Читать книгу В поисках утраченного величия. Иран, ядерное оружие и Ближний Восток - Леонид Млечин - Страница 8

Между этим преступлением и наказанием за него – больше двух десятилетий. Снимок человека, о котором пойдет речь, обошел весь мир. Во время одного из самых знаменитых терактов в провинциально-тихой австрийской столице в заложники были взяты сразу одиннадцать нефтяных министров стран ОПЕК. Погибли три человека. Сам террорист получил пулю в живот и тоже мог умереть, но выжил.

Это произошло в 1975 году, а арестовали его только в 1998 году. Не было стенда с объявлениями о розыске самых опасных немецких преступников (под шапкой «Осторожно – вооружен!» и с обещанием пятидесяти тысяч западногерманских марок награды), на котором не красовалась бы его фотография. И все же он был неуловим.

Другие террористы, спасаясь от наказания, бежали на Арабский Восток или в социалистическую ГДР. Один из самых известных боевиков, входивший в немецкую ультралевую боевую организацию «Революционные ячейки» Ханс-Йоахим Кляйн, не стал далеко уезжать. Немецкая полиция легко могла до него добраться. Но вот ведь странная история: его не очень-то искали. А он ждал, что рано или поздно его схватят. Наказания не боялся: считал, что если его посадят, это будет справедливо. Когда в австрийской столице он держал людей на мушке, то не сомневался, что рискует жизнью во имя высшей справедливости. И лишь много позже понял, что всех их заставили убивать ради того, чтобы цены на нефть пошли вверх.

21 декабря 1975 года в Вене хорошо вооруженная группа из трех палестинцев, одного венесуэльца и двух немцев из террористической организации «Революционные ячейки» захватила министров, участвовавших в заседании Организации стран – экспортеров нефти. Такого еще не было: заложниками стали министры самых богатых стран.

Венесуэлец по имени Ильич Рамирес Санчес, предпочитавший именовать себя Карлосом Шакалом, замыслил грандиозный спектакль глобального масштаба: облететь столицы всех нефтедобывающих государств, освобождая по одному министру в обмен на декларацию о поддержке палестинского дела. Ханс-Йоахим Кляйн рассказывал, что они решились на рискованную операцию, потому что имели точную информацию о системе охраны здания и о личных телохранителях нефтяных министров. Информация пришла от ливийцев. Из ливийского посольства террористам передали и оружие.

«Утром я отказался от завтрака, – вспоминал Кляйн. – Остальные стали надо мной смеяться, потому что и накануне вечером я тоже не проглотил ни куска. Но это было мудрым решением, которое, как оказалось позднее, спасло мне жизнь. Это я узнал во время службы в бундесвере: при ранении в живот выживает тот, чей желудок пуст». У входа в здание ОПЕК стоял австрийский полицейский, который лишь вежливо поздоровался с террористами. Он не поинтересовался ни их документами, ни тем, что они несут в сумках (где было оружие, в том числе гранаты). Аппаратура сканирования еще не появилась, времена были патриархальные.

При захвате заложников в Вене убили троих – охранника иракской делегации, австрийского полицейского, который пытался улизнуть, и безоружного ливийца, сотрудника ОПЕК. Несчастный ливиец стал жертвой арабской пропаганды – он решил, что на них напали израильтяне. Не понял, что перед ним товарищи по антиимпериалистической борьбе…

Предполагалось, что террористы вместе с заложниками уедут на автобусе, за руль сядет Кляйн. Но в здании появились четверо бравых полицейских в стальных касках с автоматами в руках и открыли огонь. В Кляйна пуля попала рикошетом, но ранение, как он и ожидал, оказалось очень опасным – в живот. В ответ в полицейских полетели две гранаты. Свет погас, и стрельба прекратилась. Начались переговоры.

«Я выпустил пистолет из рук, – вспоминал Кляйн, – вытащил рубашку из брюк и осмотрел рану. Это была не дырка, а, скорее, щель, окруженная рваными кусками мяса. Кровь пока не шла. Я подумал: вот дерьмо. Я отступил на кухню и для начала выкурил сигарету. Боли не было, как будто бы ничего не произошло». Один из нефтяных министров, врач по профессии, наскоро осмотрел террориста и посоветовал: «Ему нужна операция и как можно скорее. Пока что не давайте ему ни есть, ни пить». Рана заболела. Кляйн начал слабеть. Его мучила ужасная жажда. Когда он почти потерял сознание, у него забрали бумажник и оружие, сказали: «Иди».

