Читать книгу Букет кактусов - Лариса Уварова - Страница 2

– С чего это вы взяли, что я «ваша Саша»? – спросила девушка, когда они остались вдвоем.

– А что тут такого? Я же не сказал «моя Саша», я сказал – «наша». – Борис наивно хлопал длинными ресницами. – Мы же теперь, как совершенно справедливо заметил дружище Дейл, коллеги. Значит, в известном смысле вы «наша», то есть одна из нас. Но если вам это неприятно, тогда, конечно...

– Нет, отчего же? Вы меня убедили, Борис.

– Рад слышать. Убеждать – мой особый талант, Шурик. Надеюсь, у тебя будет еще много случаев в этом убедиться – извини за тавтологию.

«У тебя», «Шурик»?.. Александра взглянула на своего спутника, приподняв брови. Но тот смотрел прямо вперед и не собирался объяснять свою неожиданную фамильярность.

– Разве мы уже перешли на «ты»?

– Я – да, а ты – не знаю. Но советую сделать то же самое: согласись, между нашим братом студентом довольно странно «выкать» друг другу. Убедил?

Он засмеялся, а за ним – Александра. У нее вдруг появилось чувство, что она знакома с этим парнем много-много лет – может быть, с самого детства.

– Ты прав: у тебя и в самом деле талант убеждать! Но там, в кафе, мне показалось, что ты... Как бы это сказать? Человек другого стиля, понимаешь? Любишь все эти церемонии. Эти твои застольные речи, «миледи» и все такое прочее...

– Ах, это! Ну что ты: обычный спектакль. Так сказать, показательные выступления.

Девушка взглянула на него с удивлением.

– Но зачем? Для кого? Для Чипа с Дейлом, что ли?

Неожиданно Борис оказался впереди нее, так что Саша была вынуждена остановиться. Высоким ростом ее новый знакомый не отличался, и все же девчонке почему-то казалось, что он смотрит на нее свысока. На его тонких, но выразительно очерченных губах застыла какая-то удивленная усмешка.

– Ты это серьезно?

– Что – серьезно? – не поняла она.

– Спрашиваешь – для кого? Извини, но ты либо прикидываешься дурочкой, либо... Либо ты – странная девчонка, Шурка. Очень-очень странная!

Тут Александра с ужасом почувствовала, что заливается густой краской – от самых корней волос до отложного воротничка «сафари». Идиотская способность! Отвратительнее всего при этом выглядят уши: они становятся просто багровыми, как нос какого-нибудь алкаша. Но еще ужаснее раскаленных ушей было то, что этот нахальный тип продолжал пялиться на нее, нисколько не стесняясь. Из этой предурацкой ситуации мог быть только один выход: Саша страшно разозлилась. Разозлилась она, конечно, на себя, но сорвать злость могла лишь на своем спутнике.

– Не смей называть меня Шуркой! Терпеть не могу!

Но Борис только рассмеялся, чем обескуражил ее еще больше.

– Я же сказал, что ты странная девчонка, Шурка! – Он предпринял возмутительную попытку дотронуться до ее чуть вздернутого носика, но девушка гневно дернула головой. – Все равно буду тебя так называть. Мне нравится!

– Ах, так?! Значит, ты меня вообще никак называть не будешь, ясно? Зачем ты за мной увязался, кто тебя просил?! Топай к своему дружку и оставь меня в покое! И вообще, я уже пришла, вот мой дом. Чао!

Она крутанулась на австрийских каблучках, взмахнув «конским хвостом», но Борис удержал ее за тонкий ремешок сумочки, висящей на плече. Опасения за польскую кожгалантерею остановили Александру. Меча молнии зелеными глазами, она обернулась.

– Пусти!

– И не подумаю. Если хочешь, можешь сбросить сумочку, как ящерица хвостик, и бежать. Ну, а я как следует покопаюсь в ней – чутье мне подсказывает, что найду много интересного. Соберу досье и стану тебя шантажировать. Так что, как видишь, конец все равно один: тебе придется иметь со мной дело!

