Читать книгу В феврале 42-го или в апреле 61-го - Леонид Жуган - Страница 5

Тут, в 12 часов 25 минут радио снова сообщает о Юрие Гагарине. Знакомый Ивану голос Левитана читает сообщение, что космонавт Юрий Гагарин в 10 часов 55 минут «благополучно вернулся на священную землю нашей Родины – Страны Советов». «А вернусь ли я в свою Страну Советов, в 42-й? – у радио Иван и утвердился почти на все сто, что он в раю. – Но это ещё вопрос открытый, с райским режимом. А надо ж ещё как-то попытаться вернуться на своё место, на фронт? Там ребята воюют, а я в подозрительном раю рюмки считаю. Да и свойства такого рая неизвестны. А то прочту завтра имена на памятнике, а моей фамилии не окажется. Что тогда думать? Всё это снится в медсанбате? Контуженный – и снится про космос?» И опять вся деревня, как и вся страна, опять сошла с ума, как и от первой новости о полёте Гагарина. Первое всенародное ликование после Победы! Крики, беготня, пальба! Иван тоже отсалютовал очередью ещё разок на дворе на радость бушующим сердцам деревни.

Все снова за столом, Иван снова недоумённо утверждается после рюмки, что тоже не верил в рай: «Знаю только, что буду убит на войне – это на памятнике за леском не мной написано. Значит, уже убит на земле, и, значит, это я в раю, где и души моей страны, в которой уже летают в космос. И которая 9 мая добила фашистов!..» Тут, конечно, снова салют из рюмочек за Победу. Игорь только начал: «Царство небесное…», но Фёдор незаметно подмигнул Марье и вставил: «Никто не знает, да и как узнать, в раю или на земле мы тут? Родных не теряли. Всегда мы все вместе. Но Ивану, Марьюшка, лучше бы переодеться в гражданское, жарковато уже в его военном», – и Игорю пригрозил ногой под столом, чтоб рот по делу открывал и не пытался «лечить» материализмом больного солдата.

Переодели Ивана в гражданское, хоть он и отказывался сначала: «А в чём на фронт вернусь?», но переоделся. И потому ещё согласился, чтобы лишне детям или, если кто зайдёт, не очень светиться. А спросят – то хозяева скажут что-то в том роде, что это гость приехал издалека, как договорился с ним Фёдор. И раз такой странный сумасшедший человек, и чтоб потом не попасть в лотерею у КГБ и у врачей, все разговаривают с солдатом успокаивающими словами. Ему виновато и печально напомнили, что он видел сам свою фамилию на памятнике воинам, а к раю, ничего, потихоньку привыкнет. Мол, все привыкают. «Да мы и сами… – притворяется сосед. – Откуда нам знать: в раю это мы или на земле? Но одно точно – время райское! Мы в космос полетели! К мечте! И всё получается у нашей страны! И Победа, и полёт к звёздам!» Застолье снова забурлило, все сияют, про чарки и грибочки не забывают, и солдат уже весело усы потирает.

По рассказам Ивана, по мелким деталям, по красноармейской книжке и боевому оружию все понимали, что всего сказанного солдатом насочинить невозможно. Иван подробно рассказал, где осталась семья: Сумщина, деревня Вороновка, когда он сдавал дела в колхозе перед призывом. И рассказал, что был призван на фронт Недригайловским военкоматом. И Иван сам задался при всех вопросом: «Искать ли ему родных? Вам приходилось искать телеграммой ли, или через органы в раю?»

Лишь бы в психушке не оказаться! – это первое! – все потому и поддакивали Ивану про рай, чтобы и самим в дурдомский ад не угодить. Типа, да, мы тебе верим, что ты – Иван, что, мол, да и мы, наверно, в раю. Но с сообщением о солдате, объявившемся в деревне с боевым оружием и в зимнем обмундировании, со странными рассказами о перемещении из войны, начинать активные действия пока всё же побаивались – ни телеграммой, ни телефонной связью. Ни с властями, ни с медициной. Фёдор так и кумекал про себя: «А начнут соответствующие органы проверять странности с фамилией на памятнике, амнезию с попаданием из зимы 42-го в весну 61-го невредимого, бритого, при оружии и в зимней военной одежде человека с документами Жугана Ивана Сергеевича, начнут всё сверять, то кого потом в психушку упрячут, если концы не сойдутся в логике?» Ивану так и сказали, что и в нашем раю любые органы и академии работают, как и магазины, и спецорганы тоже имеются. Мол, да тута всё – копия земной жизни. А Иван согласился: «Но раз в раю, хоть и странном, с полётом в космос, и с чувствующими, как на земле, душами, с милицией и КГБ, то кто ж тогда в здравом уме, хоть и в раю, будет звонить на родину? Кто ж ищет в раю родственников? Из рая ещё никто не дозванивался на грешную землю и не приходил. Но, главное, нельзя даже спугнуть надежду, что родные ещё на земле и живы. Ведь в рай люди сами попадают, хоть и не по своей воле. И только сами приходят на вечную встречу с родными, как я объявился у вас, добрых людей. Или… среди таких же душ, как я…»

Тут прибежал с улицы сын Фёдора, девятилетний Вовка – полакомиться с праздничного стола и позырить на автомат гостя. Иван, конечно, дал подержать ППШ и спросил: «А кто придумал игру в космонавтов, в которую ты играл с другом?» Вовка не удержался и похвастался удачей: «Петька в Чкалова начал играть, а я ему – раз! – «А Гагариным буду я!» Все рассмеялись. «Раньше в Чапаева играли, а вы теперь – в Гагарина. Так быстро придумал! Молодец!» – похвалил юного космонавта дядя, у которого есть настоящий автомат. Иван спросил и про учёбу, и попросил показать ему школьные учебники Вовки. Необычный гость с Вовкой ушли в спальню довольного мальчишки, а Марья начала ставить еду на стол и сыну. Конечно, тут началось, да ещё с бутылочки, да с подачи соседа Игоря, когда Иван с пацаном болтали в его спальне и не слышали застольного разговора, что это из-за полёта в космос что-то на земле произошло. Что-то ещё неизвестное науке. Что, мол, как-то нарушилось время. Ведь напридумывать такие живые подробности – это не под силу ни шпиону, ни артисту. «Хоть ты со всех сторон Кадочников!» – поддакнул Фёдор и грустно хлопнул рюмашку с весёлой водичкой.

А при Иване за столом Фёдор продолжил: «Даже если ты, Иван Сергеич, допустим, часть секретной операции по проверке, скажем, психологической устойчивости наших душ по деревням при нашей райской жизни, то мы тебя не выдадим секретным органам. Ты не диверсант и не иностранный шпион – за каким лешим тогда одевать тебя в зимнее для такой работы? Не знаем, не видели – с Дона выдачи нет – лучший вариант и здесь. А сообщим – вдруг повернут выдачу таким боком, что сами все пожалеем: кто их, эти секретные органы, знает? Тебя, наверняка, по головке не погладят, что тебя разоблачили простые деревенские, правильно? Нас тоже, может, пожурят несладко, что что ж вы не приветили, как подобает, бойца с фронта, а к телефонам кинулись?» Все согласно и молча кивали. «Спешить некуда. Солдат – не шпион. Если и помешался странно – не страшно: на людей ведь не бросается. А оружие пока припрятать основательней надо будет, от греха подальше», – это Фёдор успокаивал уже себя самого.