Читать книгу Гамбит. Конь без масти - Leo Vollmond - Страница 6

Карты гуляли по столу, а продолжения истории затерялось в шелесте засаленного с расслоившимися краями картона. Вперед-назад, из ладони в ладонь, и пятен от грима на картах в колоде уже поровну… Эванс вырисовывал на грязном столе кружева из дорожек, снова смазывая их в стопки, молча, задумчиво, по одному ему понятному сценарий, но нетерпением болезнь современности…

– И что с ним стало? – устало спросил Хейз, потеряв всякую надежду на быструю развязку, а Эванс мерзко и пронзительно хихикнул.

– Ох, мой друг, ты опять забегаешь вперед, а говоришь, что я вечно тороплюсь, – он подвел тупорылого напарника к какой-то только самому Норзеру понятной и доступной мысли и тут же оборвал ее, не рассказывая главного. Зритель уже заглотил наживку, и фокусник ждал.… Ждал, когда сможет явить превращение…

– Но как ты заметил, Валет не бьет Короля, – строчила-фрилансер выудил из колоды следующую карту и положил поверх Крестового Валета.

 Король Червей вызвал у Атласа лишь ироничную улыбку, и то было максимумом его эмоционального диапазона на данном этапе представления. Самая слабая и бесполезная карта, как считал он, зря водрузившая на свою голову корону, но, видимо, Хейз считал иначе, раз хиленький Король бьет даже крестовую масть.

– Ради этого я приторможу, – с интересом ответил Еж, а про себя подумал: «А не слишком ли долго я бегу», но бежать его поток мыслей не перестал.

Скаканье мыслей Хейза, начинало утомлять Атласа, который всегда был последователен в своих действиях. Причина и следствие. Чистая закономерность и никакого хаоса, в отличие от действий Ежа. Хейзу всегда недоставало одного: он никогда не мог рассчитать последствия, а Атлас будто видел их прочерченными линиями на перепачканной кровью ладони, единением и борьбой противоположностей. Люди для него колода карт, в которой все одинаковые с одной стороны, где рубашка демонстрирует мнимое равенство, ровно, как и равенство перед законом, и обратной стороной каждой личности со своими прелестями и недостатками.

– Знал я другого парня… – опять интригующе припомнил Атлас, кивнув на карту с особо ярко выраженными кровавыми разводами. – Вечно хотел все контролировать. Думал, что мир вертится вокруг него.… Хотя… Может, так оно и было… – прикинул он, задумавшись.

– Догадываюсь, о ком ты, но продолжай, – смирившись, что, видимо, о кровавой резне, Хейз так и не узнает до самой старости, а терпение у него подходило к концу, и опять приготовился слушать.

– Он думал, что к нему не подойти ни сзади, ни спереди, – Эванс продолжил рассказ, вернувшись в эту реальность из своей собственной, и на этом месте Хейз уже точно понял, о ком пойдет разговор.

– Все и всегда контролировал, ни одного неверного шага, ни вперед, ни назад. Шел, как по указке, которой его папаша держал морковкой перед ослом. И где шел там и гадил. Нагадить он успел, везде, где только можно. Что ни шаг, то мина, что не попытка, то залет… – на этом месте Норзер неожиданно прервался и размял пальцы, сложив их замок над головой. – Мда, как бы ни старался несчастный, а удача вечно была не на его стороне… – усмехнулся он, деланно изображая сочувствие, а, возможно, сочувствие и было реальным.

 Не всем уготована участь быть птицей, свободно расправляющей крылья. Иные знают лишь четко прочерченную прямую, вдоль которой им суждено идти. Это и не плохо и не хорошо. Это иначе. Иначе, чем Миа, иначе, чем Атлас, хотя и он умудрился влететь в наезженную колею. Не ему судить осла, идущего за морковкой как за наживкой. В конце пути у того хотя бы будет еда. Второго же по хронологии Кельта может ждать только престиж, и, возможно, волей судьбы, он не останется развеянным горьким пеплом. Знать свое место в этом мире и четко следовать плану иная, отличная от их, крайность, и быть может, познай они ее ранее, выбрали иной жизненный путь.

