольно кивнул головой:
– Готово!
Ниэль удивлённо смотрела на него:
– Вы же не закипятили воду!
– Варварство! Уничтожить кипятком такие ценные ингредиенты! Ни за что!
Он открыл красивый резной буфет и извлёк из него чашку цвета ночного неба с плывущим по нему парусником. Ловким движением рук налил чай и подал девушке. Она недоверчиво понюхала содержимое:
– Это можно пить?
– Это нужно пить!
Ниэль посмотрела внутрь чашки: жидкость была приятного янтарного цвета и источала лёгкий бодрящий аромат. Хозяин чайной лавки вдруг оказался за её плечом и почти что шепнул:
– «…если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».
Это прозвучало так неожиданно, что Ниэль тут же отхлебнула глоток. Внезапно налетевший со спины ветер разметал её волосы, едва не хлестнув по глазам. Стараясь не расплескать чай, она откинула их за спину. Раздался крик чайки. Девушка ошарашено посмотрела вверх: птица нагло спикировала прямо в чашку, не разбрызгав ни единой капли при этом, и исчезла.
Фридрих Ницше
– Отлично вошла! – раздался хрипловатый голос.
– Да, мастерски! – продолжил вслед за ним приятный женский.
Ниэль оглянулась по сторонам: она стояла посреди незнакомой лужайки, сплошь засыпанной осенними листьями. Наверное, поэтому, несмотря на затянутое серыми тучами небо, день казался достаточно ярким. Справа расположился небольшой особняк с потрясающей красоты лепниной и частично увитый плющом. Слева, за столом расположились: женщина неопределённого возраста с яркими медными волосами, тёмно-янтарными глазами и в накинутом на плечи бардовом плаще с капюшоном; хорёк в пиратской шляпе и огромный белый кот с рыжими хвостом и ушами, державший под мышкой скрипку.
– Ты вовремя, – обратилась к ней дама. – Мы, как раз подаём Осенний чай.
– Что это было? – Ниэль отчаянно пыталась сообразить, что же произошло.
– Ты об Олорэ?
– О ком, простите?!
– Чайка.
– Которая нырнула в мою чашку?
– Разумеется. Иначе ты бы здесь не оказалась: закон сохранения всего. Если где-то что-то прибыло, значит, где-то что-то убыло. Ну, или кто-то. Присаживайся, – дама улыбнулась, указывая рукой на свободный стул.
Хорёк вскочил со своего места, галантно расшаркиваясь и размахивая шляпой с такой силой, что листва вокруг взмыла вверх, едва не засыпав его.
– Хаса, не переусердствуй, – кот придвинул стул девушке, как истинный кавалер, и, грациозно кивнув головой, представился. – Варно. К вашим услугам, леди.
– Благодарю. Может…
– Конечно, дорогая, всё объясним, – дама не дала ей договорить и протянула через стол руку, – Интьялэ. Имена моих друзей тебе уже известны. А теперь, – она с торжественным видом подняла чашку, – начнём торжественное Осеннее чаепитие.
– Торжественное? – Ниэль с опаской смотрела в свою чашку. – Чем же оно так торжественно?
– Можешь пить без тени страха – Олорэ там уже нет, – Интьялэ всё так же улыбалась.
– И перьев её тоже, – хрипло хохотнул хорёк.
– Хаса! – кот протянул лапу и натянул тому шляпу на нос.
– Ведите себя прилично! – сверкнула глазами Интьялэ, и тут же с улыбкой повернулась к девушке. – Торжественность момента в том, что у нас очередной новый гость.
– И кто же был в прошлый раз? – Ниэль всё же рискнула и сделала очередной глоток.
– Гилланор.
Вторым глотком она едва не поперхнулась. Когда же, наконец, откашлялась, переспросила:
– Кто?!
Дама удивлённо взглянула на неё:
– Ты прекрасно меня услышала – Гилланор.
– Это невозможно!
– Почему?
– Потому что я его придумала! Он не мог быть здесь прежде, чем родилась моя фантазия!
– Уверена, что ты – его, а не он – тебя? Или кто-нибудь ещё вас всех?
– Чушь!
– Ой-ой! Как мы самоуверенны!
