Читать книгу Смерть приходит на свадьбу… - Лариса Васильева - Страница 13

Девушки сняли квартиру поближе к работе. Ресторан был японским, назывался «Котацу». Чтобы устроиться в него, русской Тане пришлось перекрасить волосы в черный цвет, а глаза у нее были подходящие, карие, стрелочки только подвела, и они стали выглядеть раскосыми. Нафисе и вовсе не потребовалось гримироваться, у нее лицо восточного типа, хотя глаза большие, но разрез не совсем европейский. Волосы черные, уже отрасли, и перед выходом на работу в ресторан она впервые за время жизни в Москве сходила в парикмахерскую. Новая прическа – каре – сильно изменила ее внешность, и Фиска с удовольствием поглядывала на себя в многочисленные ресторанные зеркала. Жаль, Павел не видит ее такой…

Нафиса ожидала, что им придется ходить в японских кимоно, но хозяину не нравилась дешевая стилизация, он решил одеть официанток в европейскую одежду, довольно строго: короткая черная юбка, белая блузка, кружевной фартучек и обязательно туфли на высоких шпильках. К внешности девушек он подходил очень требовательно: они должны принадлежать к монголоидной расе или походить на таковую и сложение иметь хрупкое, быть худенькими, невысокими. Такими ему представлялись идеальные японки. И Нафиса, и Таня подошли по всем статьям. Принимал их на работу сам хозяин ресторана, он же отвел их к старшему официанту – метрдотелю Хамиду.

Ресторан понравился Нафисе, у оформителя явно были вкус и чувство меры. Вход через круто изогнутый деревянный мостик, чтобы нечистая сила не вошла, – японцы верят, что злые духи ходят только по прямой. Счастливые, от нашей нечисти никакие мостики не спасут… Напротив входа на стене иероглифы, рядом та же надпись в английской транскрипции: «Okaerinasai». И перевод на русский: «Добро пожаловать». Меж окон – светильники, стилизованные под японские хижины, на полочках – японские неваляшки дарума-нингё, безрукие куклы с глазами без зрачков – для русского человека довольно жутковатое зрелище. По стенам развешаны картины, разумеется, с изображением горы Фудзи, копии работ разных японских художников. А на свободном пятачке для танцев – в полу под толстым стеклом подсвеченная картина: вид сверху все на ту же гору.

Колонны украшены табличками со стихами о Фудзияме. Написаны они были по-русски, непривычным, угловатым шрифтом, словно это не кириллица, а японские иероглифы. Читать их было трудно, буквы узнавались с трудом, но Нафиса разобрала:

Лишь вершину Фудзи Под собой не погребли Молодые листья.

Смогла прочитать только потому, что эти строки помнила со школы – она любила японскую поэзию и дома у нее остался сборник стихов.

Узбек Хамид, крупный, толстый мужик, выглядел очень представительно. Как Нафиса потом поняла, его габариты помогали в работе: в присутствиитакого большого человека самые буйные посетители стихали. Хамид выглядел, как сама Фудзияма: величественный, невозмутимый и недоступный. Нафиса совсем оробела. Но как только он заговорил, все изменилось – этот толстяк оказался добродушным и терпеливым. Метрдотель провел с ними краткий инструктаж, повторил уже слышанные от директора требования:

– На работу, девчонки, всегда приходить накрашенными, прическа должна быть свежей, туфли только на шпильках. Сейчас пойдите примерьте форменную одежду, если надо – перешейте, все расходы вам будут компенсированы. С посетителями разговаривайте вежливо, не забывайте говорить «спасибо», «пожалуйста», улыбайтесь почаще. Валюша, проследи за ними.

Валюша, русская девушка, так же с макияжем под японку, взяла над ними шефство. Ресторан был небольшой, раньше там управлялись три официантки – Валя Степанова, кореянка Люда Ким и калмычка Баира Бадмаева, но теперь открыли еще один зал и потому потребовались дополнительно две девушки.

– Работали в ресторанах?

– Нет…

– Ну хотя бы бывали?.. Ясно… Ничего, научитесь.

– А что означает «Котацу»? – не выдержала Нафиса.

– Любопытная… Вон, читай… – Валя махнула рукой в угол.

