Читать книгу Любовь по обмену. Разрешите влюбиться - Лена Сокол - Страница 8

Зоя

Через пару минут я, все-таки, отхожу от замороженного состояния и бреду вдоль главного здания универа. Смотрю по сторонам в надежде увидеть высокую фигуру в темной толстовке и облаке из сигаретного дыма. Но среди десятков студентов, разгуливающих между корпусами, так и не нахожу нужного.

Смылся.

Вот же дурень. Он все еще на американском номере, который я не знаю. И мы даже не успели приобрести ему местную симку. Не представляю, что он будет делать один в незнакомом городе. В чужой стране. Дурень! Самоубийца!

И почему я чувствую сейчас себя виноватой?

Прячу руки в карманы и плетусь в здание, не отрывая ног от асфальта. Мне нужно посоветоваться с ребятами. Они обязательно что-нибудь подскажут. Как теперь поступить? Как объяснить случившееся руководству? Родителям?

Смотрю на круглые часы, висящие на стене в фойе. Пятнадцать минут до пары. Тяжело выдыхаю и обвожу глазами первый этаж. Кажется, мне налево. Через пару минут блуждания по коридорам нахожу, наконец, нужную аудиторию и вхожу.

Наши, как обычно, рассредоточились на могучие кучки и болтают каждый о своем. Мажорики возле окна громко обсуждают вчерашние гонки за городом, их девушки (наша «элита») во главе с Викой Старыгиной шепчутся о чем-то необычайно интересном – о какой-нибудь новой сплетне, разумеется. Остальные рассредоточились по аудитории и уткнулись носами в свои гаджеты.

Разумеется, здесь никому и дела нет до учебы. И дипломы нужны им всем только в качестве «бумажки» – будет и замечательно. Работу все равно искать не придется, мама с папой устроят у себя под теплым крылышком. А сам иностранный язык интересен только мне. Ну, и разве что Машке Суриковой.

А вот и она. Точнее, они с Димой.

Ребята входят в аудиторию, и шепотки замолкают. За лето никто, очевидно, так и не привык, что эта парочка теперь вместе. Скромная девочка-тень из обычной семьи и татуированный в хлам красавчик – сын владельца крупной сети кафе нашего города. Но это, пожалуй, самый гармоничный и крепкий союз из тех, что я знаю. И да, про таких ребят нужно не рассказывать, а писать книги.

С Машей никто не общался, и ее практически не замечали в группе до появления новенького – Димы Калинина. Трудно сказать, почему так вышло. Просто она приходила, садилась на свое место, а после занятий сразу уходила. Мы не лезли к ней в душу, а Маша – к нам. Так бы и продолжалось, если бы татуированное чудо под метр девяносто ростом не появилось в один прекрасный день у нас на паре.

Все тогда с ума посходили от новенького, девчонки будто с цепи сорвались: бегали за ним, приглашали на свидания, прихорашивались. Вика даже бросила Игоря, своего верного ухажера, чтобы сделать ставку на богатого наследника-неформала. Но Дима сразу сел за парту к нашей Машке и больше уже не отходил ни на шаг.

Если честно, мне ужасно нравится смотреть на них. Это что-то сродни смешению стихий. Калинин со своей неуемной энергией будто вытащил Машку из ее скорлупы, вселил в нее уверенность в себе, и та расцвела. Ну, и Сурикова, в свою очередь, стала для этого парня спасательным кругом, вырвавшим его из прошлой, не совсем приглядной жизни[1].

А вот мы со Славкой никогда так не смотрелись. Даже завидно немного. Мы с ним оба – серые. Просто учились вместе, просто дружили, и даже встречаться начали просто так – потому что все наши знакомые разделились на парочки, а нас с ним осталось двое. Никаких стихий. Никаких сбивающих с ног чувств. Тихо, спокойно, уютно. Нам вместе, по сути, так и было.

– Приве-е-ет! – Восклицает с порога Дима и протягивает мне ладонь.