– Вроде бы все правильно сделал, а все равно по уши в дерьме, – Атлас с таким удовольствием рассказывал историю, что создавалось впечатление, будто он был не просто знающим о событиях человеком, а непосредственным ее участником.

 Это не могло не увлекать. Харизматичный псих притягивал и отталкивал некой поддельной и одновременно настоящей искренностью, его восхищением и возмущением поступков выдуманных людей, которым так или иначе, скорее иначе, все равно найдется аналог в этой, а не придуманной Норзером реальности. Хейз не заметил, как сам попался на крючок под названием «откуда за мной эта гора трупов» и увлекся миром из того, что было и того, что не было, глубже заглатывая наживку в ожидании превращения. Теперь ему хотелось узнать концовку, престиж всего фокуса, и плевать, насколько правдив или лжив был этот рассказ. Вот только Атлас отлично различал полутона, в отличие от жертв Хейза, всякий раз слушавших новую историю с одинаковой мрачной концовкой.

– И где же наш Ледяной Принц прокололся? – участливо поинтересовался Хейз.

Личности героев для змееныша не были загадкой, а их истории были ему очень знакомы. Характеры, психотипы, предвосхищение поступков. Норзер умудрился склеить все эти разрозненные куски головоломки в единую связную картину, что только подогревало интерес публики, в данном случае Хейза.

– Ты о ком? – удивился Атлас, искоса глядя на собеседника. – Я тебе об одном своем знакомом рассказываю, а ты будто сам его знаешь, – он низко наклонился над столом и посмотрел собеседнику в глаза.

Мышьяковая пыль, плеснувшая из темно-серых глаз, быстро облепила ясные и четкие мысли Хейза и начала утягивать в ядовитый туман, из которого не выпутаться, а будешь трепыхаться – сильнее увязнешь.

– Виделись пару раз. Мерзкий тип, – Хейз не собирался уступать, и от его ответа болотная жижа в его глазах быстро осеребрилась мышьяковой пылью.

Эванс довольно оскалился, услышав знакомый испуганный тон. Фокусник только что применил к приме прием гипноза, которым отлично владел, и о чем быстро напомнил. Возможно, манипуляции пока что еще не были сильной стороной Хейза, и уровня безумного киллера он достигнет лишь спустя годы, но подавление чужой воли – родовая черта. Ее не смыть даже химикатами, стоявшими в канистрах вдоль стены подсобки прачечной. Если бы кто-то спросил, Атлас бы смело мог ответить, что это у него от матери, как и глаза, вот только все, с кем ему доводилось говорить на эту тему, оказывались либо в беспамятстве, либо мертвы. Хейз же, наоборот, хотел зрелища, где он в центре внимания, и для этого не было никакой необходимости затуманивать сознание, так зачем ему учиться. Он и без гипноза наводил на людей оцепенение и ужас, о чем, собственно, прекрасно знал.

Отличный тандем, ничего не сказать. Вездесущий псих-пироман в центре собственного перфоманса, и тот, кого никто никогда не видел, хотя смотрел ему прямо в глаза. Блестяще сыгранная пара, жаль, что их сценарий давно прописан. Атлас не имел иллюзий по поводу догадок напарника, но либо того все устраивало и вписывалось в его план, либо он не заглядывал так далеко вперед, во что Атлас, собственно, верил.

В голове безумного манипулятора складывалось множество реальностей, и стоило одной переменной поменять свое значение, как реальности менялись все разом. Последствий не отследить, не предугадать, не вычислить. Взмах крыла бабочки, и возможные последствия событий распадаются на множество других, понятных только ему – Атласу, который видит престиж всего этого фокуса, длиною в жизнь.

– Значит, ты знаешь, как глубоко этот парень влип, – и Эванс закинул ноги на стол, прочесывая волосы пальцами, и совершенно не беспокоился, что на крышку стола с его подошв капает густая и вязкая кровь прямо на карту Короля Червей.