Он говорил абсолютно серьезно, так что Александра почти готова была поверить во всю эту ахинею. Но в глубине темно-серых глаз плясали озорные смешинки.

– Ты ненормальный?

– Возможно. Но в этом виновата ты сама: заставляешь идти на крайние меры.

– Борис, я позову милиционера!

– Твое гражданское право. Зови! Только вряд ли он тебя услышит: смотри, в пределах квартала – ни одной живой души. Это довольно тихая улица. А если кто-то и услышит, то подумает: милые бранятся – только тешатся. Учти, что мы с тобой похожи на самых обычных влюбленных. Если только про влюбленных можно так сказать: «самые обычные»...

– Вот еще, ха!

Наглый, самоуверенный, возмутительный тип! Смеется в лицо и даже не пытается это скрыть! До сих пор еще никто не позволял себе такое с ней, Сашей Александровой. Вернее, сама она никому такого не позволяла. Почему же она не пошлет этого «Боряню» ко всем чертям?

Приблизившись почти вплотную, Жемчужников отпустил сумку, но вместо этого пленил девушку иначе: просто оперся руками о толстый ствол по обе стороны от ее плеч. Теперь нырять ему под руку было бы и вовсе ребячеством.

Впрочем, Александра уже и думать забыла о побеге. Теперь она и сама не знала, о чем думает: ее мысли метались беспорядочно, как молекулы в вечном броуновском движении. Глаза Бориса оказались совсем-совсем близко. И то, что пятнадцать минут назад впервые смутило девчонку в его взгляде, теперь хлестало из этих глаз через край, прожигая ее до самого сердца. Да что же это с ней сегодня творится, Господи?!.

– Кажется, я снова тебя убедил? Это замечательно, Шурка!

– Ты ужасный тип! Что тебе от меня надо?

Не отрываясь от дерева, парень расхохотался, и Саша заметила, что у него красивые ровные зубы. Вообще, она почти ежеминутно подмечала в нем что-то новое – конечно же, только хорошее и красивое...

– Ты действительно странная девчонка. Самая лучшая странная девчонка, которую я встречал!

Это было сказано уже без тени улыбки – так серьезно, что Александра даже испугалась.

– Скажите, какая проницательность! Еще и часу не прошло, как меня увидел, а уже все про меня понял: и то, что я странная, и даже то, что самая лучшая из странных. По-моему, ты хватил лишку.

Полностью проигнорировав ее «шпильку», Борис серьезно посмотрел на часы.

– Ну, положим, час-то уже прошел. Ты же минут пятнадцать болтала с этими черномазыми под окошком нашей забегаловки. А это не такой уж малый срок, чтоб разобраться – для человека с моим жизненным опытом.

– Ха-ха-ха! Скажите, пожалуйста, с его жизненным опытом... Тоже мне, граф Монте-Кристо! Всего-то и делов, что на два курса старше... И никакие они не «черномазые», а очень даже симпатичные ребята. Кстати, мои однокурсники.

– Ну конечно, очень симпатичные! И, разумеется, все хорошие ребята. Им трудно, они же приехали учиться в чужую страну – куда их, кстати, никто не звал. Им надо помогать. Знаем, знаем! Студенческое братство, дружба народов и все такое прочее... Только потом у наших девчонок от этой дружбы почему-то черненькие детишки появляются!

– Да как ты... – Саша даже задохнулась от возмущения. – Ты на что это намекаешь? Ты что себе позволяешь?!

– Ну, успокойся, успокойся. – И тон, и улыбка уже были совсем другими. – Ни на что я не намекаю, я просто предупреждаю, по-дружески... А тебе идет, когда ты злишься, Шурка!

– Ах, вот как? Теперь я понимаю, почему ты все время стараешься меня разозлить! И вообще, кто ты такой, чтобы меня «по-дружески» предупреждать?!

