Читать книгу Фантазии. 18+ - Леонид Герзон - Страница 5

Собрались мы как-то у меня на кухне водку пить. Выпили каждый по три небольших граненых стакана, и Алешка рассказывает:

– Подходит ко мне позавчера на работе девушка… – (А Алешка на пляже подрабатывает, мусор собирает.) – Подходит ко мне позавчера на работе девушка, – рассказывает Алеша, – абсолютно голая. Не успел я и удивиться, а она говорит: «Извините, пожалуйста, молодой человек, не найдется ли у вас лишней сигареты?» – а я всегда сигареты оставляю в сумке возле первой станции, чтобы потом спокойно, когда никто не пристает, покурить. Я ей говорю: «Да, найдется, но только пройдемте, пожалуйста, вон к той вышке, у меня там, в сумке, сигареты». – «Ладно», – говорит она.

Пока мы туда шли, мы разговорились. Оказывается, она тут в гостях. Из Мурманска прилетела на две недели. А чемодан в аэропорту украли – и в нем купальник. «Здесь магазинов не знаю, а в кои-то веки на Черное море выбраться и ни разу не искупаться – глупо. Все равно меня здесь никто не знает. Вот и решила так купаться. Нагишом. Сначала неудобно немножко было, а теперь уже привыкла».

К этому времени мы до сумки дошли и закурили. Жарко очень, с меня пот градом течет. «Хочешь, – говорю, – если никогда здесь не была, покатаю тебя, на город посмотришь? Тут машина моя рядом». – «А я подруг не предупредила, – говорит она, – а они на другом конце пляжа». – «Ну, мы туда и обратно». – «Ну ладно».

Сели мы в машину. Едем: я и она – совершенно голая рядом со мной, на соседнем сиденье…

– Ну, ты здорово врешь, нечего сказать.

– Да я не вру, ей-богу! – говорит Алешка. – Все это правда! – И он так резанул рукой воздух, что нечаянно смахнул со стола два граненых стаканчика.

– Жалко, – сказал я.

Я встал и достал большие гладкие стаканы.

– За хозяина! – сказал Алеша, и мы выпили каждый по стакану водки.

– А я один раз – это еще в общаге было, в выходные, все разъехались, – начал рассказывать Гена, – ночью попить на кухню выхожу, смотрю – из-под двери свет. Ну, думаю, забыл выключить. Не хотелось со сна на яркий свет – просунул руку в приоткрытую дверь и нажал выключатель. Вижу – полоса света не гаснет. Что такое? Открываю, а там везде свечи горят: на плите, на полках, на столе, над раковиной – и двенадцать голых баб за столом в карты играют. Я дверь приоткрыл – а они меня не заметили, дальше играют. Молчат и вот как мы – водку из стаканов пьют. Все стаканы и чашки, что на кухне у нас были, используют.

– Угу, – говорит Славик, – а я недавно в банк пришел, долго в очереди стоял, наконец подхожу к окошечку чек вложить, а кассирша там абсолютно голая за барьером стоит. Я головой тряхнул, глаза зажмурил – ну, думаю, совсем глюки разобрали после вчерашнего. Глаза открываю, а она мне, улыбаясь так приветливо, и говорит: «Нет, молодой человек, не пугайтесь, это вас не глючит, это теперь у нас тут в банке порядок такой, директор так завел, чтобы кассирши голыми стояли. В помещении тепло, так что заболеть не страшно, а клиентов этот новый метод очень здорово привлекает». Я по сторонам оглянулся, вижу – и впрямь клиентов тьма, а за барьерами все кассирши голые, и, как нарочно, все красавицы, так что не знаешь, на какую сначала смотреть.

В это время в дверь постучали.

– Да! – ответили мы.

Вошел Витя. Мы его презирали, потому что он был с экономического факультета, где учились в основном девушки. На нашей «радиоэлектронике» девушек было очень мало, а на Алешиных «реактивных двигателях» на все пять курсов была одна только Вика – потомственный авиаконструктор, дочь академика Туполева (не того, что придумал Ту-104, а его однофамильца, тоже академика). Вика была мастером спорта по дзюдо и по гребле.