***

Адам стоял в переулке возле гостиницы Посейдон, нервно докуривая сигарету до фильтра. Зачем Лиам позвал его сюда? Что вообще происходит? Сейчас ему нужно быть не здесь, он должен сидеть на скучном приеме и общаться с представителями высшего света, а никак не стоять возле здания зассаной гостиницы, ожидая, даже не зная чего. Они планировали все несколько лет, и все прошло без сучка и задоринки, слава дурной лохматой голове! Они нигде не наследили, но нервы Адама были на пределе, а третья сигарета докурена до фильтра и до грудного, саднящего в горле кашля Адама. Он все же надеялся, что Лиам и его ненормальная подружка справятся на приеме без присутствия его самого и, возможно, не полезут купаться в фонтан, не будут голыми прыгать в торт, но невозможность все контролировать выводила Ларссона из состояния равновесия, подстегивая не на шутку разбушевавшуюся паранойю. Адам ушёл в глубину переулка у гостиницы Посейдон, и только тлеющий уголек сигареты говорил о присутствии здесь человека.

– Мистер Ларссон? – из со скрипом открывшейся двери черного хода гостиницы вышло несколько человек, приближаясь к нему на маяк выброшенной под ноги сигареты.

– Комиссар Морган, – учтиво поздоровался Адам, когда сердце уже заходилось где-то в горле. – Чем могу вам помочь? – фальшиво удивился он и старался сохранять спокойствие, но пульс тут же подскочил на порядок выше, посылая по телу волну жара, высыпавшую испаренной на лбу.

– Мы хотели бы поговорить с Вами по поводу нападения на заведение мадам Ронье, – Морган и ещё трое за его спиной встали перед Адамом, закрывая выход из глухого прохода между домами.

 Ларссон и не планировал побег, но решительный настрой копов решительности Адаму не добавил, а его кардиограмма выписывала слово «каламбур» нарушенным сердечным ритмом. Он оказался в ловушке, и не об отрезанном пути к отступлению сейчас шла речь. Он не знал, что у копов на них есть. События последних дней пронеслись перед глазами. Комиссар специально заманил его сюда, а Костлявая сдала его копам. «Это конец», – подумал Адам, не веря, что его так легко обдурит мелкая девчонка, и его светская жизнь закончится в грязном нордэмском квартале.

– Бежать некуда, мистер Ларссон, – раздался голос Уэста за спиной Моргана, и из темноты, пугавшей скрываемой неизвестностью, вышел очень знакомый силуэт.

Кардиограмма Адама перестала выписывать курсивом и поставила жирный прочерк на всей его будущей жизни, когда сердце сжалось и отказывалось выдать хоть какое-то сокращение. Если уж и Лис здесь, то бежать и, правда, некуда, и не в метафорическом смысле, а вполне теперь в конкретном. Что ж, Адам со смирением и гордо поднятой головой примет грядущее, вспоминая лазейки в законодательстве, благо, образование позволяло.

 «На хрен MIT, Принстон рулит!» – в этот момент он по-настоящему был рад, что осилил магистратуру по юриспруденции после его забав по информационной безопасности в Массачусетском Технологическом. «Слава Восьмой Поправке!» – он уже мысленно целовал конституцию, завернувшись в звездно-полосатое. Ему не суждено сесть на стул смертников, чтоб тебя Нью-Джерси с твоей действующей смертной казнью, если вообще суждено сесть в принципе, что еще очень спорный вопрос. Он проиграл бой, но еще не войну!

– Мы знаем, что это вы с сообщниками пытались выкрасть картотеку миссис Ронье, – сказал комиссар Морган, сверкнув отражением бликов фонарей в линзах очков, и вынул наручники, подтверждая всю серьезность намерений защитников правопорядка. – Вы можете хранить молчание, все, что вы скажите… – зачитывал комиссар, но Адам слышал только свои мысли.

«Вооруженное нападение. С сообщниками. От пятнадцати до пожизненного», – презрительно фыркнул он, разговаривая с самим собой. «С сообщниками. Одна из них сдала вам меня, комиссар, его не хотите арестовать?» – Ларссон оглянулся и смерил Лиса презрительным взглядом.

Показания Лиама копам к делу не пришить, благо, брат позаботился об этом, кто же сдал его Моргану? Адам не мог поверить, что Эванс похерила все их труды и вначале рисковала жизнью, чтобы сдохнуть рядом с ним, а теперь подписалась под его арестом. И что за полоумный судья выписал ордер, в наличии которого Адам не сомневался, раз его пришел арестовывать сам комиссар полицейского департамента Нордэм-сити? «Что-то тут не так», – засомневался Ларссон, и от этого на его душе стало еще неспокойнее.

– Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством… – соблюдал процедуру ареста Морган, поднося наручники к задерживаемому, который совершенно не сопротивлялся, да и как сопротивляться, когда перед тобой страж и защитник правопорядка Нордэма.

– Пфф, – прыснула Маркес и тут же была заткнута многозначительным взглядом от сержанта Закари и тычком в плечо от Уэста.

– Вы понимаете свои права? – Морган сам удивлялся, что задавал этот вопрос человеку со степенью в юриспруденции, но правило Миранды неприкосновенно и не делает ни для кого различий, как и закон.

– Государственный правозащитник ни к чему, комиссар, – дипломатично заметил Адам и выставил запястья вперед. – Детектив Маркес верно это отметила, спасибо, – после его слов Маркес сжалась от взглядов в ее сторону от Фрэнка и Коннора и отступила назад.

– Могу я узнать, что конкретно мне инкрементируют и увидеть подписанный ордер? – Ларссону оставалось только тянуть время, даже не зная для чего, но если упомянули о сообщниках, то это как минимум двое, а по факту и все пятеро.

«Только не Чан. У него дети», – отчего-то расстроился Адам. Нужно лишь продержаться немного дольше и выискать лазейку, чтобы выкрутиться от нависших над запястьями браслетов.

– Что здесь происходит? – отвлек комиссара голос до невозможности похожий на голос Адама, и из двери черного хода старой гостиницы в переулок вышел его младший брат.

 «Вот черт!» – стиснул зубы Адам, пока комиссар Морган решительно застегивал на нем наручники. «Она и его сдала, тварь! Он же верил ей, как никому другому, а она предела его!» – его же собственный голос кричал в голове, гнев и страх клокотали в груди, но он не сказал ни слова и внешне оставался полностью спокоен, до последнего сохраняя контроль над собой. Хоть в этом виде контроля он еще мог быть уверен. В причастности к его аресту Чана, Оулли и Джулии Форман не было ни единой мысли. Никто из подтанцовки Лиама не рискнет замахнуться на Адама Ларссона. Никто в Нордэме, никто, кроме свидетеля всех его злодеяний. Никто, кроме нее. Никто не знал о нем так много, как она. Никому он не доверял так же глубоко, как ей, на чем и погорел. Кто знает, как давно она работала на копов? От последнего отчего-то стало очень горько, хотя, возможно, виной всему были три выкуренные сигареты.

***

– Говоришь, Валет бьет Короля? – скептически спросил Хейз. – Так у Грегори есть второй на подмене, – напомнил он Эвансу о набившим оскомину младшем сыне Ларссонов. – И уж поверь мне, этот точно не пойдет за морковкой, – быстро развенчал он стереотипы о воспитанниках благородного семейства.

 Атлас не репортер из желтой газетенки, его не провести показательными вылазками в клубы и обжиманиями по углам для зеркалок папарацци. Адам, без сомнения, достойный противник, что уже неоднократно доказывал в рукопашной, но Лиамель нечто, как любил говорить Эванс, иное… Он лжет и изворачивается в лучших традициях своей семьи, как уж под вилами. Здесь ему брат и в подметки не годится, разве что с дисциплиной у Лиама серьезные проблемы.

– Все они одним миром мазанные, – Атлас со скучающим видом бросил на стол перед Хейзом карту Короля Бубен – единственной масти, имеющей две оси симметрии, и Атлас не смог не отметить в этом иронии.

Эванс пододвинул с края стола заржавевший штырь для использованных чеков и начал нанизывать на них карты, как свежее мясо на шампур. Хотя почему как. Для него так оно и было. Всего лишь карта, всего лишь плоть, отыграла свое и в топку.

– Один идет по стопам второго, – Атлас с усилием прокалывал засаленный картон и надевал карты на металлический штырь. – Знакомо, правда? – испытующе посмотрел он на напарника, проталкивая Короля Бубен с мерзким скрипом картона о ржавчину штыря.