Там на стене Нафиса увидела рисунок тушью: семья японцев вокруг низкого столика, ноги у всех прикрыты одеялом, свисающим с него, и небольшой текст:

«В Японии принято для обогрева использовать котацу – электрическое одеяло. Прародителем нынешнего электрического котацу был небольшой очаг, над ним ставили низкий столик, который, как скатертью, накрывали толстым одеялом, а чтобы было удобно (и вообще возможно) ставить на него посуду и другие предметы, поверх одеяла клали толстую деревянную доску под размер столешницы. Вся семья садилась за стол, просовывали ноги под одеяло и подтыкали его за поясницу, чтобы тепло никуда не уходило. Таким образом японцы наслаждались теплом как физическим – от жаровни, так и духовным, – от единения с близкими. Котацу – якорь в гавани семейного спокойствия и тёплых во всех смыслах отношений».

– Понятно? Печка, короче, только японская. … За той дверью маленький залик, и в нем такие столики японские, с грелками. Есть у нас такие любители, приходят, сидят там, яйца свои греют. – Нафиса вытаращила глаза: послышалось ей, что ли? – Ну, увидите сами. Пошли, все вам покажу. Вот это ваш буфет, отсюда берете фужеры, рюмки, стаканы.

Валя объясняла спокойно, вела себя со своими подопечными по-дружески. Еще с неделю она держалась поближе к новеньким, продолжая следить за ними, всегда оказывалась рядом в трудную минуту, подсказывала, как накрывать стол, как подавать тарелки. Сразу продемонстрировала, как надо носить поднос на одной руке, куда его ставить и с какой стороны подходить к клиенту. Все вроде бы просто, но у Нафисы долго не получалось так ловко обращаться с подносом, первое время ей казалось, что этому вообще нельзя научиться. Она и двумя-то руками еле-еле его удерживала. Шла, не отрывая глаз от тарелок, боялась, что они соскользнут на пол. А еще Нафиса все время подходила к клиенту слева, но Валя тут же за руку незаметно оттаскивала ее и подталкивала в другую сторону.

– Только справа от клиента… А вот когда ты с блюда что-либо накладываешь на тарелку, тогда слева надо стоять.

Но поначалу все было бесполезно. В первый рабочий день, вернее, рабочую ночь, Нафиса от волнения постоянно все путала и роняла. Время от времени к ней подходил Хамид, молча забирал полный поднос и нес к столу. Его большая крупная фигура легко скользила между столами, а худенькая Нафиса, то и дело задевая за стулья все время шептала: «Извините, извините…». Фиска снимала тарелки с подноса, расставляла их, а Хамид невозмутимо уходил, шел помогать Тане. К полуночи обе жутко устали. Нафисе все время хотелось уйти куда-нибудь в уголок и поплакать от беспомощности и бессилия, но смена никак не кончалась. Потом она не могла вспомнить во всех деталях этот свой первый день: все смешалось.

Так началась новая жизнь маленькой татарочки. Ей нравилось, что тут она не остается одна, некогда скучать – так меньше думалось о Павле. Она позволяла себе вспоминать о нем, лишь только тогда, когда ложилась в постель, и каждый раз ее сердце болезненно сжималось: «Как я соскучилась по тебе…»

Первое время Нафиса все силы тратила на то, чтобы ничего не уронить, ничего не перепутать, держалась скованно, от этого ступора не понимала шутливых намеков гостей. А потом освоилась. Уяснила, что где находится, кого как зовут, выучила все нехитрые правила. Вскоре лица постоянных клиентов примелькались, она даже запомнила, кто что обычно заказывает. Клиенты тоже стали узнавать проворную и приветливую официантку, называли ее то Анфисой, то просто Фисой.

Через месяц девушка уже порхала по залу с полным подносам на одной руке, держалась на высоченных каблуках так, словно с рождения ходила на таких шпильках. Она уже не задумывалась над тем, как сохранить равновесие, а поднос словно прилип к ее руке. И маленькая татарка из далекого, Богом забытого поселка, легко выговаривала названия японских блюд, они стали для нее такими же привычными, как и русские. Кухня в ресторане была смешанная: многие посетители брали японские блюда только из любопытства как экзотику, а те, кто постоянно приходил сюда обедать или ужинать, в основном предпочитали все же русскую еду.