– Ну, в общем, так, – говорит Игорь, налив себе еще один целый стакан водки и выпив его. – Захожу я вчера в баню, причем специально в женскую, чтобы посмотреть на голых баб. Прошел предбанник и очутился в самой бане, где самый пар. Глаза пеленой застлало – до того жарко. А когда глаза к пару попривыкли, смотрю – все женщины в шубах. Я чуть в обморок не упал. Зашел посмотреть, понимаешь ли, и вот на тебе – ну ладно бы в халатах, а то прямо в шубах – в кроличьих, в заячьих и даже в норковых.

– Ну и что, они так в этих шубах и мылись? – спросил Алеша, выпив еще один полный стакан водки.

– Нет, что ты, конечно же, не так просто и мылись, – ответил Игорь, выпив подряд два таких стакана, как у Алеши. – А они откроют одну полу шубы – намылят там себе что-нибудь, откроют другую – намылят еще какую-нибудь часть тела. Это они для того, чтобы пропотеть как следует, шубы-то понадевали. А как намылили всё, что надо, под шубами – так одновременно свои шубы скинули и остались в чем мать родила. Боже мой, как это было красиво! Просто какой-то фейерверк! Одни девушки и молоденькие женщины! И какие все красавицы! Ну, прямо так бы и расцеловал всех подряд, так бы и расцеловал!

– И всё-то ты врешь, – сказал я, отпив из горлышка три четверти семисотпятидесятиграммовой бутылки водки. – Никто бы тебя в женскую баню не пустил на голых баб смотреть.

– А вот и пустил! Я ведь не дурак. Я переоделся девушкой. Взял платье и колготки своей сестры и ее туфли на каблуках. Побрился как следует, губы накрасил, глаза там… – Игорь налил себе два стакана водки, каждый до половины, и залпом выпил оба.

– Ну, тогда ладно.

– За женщин, – сказал Алеша и поднял свой полный до краев стакан водки.

– Голых, – уточнил Славик, и мы все выпили еще по одному полному стакану.

На кухне воцарилось молчание. Слышно было лишь, как в шкафчике между упаковок с макаронами шурша пробираются по своим делам тараканы. Все обдумывали сказанное Игорем.

– Ну и что же они тебе сказали? – наконец нарушил тишину Гена.

– Дали шайку и сказали, чтобы я тоже разделся. То есть разделась – ведь они думали, что я молоденькая девушка.

– Ну?

– Ну мне стало стыдно, я и ушел. Я же все-таки интеллигентный человек.

– Вот-вот, – сказал Гена. – И как это тебя угораздило обманным путем в женскую баню проникнуть? Ума не приложу. При твоей-то интеллигентности.

– Да… – задумчиво произнес Алеша. Он перевернул вверх дном последнюю пустую бутылку и заглядывал в нее снизу, проверяя, не осталось ли еще хотя бы нескольких капель недопитой водки.

– Ну и вруны же вы все, – процедил Витя. Водки он не пил, и от этого нам было как-то не по себе.

– Да пошел ты! – сказал Алеша. – Принес бы лучше водки – видишь, вся кончилась.

– Никто из вас, дураков, ни разу голой женщины не видел, – изрек Витя.

– Сам дурак!

– Только и умеете, что языком молоть.

– Ну-ну, герой-любовник!

– Петух в курятнике!

– А я вам расскажу сейчас настоящую, правдивую историю.

– Валяй…

– Знаете Ленку из корпуса напротив?

Ленку мы все знали. Каждый из нас в свое время пытался за ней ухаживать, но безуспешно. Ленка была настоящая красавица. Мне даже как-то неловко было к ней приставать. Она была настолько хороша, что просто захватывало дух. Мне казалось кощунством желать такую девушку. Я мог думать о ней только как о своей сестре.

– Ну, я с ней сегодня переспал.

– Наглое вранье! – сказал Алеша и стукнул кулаком по бутылке.

