Читать книгу Фантазии. 18+ - Леонид Герзон - Страница 10

Вечером я вышел в Кингстоне на набережную. Темза катила свои волны. Впрочем, это были совсем маленькие волны. Темза ведь здесь неширокая, и ветра совсем нет. Лебеди качались на волнах, но очень незаметно, ведь волн почти не было. Проходили гуляющие. Ко мне на лавочку подсел Лев Толстой.

– Я очень рад, что вы подсели, – сказал я. – Я как раз читаю ваш роман «Воскресение».

– Во-первых, здравствуйте, – сказал Толстой.

– Да-да, конечно, простите меня, – сказал я. – Я забыл поздороваться. Здравствуйте.

– Здравствуйте, – поздоровался он в ответ и сдержанно поклонился. Я неловко поклонился, сидя к нему боком, как мог.

С другой стороны подсел Даниил Иванович Хармс.

– Кто это сидит по правую руку от вас? – покосился он.

– Ах это? Это Лев Николаевич Толстой. Вы его не узнали?

– Как же, узнал. Я вас хотел проверить.

– Спасибо, – ответил я. – Я как раз читаю ваш рассказ. Забыл, как называется.

– Очень приятно, – ответил Хармс. – Я люблю, когда читают мои рассказы.

Мимо нас проходили две девушки, на них были очень короткие юбки. Хармс заинтересовался ими, а Лев Николаевич Толстой стал мне излагать свои соображения насчет тяжелого положения женщины. Я рассеянно слушал. Вечер был дивный. Глаз радовали деревья, растущие на другом берегу, лошади, которые паслись за рекой, девушки в мини-юбках на велосипедах и Хэмптон-Кортский дворец. Между его кирпичных труб садился солнечный закат.

– Мне нравятся эти девушки, – сказал Даниил Хармс. – Я бы с удовольствием познакомился с ними.

– Положение женщины тяжело, – сказал с другой стороны Лев Толстой. – Вот вы тут сидите в праздности, на лавочке. Вы обеспечены всем необходимым. Вы живете в роскоши. Вы получаете шестьсот фунтов в час? Только подумайте! Шестьсот фунтов стерлингов. Это же сорок девять тысяч рублей серебром! Женщины живут тяжело. Большинство их заняты непосильным трудом. Мужчины соблазняют их: хитростью, деньгами, нахальством. Вином. Силой, наконец. Да чем угодно – лишь бы соблазнить. Женщинам это не приносит никакой радости. Они рожают. Непосильно работают, кормя ребенка.

– Что это за прямоугольничек вон у той женщины? – спросил Хармс, указывая на миловидную женщину в очень коротком мини-платье декольте, с открытой спиной и плечами, с широким круглым вырезом на животе. – Что она держит в руках?

– Это смартфон, – сказал я. – Она делает селфи.

– Можно я вам помогу? – попросил Даниил Хармс, подходя к женщине.

– Она не понимает по-русски, – заметил я, и Хармс перешел на английский, которым он прекрасно владел.

Толстой излагал мне свои взгляды. Женщина показывала Хармсу, как фотографировать смартфоном. Ей понравился его клетчатый френч, из кармана которого торчала курительная трубка, и она попросила сделать селфи вместе с ним, а потом поставила на фейсбук. Женщину звали Мюриель, она была урожденная француженка, вышедшая замуж за англичанина и переехавшая к нему в Лондон. Ее муж постоянно ездил в Париж, рассказала нам она. Он там работал. Вскоре семейная жизнь перестала меня устраивать, и мы развелись. Стенли переехал в Париж, а я осталась в Лондоне. Я влюбилась в этот город.

– Как вы можете любить этот ужасный город?! – перебил Лев Толстой. У него было прекрасное английское произношение, и француженка приняла его за англичанина. – Как вы можете любить Лондон, когда здесь постоянно ужасный туман и дождь, холод и пронизывающий ветер, река распространяет зловоние, лица людей изможденные и покрыты сажей, они падают от непосильной работы, даже усталые птицы падают на лету? В раковинах раздельные краны!

– Я влюбилась в Лондон с первого дня. Как только вышла из вокзала Сент-Панкрас, куда я приехала на «Евростаре».