«Я вышел в фойе, – рассказывал Кляйн. – Полицейский офицер спросил, не заложник ли я. Я сел прямо на пол, натянул пиджак на голову и перестал отвечать на вопросы. В больнице во время рентгеновского обследования я на короткое время пришел в себя. Какие-то типы снимали с меня отпечатки пальцев, а я не давался. Сначала врачи со мной что-то делали, потом опять стали фотографировать, а чтобы я при этом открыл глаза, они дергали трубки, которые отовсюду торчали из меня. Это вызывало дикую боль».

Австрийские врачи утверждали, что Кляйн не переживет перелета. Но террористы потребовали вернуть им боевого товарища – доставить его в самолет к моменту вылета живым или мертвым. Когда на следующий день, 22 декабря, в девять утра Кляйна привезли на аэродром и погрузили в самолет, он был скорее мертв, чем жив. Газеты писали, что раненый террорист не выживет. На самом деле через пять дней он поднялся на ноги, а еще через пять дней с него сняли швы.

Самолет направлялся в Ливию. Из-за ранения Кляйна боевикам пришлось сделать посадку в Алжире. Алжирцы встретили их как товарищей. Руководитель алжирской госбезопасности, желая сделать что-то приятное товарищу по совместной борьбе против Запада, сказал немцу Кляйну: «Гитлер был хорошим человеком».

Карлос намеревался застрелить министров нефти Ирана и Саудовской Аравии. Но алжирцы вынудили Карлоса отказаться от этой мысли. За своих министров иранцы и саудиты обещали заплатить Карлосу по пять миллионов долларов. Он не решился ссориться с алжирцами. Ему пришлось удовлетвориться большим выкупом.

Только через много лет Ханс-Йоахим Кляйн понял, почему Карлос так хотел убить обоих министров и от кого он получил это задание. Акция в Вене носила чисто экономический характер. Убийство министров двух крупных нефтедобывающих стран должно было вздуть цены. Операция в Австрии была заказом лидера ливийской революции полковника Муаммара Каддафи.

Нефтяное эмбарго, введенное после Октябрьской войны 1973 года, закончилось. В январе 1974 года арабские страны грозили еще на пять процентов сократить добычу нефти. Вместо этого производство нефти увеличилось на десять процентов. В марте 1974 года эмбарго вообще отменили. Это был подарок для Соединенных Штатов и других крупных индустриальных стран. Добились этого государства, расположенные на западной стороне Персидского залива (Саудовская Аравия, Кувейт и Объединенные Арабские Эмираты). Вложив большую часть своих доходов от нефти в экономику западных стран, они были весьма заинтересованы в их процветании. Как и Иран, вполне довольный уже получаемыми барышами. А Ливии вместе с Ираком и Алжиром, которые выбрасывали деньги на ветер, все равно не хватало. Они хотели еще повысить цены.

Муаммар Каддафи понимал, что остался бы никому неизвестным маленьким царьком, если бы не нефтедоллары, которые полились в страну рекой в 1970-е годы. Он тратил денежки, покупая в Советском Союзе всевозможное оружие. Растущие арсеналы придавали ему значимости в собственных глазах. Но Москва на самом деле никогда не была в восторге от своего непредсказуемого клиента и не продавала Каддафи баллистические ракеты и самолеты дальнего радиуса действия. Суперсовременное оружие могло толкнуть эмоционально неустойчивого полковника на большую авантюру, которая кончилась бы новой войной на Ближнем Востоке.

Террор был выходом из этого обидного для Каддафи положения. В 1970-х годах полковник увидел, что терроризм – это прекрасная игрушка, которая рождает ощущение власти над миром. Ввязавшись в настоящую войну, он мог лишиться всего. Начиная кампанию террора чужими руками, Каддафи не рисковал ничем.

Каддафи превратил ливийские посольства, переименованные в народные бюро, в базы для террористов. Дипломатов заменили оперативники. Дипломатический багаж, освобождаемый от таможенного досмотра, оказался удобнейшим каналом переправки оружия и взрывчатки в нужное место. Террористам не надо было рисковать и возить оружие через границу. Они получали все, что им было нужно, в посольстве, которое снабжало их любыми документами, в том числе дипломатическими паспортами, позволявшими избежать ареста и суда.

