Читать книгу Говори со мной по-итальянски. Книга 2 - Лаура Тонян - Страница 2

Четырьмя месяцами ранее…

      Лукас.

Его скулы и подбородок немного заросли щетиной.

Он одет в мою любимую толстовку из всех, что у него есть. Надпись спереди: «Этот мир принадлежит мне». Надпись сзади: «И ты тоже». Серая, мягкая на ощупь, ткань буквально тает под подушечками пальцев, стоит только коснуться. Я загребаю в кулак часть толстовки, поднимая голову к лазурным глазам, что внимательно следят за каждым моим движением.

Великолепный запах одеколона практически лишает всякого рассудка. Мы время от времени предаемся ребячеству, а потом целуемся, приветствуя накатившее безумство. Мы достойно встречаем каждое наше желание коснуться друг друга: губами, руками, кончиками пальцев, языками… Все прекрасно.

Я влюбилась в него.

Как так вышло, что я влюбилась в мерзавца Лукаса Блэнкеншипа? План был таков: держаться подальше от этого парня, не смотреть на него, не пересекаться с ним, не говорить о нем. В какой момент все пошло не так? Еще бы знать, где именно я споткнулась. Но сумею ли назвать это ошибкой? Хватит ли смелости?

Нет.

Все сейчас слишком хорошо, чтобы сожалеть об отклонении от плана. Он ведь изначально был провальным. Пора бы уже признаться.

Лукас отрывается внезапно от меня во время очередного поцелуя. Парень приподнимается с заднего сиденья, протягивает длинную руку вперед, чтобы коснуться музыкальной системы, встроенной в его авто. Слегка прислонившись к спинке переднего кресла, он прибавляет громкость. Тесное пространство заливается ритмичным треком. Я не сразу узнаю, кто его исполняет, но через пару секунд знакомые слова песни помогают с догадками.

Majid Jordan Her.

«Она моя, на ладони моей руки,

Она знает, что я люблю ее,

Я заполучил ее, думал, что снова потерял ее

Но иногда жизнь так быстра,

Лишь подмигнет, ты можешь упустить ее,

Когда ты закрываешь свои глаза,

Прошло мгновение с тех пор, как мы осознали это,

Но сегодня ответ на ее губах.

Она моя, на ладони моей руки,

Она знает, что я люблю ее,

Я заполучил ее, думал, что снова потерял ее

Я на пути,

Чтобы выяснить, как правильно позаботиться о ней,

Еще один день, и я в ожидании,

Но я ждал всю мою жизнь, чтобы найти

Кого-то вроде нее».

Блэнкеншип знает каждую строчку наизусть. Он напевает мне на ухо песню, лаская мочку. И все, что я могу – это наслаждаться его близостью и теплотой. Его представлениями обо мне. Его… любовью? Очень рано еще говорить об этом. Мы нравимся друг другу, и знаем это, но никто из нас не говорил о чем-то большем. Если я признаюсь Лукасу, что влюблена в него, то все испорчу. Так что лучше мне пока держать это в себе. Я боюсь. Боюсь, что все разрушится. К примеру, когда наши друзья узнают правду. Мы скрываем ото всех свои отношения, и тот поцелуй во дворе университета, что произошел позавчера по инициативе Лукаса, был ошибкой. Я всерьез избегаю Кьяру, потому что она видела, как мы целовались, и она хочет узнать подробности.

Разумеется, я понимаю, что долго всех водить за нос мы не сможем, но мне очень страшно. Когда мы раскроем с Лукасом наши отношения, могут быть последствия, ведь мои подруги точно не обрадуются. Они теперь в курсе, какое прошлое связывает меня, Блэнкеншипа и его друзей. Но мы все оставили позади, начав новую жизнь. Не все согласятся с этим решением. Особенно Диего…

И даже не хочется думать о том, что предстоит пережить, если нашим родителям кто-нибудь расскажет про ту ночь, в которой моя беззаботная юность погибла. Им ни к чему знать, как Лукас, Маркус и Дейл домогались меня. Ничего не было. Ничего не успело случиться. Это забыто и похоронено, но, к сожалению, было вытащено из гроба и пропущено через себя вновь. След в душах дорогих мне людей этой историей уже оставлен. Я не хочу ранить кого-то еще.