Витя не удостоил его замечание вниманием и продолжал:

– От Ленки вчера ушел ее Валера. Генеральный директор нашего отделения «Микрософта», если кто не знает. Ему, кстати, всего только двадцать шесть лет.

– Ну и что? – перебил я, мысленно проклиная директора «Микрософта».

– Ничего. Ленка напилась.

– Врешь, она не пьет.

– А вот и не вру. Вчера напилась – спроси у кого хочешь в женском корпусе. Я прихожу к нашим девчонкам лабораторную списывать, а Лилька мне говорит – помоги, мол, мне Ленку угомонить, она буянит, а мне убегать в театр надо, меня пригласили на премьеру. Мы пошли в их комнату, там Ленка на кухне тарелки дверью прищемляет – они и бьются. Наприщемляла так уже, наверное, тарелок двадцать – по всей кухне осколки. А в шкафу у них еще полно посуды оставалось – у девчонок всегда полно посуды. Мы ее еле от этих тарелок оторвали и дотащили до кровати. Она дерется, сама в одной ночной рубашке, такой сетчатой, полупрозрачной, под которой ничего нет, волосы растрепаны и несколько больших прядей отстрижено – это она сама себе только что ножницами с горя отстригла – и размахивает кулаками. Усадили на кровать, она вроде успокоилась, мы ее отпустили. А она неожиданно вскочила, схватила со стола ноутбук – шикарный ноутбук, который ей этот Валера подарил, и – не успели мы ничего предпринять – вышвырнула в окно. Жалко! Я подошел к окну, смотрю – ноутбук на крышу какому-то «пежо» грохнулся, и все у него отлетело. А Ленка тем временем уже бежит к телевизору – и, не успели мы ее схватить, бросила видик на пол, и он треснул. В общем, насилу мы ее снова на кровать повалили и привязали. Связали руки колготками и привязали к разным ножкам кровати, и одну Ленкину ногу привязали к другой ножке кровати, а на вторую ногу колготок не хватило. И всё это молча – Ленка ни звука не издала, ну и мы тоже не хотели большого скандала поднимать. И этой одной ногой Ленка все время пыталась нас лягнуть – и даже два раза Лильку пребольно в спину лягнула. Но мы отошли подальше, и теперь ей уже было нас не достать. Тут Лилька посмотрела на свой видик, и по спине ей, видимо, здорово досталось, и она страшно разозлилась. Хлопнула дверью и побежала на свою премьеру – она уже накрашенная была. А я не знал, уходить мне или оставаться. Думал уйти – как-то неудобно все это: повсюду тарелочные осколки, видик разбитый, компьютер выкинутый, Ленка практически голая на кровати привязанная лежит и ногой пинается. Настоящая голая Ленка, а не какие-то там ваши выдуманные бабы. Уже восемь вечера было, а внизу, в холле, в девять дискотека, и уже музыку включили на полную громкость. Тут вдруг Ленка успокоилась. Перестала махать ногой и говорит мне: «Запри дверь». Я запер. И потом говорит: «Помоги мне снять эту рубашку».

Мы все молчали, опустив головы. Каждый держал по пустому стакану, а Алешина рука с пустой семисотпятидесятимиллилитровой бутылкой бессильно опустилась под стол.

– Я подумал, что она уже не будет буянить, потому что глаза у нее стали совершенно спокойные. У нее такие большие синие глаза. Я стал ее развязывать, но она говорит: «Не надо, а то я опять что-нибудь сломаю. Сними с меня рубашку. Очень жарко».

Эти дни и правда страшная жара стоит. Да мы еще с Лилькой с ней дрались. С меня тоже пот градом тек. «Только выключи верхний свет, – сказала Ленка. – А то мне так стыдно, слишком ярко».

Я выключил свет, и осталась одна настольная лампочка. Рубашка на ней все равно вся была порвана. «Рви совсем», – сказала она.

Знаете, какая Ленка, когда на ней нет ни клочка одежды? Вы, дураки, ни один из которых никогда не видел обнаженной женщины? Какая она – не просто тело, которое вы привыкли себе воображать, а она – человек Ленка? А вы знаете, дураки, какого цвета у нее тело? Какие у нее глаза, когда она обнаженная смотрит на вас? У меня женщин много было, но такой красавицы я еще не видел.