Ниэль смотрела растерянным взглядом на хозяйку застолья и безудержно вертела в ладонях чашку, будто это могло как-то разъяснить все вопросы.
– Но ведь я действительно его придумала: не знаю как, но мне этого очень хотелось.
Интьялэ, улыбаясь, отпила глоток и участливо коснулась руки девушки тонкими изящными пальцами:
– Не волнуйся так. Собственно, какая разница. Это ведь игра.
– Игра?! Но ведь это мои правила, а всё здесь…
– …создано кем-то другим. Вот видишь, – Интьялэ поднялась из-за стола, – ты начинаешь понимать.
Ниэль с возмущённым видом вскочила вслед за хозяйкой:
– Понимать что?!
Та удивлённо смотрела на неё:
– То, что ты – следствие, а не причина.
– То есть, как это?! Ведь я есть, я – реальна.
Дама немного склонила голову, и казалось с любопытством, разглядывала свою гостью. В её чуть прищуренных глазах то и дело сверкали странные искорки. Она приподняла руку и сделала круговое движение кистью. Вслед за этим, с десяток золотистых листьев взмыли над землёй и в неспешном вихре закружили вокруг Ниэль, постепенно ложась ей под ноги.
Довольная своим действием, Интьялэ продолжила разговор:
– Где?
– Что «где»?
– Реальна где?
– То есть, как это «где»? Здесь, сейчас.
– А где ты?
– Это вы мне скажите.
– Как ты сюда попала? – продолжала Интьялэ, ничуть не озаботясь ответом.
– Вам лучше знать!
– Замечательно! – дама рассмеялась, и в интонациях её смеха проскальзывали нотки высокомерия. – Ты ничего не знаешь и не понимаешь! Но ты претендуешь на роль творца реальности!
Слёзы почему-то сами набежали на глаза Ниэль, а обида сжала горло, поэтому голос её немного осип:
– В чём вы меня обвиняете?
Послышалось покашливание хорька и будто бы осуждающий вздох кота. Интьялэ прекратила смех. Напротив, теперь в её взгляде трепетало сострадание. Она подняла с земли листок, который на глазах начал чернеть и осыпаться:
– Прости, ты не виновата в этом. Но ты тому виной. В чём-то ты – следствие. Но чему-то ты – причина.
– Кто вы? – Ниэль попятилась.
– Не важно, – её рука коснулась лба девушки, и та начала оседать наземь, предусмотрительно подхваченная хозяйкой, и бережно уложенная поверх золотой листвы.
– С ней было бы весело, – неожиданно жалобно протянул хорёк.
Вслед за ним заиграл на скрипке кот, выводя безумно печальную мелодию.
– У меня не было выбора, – Интьялэ, вдруг обессилевшая, опустилась на стул.
– Ты его даже и не искала, – грустно произнёс Варно, отложив инструмент в сторону.
– Конечно же! А вы его нашли! Так поделитесь!
– Ты становишься злой, – проворчал хорёк и, спрыгнув со стула, направился в дом.
Вслед за ним последовал и кот. Интьялэ какое-то время смотрела на бесчувственное тело девушки с некоторым колебанием и, как только она протянула над ней руку, увидела тень огромной птицы. Она закрыла глаза, а когда вновь открыла их, то не было уже ни птицы, ни её гостьи…
Тот же день
Гилланор возвращался совершенно довольный собой: его убедительности оказалось вполне достаточно, чтобы опекунский совет принял положительное решение по делу об удочерении Серинды молодой женщиной-волонтёром, которая давно и всерьёз привязалась к девочке во время посещений клиники с целью оказания посильной помощи не столько персоналу, сколько пациентам этого нежизнерадостного заведения. К тому же, в её пользу сыграла и полученная степень магистра в области психологии. Всё сложилось, как он и пообещал Ниэль, наилучшим образом, и сейчас он спешил поделиться с ней радостью, но квартира прозвучала пустотой:
– Ниэль!
Ответом была тишина.
– Ниэль!
Он распахнул настежь окно и едва успел отшатнуться, так как в него на бешеной скорости влетела чайка и с разгону плюхнулась на стол.
– Такую наглость я видел только однажды.
– Тебе жалко пары печенек? – не поворачиваясь прочавкала птица. – Не думала, что ты такой жадный.