– Привет…

Отбиваю «пять», и он сразу спешит поздороваться с парнями. А Машка подходит ближе и крепко обнимает меня. Теперь, кажется, и остальные обратили внимание на наше появление.

– Ой, Зойка! – Машет мне Вика. – А где же Челси?

Ее подружки, косясь на нас, продолжают перешептываться.

– Не приехала. – Пожимаю плечами.

– Да? Жа-алко.

Но на ее лице написана совсем не жалость. Вика рада. Потому что кто-то из наших парней недавно, глядя на фото Челси, говорил, что она симпатичная. А конкуренции Старыгина не терпит. Поэтому и подруг себе подобрала под стать – вылитые курицы, только крашеные. Диана в розовый, а Танька обесцвеченная блондинка с густыми черными бровями. Вроде при деньгах, а вкуса у обеих – никакого.

– Пойдем, – Маша тянет меня к столу.

Мы садимся и отворачиваемся от всех.

– Ну, что? – Спрашивает она, распахивая глаза широко-широко. – Проводила Славку?

Воздух из меня вылетает, как из спущенной шины:

– Ага.

– Ох, бедная, не расстраивайся так. – Она гладит меня по плечу. – Уже скучаешь, да?

– Ну… – Пожимаю плечами. – Конечно, скучаю.

– Жалеешь, что отпустила?

– Не-е-ет. – Говорю неуверенно.

– Слушай, а что за история с Челси? Вроде ведь все договорено было, ее здесь ждали.

– Ох, это. – Кладу руки на стол и роняю на них голову. – Вместо Челси приехал ее брат Джастин.

– Что? – Оживляется Машка. – Правда? И где он?

– Маш, это такая длинная история…

И я рассказываю все по порядку. А Дима, присоединившийся к нам и севший на край стола, тоже внимательно слушает.

– Ну, и как он? Как? – Из-за спины Калинина вдруг появляется голова Вики.

И как только не стыдно подслушивать!

– Что как? – Хмурюсь.

Она рисует пальцами в воздухе, пытаясь что-то изобразить.

– Как он? Красивый?

Маша, бросая в сторону Вики тяжелый взгляд, вздыхает.

– А что? – Возмущается Старыгина, хитро улыбаясь. – Нормальный вопрос.

– Не знаю. – Говорю я. – Парень как парень. – И чувствую, как мое лицо затягивает предательский румянец. – В его присутствии мне кажется, что я совершенно не знаю языка. Пытаюсь что-то говорить, и он, кажется, даже понимает. Но смотрит так, словно ему все время хочется надо мной посмеяться.

– Ну, это точно глупости. – Замечает Дима. – Мне кажется, у тебя лучший английский в нашем потоке. – Поворачивается к своей девушке. – Если не брать в расчет мою Марью.

– Господи! Что это?! – Чересчур восторженно взвизгивает Вика, хватая Машкину руку.

Вытягиваю шею, чтобы тоже посмотреть.

– Это… – Теряется Сурикова, пытаясь отдернуть руку обратно.

– Божечки! – Охает Старыгина, рассматривая бриллиант на Машкином пальце.

– Я сделал вчера Маше предложение. – Поясняет Дима и притягивает растерянную подругу к себе. – Зимой у нас будет свадьба.

Вике с трудом удается проглотить вставшую комом в горле зависть и натянуть на лицо картонную улыбку:

– Поздравляю!!! Какие вы молодцы!!!

– Спасибо, – Маша смущенно отводит взгляд, принимаясь доставать тетради из сумки.

– Что там? Что там? – Охают Викины подружки.

– У нашей Маши кольцо!

Улей кипит. Слюна Вики брызжет в разные стороны.

В этом шуме я наклоняюсь к подруге и тихо говорю:

– Маш, я очень рада за вас.

Она поднимает взгляд от сумки и благодарно кивает.

