Читать книгу В феврале 42-го или в апреле 61-го - Леонид Жуган - Страница 8

И тут внизу откоса из-за поворота вылетает воронок и тормозит точно на том же месте, где стояли фрицы. Из него ловко вываливают вооруженные оперативники и молча штурмуют откос. А вверху навстречу Ивану из кустов… свистит Борисов! Живой! Но растерянный в ноль. Ничего парень не понимает, а Ивану некогда объяснять: он уже слышал шум мотора на дороге, потом остановку машины, потом осторожный разбег ног. Иван только скомандовал ему: «Засада! За мной! Уходим!» Василий уже рядом с Иваном – и КГБ тут как тут. Серьёзные ребята кричат Ивану и Василию: «Стоять! Руки вверх!» Предупредительный выстрел из «Тульского Токарева» в воздух… а никого нет! На месте солдат лежит идеальный круг снега. Иван с товарищем на фронте уже, а КГБ с носом, то есть с сугробом снега со следами ушедших из их ловушки.

Допрашивали всю деревню, а никто ничего не видел-не знает. Даже Клавка. Сопровождавший Ивана Фёдор тоже ничего не знает. Мол, случайно встретился в леску с солдатом, а сосед – так он ещё тот великий забулдыга и юморист, вечно, что-то придумывает, дурачок. Короче, к врачам народ всякий потом попал – и гражданский, и военный. Что делать, помешались люди от радости за Гагарина. Но с подпиской о неразглашении всех отпустили с миром, как и врачей, объяснив, что это дела секретных служб. А само дело «солдата с фронта» закрыли и засекретили. Лишь соседа Игоря совсем никакого забрали приехавшие ребята из КГБ, показательно, как смутьяна. Но к подписке о неразглашении ему всё же впаяли довесок на пятнадцать суток работ на благо Сухиничей.

Но наперекор своим мозгам, хоть их дурили все и вместе с ним, Иван всё-таки успел написать тайное письмо на родину. Доверился он Вовке, когда рассматривал его учебники. Тогда и написал быстро строчек пять и адрес жены. Иван отдал ему письмо, и ещё свои часы подарил на память о космическом дне. Но взял с Вовки честное слово Мальчиша-Кибальчиша, что он про письмо никому не скажет, и что обязательно отправит письмо. Конверт у родителей пусть попросит, будто бы в «Весёлые картинки» написать надумал. И найденный детский журнал ему отдал, типа для адреса редакции. «А я ещё вернусь сюда, – пообещал Иван, – и мы ещё вместе полетим на космическом корабле. Ведь я, Вов, современный волшебник: я секретный учёный по изучению времени. И это письмо написано для космического эксперимента тоже. Взрослым, к сожалению, доверять государственные секреты бывает бесполезно, и у учёных иногда только на таких Мальчишей-Кибальчишей, как ты, вся надежда. Обещаешь отослать? И про меня не болтай никому. Про это я уже предупредил взрослых». В письме, Иван пацану его прочёл, коротко примерно так написано было: «Дорогая Мария, обязательно после войны приезжай в село Охотное под городом Сухиничи, это у города Калуга. Это сейчас секрет, рассказывать нельзя, почему надо тебе приехать. Только вот это написать разрешено. Целую всех. Иван».

А письмо не дошло, потому что пацан радостно надписал на конверте печатными, прописными буквами «ОТ ВОЛШЕБНИКА». А его вскрыл сынок почтальонши, Мальчиш-Плохиш с носом Буратино. И выбросил письмо от обиды, потому что ничего волшебного в конверте не нашёл. А мамке признаться о вскрытом без спроса письме побоялся – это было бы очень больно и накладно для невоспитанной его задницы. Про письмо так и не узнал никто. И зря пугались секретные службы: сами жители Охотного потом сами себе не верили, что давали какую-то подписку. И даже Фёдор с Марьей и их соседом не могли понять, о чём разговор, когда приезжала интересоваться контрольная комиссия. Да и контрольную комиссию создали совсем случайно, обнаружив при переархивизации секретных документов папку про странный случай, как оперативники в день Гагарина взяли в плен сугроб снега. Перерадовались, видать, как и все. День-то какой был!

А вот дошло бы письмо тогда, то, может быть, и бабушка, и прадед, и вся наша семья, и другие родные давно бы узнали о месте захоронения деда. Бабушка бы успокоилась до своей смерти, что её муж погребён с почестями. А слух про какое-то пропавшее на почте странное письмо для Вороновки был-то! Да я и сам был на Вороновке в девять лет в 64-ом, ещё мальцом, как Вовка в Охотном. А в 78-м меня на нашем самолёте с нашей штурманской практики в Сумах высадили почти в самой Вороновке. Знал из живых знакомых родственников я тогда только одну семью, но про письмо разговоров у нас не было. Да ещё бабушка прямо-таки запрещала мне прилетать Вороновку. С чего бы это вдруг? Сдаётся, что, может, от какого-то секрета бабушка нас берегла. А если про письмо? Может, что-то чувствовала или был сон вещий про письмо деда? Кто ж разбирается в работе наших ангелов-хранителей? Или боялась, что мне на Вороновке что-то наплетут родственники, что мне знать не положено, и про письмо тоже? Или переврут? А я просто хотел последний раз посетить могилу моего прадеда, Жугана Сергея Максимовича, отца деда Ивана. Хорошо, батя меня прикрыл, и бабушке только позже рассказали о моём вояже. Но она очень даже спокойно уже отреагировала на мой рассказ о посещении могилы её свёкра. А этот рассказ – один из возможных вариантов в подлунном мире о пропавшем письме. Чтобы и деда порадовать на небе – и самому порадоваться за деда. Я уверен, что такая встреча с советским мирным раем вполне была возможна по неизвестным нам ещё мистическим законам. А ведь это и был рай на душе народа – первый шаг советского человека в космос! после великой Победы нашей страны – СССР!

Спасибо дочке Наталье, что она, имея на руках все данные, что и я, нашла всё же могилу своего прадеда. Никто из нашей семьи не смог найти. Я и в полтинник был в деревянной дружбе с интернетом и компом. Но я рад, что хоть под семьдесят успел поладить со своей расхристанной совестью – и отправить, хотя бы в строчках, моего деда Ивана на всенародное ликование по случаю свершившейся мечты человечества. В этом радостном народном воодушевлении есть заслуга и солдата Ивана Жугана, отдавшего за нас жизнь.

Дошло бы письмо тогда, то, может быть, и внук бы в других обстоятельствах поминал деда. А мы…