– Олорэ?!
– Ты ждал кого-то другого?
– Откуда ты взялась?
– Нырнула в чашку, вынырнула в море. Ты не представляешь, сколько там рыбы!.. А я люблю печеньки.
Гилланор машинально открыл ещё одну упаковку лакомств и подвинул чайке. Та посмотрела на него одним глазом и потянула лапой печенье к себе поближе:
– Ты очень добрый, – не прекращая жевать, закивала головой птица.
– Если ты здесь, то кто – там?
– Не знаю, – Олорэ говорила, продолжая уплетать печенье за печеньем. – Какая-то лохматая девчонка с глазами синими, как море.
– Ниэль, – он стукнул кулаком по столу так, что блюдце со сладостями подпрыгнуло, а чайка предусмотрительно отбежала на другой край стола, с сожалением поглядывая на недоеденное лакомство.
– Я возьму ещё парочку? – Олорэ осторожно боком продвигалась обратно к печенью.
Гилланор, к её несказанной радости, подвинул всё и отошёл к окну. Несмотря на хмурое небо, день пестрел всеми оттенками золота и багрянца. В воздухе витал чуть сладковатый запах опавших листьев, навевая лёгкую грусть. Он смотрел, не мигая, на всё это богатство осени: Ниэль любила бродить по осенним улицам, наслаждаясь тихим шуршанием под ногами.
– Кто приходил к Интьялэ?
Вопрос прозвучал так внезапно, что Олорэ даже выронила очередное печенье из клюва.
– Я видела только тень.
– Чья тень?
Птица не успела ответить, как вдруг воздух вокруг неё словно бы уплотнился, задрожал, и она растворилась, успев напоследок прихватить несколько печенек.
Гилланор опустился в кресло. Внутри него зияла пустота: как много места, оказывается, там занимала эта странная девчонка, появившаяся в тот самый момент, когда он более всего жаждал отыскать чудо и не верил в такую возможность. Не здесь, не в этом мире, не в этой реальности! Но оно появилось: просто ввалилось в его окно из ниоткуда. Ради этого стоило согласиться на эту миссию.
– Даива!
Огромный филин влетел в окно и грациозно спланировал в кресло. Гилланор подскочил к материализовавшемуся визитёру и, упершись руками в подлокотники, навис над ним, яростно сверкая глазами:
– Где она?!
– Ты понимаешь, что происходит? Мне с трудом удалось нейтрализовать тех трёх тварей a la мантикора. Между прочим, они плевались огнём. С таким буйством фантазии я ещё не сталкивался.
– Где она?!
Даива с любопытством смотрел на разъярённого собеседника: таким он видел его впервые.
– В следующий раз она начнёт курочить э́ту реальность. Будешь и тогда продолжать упорствовать?
– Ты испытываешь моё терпение. А оно далеко не так безгранично, как может показаться на первый взгляд.
– Миры осени тлеют: чернота поглощает их. Медленно. Пока медленно, – обычно безэмоциональный Даива, говорил с несвойственной ему вселенской грустью. – Интьялэ проверила: рядом с ней тление ускоряется.
Глаза Гилланора наливались свинцовой тьмой:
– Я…
– Она в коме, – не дал договорить ему Даива. – Это единственный способ обезопасить от неё окружающих на какое-то время. После огнедышащих мантикор, кто знает, что ещё сотворит её воспалённое воображение?
Пальцы Гилланора побелели так, словно бы он пытался раздавить подлокотники:
– Как ты мог?!
Он швырнул кресло, будто это была всего лишь картонная коробка. К счастью Даивы, тот успел его покинуть прежде, чем оно встретилось со стеной.
Со стороны окна раздался шелест крыльев и, исчезающие в шуме ветра, ворвавшегося в комнату, слова:
– Ты знаешь, где её искать…
Гилланора впустили в палату, где, разметав непослушные каштановые пряди по подушке, казалось, спала Ниэль. Его пальцы чуть коснулись щеки девушки: та едва вздохнула, или же ему лишь показалось, но глаза так и не открыла.
– Как давно она в таком состоянии? – обернулся он к доктору.
Молодая женщина с серьёзным и одновременно сочувственным видом неопределённо пожала плечами:
– С тех пор, как её нашли в парке без чувств и привезли к нам.