– Спасибо…

В аудиторию входит преподаватель, и все рассаживаются по местам. Я сажусь позади Димы, чтобы не привлекать внимания. Больше всего боюсь, что меня спросят про американца. Но этого не происходит: лекция начинается рутинно, продолжается так же скучно и монотонно и заканчивается только через пару часов.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь спросить у друзей, как мне лучше поступить в связи с исчезновением гостя, у меня в кармане вибрирует телефон. Достаю и смотрю на экран. Сообщение от Славы: «Зоя, мне пока некогда. Бонита, дочка хозяев, показывает мне океан. Встретимся в скайпе вечером. У меня уже будет утро)))»

Долго гипнотизирую глазами дисплей, затем пишу брату сообщение:

«Как дела?»

Степа: Привет, я сейчас с Челси. Она приехала проведать меня из общежития.

Я: Как ты устроился?

Степа: Здесь круто.

Я: Джастин живет в твоей комнате.

Стоит ли пугать их тем, что он удрал?

Степа: Тогда у меня к тебе будет просьба.

Я: Какая?

Степа: Нужно кое-что перепрятать)

Я: Пиво? Травка? Что-то хуже?

Степа: В шкафу, в коробке из-под обуви. Выкинь, пожалуйста, пока папа не увидел.

Внутри все холодеет, когда я понимаю, о чем идет речь.

Я: Степа! Как ты мог?! Почему ты не выкинул это раньше?!

Степа: Не знаю. Прости…

Я: Ты собирался вернуться к этому? Ты же обещал! Мне, маме, отцу!

Степа: Больше никогда, клянусь. Просто найди и уничтожь.

С силой свожу зубы, выключаю телефон и принимаюсь массировать пальцами виски. Что ж за день-то такой?! За что мне все это?

Джастин

Если в мире где-то существует умиротворение, то оно не во мне. Далеко от меня. В моей же груди пылает сейчас адский пожар. Голову будто тисками давят: «Что делать? Что делать?». Самое время для гениального плана, но его все нет и нет. Все мысли все равно сводятся к панике.

Эта страна, этот город, эти люди – это все совсем не то, чего я хотел. Сам загнал себя в угол, и теперь, куда не ткнись, везде тупик. Как не поступи – все дороги ведут к отцу, который непременно скажет: «Во-о-от, я же говорил тебе, кусок дерьма, ты без меня никто. Засунь уже свои желания себе в задницу и действуй, как Я скажу».

Ни за что. Не сдамся. Только не снова. Не в этот раз.

Я уже второй час блуждаю по улицам в поисках магазина, где можно бы было купить адаптер. Мое зарядное устройство, оно с простой американской вилкой, а в этой стране, будь она не ладна, все розетки совершенно другие. Аккумулятор на телефоне практически разряжен и вот-вот сдохнет, а я ругаю себя, что не попросил помощи у этой девчонки, Зоуи.

Да. Жалко было смотреть на нее, когда уходил. Похоже, она все воспринимает всерьез: глазищи огромные, перепуганные, нижняя губа дрожит. Может, и правильнее было договориться с ней, а не пугать своим побегом, но мне очень нужно было побыть одному, чтобы все обдумать.

Докуриваю последнюю сигарету и понимаю, что за последние полкилометра не видел еще ни одной урны. Окурок обжигает пальцы. Матерюсь и сворачиваю к какому-то парку, вот там-то скамейки и ящики для мусора почти на каждом шагу.

Сажусь на первую попавшуюся скамью, прячу руки в карманы и долго наблюдаю за людьми, неспешно прогуливающимися мимо. Многие из них разодеты так, будто собрались отмечать какой-то праздник: надели самое лучшее, нацепили сразу все украшения. Особенно женщины в возрасте: они обильно накрашены, их прически уложены лаком. Вот только никто не улыбается. Идут, глядя перед собой, смотрят под ноги сосредоточено, точно роботы. И ни до кого им дела нет.

И только молодежь здесь выглядит более расслабленно. Светлые лица, удобная одежда ярких тонов, даже тон их разговоров кажется веселым и более непринужденным. Девчонки, проходя возле моей скамьи, поглядывают и хихикают. И смех их не злой – он дружелюбный с долей смущения и заинтересованности.

