Читать книгу Петр Машеров: падение вверх - Леонид Дроздов - Страница 5

Парадоксально, но чем доскональнее биографию человека изучают, тем больше ошибок допускают. Не стал исключением и Петр Машеров.

По сведениям интернет-энциклопедии «Википедия», он родился по старому стилю 31 января, а по новому – 13 февраля 1918 года в бедной крестьянской семье в деревне Ширки Сенненского уезда Западной области (Сенненский район Витебской области).

На самом же деле все не совсем так.

Петр Машеров действительно родился 13 февраля 1918 года, если считать по юлианскому календарю. На этой дате настаивает его младшая сестра. И с ней вполне согласны в Национальном архиве Республики Беларусь17. Именно названная дата рождения была указана в паспорте Петра Машерова и свидетельстве о рождении. Об этом можно говорить с полной уверенностью. Однако согласно одному из первых декретов Советской власти такой даты просто не было в истории большевистской России. Дело в том, что Совет Народных Комиссаров РСФСР постановил считать день, следующий за 31 января 1918 года, не 1-м числом февраля, а сразу 14, второй день считать 15 февраля и так далее. Это было сделано в целях установления одинакового со всеми культурными народами исчисления времени. Именно такую формулировку содержал тот знаменитый декрет. Но далеко не все сразу приняли эти нововведения Советской власти. До каких-то мест, возможно, они своевременно не дошли. Как, например, до богом забытой деревушки Ширки, где родился наш герой. Так что в 1918 году даты 13 февраля в советском календаре попросту не существовало. Но, несмотря на это, Машеров всю жизнь крепко держался за нее. Очевидно, эта дата была перенесена в свидетельство о рождении из свидетельства о крещении.

Однако в последующие годы она уже занимала свое законное место в календаре. Так что особых проблем с празднованием своего дня рождения Петр Машеров не испытывал.

Петр появился на свет в семье Мирона Васильевича Машеро и Дарьи Петровны Ляховской. Надо полагать, роды проходили в домашних условиях. Об этом рассказывает в своих воспоминаниях младшая сестра Машерова.

Дом, в котором родился Петр Машеров, сохранился до сих пор, хотя многие утверждали, что его уже много лет нет18. Изба эта весьма скромная на вид.

Имя Петр (древнегреч. – скала, камень) ему дали в честь деда по материнской линии – Петра Киреевича Ляховского19. Он умер задолго до рождения внука, в 1900 году, но достоин упоминания уже потому, что так звали нашего героя. Наверняка свою роль в выборе имени сыграл и религиозный мотив. Дата рождения Петра Машерова по старому стилю выпадает как раз между 12 и 14 февраля – именинами Петра по церковному календарю. К тому же это имя носил один из любимых учеников Иисуса Христа. Просто совпадение? Вряд ли, тем более что старшего брата Петра Машерова звали Павлом, как еще одного из соратников знаменитого назаретянина. Так что в этой семье Машеро росли тезки апостолов Петра и Павла.

В крайней бедности семьи тоже можно усомниться. Думается, рассказы о ней сильно преувеличены. Даже по скромным оценкам младшей сестры Петра Машерова, семья относилась к крепким середнякам20. Время от времени они могли себе позволить роскошь помогать соседям. До 1928 года держали в домашнем хозяйстве лошадь, двух коров и много прочей живности. Их земельные угодья занимали пять с половиной гектаров. Детям в этой семье с шести лет приходилось поочередно пасти коров, овец, заниматься другими хозяйственными делами. В основе благополучия семьи лежал тяжелый труд, но они умели трудиться. Ольга Пронько утверждает, что быть бедняками было стыдно. Бедняк приравнивался к лодырю, тунеядцу. Ей вторит старшая дочь Петра Машерова: «У отца (имеется в виду Мирон Машеро – Примеч. Л. Д.) было крепкое хозяйство, хороший дом. Жили они почти как на хуторе. Между прочим, у них еще до революции в доме имелась своя небольшая библиотека и – это и теперь удивительно – стояло пианино. То есть получается, что они принадлежали, как теперь говорят, к сельской интеллигенции»21. Была у них и своя швейная машинка «Зингер».