– Что с ней?
– Все физиологические параметры в норме и, судя по ним, можно сказать, что девушка находится в состоянии глубокого сна. Но вот вывести её из него нам не удаётся. Всё, что мы можем – это наблюдать, – она скользнула взглядом по лицу своего собеседника. – Сожалею.
Гилланор повернулся к выходу:
– Уход, я полагаю…
– …будет самый лучший, – завершила фразу доктор.
– Благодарю, – стремительным шагом поспешил он прочь.
Гилланор брёл по улице. Из-за толстого шара опавшей листвы, которую никто, как ни странно, так и не убрал, его ноги, казалось, не поднимались почти. Он, будто плыл в этом золотисто-багряном море, утонув в нём по щиколотку. Редкий ветерок, налетая, вздымал небольшие пригоршни листьев, кружа их в последнем танце и плавно опуская наземь. Солнце нерешительно просачивалось сквозь частые облака, бросая прощальные лучи на всю эту сверкающую красоту, теряя, то тут, то там, рыжих озорных зайчиков, то и дело перескакивающих с одного листа на другой.
Гилланор брёл по улице. Он не хотел видеть всю эту красоту, которая, как нарочно сочилась отовсюду, будто взывая к нему: «Ну, посмотри же! Разве мир не прекрасен?! Ведь она так его любила!» Он вздрогнул: «Любила?! Почему любила? Почему в прошлом?»…
…Каштановые локоны взметнулись перед ним, чуть не коснувшись губ. Ниэль кружила вокруг него и вместе с ней кружили листья, как заколдованные. Она что-то радостно напевала, то приближаясь, то отдаляясь, и листья, послушным золотым шлейфом неслись вслед за ней, в точности повторяя все па причудливого и завораживающего танца. Посреди осенней грустной пасмурности, её лицо сияло улыбкой, заменяя солнце, и освещая его – Гилланора – лицо непонятной, но безудержной радостью…
Гилланор брёл по улице. Каждый последующий шаг становился всё более твёрдым и уверенным. Он знал, куда идти. Наконец, улица привела его к магазинчику с затейливой вывеской «Волшебное чаепитие». Дверные колокольчики звякнули особенно громко и несколько тревожно. Хозяин лавки, всё в том же смокинге с бабочкой и в бандане, колдовал над какой-то очередной смесью. Не оборачиваясь, он бросил через плечо:
– Даже не думай!
– Ты отправишь меня к ней!
– Нет! Оставь в покое несчастную девочку.
– Вот именно, – в глазах Гилланора сверкнула молния, – несчастную!
Воздух в помещении буквально сгустился и, несмотря на освещение, стало сумеречно, будто на ночной улице с редкими фонарями. Хозяин магазинчика выпрямился и вполоборота смотрел на гостя. Благодушность вся его улетучилась и, если бы Ниэль вошла сюда, то была бы просто потрясена строгим взглядом и грозностью облика недавнего знакомца. Гроза повисла в сумраке лавки, наращивая напряжение. Между мужчинами засверкали искры, выхватывая лица их из полумрака, и придавая им устрашающий вид.
– Я должен с ней поговорить, Рандир, – в голосе Гилланора звучала просьба, и он первым опустил взгляд.
– Ты просишь о невозможном. Достаточно было наломано дров. Нельзя возвращать того, кто давно уже должен был уйти.
– Рандир…
– Нет!
– Я не попрощался с ней, – глаза Гилланора внезапно сверкнули с новой яростью. – Ты же сам отправил меня отыскать чудо! Она умирала!
– Отыскать! А не творить. Тебя не за этим посылали сюда!
– Ниэль – шанс.
– Для кого?
– Для этого мира! Чёрт возьми!
– Ты уверен, что он ему нужен? А может в тебе проснулось всё то, от чего ты так старательно избавлялся столько жизней кряду?! – Рандир буквально впился взглядом в глаза Гилланора. – Ты стал слишком человеком, мой мальчик.
– Мальчик давно вырос.
– Но не поумнел, как я вижу.
– Не тебе судить!
Хозяин лавки нарочито вальяжно опустился на стул, ухмыляясь, то ли надменно, то ли с сожалением:
– Разве?
