Читать книгу Антипедагогические этюды - Лариса Ратич - Страница 6

«Кодекс чести молодого педагога» – так называлось то, что Леночка (а с этого дня – Елена Васильевна) должна была торжественно прочесть со сцены. Это был её первый день работы в школе. Профком, устроивший после уроков праздник для учителей, опять же, по традиции, с шутками и напутствиями, принимал в педагогическую семью нескольких молодых коллег, в том числе и учителя биологии Костенко Елену Васильевну.

Праздник получился очень душевный, почти домашний, и Леночка радовалась, что ей удалось попасть именно сюда, где каждый, чувствовалось, неравнодушен к другому. Вечером, в общежитии, она ещё раз внимательно перечитала «Кодекс» и отметила, что он написан очень даже толково и с выдумкой. Особенно понравился пятый пункт: «Педагог! Не будь равнодушен! Лекарство от равнодушия – добро, которое должно быть с кулаками.»

Ишь, как закручено! Но – очень даже имеет смысл. Леночка и сама об этом много думала, готовясь стать учителем. В пединститут она попала, можно сказать, случайно: пошла с подружкой поступать «за компанию». И надо же, подружка, которая бредила педагогикой, провалилась, а Леночка прошла.

Училась она легко, с удовольствием, и постепенно привыкла к мысли о школе, более того, обнаружила, что дорогу выбрала правильно. Ну и хорошо, работу надо любить.

На классное руководство получила Елена Васильевна пятый класс. Тоже неплохо, решила. Они только с начальной школы, совсем ручные, привыкли к одному учителю, и Леночка будет для них центральной фигурой, «мамой».

Так дети её и прозвали: «Мама Лена». Леночка даже в письме домой похвасталась, вот, мол, как! Других дети зовут «Физичка», «Химичка», «Русачка»… А она – «Мама»! Значит, внимательная, любящая, справедливая, – гордо думала Леночка. Работалось ей хорошо.

Только в первый месяц уж очень надоела мама Саши Крамаренко, новенького. Ну каждый день она – в школе! Мальчик неплохо учится, послушный, а его мама уже всех учителей замучила: каждому рассказывает, что в той школе он был всегда круглым отличником. Леночке носит то конфеты, то яблоки. Наказание какое-то! И не объяснишь ей, где там!

Перед Днём учителя Крамаренко свои визиты ещё участила: бегала в класс, собирала деньги учительнице на подарок. Елена Васильевна догадывалась об этом, и было как-то стыдно и тяжело на душе. А что поделаешь? – Традиция. Но помог случай.

Накануне Дня учителя всем выдали премию, каждому – по заслугам. Леночке – пока небольшую, но она и этому была рада: неожиданные деньги, считай, подарок. Правда, очень мелкими купюрами, почти все по рублю, самые крупные – «пятёрки». Да какая разница? Плюс те, что с собой, – и есть «на сапоги»!

Получив в перерыве деньги, Леночка со звонком направилась в свой класс. И вот, подходя к двери кабинета, она ясно услышала знакомый резкий голос Крамаренко. Леночка приостановилась у двери и вслушалась. Мамаша отчитывала кого-то из детей: «Одна ты только осталась! Все уже сдали! Ты же твердишь „завтра, завтра“! Что же мне теперь, свои за тебя положить?!»

Воцарилась небольшая пауза, очевидно, прозвучал ответ, но очень невнятно. Леночка ничего не разобрала. Зато ясно услышала «партию» Крамаренко:

– Да, да, конечно! Жди у моря погоды! Знаю я вашу семейку, и мамашу твою, пьянь-распьянь! Она даст, как же!!!

Леночка рывком открыла дверь и решительно вошла в класс:

– Что здесь происходит, Вера Ивановна?

– Ой, Елена Васильевна! – Крамаренко, как обычно, резиново растянула змеистые губы в улыбке от уха до уха, – это вас не касается, родненькая! Не берите в голову.

(Так. Не касается? Кстати и повод хороший. Учитель я или нет? Плюс пятый пункт…)

– Вот что, Вера Ивановна. Давайте расставим все точки над «i». Раз и навсегда. Никаких подарков я не приму, ясно? Тем более таким путём… Вы ставите меня не просто в неловкое положение: если я приму ваше подношение – меня не будут уважать дети. Да и я сама себя – тоже.

(Молодец, Ленка, молодец. Теперь точку поставь. Жирную!)

