Читать книгу Учитель стал директором (сборник) - Леонид Аронов - Страница 1

Однажды летом 1978 года тоска сжала сердце учителя математики Владимира Леонидовича Ситникова, когда он рассматривал два унылых одинаково побелённых двухэтажных здания на площади захолустного райцентра Вишнёвка. Согласно остеклённым вывескам, в одном здании находился райком партии, в другом – райисполком. Он вошёл в райисполком, побродил по узким слабо освещённым коридорам с белыми дверями по обеим сторонам, нашёл дверь с табличкой «Заведующий РОНО» и осторожно постучал. Тишина. Ситников постучался в соседнюю дверь, за которой находились инспекторы. Услышал утомлённый голос: «Войдите!»

Учитель открыл дверь и шагнул в маленький кабинет с низким потолком. В комнатушке теснились три стола, два из них пустовали. За столом у открытого окна сидел человек, на вид лет пятидесяти. Его загорелое лицо выражало крайнюю усталость. Инспектор покрасневшими глазами посмотрел на робкого посетителя и равнодушно спросил:

– Вам кого?

– Мне бы заведующего.

– Он в командировке. Я временно исполняю его обязанности, – инспектор иронически улыбнулся и пояснил: – То есть, я на сегодня являюсь врио. Можете обратиться ко мне.

Ситников присел на стул, достал из внутреннего кармана пиджака документы, передал их инспектору и сказал:

– Мне нужна работа учителя математики.

В тишине врио внимательно перелистал и просмотрел документы, разложил их перед собой и перевёл взгляд в открытое окно, задумался. Минуты через две инспектор пристально уставился покрасневшими глазами в очи посетителя и недружелюбно, недоверчиво спросил:

– Уважаемый Владимир Леонидович! Мы с вами вдвоём во всём здании. Скажите честно: что вас вынудило уволиться из городской школы и искать работу в такой глухомани, как наш район?

– Честно? – переспросил учитель. – Откровенно говоря, мне надоело скитаться по частным квартирам. Мне скоро исполнится сорок лет, а я ещё не имею собственного жилья. Я слышал, что в деревнях в наше время предоставляют дома.

– О-о-о! Работа, жильё, хороший заработок – мечта каждого здравомыслящего человека.

Инспектор всё ещё не верил Ситникову и доверительно задал вопрос:

– Признайтесь, семья тоже переедет с вами или останется там?

– Я не развожусь! – воскликнул учитель. – Жена, сын и дочка приедут ко мне сразу, как только я обзаведусь квартирой.

Инспектор повеселел, потёр ладонь о ладонь и радостно заговорил:

– Ну, тогда нашему Вишнёвскому району крупно повезло: прибыл высококвалифицированный учитель математики. В отдалённых сёлах катастрофически не хватает специалистов. – Врио замолчал и долго думал. Наконец он обрадовался возникшей у него идее, непроизвольно резко выбросил худощавую загорелую руку в сторону и, показывая указательным пальцем в угол, радостно воскликнул:

– Я буду рекомендовать Вас на должность директора восьмилетней школы села Оглоблино. Убеждён, что начальство со мной согласится. Директора там не держатся, поработав год, уезжают. В селе построили дом для долгожданного учителя. Вы, я вижу, порядочный человек, в вашей трудовой книжке записано много благодарностей. Как директор вы ничего плохого этой школе не сделаете по той простой причине, что она находится в таком плачевном состоянии, что хуже не бывает. Ха-ха-ха!

– Надо посмотреть, – угнетённо ответил Владимир Леонидович, невольно глядя в угол, в который показал пальцем инспектор, и про себя с ужасом подумал о том, что в такой же угол загоняет его сама судьба.

– Вот и прекрасно! – продолжал радоваться инспектор. – Я сейчас позвоню в Оглоблино, может быть, за вами пришлют машину, и вы сегодня же побываете в этом селе и там примете окончательное решение о работе. – Он несколько раз набирал разные номера на телефоне, с кем-то разговаривал, хлопнул от удачи ладонями, резко встал и весело сообщил:

– Ну, и везучий вы человек, Владимир Леонидович! Их парторг Воронов находится в соседнем здании, в райкоме партии. Пойдемте скорее, может, успею вас познакомить с ним, тогда попутно на его машине доберётесь до центра села Оглоблино. Парторг заинтересован в том, чтобы у них были хорошие учителя. Он до слёз любит свою школу.

Минут двадцать Ситников ждал во дворе райкома партии, стоя в зелёной траве газона в тени, под яблоней. Появились врио и мужчина в сером костюме. Они подошли к Владимиру Леонидовичу, и инспектор РОНО представил своего спутника:

– Знакомьтесь: Воронов Василий Иванович, секретарь партийной организации колхоза «Ударник», центральной усадьбой которого является село Оглоблино.