– Вы не смогли её убить. Значит, кто-то там, – Гилланор вскинул взгляд кверху, – не согласен с вашим решением.
– Но никто и не остановил.
– В таком случае, вопрос повис в воздухе, и я имею полное право решить его так, как считаю нужным.
– Или, как получится.
– Отправь меня к Интьялэ.
– Я не обязан больше помогать тебе, – Рандир встал и прошёл за прилавок, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.
– Тогда – чашку чая! – Гилланор улыбнулся. – В этом ты не можешь мне отказать. Ингредиенты я назову сам.
Хозяин магазинчика молча поставил на прилавок заварник и чашку, из которой не так давно пила Ниэль и уставился на гостя:
– Уверен?
– Абсолютно. Пара капель утренней росы с лепестков майского ландыша, три бутона чайной розы, капля нектара робинии, чайная ложка солнечного мёда, аромат мяты, тёрпкость рябины, румяность яблока и свежесть родниковой воды.
Рандир добросовестно добавил всё перечисленное и трижды встряхнул ёмкость, после чего спокойно налил содержимое в чашку, пододвигая её Гилланору:
– Прошу.
– Как любезно, – тот залпом опрокинул в себя чай.
Налетевший ветер швырнул ему в лицо ворох осенних листьев. Отмахнувшись от них, Гилланор лишь успел заметить, как золотистый шлейф исчез в чашке.
Он стоял посреди пустынной лужайки, устланной последними дарами осени. Справа от него одиноко высился старинный дом, почти весь увитый плющом, а чуть левее расположился стол, так же засыпанный листьями с одиноко высившейся над ними громадной тыквой. Казалось, что за ним давно никто не собирался: как минимум со времени последних тёплых летних вечеров.
Из дома донёсся какой-то звук. Гилланор прислушался: кто-то печально исторгал откуда-то из недр скрипки трогательную мелодию. Он направился к ступеням, но не успел занести ногу над первой из них, как на пороге показалась хозяйка. Театрально раскланявшись, он улыбнулся:
– Интьялэ!
– Ты?! – она нахмурилась. – Зачем ты здесь?
– Полагаю, ты уже знаешь: зачем.
Интьялэ поёжилась, кутаясь в свой плащ, и спустилась на пару ступенек ниже:
– У меня не было выбора.
– А связаться со мной?
– Это не в твоей компетенции. Ты бы ничего не решил.
– Кто знает. Но попробовать-то можно было?
Пару секунд она стояла молча, словно колеблясь, но, затем, решительно повернула обратно к двери дома, бросив через плечо:
– Прости. Всё уже сделано.
Гилланор с надеждой смотрел ей вслед:
– Мне нужна твоя помощь.
– С ума сошёл?! – она резко крутанулась на каблуках. – Мой мир рушится, а ты просишь меня вернуть его разрушителя?!
– Два года назад я видел чёрный лист, но подумал – это случайность, – из-за её спины показался кот, всё ещё державший в лапах скрипку.
Интьялэ разгневанно сверкнула на него глазами:
– И что?!
– А я видел кучку пепла тогда же, но костром от неё не пахло, – раздался хрипловатый голос хорька.
– И я узнаю об этом только сейчас?! – её руки сжались в кулаки.
– Мы думали – это не важно.
– Интьялэ…, – Гилланор приподнялся на одну ступень.
– Нет! Это ничего ещё не доказывает: даже если ты не был с ней, её способности уже начали проявляться, – она вновь повернулась, чтобы уйти, но он догнал её и схватил за руку. – Что ты себе позволяешь?!
Он выпустил её запястье и примирительно поднял руки:
– Прости, просто выслушай: я не прошу тебя вернуть Ниэль. Помоги мне попасть к ней.
Внезапно налетевший ветерок швырнул в лицо Интьялэ одинокий лист, который тут же почернел и осыпался пеплом. На какое-то время воцарилась тишина. Хозяйка дома смотрела на серую пыль у её ног, помалу разносимую лёгкими дуновениями, и как-то сразу сникла.
– Неужели всё напрасно, – едва послышался её шёпот.
– Интьялэ! – Гилланор потянулся к ней, но она отшатнулась.
– Идите в дом. Все!