– Младшего копам не привязать, – отнекивался Хейз то ли за Эванса, то ли за Лиама. – Не без его шестерок, – снова прозвучало очень неоднозначно, и Эванс потер еще не сошедшую с затылка шишку от удара огнетушителем Седриком Чаном.

– Верно, друг мой, верно, – и снова Атлас, словно чего-то недоговаривал.

Шестерок Атласа давно уже жрали черви, и масть старшего Короля имела к этому непосредственное отношение, что к Мак-Кинли, что к Томпсону. Эванс сам виноват, что не уберег подручных, но понимание их ценности приходит только с опытом. В этом вопросе Адам Ларссон был явно опытнее и, скорее всего, имел за плечами собственное кладбище, на костях которого этот опыт стоял.

***

– Адам? Что происходит? Я получил сообщение… – Лиам не успел договорить имя отправителя, как кто-то заломил ему руки за спину и прижал лицом к кирпичной стене.

Ли краем глаза успел уловить силуэт Уэста до того, как над его ухом раздался злобный голос.

– Лиамель Ларссон, вы арестованы по подозрению в причастности организации вооружённого нападения на клуб RedAtlas… – поспешил зачитать права Коннор, что ушей присутствующих не достигло имя адресата, отправившего сообщение: «Надо поговорить с вами. Посейдон. 9 a.m.».

– Эй, полегче! – взбрыкнул Лиам, но Уэст только сильнее припечатал его лицом о стену, с чрезмерной решимостью заламывая руки до боли в суставах, хоть Лиам и не сопротивлялся.

– Еще одно слово и я закрою тебя за сопротивление при аресте, голубок, – Уэст нарочно провоцировал Лиама, наслаждаясь каждым моментом падения заносчивого ублюдка, выворачивая ему руки.

– Лиам, спокойно, – скомандовал Адам.

 Они еще на свободе, а значит, еще ничего не кончено, все только начинается. Нельзя давать легавым подвод, как бы те не старались.

– Ничего им не говори. Пока нам не предъявлено никаких конкретных обвинений. У них нет ни доказательств, ни свидетелей, – и Адам заметил виноватый взгляд Лиама и торжествующий Уэста, но выдавил из себя с мнимой уверенностью:

– У вас ничего на нас ничего нет, комиссар!

Этими словами Адам не подтверждал, ни опровергал причастность к нападению, в чем был абсолютно честен. Драка с Норзером в переулке никак не считается за присутствие в заведении Ронье.

– Можете проверить меня на полиграфе, – решительно заявил он уверенный, что пройдет проверку и обойдет все каверзные вопросы копов с легкостью.

– Свидетель есть, мистер Ларссон, – сухой и резкий голос резал слух, сдирая с Адама последние остатки спокойствия как шелуху.

– Неужели? – озлобился Адам, цедя слова, гневно осматривая комиссара.

Лиам был там. Тот, кто стоял рядом с Адамом был там, и наручники надеты на руки их обоих. Это ли не крах правосудия и законодательной системы? Они не нарушили ни одного запрета. Сам Адам только пришел к Форестеру, покурил у него в баре и ездил по городу, да, без прав, вот тут прокол, надавал Норзеру по зубам в переулке, но вот здесь без претензий, это была самооборона, в которой он, собственно, и не преуспел.

– Осталось найти третьего, а именно третью участницу, – а лицемер-комиссар усердно делал вид, что Адама здесь нет, что не добавляло ему чести, а Ларссонам уверенности в беспристрастности копов, а только укрепляло предположение об их предвзятости.

– Лиам? Что здесь происходит? – ее голос отразился звоном колокольчиков от кирпичных стен, теплом разливаясь у него в груди.

Адам знал этот тон. Это был голос, говоривший, что игра началась, и правила в этой игре устанавливала только она. Она здесь. Она пришла. Значит, их сдал кто-то другой, и от этой мысли у него на душе отлегло. Пусть теперь копы попляшут, предъявляя им обвинения в том, что Кельт на самом деле жив!

