Читать книгу Петр Машеров: падение вверх - Леонид Дроздов - Страница 4

Название этой главы носит несколько провокационный характер. Но провокация здесь только для того, чтобы поддержать в вас, мой читатель, живой интерес. А тема эта, скажу я вам, будоражит многие умы.

Вы, конечно, помните, как в свое время Владимир Короткевич сокрушался тем, что белорусской земле достается худшее в мире руководство. А вот первый председатель правительства независимой Республики Беларусь Вячеслав Кебич готов с ним поспорить. Он, напротив, искренне убежден, что в этом отношении Беларуси везло во все времена8. И одна из самых ярких, по его мнению, страниц в белорусской истории – годы, когда во главе республики стоял Петр Машеров. «К нашему стыду, – отмечает Кебич, – мы не удосужились поставить ему достойный памятник». Еще мечтает господин Кебич мечтает, «что найдется писатель, который сумеет создать глубокий, правдивый исторический роман о жизни Машерова», отмечая: «Пусть не обижаются на меня те, кто уже предпринимал попытки, но им удалось снять лишь верхний пласт удивительной судьбы этого человека»9.

Не будем анализировать преимущества и недостатки всех руководителей БССР и Республики Беларусь, тем паче что это давно уже сделали и без нас10, а обратим свое внимание только на эту пару – первый секретарь и первый президент.

Вы скажете, о каком противостоянии может идти речь, если первого секретаря ЦК КПБ нет в живых почти сорок лет! Безусловно, это так. Однако на его стороне большая армия почитателей, биографов, бывших сослуживцев, кровных родственников. И в какой-то степени – время, ведь человеку более свойственно помнить хорошее. А действующая власть, возможно, сама спровоцировала и усилила это противостояние. Но обо всем по порядку.

В свое время некоторые стали позволять себе не совсем корректные эпитеты в адрес Петра Машерова. «Меня также не удивила мысль, высказанная многими насчет того, что Машеров фактически и был первым белорусским президентом. Ведь этот человек воплощал в себе и законодательную и исполнительную власть, талант политика и дипломата. Так что можно сказать без натяжки, что в Беларуси уже был Президент. «Да еще какой!» – восклицает в предисловии ко второму изданию биографии Петра Машерова (1998) писатель Славомир Антонович11.

Желая возвеличить своего героя, этот автор приписывает ему несуществующие должности, нереальные полномочия и тем самым искажает картину, как кривое зеркало. Власть у Машерова была партийная, а не государственная. Да, в СССР государственная власть совмещалась с партийной, но с юридической точки зрения бразды правления в то время держала Москва, а не столицы союзных республик.

Безусловно, называть Петра Машерова первым белорусским президентом – значит выдавать желаемое за действительное. Во-первых, это абсолютно не соответствовало реальному положению вещей. Во-вторых, провоцировало действующего президента на определенные поступки и комментарии. И, надо сказать, они не заставили себя ждать. Первый президент несколько болезненно воспринял сравнение с Машеровым, его реакция на это заявление была довольно резкой.

Многие бывшие сослуживцы Машерова и лица, выдвинутые им на руководящие должности, его боготворили. Например, все тот же Вячеслав Кебич неоднократно в своих воспоминаниях сравнивает поступки первого секретаря и первого президента. И не удерживается от оценочных суждений, большинство которых не в пользу сегодняшнего президента. Вот, например, одно из них: «Принято считать, что партийные органы подменяли исполнительную власть, делали ее своим бесправным придатком. Это не совсем так. Конечно, руководящая роль партии была закреплена в Конституции СССР. Но подлинный смысл 6-й статьи заключался в воспитании чувства высокой ответственности за порученное дело, в организации контроля за его исполнением и строгой требовательности. Слушая накачки, которые первый президент периодически устраивает ответственным чиновникам, я убеждаюсь, что нынешняя „вертикаль“ власти действует в этом отношении не очень эффективно… Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Петр Машеров – говорю именно о нем, потому что для меня он остается идеалом руководителя, – был избавлен от таких мелочных для его уровня забот. Партийные органы пристально следили за тем, как выполняются директивы партии, не давая спуску тем, кто относится к своим обязанностям безответственно или с прохладцей… При Машерове директоров заводов в тюрьму не сажали. И не устраивали публичных „порок“. Да, тогда не было такого размаха коррупции»12.

