Читать книгу Волны памяти. Книга первая - Леонид Алексеевич Исаенко - Страница 9

Вы видели радугу? Теперь представьте её раскромсанной на куски и кусочки самых невообразимых форм и размеров, раскрашенных никогда не соседствующими в радуге цветами: оранжевым и фиолетовым, голубым и желтым, красным и зелёным на фоне синего. Отдельные фрагменты радуги растеклись, как краска из порванного тюбика, измазав окружающее, соприкоснувшееся с ней. Живое, трепещущее, соседствует с какими-то кустами, чёрными упругими пружинами, камнями, кораллами, водорослями и ещё бог знает с чем. Все это цветное и яркое, сверкающее отсутствующим в радуге серебряным цветом, тяжело отдувается и шевелится на палубе громадной бесформенной кучей, из глубины которой доносится хрюканье, хорканье, скрип, пощёлкивание, и вдобавок время от времени с разных сторон кучи выплёскиваются струйки то светлой, то чёрной жидкости, а по палубе текут потоки сильно разбавленных чернил…

От груды улова отваливаются какие-то расписные кубышки, налитые водой пузыри, энергично изгибая тело, орудуя хвостом, на свет выползает каменный или рифовый окунь. Он разбрасывает разноцветно изукрашенные пятилучёвые звёзды, схожие по форме с узбекскими тюбетейками, но с узором, придумать который способна лишь природа. Рядом перекатываются накачанные водой разновеликие иглобрюхи – они же рыбы-собаки, фахаки, диодоны, фугу. Эти создания изумлённо смотрят выпученными глазами на резко переменившийся для них мир.

Растопырив во все стороны шипы грудных и спинного плавников, лежат чёрно-серебристые рыбы-шишки или рыбы-рыцари, покрытые словно черепицей крепчайшей крючковатой чешуёй. Позже Костя рассказал и показал мне, что первые лучи их плавников – настоящие копья: мало того, что они окостенели, так для пущей крепости их поверхность оснащена продольными рёбрами жёсткости. Вдобавок все лучи снабжены специальным запорным устройством и, не разблокировав самый последний короткий и слабый луч, предшествующий можно только сломать и лишь после этого уложить в предназначенные для всех лучей ножны-пенал.

Близ них распластались пока неведомого для меня происхождения и непонятно к какому классу животных относящиеся какие-то бурые, коричневые, грязно-белые, фиолетовые и сиреневые шишкастые дынеобразные колобки килограмма по два-три весом. Я попинал одного из них, потом наступил сапогом – он оказался твёрдым, как автомобильный скат.

Это были голотурии, ближайшие родственники ежей, звёзд и офиур из того же типа иглокожих. В родной стихии, под водой, они выглядят иначе, напоминая разной длины и толщины уплощённые колбасы, но, испугавшись, быстро сжимаются, приводя в действие могучие обручеобразные поперечные кольцевые и продольные мышцы, уменьшаясь в длине в несколько раз и увеличиваясь в толщине. Испуг или сильное раздражение они проявляют и иным способом: стенка клоаки разрывается, и через неё исторгается собственный ливер: кишечник, гонады и другие внутренние органы – они отдаются на съедение врагу. Такое самокалечение является защитной функцией организма, так как животное не только не погибает, но через две-три недели полностью восстанавливает утраченное. Нам бы так!

Заглянув через полчаса под трап, ведущий на бак, куда свалили голотурий, я увидел, что они превратились в плосковытянутые плохо раскатанные пупырчатые лепехи, опутанные собственными студенистыми, чрезвычайно липкими внутренностями того же цвета, что и испустившие их хозяйки. Среди этой мешанины извивалось несколько непонятно откуда появившихся угреподобных светло-коричневых невероятно скользких рыбок длиной с карандаш.