Теперь Нафиса уже слышала и понимала, что говорят ей клиенты, а говорили всякое. Иногда очень недвусмысленно предлагали переспать. Нафиса краснела и бледнела. Она шарахалась от таких посетителей, старалась реже подходить к «опасному» столу. Те же проблемы были и у Тани. Однажды Валя устроила новеньким «разбор полетов»:

– Девчонки, пора работать как следует. Вы что, не видите, что все чаевые – мои?

В ресторане было принято все полученные чаевые складывать в общую кучу, а потом делить на всех, в том числе и на Хамида.

– Что, я должна вас кормить? Знаете, почему мне больше дают чаевых? Да потому что я никогда не говорю «нет». По-вашему, я сплю со всеми? Этого от вас никто не требует. Но пока клиент не расплатился, надо улыбаться ему и соглашаться на все, потом как-нибудь отвертишься. Говорите, что сегодня не можете, что вас ждут или вы не здоровы, ну вы понимаете, о чем я. Короче, это ваши проблемы, только чаевые вы должны получать! Ничего с вами не случится, если немного поулыбаетесь клиентам. Вон сегодня я слышала, как толстяк за угловым столиком предлагал Нафисе подняться в номер. Чего ты сразу шарахнулась, трудно было сказать «приду» или «я подумаю», ну хотя бы «может быть, может быть»?

– Да ты что?! Не пойду я с ним! Как ты можешь такое говорить?! Он бессовестный, такой старый и такое предлагает…

– А если бы молодой предложил, то пошла бы?

– Ой, нет, конечно…

– Так чего тогда отказывалась? Соглашайся, пока не расплатился за ужин, а потом выкручивайся. Чаевые дают за то, что мы видим в них настоящих мужиков, ясно? Нужно потакать клиентам. Из-за вашей дурацкой гордости страдают все, и я в том числе. Почему я должна терять заработок? Дошло до вас, что чаевые – это наши общие деньги и нечего от них отказываться? Извинишься потом, и все… А уж если действительно пойдешь в номер, вот тогда дело твое, там плата особая.

И Нафиса научилась этому. Теперь она не краснела и не бледнела, слушая сальности, а ловко отшучивалась. Чаевых стала получать не меньше, чем Валюша.

– Нафиса, поднимемся в номер, – говорил какой-нибудь наглец, придерживая ее за руку.

– Ой, конечно, только извините, прямо сейчас не могу, видите, сколько посетителей? У меня еще один столик не обслужен.

– Да мы быстро, пойдем, десять минут, и все, ты свободна.

– Меня уволят, если я на десять минут в самое горячее время уйду.

– Ну, на пять…

– Нет, не могу никак.

– Ну, на две минутки.

– А успеете? – лукаво спрашивала она, ловко уворачиваясь от нахальных рук.

И мужик, рассмеявшись, совал, уходя, хорошие чаевые, значит, не обиделся. Многие гости приходили в ресторан с охраной. Телохранители садились отдельно, за столик у входа. Они только ели, спиртного им не полагалось. И чаевых от них не дождешься, но к девушкам приставали не меньше хозяев.

– Нафиса, давай в баньку сходим? Тут есть такое шикарное местечко, настоящая парная, бассейн хороший.

– А чего это сразу с тобой? – возмутился его напарник. – Пошли со мной, Нафиса. Я этих бань столько знаю, карту Москвы по баням могу составить.

– Димон, ты чего девушку у меня отбиваешь? Я первый ее пригласил.

– Какая разница, Серега, кто первый? Девушка сама выберет, с кем пойдет. Она же тебе ничего еще не обещала. Нафиса, пошли со мной. Я за городом такое место знаю… У, там рыбалка знатная, костер, уха… И баня есть, настоящая, русская. Поехали… Давай завтра? Ты во сколько на работу идешь?

– Тебе что, давно морду не били? – всерьез злился Серега.

– Мы еще посмотрим, кто кому набьет!..

Нафиса еще не успела поменять им приборы, а мужики уже отодвигали стулья, готовые драться, забыв не только о своем подопечном, но и о предмете спора.

– Стоп, стоп, ребята. Я ни с кем из вас не собираюсь никуда ехать. Остыньте, ваш хозяин уже поглядывает сюда.

Она отошла. Может, они и хорошие ребята, только это не Пашка, ни один из них даже близко не похож на него.