– А потом что было? – спросил Гена.

– Ну, в общем, мы переспали. Ей нужен был мужчина, чтобы отвлечься. Тем более опытный мужчина. Она сама хотела. Людям ведь нужно помогать. В постели она Шахерезада. Я имею в виду Шахерезаду, уже успевшую рассказать свою тысячу и одну сказку.

На этом Витя кончил свой рассказ. Пить было нечего, и мы к этому времени совсем протрезвели. Было уже, наверное, часа два ночи, и во всем здании стояла тишина. Давно перестали ползать трамваи под окном, и даже тараканы в шкафу заснули.

– Значит, переспали, – нарушил тишину Алешин голос, а его рука поставила, наконец, пустую семисотпятидесятимиллилитровую бутылку на стол.

– Завидуешь… – усмехнулся Витя.

– Господь с тобой.

– Понимаешь, девушка, когда она пьяная…

– Так ты, значит, помог ей? – не слушая, продолжал Алеша.

– А что я мог сделать? Она сама хотела.

– Сама хотела, – в задумчивости проговорил Алеша и нанес Вите резкий и длинный удар в начавшуюся опускаться для произнесения какого-то нового оправдания челюсть.

Витя полетел под стол. Не под тот, за которым мы сидели, а под второй, на котором стоял тостер, банки с вареньем, чай, ящик с ложками и вилками и прочая кухонная утварь. Стол этот перевернулся, и вся утварь посыпалась Вите на голову.

– Сама, значит, хотела, – повторил Алеша, встав со стула, и к первому своему удару прибавил второй, тоже длинный, обрушившийся сверху на голову выползающего из-под перевернутого стола Вити. Витя рухнул на обломки стола, но тут же вскочил и с криком «Ах ты скотина!» запустил Алеше в лицо чайничек для заварки. Алеша увернулся, и чайничек попал в Генину голову, отчего разбился, а Гена вскочил на ноги с огромной шишкой на лбу (впрочем, нет, шишка выросла потом). Все мы повскакали со стульев. Витя был около двух метров ростом, он возвысился над всеми нами, схватив горсть кухонной утвари, и принялся швырять ее сверху на наши головы. Мы бросали в него пустыми бутылками и стаканами. Но разве можно нанести человеку, которого ненавидишь, достаточный вред пустой бутылкой и тем более стаканом? Алеша ринулся на Витю через большой стол, споткнулся и, прободав его головой в тощий живот, повалил на кучу битой посуды и объедков. Завязалась драка. Шуму было много от криков и бьющейся посуды, и скоро стали стучать в дверь, но мне масштаб драки показался маловат, и я повалил холодильник. Вообще-то я хотел повалить его на Витю, катающегося по полу в обнимку с молотящим его кулаками по морде Алешей, но Витя ловко вывернулся, и холодильник придавил Алешу. Правда, Вите тоже хорошо досталось: большой чугунный котел, стоявший на холодильнике, набил на Витином черепе крупную шишку. Он бы, наверное, убил Витю насмерть, если бы за мгновение до этого на Витину голову не наделась моя новая сковородка с тефлоновым покрытием. Звук от удара котла о сковородку был таким страшным, что на минуту стуки во входную дверь и крики, доносившиеся из коридора, прекратились. Алеша не мог выбраться из-под холодильника и участвовать в драке, и тогда он принялся истошным голосом изрыгать проклятия. Тогда в дверь стали стучать с удвоенной силой, и, по-видимому, кто-то начал ее выламывать – во всяком случае, периодически приближающийся к двери топот ног сменялся глухим ударом, от которого все сотрясалось. Наш вечно недосыпающий сосед за стенкой, Андрей, как всегда в таких случаях, со всего размаха бил в стену своей двадцатичетырехкилограммовой гирей.