– А ты еще не поняла?

Ах, как он это сказал... Руки Бориса словно невзначай пододвинулись и легли на плечи девушке. Даже не легли – едва прикоснулись, но Саше моментально стало так жарко, словно она одним махом выпила огромную бабушкину чашку горячего чая.

– Я говорю по-дружески, потому что хочу стать твоим другом, Шурка Александрова! Очень хочу... Нет, это ж надо, если б еще сегодня утром кто-то сказал мне, что я буду говорить такие вещи почти незнакомой девчонке, я бы подумал, что он рехнулся. Честное пионерское! А теперь мне кажется, я сам рехнусь, если не смогу каждый день тебя видеть, говорить с тобой... Может быть, я послан тебе судьбой, а? Может, в этом мое настоящее предназначение – защищать тебя, оберегать и поддерживать! Стать твоим ангелом-хранителем...

Собрав последние силы, девушка стряхнула с себя его чары. Вернее, сделала вид, что стряхнула.

– А ну-ка, убери свои крылышки, «ангелочек»! Если ты действительно собираешься меня поддерживать, то не надо понимать свои функции так буквально. Я вовсе не собираюсь падать.

– Извини, я и не заметил.

Борис ликвидировал точки соприкосновения с Александрой (но не с деревом!) и, виновато улыбнувшись, продолжал развивать тему.

– Я это понял сразу же, как только увидел тебя в универе. Александра Александрова, ударение на букву «о»... Черт возьми! Какая музыка в этом имени, какая сила! И не только в имени...

Тут он скользнул по ней глазами сверху вниз и обратно, и Саша снова почувствовала, как вспыхнули ее уши.

– Я бы пришвартовался к тебе прямо там, не отходя от кассы, но подумал, что это будет слишком. Даже для такого, как ты говоришь, ужасного типа! Да и мужики мешали. Решил, что можно подождать со знакомством, пока вернемся из колхоза – никуда ты не денешься. А тут сидим в «Кулинарии», и вдруг вижу – ты танцуешь за окошком... Опять ты, понимаешь? Кстати...

Борька смешно наморщил кончик носа.

– Можно полюбопытствовать, что ты там подняла с асфальта? Листок, что ли? Зачем?

– Просто... Тебе-то что?

– Да нет, я так спросил. Засуши его на память о нашей встрече, ладно? Когда-нибудь через много лет, когда мы станем совсем другими, будет что вспомнить... Да, так вот, сижу я, гляжу на тебя, и тут подваливают эти две «шоколадки». Ты стала с ними болтать. Прямо напротив меня... Ну, думаю, Борька, это фортуна подает тебе знак: действуй!

Стараясь не смотреть в блестящие серые глаза, Саша слушала его слегка хрипловатый вкрадчивый голос. И не могла избавиться от чувства, что все это происходит не с ней, что она – только сторонний наблюдатель. Раз сто, а может, и больше она пыталась представить себе, как кто-нибудь когда-нибудь будет говорить ей подобные вещи, – и не могла. Не могла придумать слов, которые ей хотелось бы услышать, не могла увидеть лица того парня, который захочет сказать их ей. И уж конечно не могла подумать, что все это свалится на нее так вот вдруг, когда меньше всего ожидала...

Впрочем, это еще не объяснение в любви, Шурка... тьфу ты, Сашка! Нет, нет... Ну, а что же это тогда, черт побери?!

– Рассказывай... Что, если бы я не зашла сама в «Кулинарию» – ты побежал бы за мной? Правильно Чип сказал: трепач ты и есть.

– Нет, неправильно! Чип – тяжелое наследие моего недавнего прошлого, не надо сейчас о нем. Может, и побежал бы, не знаю. Только ты не могла не зайти туда.

– Вот еще! Почему это?

– Потому что я этого хотел!

– Ты что – экстрасенс?