Татарочка привыкла к бесконечным комплиментам. И привыкла считать себя хорошенькой, как-то очень быстро уверилась в этом. Конечно, понятно, что половину комплиментов она получает благодаря водке: известно ведь, стоит мужчинам выпить и все девушки кажутся красивыми.

– Нафиса, стой, не торопись, – этот постоянный гость сегодня перебрал, схватил ее руку, держит, не отпуская: – Прекрасная Нафиса, кого ты мне напоминаешь?

– Не знаю…

– Детка, поехали со мной…

Он продолжал удерживать ее руку, говорил, улыбаясь, а руку сжимал все сильнее и сильнее.

– Поехали, ты мне уже столько раз обещала, но все время одни отговорки.

– Я сейчас отпрошусь…

– Не надо со мной шутить… – он говорил уже откровенно угрожающе.

Нафиса растерялась, она еще не умела выкручиваться из таких ситуаций.

– Да-да, я сейчас…

Наконец она ускользнула, шмыгнула на кухню.

– Хамид, помоги мне, пожалуйста, этот Никита Сергеевич достал меня…

– Подумаешь, достал ее… Ну и сходи с ним наверх, тебя не убудет… – у Вали сегодня плохое настроение.

– Зачем ты так, Валюша? Тебя ведь никто не заставляет проявлять благосклонность, ты сама решаешь, как себя вести, что же ты Фиску гонишь?

– А нечего строить из себя недотрогу. Что, ты девочка до сих пор? Вот видишь, молчит. Так что пусть сама разбирается.

Нафиса готова была расплакаться: надо идти в зал, а там этот Никита Сергеевич сидит, глаз не спускает со служебного хода…

– Не волнуйся, я разберусь… – Хамид пошел в зал.

Он подошел к «проблемному» столу, что-то сказал клиенту. Нафиса увидела, как у того растерянно открылся рот и он обеспокоенно поглядел вокруг.

– Что ты ему сказал, Хамид?

– Сказал, что ты пришла отпрашиваться, но я не отпустил, мне не нужны неприятности. Сказал, что ты девушка одного криминального авторитета и что лучше не связываться с тобой, что один такой поклонник уже на том свете. Иди, работай.

– Спасибо.

Нафиса вытерла слезы, припудрила нос, вышла в зал. Поймала взгляд Никиты Сергеевича и огорченно пожала плечами: мол, ничего не могу поделать, меня не отпускают. Тот отвернулся. Подхватив полный поднос Нафиса понесла заказ к соседнему столику. Интеллигентный мужчина явно слышал диалог Нафисы и Никиты Сергеевича, заинтересовался и сейчас внимательно наблюдал за ними. Эх, были бы все посетители такие, как этот человек: он никогда не хамил, не лапал официанток и не говорил сальностей. Алексей Иванович приходил к ним ужинать только по пятницам.

– Трепещут цветы,

Но не гнется ветвь вишни… – произнес он вроде как про себя, когда Нафиса ставила перед ним тарелки.

– …Под гнетом ветра, – машинально добавила она.

– О-о! А это:

Печальный аромат!

Цветущей сливы ветка… – и выжидающе замолчал, хотел, чтобы она продолжила.

Нафиса читала эту хайку, но точно процитировать не смогла:

– …В старческой руке.

– Немного ты ошиблась – в морщинистой, а с другой стороны – это же перевод. Возможно, и так допустимо. Не ожидал, не ожидал…

– А почему бы нет? Ресторан-то японский.

– Японский, но в России…

Нафиса отошла, Алексей Иванович не любил, когда ему мешают ужинать, он всегда сидел в одиночестве, слушал музыку, наблюдал за танцующими парами. Иногда он засиживался допоздна, но чаще, поев, уходил. В этот вечер Нафиса обслуживала его как обычно, а он вроде больше не обращал на нее внимания, смотрел выступление профессиональных танцоров. Но когда она спросила, нести ли ему чай, вопреки обыкновению, попросил еще вина. Нафиса принесла. Алексей Иванович все так же, не глядя на нее, опять прочитал грустные строки:

– Шесть десятков Прожито лет, но ни единой ночи… – …Не танцевал, – радостно закончила Нафиса.

– Ну вот, что значит молодость, даже эти строки у тебя звучат весело…А мне с трудом удается находить повод для веселья: годы… Помнишь это:

Снова зарница.