Опускаю взгляд на кружащиеся по асфальту листья, наклоняюсь, беру в руку один, вытягиваю перед собой и долго рассматриваю. В кармане опять звонит телефон. Если мама будет так настойчиво трезвонить, она окончательно посадит мне аппарат.

Достаю смартфон и долго туплю, рассматривая экран. Рука предательски дрожит, зубы сводит, точно от зубной боли. «Фло» – написано рядом с фотографией миловидной брюнетки.

– Что? – Спрашиваю, наконец, снимая трубку.

– Не очень-то ты рад меня слышать, – говорит она.

И я представляю, как Фло капризно надувает губки. Всегда так делает, когда хочет добиться желаемого.

– Ты что-то хотела? – Пальцы свободной руки сами сжимаются в кулак.

– Слушай, Джас… – Она вздыхает. – Видела сегодня твое фото. Оттуда. Ну, из этой дыры…

Оглядываюсь по сторонам. Теплый ветерок тихонько катит по асфальту клубок из желто-красных листьев, деревья колышутся, поливая все вокруг приятным расслабляющим «ш-ш-ш».

– И? – Начинаю терять терпение.

Неужели, позвонила, чтобы посочувствовать? Так мне всего этого дерьма не надо. Обойдусь уж как-нибудь.

– Знаю, ты сейчас будешь психовать, но я все равно скажу.

– Валяй. – Рычу я.

– Я знаю, как все уладить.

– Что именно?

– Я поговорю с твоим отцом, и он вернет тебя домой. Подожди, не отвечай. – Ее голос слегка дрожит. – Тебе придется принять его условия, но ведь мы с тобой снова будем вместе, а это самое важное.

– Фло, мы с тобой расстались! – Цежу сквозь зубы. – Напомнить из-за чего?

– Джастин, не будь столь категоричен. У нас с тобой просто небольшие разногласия. Все можно уладить.

– Ты поставила мне ультиматум! Либо я с тобой и возвращаюсь в бейсбол, либо иду к черту.

– Я просто думала о твоем будущем! О нашем будущем!

Меня захлестывает новая волна негодования.

– Ты говоришь, как мой отец. Вам обоим нужно все контролировать, всем диктовать свои условия. А кто-нибудь из вас интересовался, чего я-то хочу?

– Джастин, это все блажь. Ты же взрослый парень. После окончания учебы тебя ждут в Национальной лиге. А ты собираешься просто подарить свое место кому-то?

– А ко мне… Ты ко мне хоть что-то чувствовала, Фло? Забудь сейчас о бейсболе, о бабках? Я. – Сжимаю крепче телефон. – Что Я для тебя значу?

– Джас… – Она не может подобрать нужных слов. А ведь все давно уже ясно. Мы были вместе только потому, что наши родители много лет подталкивали нас друг к другу. Не было никаких чувств. – Джастин, я люблю тебя.

– Хм, – усмехаюсь. – Ну, тогда к чему нам условия?

– Не будь дураком! Ты сам все прекрасно понимаешь! Твой гребаный соккер в этой стране никому не нужен, ясно? Бросай эту дурь. Я поговорю с твоим отцом, и ты сможешь вернуться.

– Нет, Фло. – Шумно выдыхаю. – Мне незачем возвращаться. Пока.

И едва я успеваю сказать это, как в трубке становится тихо. Экран гаснет. А у меня в душе вместо пожара теперь бушует настоящий ураган. Срываюсь с места и быстрым шагом иду по дороге. Выхожу на какую-то оживленную улицу и дергаю дверь в первое попавшееся заведение.

– Кофе, пожалуйста. – Бросаю официанту.

Парнишка долго смотрит на меня, затем достает блокнот и уточняет:

– А…американо?

– Эм… О’кей. – Киваю и достаю из заднего кармана джинсов мятую двадцатку. – И пачку каких-нибудь сигарет.

Сажусь за свободный столик и понимаю, что в помещении воцарилась оглушительная тишина. Мало того, что посетители прекратили общение меж собой, так еще и официант уставился на меня, как на пришельца.

– Что? – Спрашиваю. – Кофе. Сигареты. Пожалуйста.