***

Пока черви жрали и давились шестерками в ход пошли Короли. Игра перешла в ту стадию, когда каждый играл за себя на себя, и поддержки можно было ни от кого не ждать. Жаль, что никто из них этого, кроме Атласа, не понимал. Эванс же понял, к чему все шло, как только начал нанизывать картонки на жестяной штырь. Жертва. Как бы ни выкручивались игроки всемогущего эшелона, но кем-то придется пожертвовать, и выбор у них не велик. Жаль. С ними было весело, почти со всеми.

– Ты мне уже всех своих знакомых перечислил? – устало спросил Хейз, поджидая оглашения приговора одной из нанизанных на железяку метафорам человеческих сущностей.

– Хм, пока что-то да, – Атлас многозначительно поиграл бровями. – А вот от тебя я давно историй не слышал… – хитро протянул он и толкнул штырь для чеков в сторону напарника. – Я-то так себе рассказчик, – усмехнулся Атлас, который никогда не врал.

Хейз поймал продырявленные картонки и, брезгливо осмотрев их, толкнул обратно фокуснику, колдовавшему и наводившему интригу, не стоившую выеденного яйца. Все же и так понятно. У любого фокуса есть цена. За Превращением следует Престиж, и цена перехода из одного качественного разряда в другой – жертва. Все по закону сохранению энергии. Цена этого превращения – человеческая жизнь.

– Но мне есть что еще рассказать, – испытующе посмотрел Атлас, поймав и перевернув штырь и покрутив его по примеру детского волчка. – Знаешь, Еж. Без этого рассказа престижа не будет, так только набор событий, а вот с этим дополнением все будет намного ярче, не просто же так ты тут, – намекал он на не случайное освобождение, наращивая обороты с силой давя на штырь, ввинтившийся в столешницу.

– Ладно. Я понял, – поднапрягся Хейз, когда понял, что и ему участия в фокусе не миновать. – Как ты там говоришь? Знал ты одного парня? – возвращаясь в настоящее, а не выдуманное прошлое, Хейз приготовился слушать.

– Хм, – Эванс довольно усмехнулся, отбросив «волчок», и продолжил. – Он всегда и везде был первым, – Атлас проклял иронию, а Хейз улыбнулся, оскалившись. – Всех учил жить, – продолжение далось Атласу с трудом. – Такой сердобольный был, что аж тошно, – и брезгливо скривился, со злобой выплевывая слова, что только подчеркивали их различия с братом, в чем сам Атлас начинал сомневаться.

– Только он знал, как правильно, и только он знал, что можно, а что нельзя, бесило жутко, – поднял он пласт своих эмоциональных переживаний и перешел на личное, начав делать неловкие паузы, проводил все больше аналогий, ужасался, понимая их глубину.

– И вот однажды его дружки накосячили по-крупному. Прям по полной. Один сумел отмазаться, а другой спихнул всю вину на него, – на этом месте Эванса затрясло, он говорил не о себе, но слышал только собственную историю, будто со стороны, и в жутком смятении подвел ее окончание.

– Босс поднажал, требуя компенсации и отработки, – Эванс обходил острые углы и избегал подробностей.

Хейз с удовольствием слушал именно этот рассказ, облокотившись о стол, и подпер ладонями подбородок, будто чувствовал весь подтекст и наслаждался им. Мусолил его, как потрепанную колоду в руках, подталкивал к безумию, которое все равно, что гравитация.… И Атлас сорвался в пропасть, замолчав на полуслове.

– И босс ее получил, – закончил он за Эванса, скептически хмыкнув, и обмахивался веером из карт, словно в ледяной каморке стоял дьявольский зной.

– Как сказать, – Эванс отошел от оцепенения, сообразив, наконец, к чему его подводил его фокусник.

 Он и в правду был так себе рассказчиком, о чем уже предупреждал. Что скрывать, общение всегда давалось Атласу с трудом, и рассказы были не по его части. Он человек действия, остальное – к Ашеру. Наверное, единственное их явное различие, спустя прожитые годы.

– Получил, правда, через десяток лет и в четыре раза меньше, – хмыкнул Эванс, а Хейз отрывисто захохотал.

– А что стало с тем парнем? – Хейз задал наводящий вопрос, снова подталкивая, но не нажимая. Осторожно, будто видел грань, которую нельзя переходить, ведь искусный манипулятор и эмоционально-нестабильный псих от природы  на интуитивном уровне видел, в какую сторону уводить разговор, чтобы получить нужные сведения.