Даже ночью спрятать непросто

Свои морщины.

– Ну что вы так печально, и морщин у вас почти нет.

– Спасибо.

После этого вечера Алексей Иванович стал всегда садиться за ее столик. Молча, среди шумного зала, ел, не требовал особого внимания, и только иногда, когда Нафиса ставила перед ним тарелки, читал японские хайку, замолкая посередине строки и давая Нафисе возможность продолжить. А Нафиса специально, чтобы угодить хорошему клиенту, купила сборник классической японской поэзии и частенько листала его. Дело было не в чаевых, просто Алексей Иванович ей нравился – такой порядочный, симпатичный, хотя и седой, но еще довольно крепкий с виду… Он никогда не напивался и никогда не приставал к официанткам. И был единственным из всех ее знакомых, кто читал японские стихи. Нафисе очень приятно было говорить с ним о том, что она любит. Ее восхищала двойственность восточной поэзии: ее недосказанность и в то же время точность выражений, глубокий смысл кратких строк… Утром в пятницу, листая дома сборник хайку, она гадала: прочитает ли он сегодня вечером эти же строки? Какого автора предпочтет на этот раз? Какое у него будет настроение? Эта игра доставляла ей удовольствие. Как-то она сама, раскладывая приборы перед Алексеем Ивановичем, продекламировала:

– Луна сквозь дымку…

Лягушки пруд замутили.

Где вода? Где небо?

Алексей Иванович с улыбкой прочитал в ответ:

– А вот это: Старый пруд.

Прыгнула в воду лягушка.

Всплеск в тишине.

– Удивительная нация, да? Даже лягушки у них выглядят в стихах поэтично, возвышенно… А как ты понимаешь это стихотворение? Что ты чувствуешь?

– Покой, умиротворенность.

– А лягушка?

– Она только подчеркивает тишину.

– А для меня лягушка – это ты, взбаламутила мой пруд…

Нафиса искренне радовалась ему, считала его своим единственным другом. С ним действительно было интересно поговорить, и он так внимательно относился к ней. Алексей Иванович беспокоился о ее будущем, все расспрашивал, чем она собирается заниматься в дальнейшем, и даже предложил свою помощь, но девушка отказалась.

– Ну что, лягушечка, неси еще вина. Сегодня я гуляю… – как-то сообщил он. —

Всласть пью сакэ.

Листья кружатся…

Нафисе показалось, что тон его стихов несколько изменился, стал не таким печальным, как в начале их знакомства.

– У вас какое-нибудь событие?

– Ничего особенного… В моем возрасте чувствовать себя хорошо – уже праздник.

– Вы опять прибедняетесь.

– Только чуть-чуть, но мне приятно, что ты не соглашаешься со мной…Скажи, а когда у тебя выходной? Ты все время обслуживаешь меня, я хочу сам поухаживать за тобой, повести тебя в ресторан, конечно, не в этот…

Нафиса сразу испугалась: ну вот и все, опять то же самое…

– Ты чего насупилась? Только поедим, и я отвезу тебя домой, ничего больше… – угадал он. – Пойдем в японский ресторан, считай это стажировкой, учебным посещением. Посмотришь, как обслуживают в ресторанах классом выше. Ты всегда по пятницам работаешь?

– Я могу поменяться.

– Ну вот и отлично, в следующую пятницу встречаемся…

Нафиса подумала, что и правда, ей будет это полезно. И она пошла с ним в ресторан. Там внимательно смотрела, как обслуживают официантки, подмечала недостатки у них, а еще больше отмечала свои, то, чего не хватало в ее работе. И просто испытывала удовольствие: оказывается, это так приятно, когда другие исполняют твои желания… Она наслаждалась чудесным вечером.

– Нафиса, смотри, это спортсмены, конькобежцы, – Алексей Иванович обратил ее внимание на группу молодых людей, занявших соседний стол.

– Ой, я эту девушку видела вчера по телевизору, чемпионка мира. Она сломала ногу, полгода была в гипсе… Наверно заживает, раз сняли гипс…

– Да-да, я тоже читал о ней. Какой-то очень сложный перелом, несколько операций.

В это время девушка с костылем поднялась и проковыляла мимо них.