– Ты не со мной, – слабо возмущается Лукас.

Красивые, несильно глубокие ямочки на щеках свидетельствуют о том, что злится он фальшиво.

Снова поцелуй – теперь более глубокий, вырывающий меня из размышлений с корнями.

– Просто задумалась, – честно говорю ему я, когда Блэнкеншип ложится сверху.

Мы оба одеты. Я глажу его щеку, наслаждаясь тем, как чувствуется трехдневная щетина под пальцами. Светящиеся голубые глаза концентрируются на моем лице.

– Ты такая красивая, – выдыхает Лукас мне в губы, опуская голову.

Вновь.

Мы растворяемся друг в друге снова. И снова. И снова. Громко играющая музыка становится частью нас. Ей недостаточно места в машине, она перетекает в него и в меня, отдается в сердцебиении, ощущается в каждом следующем вдохе, взрывается в груди, бежит по венам. Пульс учащается от битов и басов, от прикосновений и трения. Джинсы Лукаса и мои джинсы. Мы оба хотим этого – заняться сексом. Присев, он за руки поднимает меня и сажает на свои колени. Я плотнее прижимаюсь к нему, ощущая эрекцию. Краска заливает щеки, будто это мой первый раз. Лукас обхватывает одну мою ладонь своей и направляет их вниз. Я трогаю его член через ткань одежды, он выпускает нетерпеливый, судорожный вздох. Вскинув голову, ловлю его взгляд и целую в губы. Он наклоняет голову, поцелуй тогда выходит более откровенным, жарким, влажным. Пальцы сами находят пуговицу, расстегивают ее, ведут бегунок молнии вниз. Я отодвигаюсь, чтобы смотреть на Лукаса, когда просовываю руку в его боксеры и обхватываю стояк. Быстрые движения, несомненно, доставляют удовольствие. Я касаюсь большим пальцем головки члена – Лукас берет мое лицо в ладони, продолжая наш незаконченный поцелуй. Он страстен и ненасытен, и чем крепче я сжимаю член, тем неистовее мы целуемся. Блэнкеншип просовывает мне язык чуть ли не до самой глотки. Я отрываюсь от его губ, чем слегка изумляю его. У Лукаса красивая шея: в меру длинная, широкая, на которой вздуваются вены, когда он злится или громко смеется. Она у него имеет выраженный рельеф, и этот кадык… Хочется дотронуться до него языком, что я и делаю. Он дергается под моими губами, когда Лукас сглатывает.

Рука замирает – я полностью отдаюсь новому делу, не пропуская ни одного миллиметра на коже британца. Как же хорошо он пахнет! Аромат его одеколона лишает всякого рассудка. Блэнкеншип кладет свою ладонь сверху, возобновляя равномерные движения. Я в это время, положив другую руку на заднюю часть шеи, ласкаю его подбородок, не забывая о надключичных ямках. Я уделяю им особое внимание. Это доставляет наслаждение нам обоим. С момента нашей встречи на пляже, я любовалась мощным строением тела Лукаса, но стеснялась признаваться в этом самой себе.

Блэнкеншип прекрасен. Великолепен.

– Я хочу тебя, – шепчет он у моего уха, затягивая мочку в рот. – Хочу быть в тебе.

Он выдает невольные стоны, я и сама не могу удержаться от них. Этот вечер в «Лексусе» мы запомним надолго. Не нужно бояться, что нас кто-то услышит. Или кто-то увидит, потому что Лукас заехал в уединенную парковую зону, почти в самом конце Виллы Альгарди. Здесь за десятками и десятками деревьев никто не потревожит голубоглазого англичанина и девушку, влюбленную в него…

Неожиданно телефон Лукаса оживает. Рок-мелодия заставляет нас отпрянуть друг от друга.