Согласитесь, это несколько удивительные факты для семьи, которая якобы кормится исключительно работой на земле. Много ли вам, мой наблюдательный читатель, доводилось видеть подобного на деревне даже в период развитого социализма, например в 1970-е годы? А ведь в данном случае речь идет о периоде 1918—1941 годов.

Мать Петра Машерова Дарья Петровна вышла, вероятнее всего, из обедневшей шляхетской семьи, на что указывает девичья фамилия – Ляховская и… нехарактерный для простых крестьян достаток. Правда, ее младшая дочь пытается убедить нас в другом: «Мама родилась в бедной крестьянской семье в Богушевском районе, деревня Кузьмины, рядом со станцией Замосточье. Рано осталась без отца. С детства много и тяжело работала, помогала матери Пелагее Ефимовне». И подобная уловка вполне объяснима. В СССР рабоче-крестьянское происхождение наиболее соотносилось с господствовавшей идеологией и было наилучшей рекомендацией для тех, кто делал политическую карьеру. Наверное, именно потому и сам Петр Машеров, немного лукавя, называл себя выходцем из бедной крестьянской семьи. Однако не будем строги в этом вопросе, возможно, иначе в те годы было нельзя.

Фамилию отца – Машеро – типичной не назовешь. Что-то в ней есть чужое, непривычное для русского уха. Журналист А. Шабалин как-то вспомнил откровение самого Петра Машерова: «А знаешь, и моя фамилия без приключений не обошлась. Я же Машеро, а не Машеров! Да-да. Кто-то из моих предков очень захотел быть русским, вот и добавил в паспорте последнюю букву».

Мягко говоря, это признание бывшего главы Советской Белоруссии весьма неожиданно. Во-первых, он называет свою подлинную, а не русифицированную фамилию и, пусть неопределенно, говорит о предке, которому очень уж захотелось быть истинно русским.

Наверное, Машеров мог позволить себе подобное, только уже достигнув вершины политической карьеры. С одной стороны, в этом чувствуется уверенность, что ему ничего не угрожало, с другой – читается определенная обида: в Москве, желая быть равным среди равных, своим среди своих, он по-прежнему оставался чужаком. Его попытка стать более русским, чем, например, выходцы из Рязани, увы, не удалась. А во-вторых, такого рода признания в принципе большая редкость для Петра Машерова. В таких вопросах обычно он был скрытен.

В свое время председатель правительства Российской империи Петр Столыпин сформулировал принцип: чтобы стать верным сыном своей родины, большой Российской империи, верноподданным государя, нужно: 1) быть православным; 2) родиться в центре России; 3) иметь фамилию, которая оканчивается на -ов. С двумя первыми условиями у нашего персонажа все было хорошо. Петр родился на территории, которая уже более ста лет входила в состав Российской империи и географически примыкала к Смоленской губернии. И, безусловно, он был крещен в церкви. В Ширках собственной церкви не было. Эта деревня относилась к приходу православной церкви в деревне Оболь. Вероятнее всего, в ней Машерова и крестили. По крайней мере на данной версии настаивает Юрия Пасканьева, ведущий архивист государственного архива Витебской области.

Как отмечает родная сестра Машерова Ольга, только она да еще младшая сестра Надя в их семье были некрещеными22. Кстати, на крестинах Петра священник по традиции произнес: «Дай Бог, будет великим человеком». Оставалось только скорректировать фамилию, чтобы полностью соответствовать русскому стандарту, придуманному Столыпиным. И решение было за малым: добавить одну-единственную букву, но при этом официально отречься от своих предков. Что же привело к такому решению и какие конкретно обстоятельства стояли за ним?

