Читать книгу Не касаясь земли - Лена Лон - Страница 6

Она не прошла и километра, но ей показалось, что она идёт уже очень долго. Её модельные сапожки не были предназначены для городских прогулок, Лия чувствовала тяжесть в ногах и желание присесть. Кроме всего прочего, она вспомнила, что дело близится к ужину, и было бы хорошо не просто присесть, но и где-то поесть. Она свернула с набережной в сторону одной из московских высоток, бывшей гостиницы Украина, а теперь носящая имя «Radisson Royal». Кажется, у неё совсем не было сил идти, но она увидела припаркованные здесь шикарные автомобили, аккуратных швейцаров в форменной одежде, открывающих дверцы, стильно одетых дам и господ. И это настолько придало ей бодрости, что она распрямила спину и внесла себя в холл с колоннами и довольно легко присела в одно из дорогих кресел, обитых винного цвета бархатом. Она впервые за много месяцев как-то умиротворенно улыбнулась. Люди, проходившие мимо к лифту, были красиво одеты, от них пахло дорогим парфюмом. Это был запах её прежней жизни, и он её необыкновенно успокаивал. Она совсем забыла начало дня, поход в пенсионный фонд, ссору с Милой. Когда ты богат, то забываешь о том, что никто не вправе считать себя лучше других.

Здесь, в этом залитом торжественным светом вестибюле, миллиардами маленьких солнц, отражённых в глянце паркета, среди величественных мраморных колонн и двумя рядами лестниц, ведущих в этот Величественный императорский дворец, она чувствовала себя здесь необыкновенно уютно. Ноги слегка затекли от усталости, и сапоги неприятно сжимали ступни, но она уже не придавала этому никакого значения. Лия решила поужинать в «BOUNO». В этом ресторане они бывали с мужем не так часто, но им нравилось это место с архитектурным колоритом сталинской высотки на 29 этаже. С его захватывающим панорамным видом, с небольшим количеством столиков, очень приятной публикой и вышколенным персоналом. Она представила, как входит в зал ресторана одна, и там её никто не ждёт. Это был верх неприличия. Официант, возможно, её узнает, он обязательно спросит, куда её проводить, но она не сможет сказать, что её здесь ожидают.

Вдруг она нашла простое решение вопроса – позвонить кому-нибудь из знакомых мужчин.

Она стала перелистывать контакты в телефоне и не могла разглядеть имён. Приглушенный свет не был тому причиной, она в очередной раз отметила, что стала плохо видеть вблизи. Старческая дальнозоркость. Она тяжело вздохнула, отнесла список номеров подальше от глаз, и ей удалось всё-таки набрать несколько номеров. Игорь и Станислав не ответили, Сергей на её предложение сказал, что занят, Борис, как ей показалось, просто сбросил её звонок. Она набрала ещё раз, и теперь уже не осталось сомнений, что он сбросил. Лии было очень неприятно. Борис был топ-менеджером в одном из высокорейтинговых банков. Недавно он окончательно расстался с женой, и уверял, что вечер – это теперь для него самое страшное время суток, когда он один-одинёшенек на всём белом свете. Всё это он говорил Лии неделю назад. И теперь, когда она сама ему позвонила и хотела предложить составить ей компанию за ужином, он как-то трусливо сбрасывает её звонки. Какое подлое враньё! И как это унизительно! Одинокая слеза выкатилась ей на щёку, но хватило одного движения, чтобы незаметно смахнуть её. Лия уверенно встала и прошествовала в туалетную комнату, чтобы поправить прическу, сняв с головы сбившийся шелковый платок. Как и раньше, она совсем не замечала помпезности обстановки. Ибо туалетная комната здесь, точно в Большом театре, была с множеством зеркал и с бордового цвета банкетками, окантованными золотой бахромой. На раковине, кроме фирменного мыла в бутылочке с дозатором, стоял крем для рук, что можно наблюдать только в заведениях высокого класса. Никто из портье не останавливал, ни о чём не спрашивал, она принимала всё это, как должное. В этой обстановке она была своя. Её одежда, её осанка, смелое, раскованное поведение ни у кого не вызывали никаких вопросов, зачем эта женщина здесь.

Разделив всего одну маленькую капельку своих духов, поочередно легко касаясь запястий и кончиков волос, Лия обрела некоторую уверенность и всё-таки решилась одна посетить ресторан. Выйдя из туалетной комнаты, она направилась к лифту и там столкнулась с Бобом.

– О, Боб! – сказала она от неожиданности. – Это я, Лия.