Учитель и парторг посмотрели друг на друга. Они оказались примерно одинакового роста. Парторг произвёл на Ситникова приятное впечатление своим крепким телосложением, прямыми чертами рябого загорелого лица, выражавшими доброжелательность и спокойствие. Проницательному парторгу педагог, в свою очередь, понравился интеллигентной внешностью порядочного человека.

Подавшись вперёд, Воронов широким жестом протянул свою руку, добродушно улыбаясь, учителю. Они обменялись рукопожатиями, попрощались с инспектором, уселись в машине и поехали. Воронов уверенно вёл автомобиль «Жигули» и приятным басом рассказывал:

– Дороги нынче хорошие. Двадцать километров по асфальту до Никитовки и ещё двенадцать просёлком. Мы быстро доедем. А вот раньше насыпных и асфальтированных дорог не было. Бывало, после дождя развезёт – грязь по колено, так мы добирались или пешком по обочине, или на лошадях. И никто не жаловался, считали, что так оно и должно быть.

По обеим сторонам дороги за зелёными кюветами, возвышались, словно стены, высокие хвойные и лиственные деревья. Шоссе то поднималось вверх, то долго и извилисто опускалось.

– Да, – задумчиво продолжал рассказывать Воронов. – Жили мы в грязи, без автомобилей, работали на лошадях и быках от зари и до темна. Себя и страну кормили; старики доживали до ста лет. На той неделе бабку похоронили – ей было 106 лет. Что касается учительского коллектива, то он в нашей школе хороший. Взять хотя бы супругов Белопёровых. Их все селяне знают и уважают. Белопёров преподаёт историю, музыку и руководит школьным хором. Он в детстве сам научился играть на баяне, нотную грамоту изучил. Стихи сочиняет и музыку к ним. Любую песню подберёт после первого прослушивания. Его жена – учительница биологии. Между прочим, Виктор Кондратьевич пять лет был директором школы. Правда, потом устал от хозяйственных хлопот. Ему надоело, да и любит он музыку, вот и стал рядовым учителем. Это намного спокойнее.

Так за разговорами они подъехали к большому селу.

– Въезжаем в Никитовку, – пояснил парторг, – в центральную усадьбу колхоза «Советский труженик», нашего давнишнего соперника по социалистическому соревнованию. У нас и условия работы одинаковые, и земли, и пастбища, и леса. Возле Никитовки находится железнодорожная станция. Ежедневно в девять пятнадцать там делает остановку на две минуты рабочий поезд на Вишнёвку. Иногда на нём удобно добираться до райцентра.

Никитовка понравилась Ситникову: асфальтированная дорога через всё село, аккуратные дома с палисадниками, магазин с большими витринами, благоустроенная остановка.

Они выехали из Никитовки и помчались по мягкому просёлку между созревающими хлебами. Когда они проезжали по старому деревянному мосту через глубокий овраг, Владимир Леонидович с опаской глянул вниз на вершины высоких деревьев, полностью скрывающихся в дикой впадине. Воронов заметил его настороженный взгляд.

– Да, места здесь становятся глухими, – сказал он. – Лет десять назад между Никитовной и нашим селом Оглоблино вдоль дороги, по которой мы едем, были две большие деревни. Теперь их не стало, и на больших просторах безлюдье. Даже волки завелись, благо охотники их отстреливают. Им за каждого убитого серого хищника хорошие деньги платят.

Дорога монотонно поднималась между смешанным лесом и клеверным полем. И вдруг открылась просторная панорама с зелёной местностью и голубым небом, по которому плыли лёгкие облака. Дорога резко уходила вниз к мосту через ручей и к показавшимся деревянным домикам небольшого поселения.

– Вот и родное село Оглоблино, – задушевно произнёс парторг, остановил машину и предложил:

– Выйдем, постоим чуточку, я вам расскажу, что где.

Выбравшись из автомобиля, они стояли и смотрели на великолепный пейзаж. Парторг влюблённо, самозабвенно объяснял:

– Село Оглоблино, как бы спрятавшись, протянулось полосой по низу полого склона лощины, вдоль ручья, которого из-за кустов не видно. Вон то громоздкое белое каменное здание – клуб. Двухэтажный дом – школа. В самом дальнем конце села между деревьями просматривается длинное строение барачного типа – правление колхоза. За селом виднеются шиферные крыши: с одной стороны – коровник, с другой – свинарник. А теперь пора в школу. Я из райкома партии позвонил Белопёрову, чтобы он нам её открыл, ключ – у него.

Воронов и Ситников подъехали к мрачному бревенчатому двухэтажному зданию с маленькими окнами и крышей, покрытой чёрным толем.