– Дети, по сколько вы собирали? – она мягко, но решительно обратилась к классу.

Все растерянно молчали. Надо им объяснить.

– Ребята, мне стыдно за эти деньги. Простите меня, но если вы не скажете, я сегодня же уйду с работы. Так по сколько?

Ирочка Лебедева тихо сказала: «По три рубля…»

(И – последнее. Сделай, Лена.)

– Оксана, это тебя Вера Ивановна ругала? Ты не сдала?

– Я…

– Правильно сделала. Благодарю тебя. Берите с неё пример, ребята. Она первая поняла, что этими деньгами унизит меня. А теперь…

Ох, как удачно, что премия – мелкими купюрами!)

– Теперь возьмите, дети, свои деньги назад, и никогда больше не делайте этого, слышите?

Леночка, мысленно любуясь собой, пошла по рядам, раздавая деньги. Мама Крамаренко тупо смотрела, что называется, открыв рот. Леночка закончила, вернулась к учительскому столу, величаво кивнула родительнице:

– Извините, Вера Ивановна, у нас урок. Вы свободны!

(Ай, молодец!)

Дети смотрели на неё во все глаза. Урок прошёл на одном дыхании! Да, редкий выпал денёк. Она не удержалась, поделилась с подружкой, молодой математичкой Викторией Вячеславовной. Та долго ахала, взмахивая ресницами. К концу дня о необычном происшествии знали уже все. Но отнеслись по-разному:

– Не знаю, девочки, – говорила пожилая географичка, – они же от всей души. Будут теперь про школу болтать чёрте что.

– Не говорите, Алла Григорьевна, это поступок! Во всяком случае, волевой. А это в учителе – главное!

Короче, мнений было множество, но Леночкина радость от этого не уменьшилась. Да и, слава богу, теперь ясно, что Крамаренко больше не появится. А это того стоило.

Вера Ивановна действительно теперь больше не приходила, и к законной гордости Леночки добавилась радость освобождения.

Теперь пора было сделать «второй шаг», тот, о котором она подумала, невольно подслушивая в тот день у двери кабинета: Оксана. Да, девочка обездолена. У неё не то, что три рубля – на простую булочку с чаем нету. Ведь Вера Ивановна про «пьянь-распьянь» чистую правду прокричала…

Оксана Былова жила с бабушкой-инвалидом (у старухи не было ноги, говорили, что это связано с каким-то давним несчастным случаем). Мать девочки, родившая её неизвестно от кого, беспробудно пила. Хорошо, хоть не жила дома, и только время от времени кто-нибудь сердобольный рассказывал родным, где её видели и с кем. Старуха получала крохотную пенсию и такое же мизерное пособие. И Леночка решила действовать. Во-первых, она поговорила с директором, и Оксану стали кормить в школе бесплатно два раза в день. Правда, неофициально. Просто директор, женщина умная и чуткая, так распорядилась: всё равно, мол, продукты остаются. А «оформить» – это долго, да и выйдет ли? По документам с этой семьёй сам чёрт не разберётся, пытались уже не раз. В общем, неважно, главное, девочка теперь накормлена.

Дальше Леночка решила посетить Оксану с бабушкой на дому, посмотреть, чем ещё можно помочь? В воскресенье вечером она отправилась «в гости». Но то, что увидела, потрясло её так, что Елена Васильевна провела бессонную ночь: Быловы жили… в помещении без окон! Оказывается, их крохотный частный домишко – давно в аварийном состоянии, почти везде буквально обвалился потолок, и кусочки неба спокойно просматривались и в комнатушке, и в кухне. Лишь в коридоре потолок пока уцелел. Вот коридор-то и приспособили несчастные «домовладельцы» под комнату, закрыв наглухо остальные двери… Готовили еду тут же, на электроплитке.

Леночка даже не представляла, что в наше время и в нашей стране может такое быть! И она твёрдо решила повлиять на ситуацию. Леночка начала «хлопотать».

Но никто не считал себя крайним. Из ЖЭКа отправляли в милицию, из милиции в СОбес, оттуда – ещё куда-то. У Леночки даже горькая шутка появилась: «Меня всё время посылают…» В школе, конечно, знали о её походах, хвалили, но разводили руками: опять же, в документах дело… Той-то пьянице всё равно, а эти, бедные, расплачиваются. Если б та «шлёндра» хоть какую-нибудь расписку, ходатайство дала! А то: «Мать жива? Жива! Вот пусть она и придёт.» И – как лбом об стенку.