Российские языковеды относят типичные для белорусской и украинской антропонимической традиции фамилии наподобие Медведь, Пузыня, Трубач к прозвищному типу и считают, что такие фамилии принадлежали людям, стоявшим на более низких ступенях социальной лестницы.

Возможно, у русских все так и было. А у нас подобные фамилии, как утверждает белорусский языковед В. Вечерка, со времен средневековья достойно носили и простые люди, и государственная и интеллектуальная элита: Сапеги, Пацы, Кишки, Скорина. Например, среди предков российской монархической династии Романовых был белорусский род Кобылы. Об этом, кстати, занимательно рассказал в своем лучшем историческом романе «Каласы пад сярпом тваім» все тот же Владимир Короткевич. И, думается, этнический белорус Кобыла имел не больше недостатков, чем россиянин, скажем, Сухово-Кобылин, а гражданин Беларуси Александр Медведь, трехкратный олимпийский чемпион, многократный чемпион мира, Европы и СССР, заслуженный мастер спорта СССР, во многом даст фору третьему президенту Российский Федерации Дмитрию Медведеву.

По мнению российского исследователя имен В. Никонова, словообразовательному составу российских фамилий, в противоположность украинским или белорусским, несвойственна пестрота. Впечатляет монолитность, в деревне даже абсолютная, на огромных просторах российской равнины. Суффиксы -ов, -ин там вне конкуренции.

Вот почему тысячи белорусских фамилий, которые не имели привычных уху наших восточных соседей суффиксов, переделывались малограмотными российскими писарями после захвата белорусских земель в конце XVIII столетия. Впрочем, этим злоупотребляли и в XX веке. Очень часто в советской армии белоруса с обычной фамилией Заяц переименовывали в Зайцева. Иногда инициативу проявляли сами носители фамилии, чтобы не быть, как их убеждали, смешными. Например, в 1920-е годы молодой человек по имени Сымон Баран поменял свою белорусскую фамилию на российский вариант – Баранов, а позже, став неплохим прозаиком, взял себе псевдоним Сымон Барановых – на сибирский манер. Белорусский поэт Анатолий Велюгин вспоминал, что дед его был Велюго до тех пор, пока не вмешались имперские писцы23.

Однако исключения из этого правила тоже наблюдались, причем весьма показательные. Другой выдающийся политический деятель эпохи СССР с белорусскими корнями не пошел таким путем. Андрей Громыко не стал Бурмаковым, хотя у него были для этого все предпосылки. Вот что он вспоминал: «Бывает, меня спрашивают: – Откуда взялась фамилия Громыко? – Над этим мне почти никогда не приходилось задумываться. Фамилия как фамилия. Она дается каждому человеку для того, чтобы его отличали от другого. Правда, у нас в деревне определяли людей своим порядком, часто встречавшимся в деревнях старой России. Действительно, как можно отличить человека по фамилии, если в Старых Громыках насчитывалось более ста дворов и почти все – Громыко? В соседних Новых Громыках – более двухсот пятидесяти дворов, тоже Громыко. Может, всего лишь в полдесятка дворов жили люди с другими фамилиями. Наконец, в шести километрах от нас расположилось село Потесы: там еще более двухсот дворов, и все – с фамилией Громыко. Попробуй, отличи одну семью от другой. Поэтому в деревнях и селах крестьяне придумывали друг другу прозвища. Прозвище нашего рода – Бурмаковы. И отца моего, и деда, и прадеда вся деревня знала как Бурмаковых. И я тоже в Старых Громыках всегда откликался, когда меня называли Андрей Бурмаков»24.

Положим, с мотивом добавления к родовой фамилии Машеро буквы в мы разобрались, но кто именно это сделал – еще предстоит выяснить. Можно только предположить, что это дело рук старшего брата Павла Машерова и Семена Врагова, мужа старшей сестры Машеровых – Матрены. Семен Врагов был сотрудником НКВД и, очевидно, по-родственному помог Машеровым изменить фамилию на более благозвучную для русского уха. Других заступников в среде властей предержащих в то время в их семье не было. Технически добавить одну букву было несложно.