– Это наша школа, – гордо объявил парторг и, увидев на лице педагога разочарование, взволнованно, торопливо заговорил:

– Она строилась сразу после окончания войны. Государство изыскало кое-какие средства. Закупленного леса хватило только на первый этаж. Разобрали старый амбар на брёвна, но и их не хватило. Строили всем миром. С каждого двора принесли, кто что мог, и с 1 сентября 1945 года школа заработала. Это была незабываемая радость для той детворы. Мне тогда было семь лет. Учеников приходило много, сидели по четыре человека за партой. Занимались в две смены. Посещали нашу школу и дети из других деревень. Для них построили интернат. Электричества не было, всего одна керосиновая лампа на столе учителя тускло светила. И учились ведь, и учились неплохо, большинство затем выбилось в большие люди. Я после этой школы окончил сельскохозяйственный техникум, – парторг помолчал, затем решительно открыл дверцу автомобиля, вылез и поспешил в школу. Ситников едва успевал за ним.

Учитель математики с любопытством и грустью рассматривал небольшие классные комнаты с маленькими окнами, маленькие чёрные доски на стенах, старые грубые чёрные парты с вырезанными на них надписями. В правом переднем углу каждой комнаты стояла кирпичная печка. К двухэтажному зданию был пристроен спортзал. Когда они вошли в него, парторг с гордостью продемонстрировал немногочисленные спортивные снаряды и сообщил, что, конечно, это помещение не соответствует размерам современного школьного спортзала, однако в нём вполне можно проводить уроки физкультуры и даже подвижные игры с детьми.

В классе на втором этаже Василий Иванович подошёл к первой парте, нежно погладил её крышку и погрузился в воспоминания:

– Когда-то я сидел за этой партой. Я вам уже говорил, что за каждой партой умещались по четыре человека. Сейчас я смотрю и с трудом верю этому. Вы, Владимир Леонидович, немного шокированы видом здания? В городах такого не увидишь. Через год мы начнём строить типовую школу на 192 ученика. Так что это деревянное сооружение уже скоро разберут на дрова. Но, знаете, мне почему-то очень жаль. Расставаться с прошлым, каким бы оно ни было, всегда грустно. Впрочем, что ж поделаешь, такова жизнь. Ах, да, я забыл предупредить завхоза, чтобы она интернат открыли. Ну, да ладно, потом.

Как сосчитал Ситников, на втором этаже было пять комнат, на первом – четыре. В каждой было по одной печке; в спортзале – две, следовательно, в школе всего 11 печек.

Рядом с двухэтажным зданием находился маленький домик, который использовался как мастерская для уроков труда. Парторг повеселел и с нарочитой торжественностью предложил посмотреть «шикарный дом для приезжего учителя».

В центре села строились из силикатного кирпича пять одноэтажных домов с шиферными крышами. Один из них был уже готов к сдаче. Две женщины средних лет и мальчик, лет десяти, собирали около дома строительный мусор в вёдра и высыпали в тракторную тележку с открытым бортом.

Василий Иванович остановил автомобиль около построенного дома. Парторг и учитель выбрались из машины. Уборщицы мусора и мальчик прекратили работать и вперили глаза в незнакомого человека.

Воронов и Ситников, сняв у порога туфли, обошли квартиру. Три просторные комнаты и кухня аккуратно покрашены, побелены и выглядели весьма уютно. От печки отходили трубы водяного отопления; окна – высокие и широкие; всё блестело свежей покраской. Парторг молчал и торжествующе смотрел на городского человека.

– Великолепно! – воскликнул Владимир Леонидович.

Они побывали во дворе и осмотрели два сарая, затем вышли на улицу. Бойкая женщина в синем платке, державшая в руках ведро и метлу, звонко спросила:

– Уважаемый педагог, понравился ли вам дом? Согласитесь ли вы жить в нём и работать в нашей школе?

Ситников задумчиво молчал. Убогий вид школы произвёл на него самое угнетающее впечатление. И всё же отказаться от работы в ней означало поставить крест на заветной мечте обрести собственный дом. Словом, выбор был не из лёгких.

Василий Иванович между тем стоял рядом и невозмутимо смотрел в землю.

Женщина настойчиво повторила вопрос:

– Так вам понравился дом или не понравился? По-моему, это не дом, а дворец. Я всю жизнь, с десяти лет, проработала в колхозе, но мне такого не видать. Как была в фуфайке, так и осталась. И почему к нам не едут порядочные учителя? Чем наши дети хуже других?

Владимир Леонидович посмотрел на парторга, лицо которого не выражало никаких эмоций, и позавидовал самообладанию деревенского человека. Потом Ситников перевёл свой взгляд на женщин и мальчика. У педагога не нашлось жестокости отказать этим людям в просьбе, и он, чувствуя, что его сердце срывается вниз, сдавленно произнёс:

– Согласен. Буду работать с вашими детьми.

Лицо парторга озарилось улыбкой, и он крепко пожал Ситникову руку, а потом пригласил к себе домой переночевать.

– Нет, нет, – отказался учитель. – Вы мне помогите добраться до райцентра. Я в гостинице снимаю номер. Завтра утром я должен сообщить инспектору РОНО о том, что соглашаюсь работать в вашей школе.

Василий Иванович довёз его до Никитовки, а оттуда Ситников автобусом вернулся в Вишнёвку.