Троица молча повиновалась. Из окна они видели, как произнеся какое-то заклинание, хозяйка взмахнула руками, и на мгновение мир скрылся во мраке. Когда же вернулся свет, за окном всё было укрыто снегом.
Интьялэ вошла в дом, стряхивая белоснежный покров со своей накидки:
– Это сдержит на какое-то время разрушение. Но ты, – она резко повернулась к Гилланору, – поклянёшься мне найти причину!
Положив правую руку на сердце, Гилланор склонил голову:
– Клянусь!
Варно вдруг коснулся смычком струн скрипки, и раздалось нечто, похожее на победоносный клич.
Не дрогнув ни единым мускулом лица, Интьялэ направилась в гостиную, кивнув при этом Гилланору. Когда он вошёл, хозяйка дома тут же закрыла за ним дверь, не взирая на протестующие возгласы хорька. Комната была завешена шторами и погружена в полумрак, но с десяток свечей, вспыхнувших тотчас, развеяли его, кутая вошедших в теплоту домашнего уюта.
Интьялэ указала рукой на кресло и направилась к буфету, откуда извлекла на круглый стол причудливые баночки и коробочки, источавшие самые разнообразные запахи. Несколько минут она колдовала над бирюзовым с ромашками заварником, бормоча какие-то формулы и производя лёгкие пассы пальцами. Наконец, она залила всё это водой, взболтнула и подержала пару минут, предупредительно приложив палец к губам.
– Готово, – и в чашку, иссиня-чёрную со звёздами, полилась бордовая жидкость с остропряным ароматом.
Интьялэ подвинула чашку Гилланору:
– Полагаю, о Стражах Порога…
Он благодарно кивнул:
– …я знаю, – и, не колеблясь ни секунды, выпил всё содержимое.
В гостиную ворвался снежный вихрь, швырнув на стол какой-то обледенелый куст. От неожиданности Интьялэ вскочила, уронив при этом стул. На звук примчались её неизменные спутники – Варно и Хаса. Вихрь запорошил их снегом и умчался куда-то за дверь.
Боясь пошевелиться, Хаса осторожно протёр кулачками глаза:
– Что это было?
– Если где-то кого-то прибыло, то где-то кого-то, – Варно покосился на куст, – или чего-то убыло.
Растерянно оглядывая пришельца, Интьялэ то прикасалась пальцами к веточкам, то куталась, поводя плечами, словно озябла, в свою накидку. Наконец, она видимо пришла к какому-то решению, потому что решительно направилась к выходу, бросив на ходу:
– Нужно посадить куст. Отнесите его в зимний сад.
– А у нас есть такой? – хорёк удивлённо округлил глаза и почему-то стал разглядывать свои лапки.
– Теперь – да!
Варно аккуратно положил скрипку и смычок на стол:
– Видимо, у нас много чего прибыло. Надеюсь, исчезло гораздо меньше, – продолжая ворчать, он поднял куст и глазами давал понять хорьку, что ему требуется помощь.
Хаса лишь оглядывался по сторонам с непонимающим видом. Удручённо вздохнув, Варно потащил куст в одиночку, следуя за хозяйкой.
В противоположном конце дома открылись двери, и взору друзей предстала просторная комната с огромными окнами, посреди которой одиноко стоял огромный вазон с землёй.
– Сад? – Хаса слегка хохотнул, но споткнувшись о сердитый взгляд Интьялэ, закашлялся.
– Нет, ну, почему? – Варно прислонил куст к вазону. – Если поднапрячь воображение, то очень может быть. Особенно: зимний. Зимой же ничего не растёт, а голый обмороженный куст, как раз в тему.
– Ну, хватит, умники, – хозяйка сверкнула на парочку сердитым взглядом, и принялась колдовать над несчастным растением. – Со временем, посадим ещё кого-нибудь.
– А-а, я понял, – прохрипел хорёк. – У нас открылся сезон переброски туда-обратно. Если каждый раз оттуда будет забрасывать кусты, то и до сада недалеко.
– Поговори ещё, – пригрозила Интьялэ продолжая возиться с растением.
– Хаса, мне кажется, или тебе намекнули на то, что следующим клиентом на неравноценный обмен будешь ты?
– Ещё одно слово, и у меня будут три куста!