– Кто бы это ни был, – раздраженно изрекает Блэнкеншип, – я уже ненавижу этого человека.

Мне приходится слезть с него и присесть на сидение рядом. Лукас заправляет эрекцию в боксеры, возвышается над пассажирским креслом, убавляет громкость на аудиоцентре и хватает мобильный с приборной панели. Устало вздыхает, поворачивая ко мне экран сотового.

Это Маркус. Я подтягиваю машинально колени к животу. Слова Алистера часто все еще меня преследуют. Он в ночь черно-белой вечеринки сказал, что я нравлюсь Марку Ферраро. Я бы могла предположить, что это вранье, если бы сама не ловила заинтересованные взгляды друга Лукаса на мне. И я также не могу выбросить из мыслей слова Маркуса:

«Мы, конечно, еще ничего не утрясли между нами, и твою ненависть ко мне можно даже щупать пальцами, но, поверь, я не позволю никому говорить о тебе плохо».

Мы встретились тогда с ним в доме Блэнкеншипов, когда я вышла из ванной в одном полотенце, а он закончил говорить по телефону со своей сестрой. Я помню, как он пытался донести до Пьетры о своем собственном пути в жизни, который никак не пересекается с представлениями его богатых родителей.

– Чего тебе? – практически рявкает Лукас.

Он подвигается ко мне. Держа в одной руке смартфон, другой прикасается к моей щеке, вызывая у меня улыбку. Тепло с его стороны в наступившую минуту – то, чего мне не хватало. Он рьяно и пылко целует меня, пока Маркус объясняет причину звонка. Потом Лукас дистанцируется, чтобы ответить другу:

– Ты же знаешь, что Ева все им рассказала, – говорит британец, и я съеживаюсь.

О чем это они?

– Да, и поэтому ты решил пригласить всех в бар? Чтобы – что? – Лукас слабо фыркает, отвернувшись.

Он перемещает телефон из одной руки в другую, чтобы сжать мое колено в поддержке. Чувствует. Чувствует мое напряжение. А после крепко переплетает наши пальцы, что и вовсе является бесценным жестом. Он продолжает смотреть в боковое окно, выслушивая доводы лучшего друга.

– Нет, послушай… Послушай меня. Ты же понимаешь, что все закончится плохо? Прошло всего несколько дней, им нужно время. – Я не разбираю ответа Марка, но потом Лукас прерывает его пламенную речь: – Что мы им скажем? Твоя кузина и ее подруги избегают меня!

Блэнкеншип смотрит через плечо и подмигивает, расплываясь в улыбке:

– Ну, кроме одной.

Мои губы сами растягиваются, хотя сейчас мне совсем не весело. Когда Маркус вновь начинает разговор, Лукас просит его заткнуться:

– Поверь, ты позвонил в самый неподходящий момент, – с усмешкой произносит он, а глаза у него горят. – Обсудим это позже.

И бросив телефон на водительское кресло, он, словно хищник, подбирается ко мне. Самодовольно и кривовато ухмыляется. Я вскрикиваю, когда Лукас опрокидывает меня на сидения, нависая сверху. Рукава его толстовки закатаны, поэтому я могу любоваться его красивыми руками ниже локтя. На них выступают вены, поскольку Блэнкеншип их напрягает.

– Я соскучился по тебе просто до невозможности, – будто гипнотизируя взглядом, говорит он. – Ты ведь не против сначала расслабиться вместе, а потом поболтать?

Опустившись чуть-чуть, носом проводит по линиям моих скул, вдыхает мой запах. Как я могу отказать этому парню? У меня нет ни сил, ни желания делать это.

– Будем болтать долго. – Короткий поцелуй под ухом. – Болтать, о чем захочешь… – Поцелуй в губы, блокирующий разум. – Обещаю…, – шепотом, прикусывая едва заметную ямочку на подбородке.