– Ты заметила, что одна нога у нее вдвое тоньше другой? Как ты считаешь, это у нее от рождения?

– Что вы?! Это же после перелома нога усохла.

– Правильно, в течение длительного времени больной ноге не давали никаких нагрузок, мышцы атрофировались. И это при том, что они были сильно развиты, так же, как сейчас на другой ноге, вернее, еще больше… Вторая ведь тоже полгода не получала полную нагрузку. А это спортсменка, одаренный человек, не каждый сможет вообще научиться стоять на коньках, а тем более показывать такие результаты… Что же было бы с ногой у рядового человека после такого перелома? Ты меня понимаешь?

– Ну да, наверное, нога еще сильнее похудела бы … – Нафиса недоумевала, почему Алексея Ивановича так заинтересовала эта спортсменка?

– Ты согласна, что без тренировок даже накачанные мышцы быстро теряют форму?

– Согласна…

– А вот теперь представь, что происходит с твоим мозгом. Ты нигде не училась после школы, то есть не тренировала свои мыслительные способности. И еще не факт, что они у тебя изначально были приличными…

Нафиса изумленно смотрела на него: неужели этот интеллигентный, вежливый человек привел ее в ресторан, чтобы оскорбить?

– Не обижайся, я просто наглядно показал тебе, что тренировки необходимы всем, даже если человек гениален в какой-либо области, все равно необходимо работать и работать. И это касается не только мышц, но и клеток головного мозга. Если он не работает, нарушаются нейронные связи, изначально заложенный потенциал сходит на нет. Возможно, уже сейчас мозг у тебя стал вдвое меньше, чем был, усох. Ты пойми, без регулярных тренировок он не останется таким, каким был изначально, в бездействии его клетки начинают отмирать. А ты бездельничаешь столько времени. Как может молодая девушка не давать пищу своему уму? Ты хочешь всю жизнь таскать подносы? Короче, моя дорогая, я думаю, что твои нынешние доходы позволяют тебе поступить на курсы хотя бы английского языка. Я проанализировал: сейчас без языка девушка карьеру не сделает. Так что в следующую пятницу расскажешь мне, куда ты поступила, и потом будешь регулярно отчитываться о своих успехах. Чем заняться тебе дальше – решим позже. Ну, что молчишь? Не ожидала такого нагоняя от меня? Вон смотри, эта девушка возвращается за свой столик, посмотри еще раз на ее ноги.

Это было все равно, что внезапно получить пинок в зад от друга. Нафиса была обижена, остаток вечера просидела надувшись, но на следующий день просмотрела объявления о курсах английского, нашла подходящее для себя и в пятницу на вопрос Алексея Ивановича ответила:

– Поступила…

– Тогда ты заслужила маленький подарочек… – он опустил в карман ее фартука коробочку.

– Ну что вы, зачем, не надо.

– Прекрати, ты же понимаешь – это подарок друга, а не клиента.

Нафиса в нетерпении поспешила в подсобку, ей не терпелось разглядеть украшение. Там вынула коробочку, с недоумением рассмотрела подарок – электронная записная книжка, мини-компьютер. Опять Алексей Иванович удивил ее. Ого! Инструкция толще самого прибора… Придется изучать.

Она усиленно занялась иностранным. По всем стенам съемной квартирки развесила листочки с английскими словами и русским переводом, даже в туалете на двери прилепила скотчем страничку. Когда-то в школе учительница английского очень ее хвалила… Таня, сначала фыркала, даже злилась, видя такое увлечение подруги, потом смирилась, перестала обращать на это внимание. Времени для общения у них осталось меньше – Нафиса не пропускала ни одного занятия на курсах.

В отношениях Нафисы с Алексеем Ивановичем ничего не изменилось, он все так же регулярно ужинал в ресторане, урывками беседовал с нею. Каждый раз интересовался успехами в английском, он неплохо знал этот язык. И вскоре они стали разговаривать только на английском. Нафиса ужасно смущалась, отвечая в первый раз, а потом привыкла и с большим азартом стала пополнять словарный запас. Алексей Иванович тщательно следил за ее произношением. Теперь на русском языке они только читали друг другу короткие японские стихи, это была самая подходящая форма поэзии для кратких минут общения – садиться за столик клиента Нафисе было нельзя. Она наклонялась к нему, меняя тарелки, а он говорил, не глядя на нее:

– Сегодня утром

Тихонько упал на землю… – и словно по рассеянности замолкал.