Не вызывает сомнений, что первый президент знаком с воспоминаниями Кебича, вероятнее всего, читал и другие материалы о Машерове. Эта осведомленность сквозит во многих его выступлениях и интервью. Зачастую он не может удержаться и говорит весьма откровенно и конкретно, как бы споря со своими оппонентами13. Итак, предоставим слово первому лицу:

«Президент: Я никогда не сужу предыдущих лидеров Беларуси. Никогда! Это было их время. Они так работали. Это их дело. Да, про Машерова и других лидеров создали легенды, написали книги, нарисовали картины, сняли фильмы, поставили памятники. Я категорически против всего этого. Обо мне вы не прочитаете хвалебные оды. Есть только два варианта: вы или объективно пишете про плюсы и минусы, или это будет ерунда. Вы думаете, я не могу найти подходящего автора? Если я дам ему (указывает на Радькова. – Авт. интервью) задание, он найдет десять авторов и за полгода про меня напишут десять книг. Но я против этого. Пишите про меня, когда я не буду президентом. Найдется смельчак такой – пусть он напишет. Что касается памятников, то сейчас я против них. Кто-то предложил поставить памятник Машерову здесь в Минске и еще одному бывшему лидеру страны. Я сказал: – У вас много денег? Есть улица Машерова, есть университет с его именем, есть памятник ему там, где он родился. Зачем еще один? А потом мы будем сносить эти памятники?

Историк: Но некоторые будут говорить, что президент не хочет прославлять человека, который уже оброс легендами, потому что президент как бы с ним соревнуется.

Президент: Как я могу с ним соревноваться? Я первый президент Беларуси. До меня не было президентов. Поэтому мы в разных весовых категориях. Он был просто губернатором. Все решения принимались (Московским) Центральным Комитетом. Плохие и хорошие. Но в то время, когда Машеров управлял здесь, в Беларуси, Кремль направил много инвестиций в республику. Во время войны нас стерли с лица земли. Мы бы никогда не возродились без помощи России и всего Союза в целом. Да, мы пахали на полную катушку. При Машерове мы производили от 7 до 12 миллионов тонн нефти в год, мы даже сейчас столько не потребляем. Для внутреннего потребления достаточно семи. Но все хотели наград и быть на хорошем счету у ЦК. Хотя в Сибири нефти было более чем достаточно. Мы строили города в Сибири. Это было при Машерове. Строили санатории. Например, он строил один в Кисловодске. Зачем – не знаю. Нам пришлось отдать его России, но я не сужу, хотя и знаю, кто как работал. Вот почему я полагаю, что не следует никого идеализировать. И меня тоже.

Историк: В прессе долгое время муссировались Ваши высказывания о белорусском языке. Якобы Вы когда-то сказали, что на нем нельзя выразить ничего серьезного. А можно только по-русски или по-английски. В последние годы, правда, Вы ничего подобного не говорили. Однако некоторые авторы отмечают, что Вы употребляете белорусские слова лишь в негативном контексте. Например: «бязглуздай дэмакратыі больш ня будзе». Один автор книги о Вас даже пишет, что вы можете разговаривать по-белорусски, что мне кажется маловероятным. Поясните, пожалуйста, Вашу позицию в отношении языка.

Президент: Ну-у, я на бессмысленные заявления и реагировать не хочу. Вообще я не говорил, что на белорусском языке невозможно что-то там сказать. Никогда этого не говорил. Для меня что читать книгу на белорусском языке, что на русском – это одно и то же. (Эти фразы президент произнес по-белорусски. — Авт. интервью.) Но правда заключается в том, что некоторые термины невозможны на белорусском языке. Такое скажешь, что это будет надуманное что-то. Это первое. Второе: я никогда не унижал белорусский язык. При Лукашенко при поступлениях в вузы теперь пишут больше на белорусском языке сочинений, чем на русском. Понимаете? Вот он плохой. Я против того, чтобы эту тему вообще обсуждать. Язык – это святое. И у нас имеется все для того, чтобы спокойно (если нужно – 20 лет) поставить белорусский язык наравне с русским. Все остальные вопросы – к Машерову.