– Конечно. Разве ты не чувствуешь, как я постепенно подчиняю себе твою волю?

– Нисколько, – соврала Александра. – Я совсем и не собиралась заходить в эту паршивую забегаловку...

– Но это только подтверждает, что затащили тебя туда мои импульсы, глупенькая!

– Значит, – девушка смотрела в плечо собеседнику, – никакого приятеля на этой улице у тебя нет?

– Ты на редкость догадлива! – усмехнулся Жемчужников. – Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

– Послушай, Борис...

Вконец выбитая из колеи, Александра постаралась вложить в свой голос все усталое равнодушие, на какое была способна.

– Чего ты, собственно, добиваешься? Если хотел меня разозлить – считай, что у тебя получилось. Но только это довольно оригинальный способ стать моим другом, ты не находишь? Если других у тебя нет, может, давай лучше останемся врагами, а?

Он снова рассмеялся, тряхнув русыми вихрами.

– Хорошо сказано! Но неверно по сути. Это ты сама разозлилась, без моей помощи. Я мог бы даже назвать тебе причину, но не стану – не то ты разозлишься еще больше. Хотя, если честно, злить тебя приятно: я уже сказал, тебе это к лицу.

– Значит, назло тебе больше не буду злиться!

В уголках Сашиных губ появилась улыбка – впервые с момента их ссоры. Она и вправду больше не чувствовала злости: почему-то не получалось долго сердиться на этого ужасного типа. Надо же такое сказать: «злить тебя приятно». В шутку сказал, конечно, но все же... Да ведь у него и не поймешь, где шутка, а где серьез!

– Так какая же причина? Скажи, сделай милость.

– Причина? Да потому, что я тебе тоже сразу понравился, и вот это-то тебе совсем не понравилось!

Это было то самое, чего ожидала Саша, поэтому она успела морально подготовиться и не покраснела.

– Скверно, господин поручик. «Масло масляное»! Понравился, поэтому не понравилось... А еще будущий инженер человеческих душ!

– Не «масло масляное», а каламбур, миледи. Это вещи разные, о чем вы, надеюсь, узнаете в свое время – на лекциях по современному русскому. А ты тоже не увиливай, отвечай по существу. Скажешь, я не прав?

– Ну почему же! – Девчонка пожала плечами все с тем же фальшивым равнодушием, в котором только слепой не разглядел бы девяносто девяти процентов кокетства. – Прав, но только отчасти. Ты действительно симпатичный парень, и язык у тебя подвешен – словом, умеешь собой заинтересовать. Только не обольщайся, Боренька: мне многие нравятся на таком «шапошном» уровне!

И что это она сегодня врет не переставая? Плохой симптом...

– Ладно, – неожиданно легко согласился Борис. – Не скрою, это жестокий удар по моему самолюбию. Но у меня все же есть надежда со временем стать единственным из многих...

Александра не поняла, что это было – вопрос или утверждение. Поэтому, дабы в очередной раз не сесть в галошу, решила спасаться бегством и заявила, что ей пора.

– Мама ждет? – ухмыльнулся Жемчужников.

– Ждет, но только в Звенигорске: я оттуда родом. А в этом доме снимаю квартиру.

Парень присвистнул.

– Вот оно что! А я почему-то подумал, что ты живешь с родителями... Так это же классная новость, Шурик! – довольно неожиданно закончил он, глядя на нее весело и нахально.

– Это еще почему?

Однако Борис, проигнорировав вопрос, деловито поинтересовался:

– А как квартирная хозяйка? С пониманием к проблемам молодежи?

– Не знаю, что ты имеешь в виду, но, по-моему, без малейшего. Одинокая старушка, семьдесят пять лет. Зовут Наталья Ивановна Пинкертон. Вчера угощала меня макаронами с яблочным повидлом, можешь себе такое представить?

– Тяжелый случай. А впрочем, это, должно быть, не самое худшее. Посидишь без стипухи – еще не то слопаешь, особенно на халяву.