Это был средней руки музыкант, с которым она случайно познакомилась на корпоративе Министерства строительства Московской области во время фуршета. Тогда из общения с ним Лие стало понятно, что концертов Боб почти не давал, зато давно не гнушался выступать даже в ночных клубах, поэтому она не сочла нужным представлять его своему мужу. А теперь ухватилась за него, как утопающий за соломинку.

– Какая встреча, как я рад, – восторженно произнёс Боб, целуя её мягкую душистую руку. – О, Лия, – продолжил он, несколько наигранно, как делают обычно актёры и люди искусства.

Дорогое, но довольно потасканное пальто и объёмный красный берет так или иначе создавали образ творческого человека, и если не придираться к мелочам, в целом, он выглядел достаточно стильно.

В душе Лии затеплилась надежда. Если он, как ей показалось, помнил её имя, значит, дела не так плохи. Чувствуя облегчение, видя в нём человека, который сегодня может быть её спутником, она прямо повисла у него на руке.

– Ну и нервы, совсем ни к чёрту, – подумала она про себя. – Что особенного в том, если бы она пошла ужинать одна, будто в этом отеле, кто-то знает её хорошо. Это же не «Чай на Даче» в Жуковке, где они с мужем обедали сразу после аукциона картин почти каждое воскресенье. Там они знали почти всю публику, они раскланивались друг другу. Мило улыбались через стол и приветственно кивали друг другу. Здесь отель, здесь публика есть постоянная, потому что «БОНО» её предполагает, но они не так часто бывали здесь. И, тем не менее, она ухватилась за руку этого малознакомого мужчины и объявила ему, что направляется поужинать и будет очень рада, если он составит ей компанию. На что Боб широко заулыбался:

– Я бы с огромным удовольствием, дорогая моя Лиечка, но сегодня вечером я работаю. Мне без связи никак нельзя, а телефон разрядился. Срочно нужно домой, для подзарядки. Подходит только его родное зарядное устройство.

Лия увидела, что мобильник, который он крутил в руке, был китайского производства, какой-то совсем дешёвый, и разъём для зарядки был, действительно, нестандартный.

– Поехали, дорогая, возьмём сейчас машину, здесь недалеко, на Ленинском проспекте. А потом поужинаем в «Сырной дырке», я там играю сегодня. Я очень буду рад.

Это был приличный швейцарский ресторан на Покровке, и Лия как-то доверилась этому мужчине и сразу пошла за ним, села в какую-то дешёвую не мытую машину. Боб не вызывал такси, он вышел на обочину Кутузовского, и они сели в первый остановившийся автомобиль с киргизом за рулём. Тот совсем не знал Москву, не знал, где находится Ленинский проспект, и говорил с таким чудовищным акцентом, что навигатор отказывался работать. Водитель попросил Боба «поговорить» с навигатором. Боб, рассмеявшись, пересел на переднее сиденье, чётко назвал адрес. Наконец-то они поехали. Боб тоже не жил в Москве, он был на гастролях, и они ехали в гостевую квартиру. Но Лия как-то совсем не думала об этом. Она плохо слышала Боба, он сидел к ней спиной, трещал, не умолкая, о предстоящем концерте, о каких-то своих гастролях якобы в Штатах. Она ещё раз отметила, что его тёмно-синее полупальто было как-то изрядно поношено, что вызывало некоторое сомнение, что такой человек пригласил её в дорогой швейцарский ресторан. Он вообще-то платёжеспособен? Оказалось всё просто, он ужинать не будет, он там играет. Лии было уже всё равно. Она стала смотреть в окно, огни Москвы всегда действовали на неё завораживающее. Вспоминалось приятное, как в начале прошлой зимы она с мужем сидела в «БОНО» за их любимым столиком с видом на Белый Дом. В тот раз они заказали оленину с чёрным Перигорским трюфелем. Официант в белых перчатках принёс на блюде шоколадного цвета трюфель для обозрения, и муж Лии кивком выразил одобрение. Ему понравился этот редкий гриб, маленький крепенький он безмятежно покоился на подносе. Официант на специальной, малюсенькой, словно игрушечной, тёрке, слегка наклонившись над их столом, стал тереть трюфель в блюдо. Она, повела ноздрями, вспомнила умопомрачительный запах этого гриба и то состояние счастья, в котором она пребывала в том момент.

И теперь, она тоже как бы счастлива, от того, что не одна. Она едет на грязной машине с киргизом и малознакомым ей мужчиной, и испытывает при этом какое-то подобие счастья.