Через полчаса приехал наряд, но майор в отделении, увидев, что мы пьяные, отпустил нас всех. «Не деритесь больше, ребята, – ласково попросил он. – У меня у самого трое сыновей. Что с ними делать, ума не приложу, каждый раз затевают мордобой! Что, девушку не поделили?»

– Девушку? – попробовал было взреветь Алеша, но голос его – то ли от водки, то ли от долгих криков – совсем осип.

В общежитие мы вернулись к восьми часам утра. На нас живого места не было. Народ как раз выходил из корпусов и спешил на лекции.

– Что это с вами? – спрашивали все.

– Да так, ничего, – отвечал всем наименее пострадавший Гена. – Попали в автокатастрофу.

У меня и вправду так болела голова, будто после автокатастрофы. Во рту все пересохло, и эта сушь жгла нёбо. Главное, в общежитии ничего не осталось, друзья выпили всю мою водку и всю водку Игоря. Я боялся, как бы у нас не наступило обезвоживание.

Возле корпуса напротив стоял белый шестисотый мерседес. За рулем его сидел тот самый Валера – генеральный директор нашего отделения «Микрософта». Из подъезда с несколькими тетрадками в руке вышла Лена. Она подошла к мерседесу, Валера вышел, они обнялись и поцеловались. Но тут через плечо Валеры – она была выше его – Лена увидела нас. Она что-то ему сказала и подошла к нам.

Мы смотрели на Лену во все глаза. На ней было коротенькое, совсем легкое голубое платье. Ее длинные белые ноги были обуты в сандалии, сплетенные из тонких ремешков. Густые пепельные волосы рассыпались по плечам, и ими играл утренний ветер. Но самыми прекрасными у Лены были ее большие голубые глаза. Я не представлял себе, что такая девушка могла бы быть моей женой; быть может, сестрой?

– Мальчики, что с вами? – спросила Лена.

– Автокатастрофа, – сказал Гена.

– Когда?

Мы молчали.

– Сегодня ночью, – пришлось соврать мне. – В два часа.

– И в таком виде вас выписали из больницы?

– Нас забрали в милицию. Вот только что отпустили – мы ни в чем не виноваты…

Лена побежала к мерседесу. Она что-то сказала Валере – тот, не говоря ни слова, сел за руль, и они подрулили к нам. Валера вышел и открыл перед нами заднюю дверь машины.

– Садитесь скорее, – сказала Лена.

Мы не поняли.

– Ну, садитесь же! Мы вас отвезем.

– Куда? – просипел Алеша.

– В приемный покой! У вас, наверное, сотрясение мозга! Скорее, сажай их, видишь – они не в себе! – сказала Лена Валере.

Валера молча подтолкнул нас, и мы погрузились в мерседес.

– Хорошо, что мы как раз подъехали, – сказала Лена, когда Валера уже выруливал на бульвар. – Я и не собиралась заезжать в общагу, случайно вспомнила, что оставила Лильке конспекты, а они мне нужны сегодня.

– Как, – поразился Алеша, – значит, ты дома не ночевала?!

Валера пристально посмотрел на него в зеркало заднего вида, но, видимо решив, что у Алеши и правда сотрясение мозга, промолчал.

– Что с тобой, Алеша? – не поняла Лена.

– А где твой ноутбук? – продолжал Алеша.

– Ноутбук? – удивилась Лена. – Я его неделю назад папе отдала. Он какую-то презентацию готовит. А в чем дело?

Мы с Геной и Алешей посмотрели на Витю, а он отвернулся и стал смотреть в окно. Словно большая белая птица мерседес высвободился, наконец, из пробки и понесся по свободному проспекту в сторону второй городской больницы. За окном мелькали дома, деревья, пешеходы. Валера слегка прибавил скорость, и мы успели проскочить перед переезжавшим дорогу трамваем. Впереди на нашей полосе видна была пробка, но мы настигли мчащуюся с мигалкой скорую и, пристроившись к ней в хвост, погнали мимо всех.

Я сидел позади Лены. Ее длинные, пахнущие цветами волосы растрепал ветер, врывающийся в открытое стекло, и они нежно ласкали мне лицо.