Может, у меня в волосах листья запутались? Вряд ли.

– Онли… – блеет парнишка, указывая в мою двадцатку кончиком шариковой ручки, – онли… рашн мани. – Виновато улыбается, затем добавляет: – Плиз.

Вот же черт. И как мне это сразу в голову не пришло? И что теперь делать?

Шарю по карманам, достаю папину кредитку. Долго смотрю на нее и затем прячу обратно в карман. Не потому, что процент за обмен банк возьмет бешеный – это все ерунда. А потому что он сказал, что я без его денег не проживу. А мне жутко хочется доказать обратное.

– Простите, – встаю, убираю деньги в карман.

Придется уйти.

– Нет-нет, подождите. – Раздается со спины низкий мужской голос. – Я заплачу за вас. Можно?

– Не стоит. – Качаю головой, разглядывая его.

Незнакомец говорит с легким акцентом. Ему около сорока, он прилично одет, у него модная стрижка и хорошие, дорогие часы.

– Садитесь. Пожалуйста. – Он улыбается, затем поворачивается к официанту и что-то быстро говорит по-русски. Парнишка, кивнув, убегает выполнять заказ. Мужчина склоняет голову набок в легком полупоклоне. – Мне приятно было помочь вам.

– Спасибо… – Теряюсь я.

– Дальше по улице имеется обменный пункт, можете воспользоваться им, чтобы не попадать в такие ситуации.

– О, благодарю.

– Турист? – Оглядывается он, прикладывая карту к терминалу за барной стойкой.

– Вроде того.

Мужчина понимающе улыбается.

– Ну, тогда счастливого пребывания в России! – Убирает карту в кошелек, салютует мне, как военный, и, развернувшись, уходит.

– Спасибо, – говорю я его спине, которая еще видна сквозь прозрачную дверь.

А здесь живут довольно милые люди. Надо же.

Все продолжают пялиться на меня, поэтому я прочищаю горло и поворачиваюсь к телевизору, висящему на стене. Смотрю на экран внимательно, будто все понимаю и боюсь пропустить что-то важное. Кажется, идет какое-то шоу про врачей, потому что в зрительный зал затаскивают огромный макет женского детородного органа, обшитого розовой тканью. Двое мужчин в карнавальных масках, радостно размахивая руками, изображают кого-то вроде защитников организма, прогоняя микробов. А люди в голубых форменных халатах и еще одна забавно одетая женщина в очках рассказывают что-то с серьезным видом.

Благодаря им интерес ко мне быстро ослабевает, и дышать становится легче. Посетители кафе хихикают, поглядывая на экран, затем канал меняется на музыкальный, а я замечаю, что кофе, принесенный официантом, оказывается не так уж плох. Чего не скажешь о сигаретах: едва закурив на крыльце, выйдя из кафе, я сплевываю – их будто духами нарочно облили. Как они это курят?

Проявляя упорство характера, я все-таки докуриваю эту мерзость по пути в обменник, который… так и не нахожу. Несмотря на то, что многие вывески пестрят иностранными названиями, нужное мне так и не появляется. Зато, свернув куда-то с главной улицы, я вдруг натыкаюсь на целый комплекс спортивных сооружений: стадион с искусственным покрытием, рядом поле поменьше, беговые дорожки, спортивные снаряды, перекладины, тренажеры за ограждением.

Я двигаюсь медленно, обхожу стадион вдоль сетки по кругу. Вокруг никого. На поле стоит тишина. Поэтому направляюсь к дальней маленькой площадке, где несколько парней играют в так называемый «квадрат». На них зауженные спортивные штаны, голубые футболки с какой-то надписью на спине, белые носки и бутсы.

Они не выглядят профессиональными игроками, еще и потому, как ведут себя – у них явно не тренировка, парни просто прикалываются, гоняя в квадрате двух «зайцев», то есть водящих игроков, которые пытаются отобрать мяч. А, значит, вполне можно и попроситься сыграть с ними.

