Читать книгу ЕВРЕЯМИ СТАНУТ ВСЕ - Леонид Миронович Корогодский - Страница 9
Оглавление***
Первый же доклад,
который Александр услышал в Институте,
обнадежил его ссылкой на парадокс Зенона.
Кремень занимался доказательством того,
что жизни на Земле нет,
даже растительной.
Выглядело это вполне логично.
Какова доля Земли во Всей массе Космоса?
Ноль целых, ноль десятых,
тысячных и миллиардных.
Вероятность, возникновения Земли
пренебрежимо мала,
в сущности, равна нулю.
Этой Земли-песчинки практически нет,
ее невозможно даже разглядеть.
Ноль целых и еще длиннющий ряд нулей после запятой.
И как на такой песчинке
вообще может что-то появиться?
Это совершенно нереальный Переход,
он невероятен, невозможен.
То, что мы видим, слышим и едим —
это иллюзия,
странный мираж,
бессмыслица,
каменный сон.
Существует же парадокс Зенона о том,
что никто и никогда не догонит никакую черепаху.
И неважно, что он ее догонит.
Существует строгое логическое доказательство.
Кремень был прямым потомком
тех самых заполняющих Галактику
аристократических Камней.
И потомки тех самых древних Камней
не оставили попыток
во что бы то ни стало,
любой ценой,
хотя бы сейчас
доказать свою правоту.
Александр от этой идеи был в полном восторге:
каменный парадокс
давал надежду защитить диссертацию
на парадоксе Зенона.
Попробуй доказать,
что ничего нет
и диссертацию защитить,
и академиком стать,
и финансирование получать.
А это направление Кто-то поддерживал,
загадочно и непонятно.
Но Наука и должна быть загадочной и непонятной.
Это вам не Стену или Башню из камней сложить.
Это Наука!
Сам Кремень излучал принципиальность и
почти Всегда голосовал против.
Он был чужой в этой
податливой,
мягкой,
желейной,
органической цивилизации.
Но нельзя сказать, что Кремень
был совершенно чужд компромиссам.
Когда заходила речь
о размножении, эротике, даже сексе,
Кремень, совершенно не смущаясь,
с великолепным спокойствием
вел Всех в музей камней
и с азартом демонстрировал
самые прочные и драгоценные
алмазные и бриллиантовые
семьи электронов и протонов,
и их легкомысленно-неустойчивые радиоактивные связи.
Кстати, и личная жизнь
у него складывалась превосходно.
Он увлекался, конечно же,
скульптурой
и мог воплотить
в мраморе, нефрите, хрустале, малахите
любую свою мечту и фантазию.
У него даже был молодой,
довольно успешный ученик.
Он доказал,
что весь мир состоит
из одного электрона,
который движется
со сверхсветовой скоростью по Вселенной
и точкой, носящейся по объемному, многомерному экрану,
изображает нашу жизнь.
А иначе, как объяснить, что Все электроны
как близнецы,
похожи друг на друга.
Гора родила электрон,
но какой.
Его и звали Электрон,
и сам он был таким живчиком-электроном,
за мгновение оббегающим весь Институт.
Он метеоритом влетал в комнату,
пожимал руки
одновременно Всем сотрудникам,
разговаривая сразу со Всеми,
захлебываясь от своих
так медленно текущих слов,
брызжа глаголами и идеями,
желая заниматься Всем,
сделать Всё.
Глядя на него, казалось,
что, действительно,
ни для кого другого
места во Вселенной
уже не осталось.
Подозревали, что он вообще никогда не спал.
Как же может заснуть Электрон,
один образующий Вселенную?
С глубочайшим презрением относился ко Всем,
кто ограничивал себя скоростью света —
примитивные создания.
Маленький, худенький,
Электрон все время двигался, подпрыгивал и говорил,
Кремень неподвижно молчал.
При этом они прекрасно ладили
и понимали друг друга,
почти никогда не разговаривая,
переглядываясь и кивая.
Это вселяло надежду
на единство противоположностей,
а не только на их борьбу.