– Никто не знает, – Атлас по-галльски пожал плечами, пряча взгляд в тусклом свете, пробивавшемся сквозь кладбище дохлых мух.

 Как ни крути, а что Кельт жив доподлинно Хейз не знал, по крайней мере, не от Атласа, и как бы змееныш не пытался вывести его на чистую воду, Норзер не настолько прямолинеен, чем никогда и не отличался.

– Он вечно гнался вперед… – прыснул Атлас, а голову от аналогии заломило.

– Быстрее, выше, сильнее? – заискивающе спрашивал Хейз.

– Ммм, типа того, – стоя на минном поле из неудобных вопросов, Эванс отвечал очень уклончиво.

Оказаться участником престижа Хейз никак не хотел и предоставил эту участь первому по хронологии Кельту. Тому ни в первой умирать во славу земли нордэмской, так пусть это станет их семейной традицией.

– Выше и сильнее – точно про него. Взлетал к Солнцу, и на нем же сдох, – на этом месте своего рассказа Атлас искренне улыбнулся. – Забыл, что может обжечься, – не слышалось ни тени сожаления о потере брата, скорее осуждение его неосмотрительности, и опять различия в этом только радовали второго по хронологии Кельта.

– За чужими недостатками не видел своих, – о своих Атлас точно знал, но усердно молчал. – Это его в итоге и погубило… – что было правдой в каждом сказанном слове, если исключить метафоры.

– То есть, твой брат откинулся в угоду своим неуемным лидерским качествам? – с осуждением и неким разочарованием подытожил змееныш, присвистнув и заскучав. – Не бабло, не слава, а тупо: его собственное «я»? – на этом месте разочарование Ежа достигло кульминации, а скука окончательно затмила взгляд мутно-зеленых глаз.

– Именно, – с неким сожалением ответил Атлас, согласившись со словом «тупо».

Спустя много лет, Атлас понимал, что брат не мог иначе. Среда, наследственность, воспитание сделали свое дело, и Кельт с его гипертрофированной ответственностью всегда тащил на себе не только груз своих проблем. Это Атлас понимал уже сейчас. Понимал, насколько сильно в личности брата нашли отпечаток прошлые события: смерть отца, они с Мией, собственная семья, оставшиеся у него на руках, контузия, из-за которой о службе в ВВС можно было забыть и, конечно же, Романо, наседавший на него, как на родного.

Кельт не мог иначе. Он лидер и всегда им был. Шел вперед, несмотря ни на что, а порой так полезно смотреть по сторонам. Тогда Атлас был подростком и много не усваивал в должной степени, не видел глубины. Юношеский максимализм и неуемные амбиции застилали взгляд. Сейчас уже взрослый мужчина только сочувствовал брату, впряженному в сбрую обстоятельств. Атлас оправдывал стезю, которую выбрал для себя Кельт, но, увы, никак не груз проблем, который тот взвалил на собственноручно себя. Но если уж решил быть Икаром и лететь прямо на Солнце – будь готов обжечься, и Король Треф из старой колоды потеснил двух других Королей с проколотыми сердцами под довольным взглядом Хейза.

***

«Лис на заднем дворе», – короткое смс-сообщение от сестры никак не обрадовало Ашера. На данный момент в Чикаго и вернуться сможет разве что через пару часов на самолете, куда ему путь заказан, ведь липовый паспорт остался в Нордэме. Решать же проблему нужно было сейчас и немедленно. Ашер покрутил в руках телефон и набрал единственный номер, который никто не отслеживал. Номер мистера Тотальный Контроль. После долгих гудков ему ответили молчанием, и другого ответа Ашер не ожидал.

– Привет, Адам, – устало поздоровался он, когда, без сомнения, Ларссон взял трубку. – Ты починил окно? – и снова молчание в ответ. Он слышит, он точно слышит. Ашер знал это. Он в это верил, как верил, что если взлететь выше самих небес – окажешься на Солнце.

– Ты можешь не отвечать. Это твое право, – Ашер не из тех людей, кто просит помощи, особенно у тех, чьи машины он угоняет. В его духе было бы помощь предложить, но нещадное Солнце палило крылья.