Я сама распалилась, и мне совсем не хочется говорить на какие-либо темы сейчас. Я просто хочу его. Поэтому коротко киваю, притягивая Лукаса к себе ближе, завладевая его ртом. Он располагается между моих ног, стягивает с меня всю одежду, сапожки, лишает нижнего белья, кусает за соски. У меня вырываются приглушенные стоны. Я помогаю ему раздеться, и когда Блэнкеншип снимает толстовку, он еще пару секунд держит ее в руках, читая надпись на задней стороне. После британец отшвыривает ее в сторону, хватает меня со всей наглостью за ноги, привлекая к себе. Его член упирается мне в промежность, он принимается медленно входить в меня. Первый выкрик – из-за слегка жгущей боли. Лукас укладывается на мое тело осторожно, он гладит меня по лицу, приговаривая тихо и, как ни странно, возбуждающе:

– Моя маленькая… Моя итальянка… Потерпи немного, ладно? Сейчас все пройдет. Я хочу, чтобы тебе было хорошо со мной.

Лукас начинает двигаться – не спеша и нежно, зарывается пальцами в мои распущенные волосы. Приятные ощущения приходят с его горячими, воспламеняющими поцелуями. Мне хочется, чтобы он толкался в меня с большей скоростью. Я выгибаю спину от того непередаваемого чувства, когда его большой член заполняет меня, входит полностью. Наклонившись к левому уху, Лукас ласковым голосом отдает приказ:

– А теперь скажи, что ты принадлежишь мне.

Это заводит.

Я цепляюсь руками за его спину, не беспокоясь, что могу поцарапать. Позволяю себе кусать британца за плечи. На какое-то время мы с ним опять стали одним целым.

– Скажи, – требует он, проведя языком от моей шеи до правого уха. – Скажи!

– Я…, – дрожащим голосом начинаю. – Я… принадлежу… тебе…

Он усмехается, прежде чем дарит глубокий поцелуй, из-за которого ощущения становятся намного ярче.

– Ева, скажи: «Я принадлежу Лукасу Блэнкеншипу».

Он останавливается, но не выходит из меня. Я чуть было не издаю разочарованное хныканье. Взгляд голубых глаз сканирует меня, когда их обладатель восстанавливает ритм толчков. Это похоже на обрыв, с которого вот-вот упадешь, но ты вовсе не противишься такому исходу событий.

– Я принадлежу Лукасу Блэнкеншипу. – Слова рождаются у меня на языке, стон удовольствия приглушает их звучание.

Но зверь, проснувшийся в британце, говорит о том, что все превосходно. Он, будто с катушек слетает: целует неистово, трахает бешено. Мне немного больно, но наслаждение от толчков того стоит. Наслаждение от соприкосновения наших тел, от того, как его рельефная грудь трется о мои соски. Дыхание сбивается…

Демонам, сжирающим изнутри и вгоняющим в сомнения, не выжить.

***

Вызов забыли завершить. Или собеседник сделал это специально? Маркус Ферраро слушал до самой последней буквы. Он четко слышал, что сказала Ева, и кому она себя подарила. Кровь у него вскипела, голова перестала работать. Он вышел на крыльцо, расположенное в задней части большого дома. Просто глотал ртом холодный воздух, чтобы прийти в себя. Ранее парень разбил телефон о стену в своей комнате, а когда отец пришел узнать, что случилось, накричал на него.

Накричал и свалил. Потому что отцу, в общем-то, наплевать на проблемы сына. Его интонация, как и обычно, была переполнена строгости и порицания. А Маркус не мог этого терпеть. И меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы собственный папа смотрел на него с балкона или того хуже – спустился вниз. Он желает побыть один.

Просто побыть один…

Почему? Почему она любит Лукаса? Они все вместе издевались над ней пять лет назад? Какого черта Ева предпочла Лукаса ему?! Марк корит себя, что не добивался ее. Решил, что это будет нечестно. Хотя поначалу, когда он еще не знал, кто она такая, на самом деле, ходил за ней, почти что преследовал. Хотел напугать. Ему нравилась ее реакция на него.

И что теперь? Лукас оказался менее принципиальным. И потому теперь Ева стонет под ним. История, в которой Маркусу места нет. Он с этим или смирится, или потеряет лучшего друга.