Едва приближаюсь, в душе просыпается знакомый азарт. И даже невозможность объясниться не сможет меня остановить. Спорт – это универсальный язык, мощный инструмент укрепления мира и взаимопонимания, который объединяет людей, несмотря на границы, культуры и религии, ведь он учит терпимости и примирению.

Мяч, отлетающий от ноги одного из игроков и несущийся прямо мне в лицо, прерывает ход моих мыслей. Вытягиваю руки перед собой, растопыриваю пальцы и ловким движением перехватываю его. Игра останавливается, теперь все смотрят на чужака – на меня. Подхожу ближе, опускаю мяч на траву и останавливаю ногой.

– Можно… Могу я… поиграть с вами?

Ребята примерно моего возраста, может, чуть младше. Они подтягиваются, чтобы посмотреть на меня, и никто, кажется, не понимает, что я только что сказал.

– Можно мне, – объясняю на пальцах, – поиграть с вами?

– Америкос? – Это единственное, что мне удается разобрать, потому что далее идет набор непонятных грубоватых слов, которые могут обозначать абсолютно, что угодно, от «добро пожаловать» до «пошел к черту».

По их хитрым лицам трудно догадаться, как именно они настроены. Парни долго что-то обсуждают, спрашивают меня о чем-то, но мне приходится лишь знаками давать понять, что я ничего не понимаю.

– Ladna, – наконец, говорит один из них, – idi tuda.

И указывает на ворота. Они хотят, чтобы я встал в рамы? О’кей.

– Tuda, – повторяю на автомате и, счастливый, встаю в створ.

Парни почему-то не спешат делиться на команды. Они собираются возле линии штрафной. Один из них приносит еще пару мячей.

– Эй, а мы не будем играть? – Спрашиваю.

Но им, конечно же, совершенно непонятно, о чем я спросил. Не проходит и секунды, как в меня летит первый мяч. Не нужно даже делать шаг в сторону, чтобы поймать его – они будто специально целятся в меня. Ловлю его, чувствуя тяжелую отдачу в грудь, обхватываю крепко и под свист и смех возвращаю назад.

Удар, плотный и сильный, и в меня летит следующий снаряд. Пытаюсь сгруппироваться, но все равно получаю в живот. Мышцы протестующе ноют. Едва я разгибаюсь и отпускаю мяч, как вижу следующий. Они решили просто меня расстрелять. Ясно.

Сжимаю зубы и продолжаю принимать подачи. Мячи, летящие с невероятной скоростью, похожи на гири. Они оставляют пыль на одежде и синяки на коже. В грудь, в ногу, в плечо – удары становятся чаще и только сильнее. Но я не жалуюсь, не девчонка же. Сам виноват, что согласился. Не ожидал вот только, что они просто решат поиздеваться.

Не успеваю поднимать взгляд: едва принимаю один мяч, как выпрямляюсь и получаю вторым. Попадает больно, даже слишком. Юные футболисты ржут все громче, и я опять слышу обидное «америкос», и у меня уже скулы сводит от гнева. Думаю, бесполезно пытаться им что-то говорить, но свалить с позором – тоже не мой вариант.

И я продолжаю обороняться. В какую бы сторону не отклонялся, мячи летят точно в корпус.

– Гол! Гол! – Радостно кричат они.

Звери.

Шумят и свистят, дают друг дружке «пять» и спорят, кто следующий в очереди. Когда мне все это надоедает, развожу руками.

– С меня хватит, – говорю.

Но тут мне прилетает прямо в лицо. Искры из глаз, привкус крови во рту, и я понимаю, что разбита губа. Облизываю ее, но совершенно не чувствую – та моментально немеет.

– Все парни, – поднимаю руку вверх, – может, теперь сыграем?

Но вместо ответа следующий мяч прилетает прямо в пах. Дружный хор голосов и свист вторят моей нестерпимой боли. Складываюсь пополам и сжимаю зубы, чтобы не застонать в голос. Чувствую, как они по очереди, смеясь, подбадривают меня хлопками по плечу.

– Muzhik, – это слово они зачем-то повторяют дважды.