О том, что отец Петра Машерова был именно Машеро, известно доподлинно. Об этом говорил не только сам Петр Машеров, но и его старшая дочь Наталья25. В интервью журналисту «Комсомольской правды» она поведала: «Мой дедушка… носил фамилию Машера – это по-белорусски, то есть на русском его фамилия звучала бы соответственно как Машеро…». При этом Наталья Петровна показала журналисту уникальный, чудом сохранившийся документ – выданную в 1935 году справку на имя Мирона Васильевича Машеро. Она была впервые опубликована на страницах «Комсомолки». «Мой отец действительно спустя некоторое время после окончания школы вместе с братом Павлом подправил фамилию», – вольно или невольно выдала семейную тайну старшая дочь Петра Мироновича. Значит, вопреки утверждению Машерова никакие мифические предки не повинны в том, что его фамилия была искажена. Это было дело рук старшего брата Павла и самого Петра. Оснований не доверять Наталье Машеровой в данном случае нет. Однако время, когда они это сделали, Наталья, пожалуй, указывает неточно.

Информация старшей дочери подтверждается также другим документом, выданным уже на имя нашего героя. Он был представлен на выставке в Национальном музее Великой Отечественной войны к столетию со дня рождения Петра Машерова. Ввиду чрезвычайной важности этого документа приведу его полностью. Он написан по-белорусски: «Даведка. Дана таковая гр-ну в. Шыркі Машера Пятру Міронову аб тым, што гаспадарка яго бацькі да і пасля рэвалюцыі была наступная: адзін конь, дзьве каровы, зямлі 5,5 га. У 1935 годзе уступіў у калгас, дзе цяпер мае адну карову, прыусадзебны огород. Налічана налогу за 1935 г. 28 руб. Выбарчых праў, голасу не лішон, што і сьведчыць навасельскі с/с. Сакратар с/с – подпіс – неразборлівы». Справка датирована 18 августа 1935 года. Орфография оригинала сохранена.

По словам младшей сестры Петра Машерова, в декабре 1937 года их отец был арестован НКВД как враг народа. В марте 1938 года он умер от паралича сердца26. Вот этот арест, клеймо «дети врага народа», вероятно, и стали причиной изменения фамилии. И, скорее всего, инициатором тут выступил не Петр, а Павел. В юности Петр пребывал в тени старшего брата, именно старший тянул младшего вверх за собой, а не наоборот.

И еще одной тайной окутана фамилия Машеровых: о якобы французском происхождении их рода по линии отца. Эта история всплыла значительно позже гибели Петра Мироновича, уже в третьем тысячелетии. «Сенсационные» факты, связанные с родословной первого секретаря ЦК КПБ, журналист «Комсомолки» обнаружил, когда готовил материал к его девяностолетию. Иными словами, только в 2008 году.

Старшая дочь Машерова утверждала, что у них в семье ходила такая легенда. В 1812-м раненный солдат наполеоновской армии, оставшийся после отступления на территории Сенненского уезда, познакомился с белорусской девушкой. Они поженились, и он все время называл ее mon cheri (моя дорогая), что по-белорусски звучало как «ман шэр». Вероятно, оттуда и пошла их фамилия.

Правда, никаких документальных свидетельств в подтверждение этого ни Наталья Машерова, ни журналист не приводят. Версия основана всего лишь на созвучии французской фразы с подлинной фамилией Машеро и на некоторых сопоставлениях. Например, указывалось, что даже официальный портрет Петра Машерова, который несли трудящиеся на первомайских демонстрациях, отличался от портретов других партийных функционеров. На нем он мило улыбался. И улыбка эта была открытой и искренней, как у знаменитого французского киноактера Ива Монтана. Еще Наталья Петровна рассказывала, будто бы в школе одноклассники в шутку называли ее «мон шери» и мать, Полина Андреевна, очень сердилась по этому поводу, однако в семье происхождение фамилии не обсуждалось.

