Читать книгу Учитель стал директором (сборник) - Леонид Аронов - Страница 2

Ситников приступил к работе в качестве директора восьмилетней школы села Оглоблино в начале июля. За два дня он познакомился со всеми учителями и техничками. Не появлялась завхоз интерната Тамара Петровна Гребешкова. Владимир Леонидович послал за ней техничку Анну Васильевну, пятидесятилетнюю женщину с покладистым характером, а сам начал наводить порядок в кладовой с наглядными пособиями. В это время печник с помощником чистили дымоходы. Директор сортировал демонстрационные материалы по предметам и аккуратно раскладывал по полкам. В дверном проёме кладовой появился худенький мальчик и тихо, робко спросил:

– Здравствуйте! Вы новый директор?

– Допустим, я. А ты кто такой?

– Я Коля, сын Тамары Петровны. Мы с мамой прячем сено под крышу. Дня через два она освободится и придёт на работу.

Ситников возмутился и, сдерживая негодование, объяснил:

– Скоро нагрянет приёмная комиссия для проверки готовности школы к учебному году. Твоя мама является завхозом интерната и за каждый день получает зарплату. Пусть немедленно придёт в интернат и начнёт его ремонт, а то я уволю её с работы за длительный прогул.

– А чем мы будем целую зиму кормить корову и двух быков? – откровенно удивился мальчик и попытался успокоить директора:

– Что касается комиссии, то вы не беспокойтесь: мама попросит дядю Сашу, он позвонит куда надо, и комиссия приедет попозже или совсем не побывает у нас, а напишет хорошую справку, как в прошлом году, и вас похвалят.

– Кто такой дядя Саша?

– Дядя Саша, Александр Степанович Лукинов, – председатель нашего колхоза, – гордо пояснил Коля.

– А-а-а! Понятненько. Всё же скажи своей маме, чтобы она завтра же, срочно приступила к работе. Не выйдет – соберу местком и уволю её по всем правилам, – жёстко отчеканил директор.

Мальчик пожал худенькими плечами в полосатой рубашке, недовольно сморщил загорелый лоб, повернулся и, подпрыгивая, убежал.

Утром следующего дня Ситников наводил порядок в своём кабинете директора. Вежливо спросив разрешение, вошла техничка Анна Васильевна. Поставив ведро с водой и вооружившись тряпкой, она принялась мыть окно. Владимир Леонидович перебирал бумаги в столе, выбрасывая ненужные в урну. Анна Васильевна подошла к двери, приоткрыла её, высунула голову, посмотрела в обе стороны, резко выпрямилась, торопливо закрыла дверь и приблизилась к столу. Черты её лица и движения рук выражали сильное беспокойство. Она тревожно заговорила:

– Владимир Леонидович! Я техничка, моё дело – тряпка и ведро. Начала работать в школе с 1945 года, когда мне было всего 18 лет. Вы – новый человек, по-видимому, хороший. Послушайтесь моего совета: не связывайтесь с завхозом интерната Гребешковой. Она занимает маленькую должность, но силу имеет громадную. У неё, по местным масштабам, большие связи с начальством разного уровня. Она – фаворитка председателя колхоза. Начинается уборка зерновых культур – её тут же ставят заведующей током и складами. С её помощью много зерна уходит на сторону, не принося колхозу прибыль. Сама она – плохой человек…

Техничка в испуге замолчала, так как ей послышался непонятный шум в коридоре. Анна Васильевна подскочила к двери и резко распахнула её. За дверью никого не было. В конце коридора проходил учитель истории Виктор Кондратьевич Белопёров. Поборов своё волнение, техничка продолжила наводить чистоту в кабинете.

До семи вечера в классах белили потолки и стены, а затем мыли полы и окна. Когда рабочий день был завершён, директор запер школу на навесной замок и пришёл в свой новый дом. В комнатах ещё пахло краской. Закатное солнце розовыми лучами светило в чистые окна, отбрасывая на пол светлые косоугольные пятна. Ещё не приехали жена и дети. Мебель и вещи, отправленные в контейнере по железной дороге, находились в пути. Владимир Леонидович порезал колбасу и хлеб. Вскипятил чай в кружке. Поужинал. Делать было нечего. Начинался долгий-долгий летний вечер. Ситников решил побродить по селу. Приятно было шагать, не торопясь, по зелёной улице, вдыхая чистый, наполненный запахами трав воздух. Он обошёл школьный двор и территорию интерната, обратил внимание на их засорённость, отметив для себя, что здесь предстоит проделать работу по наведению порядка.

Обойдя сараи интерната, директор по тропинке между картофельными огородами спустился к ручью. За ручьём резко вверх поднимался косогор. Ручей шириной в один шаг медленно протекал в траве. Вода в нём была чистой и прозрачной, просматривалось песчаное дно. Директор пошёл по тропинке вдоль ручья. Перед ним появилась небольшая полянка, окружённая кустарником. Небольшой водный поток здесь был шире и глубже. Четыре мальчика, на вид лет десяти, барахтались в воде, брызгались и смеялись. Возле кустов виднелся пепел от костра, а около него лежали на траве три замызганных матраца с голубыми полосами. Руководитель школы удивился и подошёл к матрацам. Увидев на них штампы интерната, он не мог сдержать возмущения и воскликнул:

– Как оказались здесь интернатские вещи?!

Полный мальчик выбрался из воды, подошёл к нему и, дрожа от холода, ехидно сказал:

– На этих матрацах завхоз Тамара Петровна отдыхала с мужиками, которые приехали в колхоз на уборочные работы. Они её богато угощали, – и ребёнок захихикал.