Я принёс рыбок Косте, рассказав, откуда их взял. Он тут же поднялся, вышел из лаборатории и, присев на корточки возле голотурий, пошевелил их, и – о чудо! – одна из них, не успевшая ещё сделаться плоской как другие, начала бурно извергать потроха, среди которых оказывается такая же рыбка, как и те, что я только что принёс ему, только белая.

– Дывысь, дывысь, – поражается боцман, в неподдельном изумлении молча разглядывающий улов. – Йийи зъилы, а вона жыва!

– Нет, не съели, – поясняет Костя. – Это симбиотическая пара, рыбка и голотурия живут в мире и согласии, рыбка даже подстраивается, под её цвет. Вот только непонятно зачем, ведь большую часть жизни она проводит внутри хозяйки.

– Ой, лышенько, пара, пара. Карась на сковороди с ломтем хлиба – о це пара так пара, або шматок сала с цыбулыною… Ото чи не дурни люды?! Йихать у цэ пэкло, якы хось шмакодявок ловыть, палыво тратыть, людэй морыть? Спаси господы от цэй голой турыи!

В самом деле, после карасей, окуньков, бычков, ставрид да барабулек, зрелище тропических рыб и всего биотопа, их окружающего, особенно если всё это видится в первый раз, кого хочешь повергнет в изумление.

Голотурий мы почистили и сварили в морской воде, затем часть их разрезали на узкие ленты и повесили вялиться, как это делали перед своими дальними переходами аборигены островов Тихого океана. В таком виде голотурии могут храниться очень долго. Отрезая по кусочку, я ел их почти весь рейс, во время вахт у тролла и визуальных наблюдений. Конкурентов этому продукту, не уступавшему по жёсткости хорошей подошвенной резине, у меня почему-то не было.

Но та часть голотурий, которую мы сначала сварили, а потом, измельчив и сдобрив луком и морковкой, поджарили на масле, пришлась по вкусу почти всем; мне это блюдо напоминало грибы, хотя боцман доказывал, что варёные бычьи шкуры, которые ему довелось куштуваты во время войны, гораздо вкуснее.

Но ценность голотурий, трепангов, или, как их ещё называют за форму и пупырчатость – морских огурцов, и других морских животных может заключаться не только в заурядном использовании для пищи, но и для таких целей, какие мы даже не можем пока представить. Многие приморские народы считают трепангов, и не без основания, морским эквивалентом женьшеня.

В теле дальневосточных трепангов, издавна используемых в китайской и других восточных кухнях, нашими учёными обнаружены биологически активные вещества гликозиды. Даже если их содержится в растворе всего лишь 0,001%, они способны полностью прекращать размножение дрожжеподобного грибка, вызывающего тяжёлое заболевание кандидамикоз.

Однако вернёмся к улову. Желающих помочь разобрать его оказалось довольно много. Вооружившись палкой, каждый отгребал что-нибудь в сторону, и там уж более детально рассматривал добычу.

Кроме разноцветных словно тропические бабочки рыб, по паре каждого вида, которых мы складываем в вёдра (это будущие экспонаты музея ЮгНИРО), здесь есть множество других интересных животных. Причем то, что это животные, зачастую знаем только мы, биологи. Ну скажите, кто может заподозрить животное в переплетении чёрных жёстких пружин различного диаметра или в плоско-развесистых, такой же проволочной жёсткости разноцветных кустах? Между тем, это гидроидные полипы, родственники кораллов – колониальные животные с рогоподобным скелетом.

Что встретится, предугадать невозможно. Глаз цепко выхватывает всё яркое и необычное. Забегая вперёд скажу, что ничто, кроме раковин моллюсков и чёрных гидроидов, не сохраняет своего природного цвета, и через довольно непродолжительное время, если не зафиксировать каким-нибудь способом, превращается в отвратительно пахнущую слизь.

Немилосердно печёт солнце, пот заливает глаза, но оторваться от разбора улова нет сил. Во-первых, интересно, а во-вторых, – это и есть одна из составляющих нашей работы.