Припомнила дочь Машерова и такой факт: через много лет после смерти отца, когда она была в Париже, председатель Конституционного суда Французской республики, выходец из очень известной аристократической семьи, подтвердил, что ее фамилия имеет французские корни. Однажды то ли в шутку, то ли всерьез он спросил: «Ну, как вы чувствуете себя на земле своих предков?»

Еще одна история произошла с другой дочерью Машерова – Еленой. Как-то, путешествуя по Франции, она посетила старинный замок на границе с Италией. На его воротах красовался герб. Название было созвучно их фамилии. В парке рядом с замком находился камень с выбитым на нем красивым женским профилем. Как ей тогда показалось, с этого камня на нее смотрела их бабушка Надежда…

Конечно же все это больше похоже на красочную и несколько эмоциональную легенду. В начале и середине ХХ века Машеровы делали упор на бедность и крестьянское происхождение, в третьем тысячелетии их наследники акцент сильно меняют и пытаются доказать свою принадлежность к древней французской аристократии. Однако, несмотря на все попытки заглянуть в родословную Машеровых глубже пятого колена, представителем которого был легендарный прапрадед Петра Машерова Жером, у журналиста «Комсомолки» не получилось. Вкратце его версия сводится к следующему.

По архивным источникам якобы удалось восстановить генеалогическое древо семьи Машеровых. Как свидетельствуют данные переписи населения того времени, прапрадед Петра Мироновича по фамилии Машеро действительно был французским солдатом. Он отстал в 1812 году из-за ранения от своей части и после отступления наполеоновской армии остался жить под Витебском (на территории нынешнего Сенненского района Витебской области) и даже принял православие. После француз женился на местной крестьянке. Крепостными они не были, потому как на них распространялся указ российского императора Александра I «О вольных хлебопашцах» от 1803 года. Вскоре у молодых родился сын Ерема. Вероятнее всего, назвали его так в честь отца, только на православный лад. Стало быть, сам француз был Жеромом.

У Еремы, в свою очередь, родились дети: Иван, Кузьма, Назар, Федор и Василий – дедушка Петра Машерова.

Семья Василия была многодетной, что типично для той поры. У него родилось семеро детей, из них три сына (Иван, Михаил и Мирон – отец Петра Машерова) и четыре дочери (Лукерья, Марья, Авгинья и Арина).

Мирон Машеро был младшим в семье27. У него самого из восьмерых детей выжило пятеро. По старшинству это дочь Матрена, сыновья Павел и Петр и затем дочери Ольга и Надежда28. Истории с обрусевшими французами не такая уж и редкость. По пути отступления французской армии в ноябре 1812-го, в особенности там, где в узкое горлышко переправы через Березину стремились, но так и не смогли просочиться остатки некогда великой армии (ныне это север Минской, часть Витебской области), по сей день стоят целые деревни, где живут люди с «ненашими», не свойственными белорусам фамилиями вроде Картье, Дюпон или Фигаро.

Однако разыскать солдата из полумиллионной армии Наполеона – трудная задача. В то время полковые регистры и формулярные списки личного состава даже у французов велись в основном на офицеров или на младшие чины. Учет рядовых солдат имел место не всегда.

Как рассказали специалисты БГУ, к которым обратился за помощью журналист, для начала нужно определить, в каком воинском подразделении служил Машеро. Солдат или офицер наполеоновской армии мог остаться в уезде после кровопролитных боев под Витебском, во время марша в начале августа 1812 года частей Великой армии к Смоленску. Не исключено, что это мог быть солдат или офицер из состава 9-го армейского корпуса Великой армии маршала Виктора, который 15 (27) сентября прибыл из Ковно в Смоленск. Корпус был рассредоточен по Смоленской губернии, а 8 (20) октября направлен на помощь французским войскам, которые действовали на петербургском направлении. И наконец, этот воин мог состоять во 2-м и 6-м армейских корпусах Удино и Гувьон Сен-Сира, которые на протяжении нескольких месяцев 1812 года находились на территории Витебской губернии и вели бои против российского 1-го отдельного корпуса генерала Витгенштейна.