Историк: Разумеется…

Президент: Это не я, понимаете? Не я. Я получил такую страну, где на русском языке, а иногда на какой-то «трасянке» больше разговаривали, чем на белорусском языке. А я белорусский язык учил в школе. В институте».

Однако неудержимый размах свойствен им обоим.

Один создал в столице едва ли не самую большую площадь в Европе (Октябрьскую), самое большое здание аэропорта в СССР (Минск-2), самый большой Курган Славы (повыше, чем при Ватерлоо). Другой с не меньшей увлеченностью возводит несметное количество ледовых дворцов.

Машеров заполонил страну памятниками героям и участникам ВОВ, книгами и фильмами о событиях тех лет. Киностудию «Беларусьфильм» иначе как «Партизанфильм» в народе не называли. О мемориальном комплексе «Хатынь», Брестской крепости, Кургане Славы под Минском и площади Победы в самой столице знал весь Советский Союз. До сих пор иностранные туристы, посещая Беларусь, спрашивают именно о них. Но и здесь первый президент отстал ненамного. При нем разрушили старое и возвели новое здание музея Великой Отечественной войны, восстановили линию Сталина.

По приказу или с молчаливого согласия первого секретаря ЦК КПБ снесли старые кварталы в Минске – на Немиге и в Раковском предместье, а взамен построили безобразное здание Торгового дома на Немиге. Позже возвели не менее примитивный по архитектуре дом по улице Сторожевской вполне в духе Петра Машерова. Подобные строения а-ля Китайская стена появились и в других городах (например, в Гомеле по ул. Кожара). Первый же президент благословил строительство рядышком с ним не менее безобразного «дома Чижа». Последний буквально подавляет своей неуклюжей массивностью Троицкое предместье в Минске. А Национальная библиотека Республики Беларусь, так называемый алмаз знаний, построенная в начале 2000-х, стабильно занимает позиции не только одного из самых посещаемых мест Минска, но и одного из уродливейших зданий мира.

В то же время памятники старины (замки, дворцы, усадьбы, церкви и костелы), которые пришли в запустение и были фактически заброшены при Машерове, при Лукашенко массово восстанавливают (и это, бесспорно, огромный плюс ему).

Вместе с тем ни для кого не секрет, что Парковая магистраль, которая в 1980 году начала носить имя Машерова, стала проспектом Победителей не по решению Мингорисполкома, а по указу первого президента14. Таким образом, желание задвинуть на задворки память о Машерове очевидно.

Если Петр Машеров мог похвастаться, что при нем белорусы одними из первых из пятнадцати союзных республик СССР подготовили и издали тиражом двадцать пять тысяч экземпляров национальную двенадцатитомную «Беларускую савецкую энцыклапедыю»15, то первый президент может на другую чашу весов положить еще более увесистый труд – «Беларускую энцыклапедыю» в восемнадцати томах девятнадцати книгах, выпущенную тиражом десять тысяч экземпляров16. Один взлелеял «Песняров». При другом также страстно гнобят Дмитрия Войтюшкевича, сделавшего для белорусской культуры не многим меньше «Песняров». Для Войтюшкевича долгое время закрыто телевидение и радио, ему не дают разрешения на проведение концертов. И только благодаря компакт-дискам и Интернету белорусы знают, что у них есть самородок, который вполне может встать в один ряд с Владимиром Мулявиным.

Безусловно, перегибы, просчеты и неудачи, как, впрочем, и достижения, есть и у первого секретаря, и у первого президента. Проводить все параллели между их деятельностью в этой главе, думается, не имеет смысла, важно лишь обозначить маячки и показать, что заочное противостояние Машерова и Лукашенко – реальный факт, а не чьи-то домыслы и преувеличения. Когда есть первоисточники, ничего придумывать не нужно. Без сомнений, вы, мой глубокомысленный читатель, сделаете правильные выводы.