– Надо бы матрацы отнести в школу, у меня имеется ключ, – высказал пожелание директор.

Дети оделись. Один матрац, свернув в рулон, директор водрузил на своё плечо, два других понесли мальчики.

На следующий день Ситников из своего кабинета по телефону сообщил заведующей районным отделом образования Климковой о найденном интернатском имуществе на берегу ручья и предложил, чтобы она распорядилась о проведении инвентаризации имущества, находящегося на подотчёте у завхоза Гребешковой. Его попросили перезвонить минут через двадцать. Через полчаса Владимир Леонидович позвонил по тому же телефону. Ему ответили, что комиссия для инвентаризации имущества интерната приедет завтра к девяти утра, попросив, чтобы Тамара Петровна обязательно присутствовала. Он немедленно оповестил её об этом запиской.

В восемь утра директор школы в своём кабинете выдал «Свидетельство о восьмилетнем образовании» худенькой девочке, одетой в простенькое платье, и показал, где надо расписаться в книге регистрации выдачи документов. Она поставила подпись и сказала, что живёт бедно, поэтому поступит учиться на повара в профтехучилище, ведь там обеспечивают общежитием, формой, стипендией и кормят бесплатно. Девочка вышла, держа в руке документ.

В дверь тихо постучали. Ситников крикнул: «Войдите!»

Дверь медленно отворилась. Вошла женщина лет сорока, чуть выше среднего роста, с косой тёмных волос, уложенных кругами на затылке. На гордой особе была бежевая кофточка из тонкой материи, широко открывающая загорелую шею. Из-под кофточки выглядывал чёрный лифчик с белыми кружевными оборками. Светло-зелёные шорты высоко обнажали прелестные, притягивающие взгляды мужчин ножки, в изящных туфельках на высоких каблуках. Неприятной особенностью её облика было то, что у неё заметно косил правый глаз. Она с наигранной вежливостью спросила:

– Разрешите?

– Пожалуйста, – директор показал рукой на стул у стены, пытаясь понять, кто перед ним. Особа, лукаво улыбаясь, сделал два кокетливых шага, присела с грацией пантеры на стул, положила ногу на ногу и самоуверенно заговорила:

– Я Тамара Петровна Гребешкова. Вы меня приглашали запиской для беседы, и вот она я, перед вами. Что вам от меня нужно?

– Как что? – не сумел скрыть своего изумления директор. – Вы числитесь завхозом интерната и обязаны являться на работу ежедневно и без опоздания к девяти часам и трудиться столько часов, сколько вам ставят в табеле на зарплату.

– Разве?! – она удивлённо вскинула жирно начернённые брови, и дефект её глаза стал заметнее.

Обращаясь к новому директору в ласково-шутливом тоне, словно к маленькому ребёнку, Гребешкова стала рассказывать ошалевшему от такой наглости Ситникову о вещах, с её точки зрения, очевидных:

– Строго по графику работают в городах, а в деревнях у каждого жителя имеется личное хозяйство, и работа в государственных учреждениях не должна быть помехой в выполнении домашних дел. Поэтому я в школу прихожу тогда, когда у меня в усадьбе всё сделано. Вам ведь мой сыночек Коленька уже сообщил, что мы занимаемся сеном? Вот управимся, и я буду, как штык, в интернате. А что это вы ещё захрюкали, как поросёнок, из-за каких-то жалких матрацев?

Лицо Ситникова покраснело от возмущения. Однако, стараясь быть вежливым, он попытался ответить спокойно:

– Вчера вечером я прогуливался около ручья и на берегу, около кустов, нашёл три матраца со штампами интерната. Поэтому я пригласил комиссию для инвентаризации имущества, находящегося на вашем подотчёте. Они подъедут сегодня к девяти. Вы обязаны присутствовать при этом. Идите на своё рабочее место и готовьтесь к проверке.

Лицо Гребешковой было покрыто толстым слоем красок, словно маской, и судить об её эмоциях директор не мог. Она наигранно скривила красные губы и, изображая сожаление, сказала:

– Не обижайтесь на правду: вы – мелочный человек, вы не мужчина. Мы с вами не сработаемся. Запомните, хорошенько запомните: ни при каких обстоятельствах мне плохо не будет, а вот вам… Подумайте! Мой вам совет: если хотите работать в Оглоблино, то дружите со мной, – она резко встала и твёрдой поступью, стуча каблуками, направилась к двери. Потом остановилась, повернула голову и чётко произнесла: «Председатель Александр Степанович завтра в пять вечера вас ждёт у себя в кабинете, он вчера вернулся из командировки», – и, словно кошка, выскользнула в коридор.

К девяти часам подъехали на легковом автомобиле два представителя отдела образования. Пригласили бухгалтера сельского Совета. Три человека за полтора часа перебрали и осмотрели всё нехитрое имущество интерната. В результате была вскрыта недостача двенадцати матрацев, четырнадцати простынь, шести подушек и ещё нескольких бытовых вещей. Гребешкова никак не могла объяснить исчезновение имущества, предназначенного для воспитанников. Выражение её лица и манера поведения были такие, словно три женщины и мужчина-директор были неразумными существами, которые бесполезно отняли у неё, Тамары Петровны, драгоценное время для домашних дел. Не стесняясь в выражениях, она выкрикивала своё возмущение. Бухгалтер РОНО попыталась её одёрнуть и пристыдить, однако Гребешкова только посмеялась над комиссией и была твёрдо уверена в своей безнаказанности.