В любом случае для подтверждения версии о «французском следе» необходимы продолжительные научные поиски. Поэтому на вопрос, можно ли сегодня найти родственников Машеровых во Франции, специалисты отвечают скептически.

На их взгляд, шансы отыскать информацию именно о том солдате или офицере, который мог быть предком Машерова, крайне малы29. И с этим сложно не согласиться.

И еще. Цепочка, составленная журналистом «Комсомолки», противоречит родословной, которую приводит в биографической повести родная сестра Петра Машерова. Ольга утверждает, что ее дед, отец Мирона Машеро, носил имя Василий Борисович30. Однако, по версии «Комсомолки», Бориса среди детей Еремы нет. Так что версия эта выглядит малоправдоподобной. Тем более что во второй части статьи испытывает сомнения и сам автор. Нам же, мой внимательный читатель, остается их только усилить.

Думаю, версия журналиста «Комсомолки» – явный вымысел, погоня за сенсацией. В основе этой версии лежит рассказ старшей дочери Петра Машерова. Вероятнее всего, эту информацию она почерпнула из воспоминаний бывшего сотрудника ЦК КПБ Алеся Петрашкевича31. Если бы она слышала эту историю из уст своего отца, то, не сомневаюсь, поведала бы ее гораздо раньше, а не в 2008 году.

На самом деле авторство французской родословной Петра Машерова принадлежит величайшему белорусскому писателю и главному мистификатору Владимиру Короткевичу. Предыстория этой мистификации такова.

9 декабря 1976 года правительство БССР приняло решение создать музей народной архитектуры и быта под открытым небом, который находится в д. Озерцо под Минском, там, где сейчас ежегодно проводят фестиваль «Камяніца». В ту пору заведовал отделом культуры ЦК КПБ А. Петрашкевич. Он и выбирал место для музея. В поездку на поиски этого самого места вместе с Машеровым и Петрашкевичем отправились заместитель председателя правительства БССР Н. Снежкова и В. Короткевич. Поначалу Короткевич отказывался ехать, поскольку поездка организовалась спонтанно, а главный исторический романист БССР был слегка в подпитии. Но потом махнул рукой: мол, Машерову, скорее всего, и так известно, что он временами принимает на грудь. Когда «ЗИЛ» первого секретаря с четырьмя пассажирами выскочил на брестскую трассу, Владимир Короткевич неожиданно для всех выдал: «Петр Миронович, я вывел, откуда пошла ваша фамилия». За этим последовала длительная пауза. Петр Миронович слегка удивился, но паузу не нарушил. «Французское „мон шер“ – это народно-деревенское „Машер“ и, стало быть, официальное русифицированное Машеров. И внешний облик у вас французский, и походка как у Ива Монтана».

По словам А. Петрашкевича, Машеров как-то шаловливо, по-молодому засмеялся, а Короткевич, видимо, на всякий случай решил подстраховаться – повиниться и за свое предположение, и за хорошее настроение: «Если моя гипотеза вам не нравится, спишите всю вину на Алеся (Петрашкевича – Примеч. Л.Д.). Это он поднял меня в поездку не до того, а после…» Последняя фраза вызвала всеобщий смех в лимузине.

Книга воспоминаний А. Петрашкевича была издана в 2008 году, а до этого частями публиковалась в журнале. Так что Наталья Машерова могла запросто строить свою версию происхождения фамилии на мифе, придуманном Короткевичем и положенном на бумагу Петрашкевичем. Уж слишком много совпадений32.