Когда они вышли из машины, Боб воспроизвёл чудовищный акцент киргиза, и она расхохотались, передразнивая его по очереди, и это как-то расслабило обоих и некоторым образом сблизило, они поднимались пешком по лестнице, Боб стал говорить Лии комплименты на ухо, касаясь его тёплыми губами. Лия ощущала жаркое дыхание мужчины до дрожи, и не могла и не хотела сопротивляться этому приятному ощущению в теле.

– Лиечка, ты – неземная женщина, ты – подарок мне с неба! Ты – небожительница. Ты – красавица. Царица! Как мне повезло сегодня! Как я рад!

Раньше она снисходительно относилась к словам подобного рода. Но бывают ситуации, когда мы хотим верить тому, что слышим, и мы верим. Это случается в то время, когда нам, как воздуха, необходимо подпитать свою жизнь смыслом, почувствовать себя увереннее и счастливее.

– Так ты говоришь, что больше не занимаешься бизнесом? – говорил он, открывая дверь квартиры ключом, проходя в свою комнату, снимая с неё пальто. – И правильно, такие женщины, как ты не для работы, такие женщины созданы для любви.

Его слова, на удивление, сладко ласкали её уши, и она разомлела, она доверилась. Но счастья не случилось.

Когда они вошли в комнату, обставленную в стиле минимализма, такую обычно сдают в аренду на день-два. Боб скинул своё пальто, поставил телефон на зарядку и потянулся к Лии с поцелуем. Она позволила. Она пыталась расслабиться, в какой-то момент ей показалось, что у неё возникло желание близости. Боб, без умолку, говорил ей, какая она красивая, желанная, при этом поспешно снимал с неё одежду, и она не сопротивлялась. У неё мелькнула мысль – а вдруг… Но вдруг не случилось. Всё, что затем последовало, происходило так же быстро, неловко и неинтересно. Он так торопился, что скомкал едва зародившееся в ней удовольствие. Оно не развернулось, а сжалось до маленькой точки и исчезло, оставив в её душе гадость. Её совсем обескуражило то, как поспешно он выбежал в душ, и то, что она увидела, что её чулки порваны.

Она вдруг поняла, в какое откровенное дерьмо она вляпалась. От вида небрежно разорванных чулок, унижение, которое она испытало только что, многократно усиливалось. Она, не дожидаясь Боба, оделась наспех, и громко хлопнув тяжёлой металлической дверью, вышла из квартиры. Никто и не думал её вернуть.

И если много дней подряд она страдала от одиночества, от того, что потеряла вкус к жизни, то теперь была настолько обескуражена, осознавая, что её использовали. Как низко она пала! Чувство самоуважения было утрачено полностью.

Она шла по обочине Ленинского проспекта вдоль забора первой градской больницы, не слыша непрерывного гула машин и не замечая спускавшихся на город сумерек. Чувство одиночества её больше не волновало.

Она мысленно разговаривала с этим случайным в её жизни мужчиной: «Боб, как ты посмел! Какой ты к чёрту Боб. Бобик – безродный, облезлый бобик!!!»

Как глупо всё вышло, если бы кто-то из знакомых ей ответил на её звонок, она бы сейчас ужинала и смотрела с высоты на вечернюю Москву. А теперь она шла оскорблённая, полы её длинного пальто раздувал ветер, и ей казалось, что она одна в целом свете. В голове была какая-то гудящая пустота. Как всё глупо вышло. Куда её несёт?! Она разозлилась на себя. И снова в голове пустота…

Вдруг она остановилась у вывески «VERSACE». В этом бутике она бывала не раз, только она никогда не ходила по проспекту пешком, оттого сразу не узнала это такое знакомое место. Потому что, кроме бутика, здесь было ещё одно забавное заведение… и там есть душ. Потому что ощущение нравственной дурноты овладело ей настолько, что хотелось сию минуту смыть с себя всё, что произошло. Она даже физически ощущала на своём теле грязь от прикосновений этого чужого ей мужчины, который, войдя с улицы, даже не мыл рук.

Это был клуб, где известная балетмейстер Анджела Доний проводила занятия, которые назывались контактными импровизациями. Это было похоже на активную медитацию, когда мысли сосредотачиваются на движении, а тело и ум приходят в состояние умиротворённости и расслабления.