– Да я вообще-то не собираюсь без нее сидеть. А тебе что – часто приходится?

– Да нет, – Жемчужников самодовольно пожал плечами. – Мы, конечно, золотых медалей не получали, но краснеть за меня дорогим наставникам не приходится. И старосте Дане Кулику – тоже. Только стипуха, Шурик, имеет поганое свойство кончаться гораздо раньше следующего финансового вливания, учти это. Поэтому приходится принимать меры.

– Ты имеешь в виду – работать?

– Извините, коллега, но в этом вопросе сквозит вся ваша профессиональная и человеческая неопытность! «Принимать меры» – вовсе не означает «работать». Великий Комбинатор, как вам, разумеется, известно, знал четыреста способов перераспределения доходов. Ваш покорный слуга полагает, что и это далеко не предел. Кстати! Как старший коллега вообще и твой ангел-хранитель в частности, могу прямо сейчас поделиться одним из главных студенческих методов отъема материальных благ у ближнего. Интересуешься?

– Разве что в плане общеобразовательном. Вряд ли он мне подойдет.

– Как знать! Способ называется – сесть на хвост приятелю, у которого в настоящий момент водятся деньги. Или хотя бы харчи – это если ты совсем уж оскудел.

Александра рассмеялась.

– Спасибо, я буду иметь в виду. Но сейчас эта проблема еще не достигла пика актуальности. У меня есть рублей тридцать, а стипендия, говорят, будет числа пятнадцатого, так что... Постой-ка! – вдруг перебила она сама себя. – Может быть, тебе нужны деньги?

Борис пригвоздил девушку к дереву снисходительно-насмешливым взглядом.

– Благодарю, коллега. Это очень великодушно – предлагать взаймы человеку, которого впервые видишь. Только я у женщин принципиально не занимаю. Тем более у тех, которые меня интересуют.

И опять девушка не без досады увидела себя в зеркале его глаз маленькой и глупенькой...

– Нет, я имел в виду прямо противоположное, миледи. Борька Жемчужников сейчас богат, как настоящий стройотрядовский волк по окончании сезона охоты за деньгами. И он имеет возможность достойно отпраздновать первое сентября с одной ужасно непонятливой, но все-таки чертовски симпатичной первокурсницей. И вот пожалуйста: не успел он и рта раскрыть, как ты его тут же «опустила»!

В самом деле: что-то, Саша, до тебя сегодня доходит, как до жирафа! И вот опять растерялась, стоишь дура дурой... Вместо того чтобы ответить этому самоуверенному типу что-нибудь этакое, надменно-остроумное, – глупо хлопаешь ресницами и молчишь, будто язык к небу прилип!

– Я жду ответа, Шурик! – Борис улыбался.

Они договорились, что он будет ждать ее на этом самом месте в шесть часов. Удивленная, что Борис не спрашивает номер пинкертоновской квартиры, Александра поинтересовалась: что он будет делать, если она вероломно не выйдет на свидание?

– Что за вопрос? Пройду по всем квартирам, конечно. Их тут, – он окинул оценивающим взглядом пятиэтажный «сталинский» дом, – всего-то, может, сотня. Если ты думаешь, что от меня можно отделаться таким примитивным способом, то ты во мне сильно ошибаешься, Шурик!

Нет, она так не думала. В глубине своей смятенной души Саша уже знала, что от этого сероглазого «экстрасенса» ей не отделаться вовсе. Хранитель он ей или губитель, но его, словно призрак капитализма у Маяковского, «ни объехать, ни обойти, единственный выход – взорвать»...

Взбираясь к себе на пятый этаж, Александра сообразила, что действительно ничего не знает об этом парне, кроме имени и фамилии, разумеется. Сообразила – и тут же улыбнулась своим мыслям. Для человека, которого зовут Борис Феликсович Жемчужников, этого вполне достаточно.