Но Леночка молодец, про «пятый пункт» решила всё-таки не забывать и уважать себя и дальше. И она начала очень непростое дело по лишению родительских прав. Да, это стоило нервов и времени, но Леночка втянулась, и каждый день из долгих двух месяцев беготни подвигал её к желанной цели…

Приближались Новогодние праздники, и Леночке выпала счастливая возможность съездить на недельку домой. Она, конечно же, этим воспользовалась, и вот тут-то как раз неожиданно и определился новый поворот в её судьбе: в школе по соседству с домом открывалась в скором времени вакансия по её специальности (учительница уходила в декрет). Это была удача! Теперь можно легко и просто оформить перевод, потому что, оказывается, на неё готов запрос (спасибо мамочке!!!). Дома, конечно, – это не в общежитии в чужом городе, да и Серёжа скоро из армии вернётся, а он… Словом, это была радость, радость, радость!

В общем, возвращалась Лена на работу уже с «чемоданным» настроением. В школе долго охали, сокрушались, но… Что ж, пусть девочке повезет. Только, по закону, месяц отработки. Оставшееся время Леночка решила как раз использовать для окончания своего дела. Уже почти всё было готово, но тут неожиданно Оксана попросила:

– Елена Васильевна, зайдите к нам сегодня, бабушка зовёт. Она сама не может, вы ж знаете…

После уроков Леночка побежала к Быловым. Бабушка Оля (Ольга Петровна) встретила её как-то странно:

– Елена Васильевна, миленькая, что ж теперь будет?! Тут приходили из какой-то комиссии, сказали, Оксаночку в детский дом определяют. Как же я без неё, как?! Она же – и ноги мои, и руки! Умру я без неё, помогите! Напишите им туда, скажите: я внучку не обижаю, за что отнимают?!

Леночка растерялась:

– Ольга Петровна, так ведь это ж к лучшему, понимаете?.. Ну хотя бы вот сейчас: у вас так холодно, а там…

– Ой, да не так уж и холодно. Мы одетые спим, и ничего… Пожалейте, мне без неё не жить!

Леночка начала раздражаться:

– Да поймите вы, девочку пристроим – и с вами решим!

Но тут вмешалась Оксана:

– А бабушка потом со мной будет?

(Вот те на! Ну, как им втолковать?!)

– Оксаночка, видишь ли, возможно, потом, когда-нибудь…

Большие глаза девочки вмиг наполнились слезами:

– Я не хочу без неё, не хочу!!! Я никуда не поеду!!!

Она бросилась к старухе, судорожно обняла её, крепко прижала и зарыдала, захлёбываясь.

– Это что же, – Леночка сама чуть не плакала. Она-то, она-то для них… А они?.. Вдвоём ведь гибнут, одна другую тянет!

– Ну ладно, я… как-нибудь решу, – Лена не могла здесь больше оставаться. Скорее на улицу, и подальше отсюда!

…Она уезжала через три дня. Рассказала всё директору, та обещала сделать всё, что возможно. Хотя сказала, что трудно: бабушку-калеку никто опекуном не оформит.

– Ничего, поезжай спокойно, Ленуся. Удачи тебе на новом месте. И помни наш кодекс! – улыбалась она. – Не забывай, где и с кем начинала! Ну, счастливо. Верю в тебя. Дай я тебя поцелую на прощание!

Леночка тепло простилась со всеми, ребятки даже всплакнули. Оксана смотрела исподлобья, и было неясно, хочет она, чтобы Елена Васильевна осталась, или наоборот?

– Оксаночка, не горюй!

(Надо девочку успокоить, надо.)

– Смотри на меня. Всё будет хорошо. Честное учительское слово. Ты мне веришь?

…Из письма Виктории Вячеславовны: «В общем, Ленок, тут с этими Быловыми такое получилось! Девчонка-то из детдома через день сбегает, её с милицией ищут, а бабка прячет. Как ты думаешь, где? У них дома, под кроватью. И смех, и грех. Силой волокут обратно, а Оксана царапается, кусается и верещит, представляешь?! Картина, да?»

Да-а… Пятый пункт? Воистину, вышло добро с кулаками. Как там у Сервантеса? «Будьте вы прокляты, сеньор, с вашим милосердием!» – вспомнила Леночка.