Занятия уже начались. Лия оплатила. Купила на стойке администратора трико, все принадлежности для душа. Лия упорно просила дать ей полотенце зелёного цвета, именно зелёного. Трудно было объяснить, почему ей так важен был цвет полотенца, но ей нашли именно такое – цвета молодой зелёной травы.

Приняв душ и, переодевшись, она появилась на паркете в тёмном трико с накладными карманами и в оранжевых носках, когда занятия уже шли полным ходом. Лия знала правила и тут же присоединилась. Она легла на пол, на спину, подхватила ноги под коленями и завертелась волчком, стремясь присоединиться к кому-нибудь. Таково основное условие – ты должен непрерывно двигаться и при этом постоянно соприкасаться с партнером, всё равно, чем – плечом, рукой, ногой, всем телом или хоть одним пальцем, но должен постоянно следить, чтобы контакт не прерывался. Ты можешь менять партнёра, можешь двигаться, как тебе заблагорассудится, но ты должен постоянно двигаться и быть в контакте с партнёром. В этом смысл. Это активная медитация. Сосредотачиваясь на определённых движениях, человек перестаёт думать о чём-то другом, кроме движения, это снимает стресс и расслабляет всё его тело.

Сначала к Лии подкатилась какая-то тщедушная девушка, он робко касалась её. Лия старалась не размыкаться с ней, но мысли о своём падении настолько сильно занимали её, что первое время хотелось выть, заглушая музыку. И Лия якобы мычала мотив, но на самом деле это был вой… вой раненой волчицы.

Эта активная медитация сегодня не смогла отключить её от бытия, как прежде.

Первая часть уже подходила к концу, когда она пришла, и потому очень скоро музыка перестала звучать, все собрались в большой круг, сидели на полу, поджав ноги, делились, рассказывали о своих ощущениях, дошла очередь до неё, она едва выдавила из себя: «Я промолчу…»

Лия находилась в состоянии полной прострации, ей не хотелось ни жить, ни умирать.

И когда приступили ко второй части занятий, Дарья Холодок, начинающая актриса, которая только что ползала вместе со всеми по паркету, сказала, что сейчас будут занятия по постановке голоса, и предложила всех оплатить. Лия, словно рассердилась, что её беспокоят какой-то ерундой в то время, как она наконец-то отрешилась от всего, когда она не с ними, не здесь, когда она не в этом измерении… Лия вдруг встала во весь рост и сказала резко, неожиданно для самой себя очень сильным и громким голосом:

– Боже! Каждый зарабатывает, как может!

Она кинула на середину круга откуда-то взявшиеся у нее в кармане долларовые купюры. Дарья с её открытым высоким лбом покраснела до кончиков волос от такой выходки, и не успела ничего сказать, как Лия покинула зал.

В раздевалке она лихорадочно думала:

– Что со мной происходит? Что?! – и не находила на этот вопрос ответа.

Она шла по Нескучному саду, когда позвонил Борис. Голос был у него какой-то извиняющийся, и она поняла, что его слова о расставании с женой были полным враньём. Он даже не скрывал: – Я не мог ответить на твой звонок, а теперь я гуляю с собакой и могу поговорить с тобой, Лия.

Она ответила:

– Пошёл вон!

Он ошарашено произнёс:

– Не понял?

– Гав! – сказала она в трубку очень громко. – Гав!!! Гав!!! Гав!!! – и отключилась.

В саду было темно, и только каким-то красным мутным светом светили низкие фонари вдоль дорожки. Никого кругом не было. Ей вдруг стало смешно. «Гав!» – сказала она самой себе. «Гав! Гав-ав-ав-ав!!!»

Она лаяла и смеялась, лаяла и смеялась. Потом улыбнулась самой себе и вызвала такси. Таксист никак не мог взять в толк, по какому адресу ехать. Она говорила, что она в парке. Но он не понимал, как её там найти, у какого дерева, у какой беседки… Она обозвала его тупым. Прошла напрямик из Нескучного сада через парк Горького и поехала домой на троллейбусе. Ей было всё время смешно, и её это приключение теперь сильно забавляло. Рядом хрипло кашляла какая-то женщина, затем стала надсадно кашлять другая, сидящая прямо перед Лией. Они кашляли наперебой. Зараза какая! Лия кутала свой нос в тонкий итальянский шарфик в мелкий горошек. Но спасения не было. Лия всегда ездила в автомобиле, и не могла предположить, что для перемещения в троллейбусе нужен более сильный иммунитет.

На следующий день она заболела, слегла с температурой 38,8 и так валялась одна в своей квартире несколько дней. Пила воду из кулера и иногда горько плакала.