– …С дерева лист, – заканчивала за него Нафиса.

И они переглядывались и оба улыбались при этом, довольные друг другом и собой. А со стороны иной раз трудно было понять, читают ли они стихи или просто перебросились словами о погоде.

Через полгода Нафиса смогла что-то ответить на английском иностранным туристам, тем очень понравилась англоговорящая официантка, и пока эта группа была в Москве, они каждый день приходили обедать в «Котацу» и требовали, чтобы обслуживала их Нафиса. Случайно это заметил директор ресторана, и на следующий день ей повысили зарплату. Нафиса благоразумно не стала говорить об этом подруге, Тане бы такое не понравилось. Но поделиться с кем-нибудь этой радостной новостью очень хотелось, и она едва дождалась пятницы: не терпелось сообщить об этом своему единственному другу, Алексею Ивановичу, поблагодарить – ведь это была его заслуга.

Конечно, не все шло так гладко, случались и неприятности. Как-то в ресторане произошел досадный инцидент. Валя отмечала свой день рождения. До открытия ресторана все работники собрались за столом, конечно, немного выпили. Нафиса раньше не пробовала таких напитков: белый коктейль, очень вкусный, сладкий. Пока его пьешь, не замечаешь крепости, но потом… Остальные девушки бегали как ни в чем не бывало, а вот Нафиса, что называется, поплыла. Она спохватилась – больше не ни глотка! Рабочий день ведь никто не отменял, ей пришлось обслуживать юбилей какой-то тетки. Гостей было немного, всего двенадцать человек, но заказывались самые лучшие блюда. Нафиса сновала вокруг их стола весь вечер, как челнок. Юбилярша требовала, чтобы официантка не отходила от них – или она по жизни была такой капризной, или ей просто хотелось продемонстрировать своим гостям, какая она крутая. В какой-то момент Нафиса не рассчитала, переставляя тарелки, подошла слишком близко к ней, и дама почувствовала исходящий от официантки запах спиртного. Она была возмущена: как эта девица посмела пьяной подойти к ее столу! Хамиду пришлось успокаивать клиентку, но та стала следить за каждым движением Нафисы. Ее спутник тоже засмотрелся на девушку, только совсем по-другому. Каждый раз, когда Нафиса приближалась к нему, он украдкой дотрагивался до нее: то словно невзначай ладонью проводил по ноге, то по спине. Разумеется, чем больше он пил, тем явственней становились эти ухаживания. В какой-то момент супруга заметила его вороватые движения и устроила Нафисе скандал.

– Шлюха! Пристаешь к чужим мужьям! – визжала толстуха.

Тетка аж задохнулась от злости. Нафиса убежала в подсобку в слезах. Девушки успокаивали ее, мол, не обращай внимания, но она расстроилась. Этот день вообще складывался неудачно. Официантки каждый раз, заходя на кухню, присаживались на минутку к накрытому в углу именинному столу, и вскоре Нафиса была самой трезвой. Особенно часто наливала себе очередную рюмочку именинница, Хамид предостерегающе погрозил ей, но та «пошла вразнос». И немного позже последовало неизбежное: Валя, обслуживавшая тоже большую компанию за другим столом, несла полный поднос розеток с черной икрой, ее вдруг качнуло, рука дрогнула, и весь хрусталь посыпался на пол. Обычно поднос казался продолжением ее руки, она могла вертеть им, как угодно, ни одна тарелка не дрогнет, а тут такой конфуз! Валя с пьяным изумлением смотрела на кашу из стекла и черной икры.

– Что случилось? – растерянно произнесла она.

– Девка, залетела ты на крупную сумму, вот что случилось, – посочувствовал ей клиент.

– Да, не повезло, – согласилась Валя.

Нафиса ахнула, увидев смесь икры и стекла, но на кухне Валя беспечно махнула рукой на столик в зале:

– Ерунда, с них же и возьму… Они мне за все заплатят, – и засмеялась – она была пьяна.

И действительно взяла, все включила в счет.

На следующий день директор устроил «разбор полетов» всей команде: досталось и Вале, и Хамиду, и Нафисе – та юбилярша позвонила и пожаловалась на распущенность персонала.