– Знаешь, я был не прав, сомневаясь в тебе, – сокрушаясь, Кельт посыпал голову пеплом, хоть и понимал, что поздно.

– Ты хороший человек. Ты достоин лучшего, чем-то, что ты имеешь, – он по-прежнему говорил с тишиной, и Ашера это вполне устраивало.

– Мне жаль, что подвел тебя, но я не могу по-другому, – нечто похожее на извинение и одновременно оправдание прозвучало в молчавший динамик.

– Я даже не знаю, смог бы я его убить, если бы представилась возможность, – и вот сейчас он не лукавил. – Я заботился о них с тех пор, как отца не стало… – Ашер тяжело вздохнул. – Это все моя вина. Прости, если подвел. Был рад познакомиться, Адам, – смысла продолжать разговор он не видел, а точнее не слышал, и повесил трубку.

Теперь он никак не сможет помочь сестре, а раз она пишет, значит ситуация безвыходная. И обессилено повесив руки на руль, Эванс вздрогнул от пришедшего смс-сообщения: «Кельт жив». Ни точки, ни восклицательного знака в конце. Копы вышли на Адама. Кто-то из окружения Форестера проговорился, и у легавых свидетель. Атлас не выдаст сестру, как бы та его не бесила, значит, работала Уорнер, а самоуверенный малец даже не понимал, что его умело обрабатывают. Ашер и сам долгое время не мог этого понять, пока Уорнер так же умело обрабатывала и его.

Плевать, лишь бы его семья не пострадала. «Кельт жив», – и этим все сказано, и пора это исправить. Уорнер ему уже ничего не предъявит. На кону жизнь всей его семьи. Опять. Снова. Паскуда судьба повторила свой ход, сделав петлю, и ставила перед ним знакомый выбор, который он опять готов был сделать, не моргнув глазом.

Вдоль квартала в пригороде Чикаго Buffalo Grove, где располагался дом Мэйсонов, стояла патрульная машина из полицейского департамента округа, перегородив въезд на Palatine St. Ни долго думая, Ашер вышел из машины и направился к людям в форме, и обращение к нему не заставило себя ждать:

– Стойте, сэр, вам туда нельзя проезд закрыт, – сообщил патрульный, но Эванса это не остановило.

Ашер только прибавил шаг, четко направляясь к копам, вставшим у него на пути. Мэйсоны под колпаком, значит, вся полиция округа поднята на уши. Предместье Чикаго не Джерси, здесь вначале объясняют, а потом стреляют. Пригород, одним словом. Что ж, им же хуже.

– Стойте, сэр, проезд закрыт, – четко и внятно командовал коп, но его напарник насторожился и потянулся к, Ашер закатил глаза, газовому баллончику на поясе.

– Чрезвычайная ситуация, проезд закрыт, – офицер перегородил ему путь, и собирался применить силу к настойчиво двигавшемуся через оцепление мужчине.

– Я в курсе, – сбив его с ног одним ударом, Эванс закрылся от струи едкой жидкости и подбежал ко второму копу, обездвижив и его. – Простите господа, – ни тени искренности в голосе при нанесении тяжких телесных служителям правопорядка чести военному офицеру не добавили, да он и не на службе, в пекло ее.

– Вы кого-то ждали? – сковав их обоих наручниками, Эванс открыл дверь патрульной машины.

«… всем постам, вооружен, особо опасен, приметы: белый мужчина, рост – выше среднего…», – Эванс не стал слушать своих примет доносившихся из рации и снял ее с приборной панели, сунув одному из офицеров, до которого дотянулся провод.

– Говори, – приказал он мужчине, шарахнувшемуся от него, как от прокаженного. – Говори! – в нетерпении кричал Ашер.

– Говорит борт 3313, подозреваемый напал на патруль, Buffalo Grove, Palatine Stre… – закончить патрульный не успел.

Эванс быстро вырубил его рацией и оторвал ее, забирая с собой. Стирать отпечатки времени не было. Времени вообще больше ни на что не было, когда Лис уже на заднем дворе. «Главное, чтобы не зря», – подумал он, объезжая патрульную машину, вперед, навстречу такому яркому и ослепительному Солнцу.