Подобно многим восточным царькам, Муаммар Каддафи испытывал непреодолимую тягу к опереточным мундирам и помпезным церемониям. Когда он появлялся на публике в экзотической форме и в сопровождении женщин-телохранительниц, это вызывало смех у иностранцев. Однако сумасбродство Каддафи имело совершенно определенные рамки. Он никогда не рисковал своим положением. На митингах он мог кричать все, что угодно, но не позволял себе ничего, что могло привести к утрате власти. Такая линия свидетельствовала о предельной прагматичности и цинизме.

После захвата нефтяных министров Кляйн стал в арабском мире героем. Большое значение имело его мужественное поведение после ранения. За ним закрепилась репутация смельчака. Когда он немного поправился и смог ходить, началась его триумфальная поездка по некоторым арабским странам. Министр иностранных дел одной страны пригласил его на ужин, президент другой страны предоставил ему личный самолет для полета со всеми удобствами. Кляйн обедал с начальниками секретных служб, которые бывали с ним откровенны. И вскоре понял, что он всего лишь храбрый наемник, оказавший своим хозяевам важную услугу. И вот тогда он выяснил, что теракт в Вене был затеян вовсе не ради того, чтобы поддержать палестинцев в Ливане: Каддафи рассчитывал, что захват нефтяных министров спровоцирует кризис внутри ОПЕК и цены подскочат. Поэтому в Вене и прозвучали выстрелы. Поэтому был отдан приказ убить саудовского и иранского министров.

Некоторые западные исследователи полагали, что лидер ливийской революции существовал в каком-то шизофреническом мире. Но его иррационализм был, скорее, следствием безнаказанности, типичной для тоталитарного государства. Хорошо знавшие Каддафи люди считали его «толковым, ушлым парнем, воспитанным улицей». Муаммар Каддафи всегда делал то, что считал нужным. Как заметил один из ливийских диссидентов: «Каддафи – бедуин. Если он едет на верблюде и хочет повернуть, он просто поворачивает. Он не ждет, пока зажжется зеленый свет».

Выздоравливать после ранения Ханса-Йоахима Кляйна переправили в Йемен. Ему там не понравилось: скучно и жарко. Кляйн обосновался во Франции с поддельными документами. Он описал свою жизнь и отправил записки журналистам. Знаменитый французский писатель Жан-Поль Сартр создал фонд и призвал жертвовать для Кляйна деньги. На эти пожертвования тот жил несколько лет. Жилье ему оплачивал советник президента Франсуа Миттерана Режи Дебре, идеолог левого движения. Популярная актриса Симона Синьоре давала ему деньги, хотя ее муж, знаменитый певец Ив Монтан, был против.

Многих восхищало, что Кляйн сумел вернуться из подполья к нормальной жизни. Женился, завел детей. Единственное, что мешало Кляйну, – он никуда не мог поехать. Его фальшивые документы не выдержали бы даже самой поверхностной проверки. Он казался человеком с железной волей, способным всегда держать себя в руках. Но это не так. В 1993 году он пытался покончить с собой, но неожиданно навестивший его приятель отвез Кляйна к доктору.

Кляйн по-прежнему значился в списке самых разыскиваемых террористов. Но, похоже, его и не пытались искать, потому что он больше не представлял опасности. Только 9 сентября 1998 года Ханс-Йоахим Кляйн был арестован в нормандской деревушке Сент-Онорин-ля-Гийом. В этой деревне он прожил с фальшивыми документами пять лет. Его судили за участие в захвате одиннадцати министров стран ОПЕК в Вене 21 декабря 1975 года, когда погибли три человека. Йошка Фишер (о нем чуть далее), который стал видным политиком, давал показания на процессе. Окружной суд Франкфурта-на-Майне приговорил Кляйна к девяти годам тюремного заключения. Он отсидел шесть лет. Его помиловали, и он вернулся во Францию, где поселился в глухой деревушке.

Только кажется, что наказание было мягким. За те десять минут в Вене, когда он с револьвером в руке распоряжался судьбами других людей, Кляйн расплачивается всю свою жизнь. «Прошлое меня не отпускает, – рассказал он журналистам. – Я не убивал людей там, в Вене, но я тоже ответственен за их смерть. И я по-прежнему жду, что бывшие товарищи отомстят за то, что я рассказал все… Когда я сажусь за руль и поворачиваю ключ в замке зажигания, я всякий раз жду взрыва». Он пытается понять, как это вышло, что он взял в руки оружие и едва не стал убийцей.

Кляйн родился в Западной Германии через два с половиной года после окончания войны. В первые послевоенные годы поверженная страна представляла собой груду развалин. Державы-победительницы вывозили из оккупированной страны все ценное. Немцы голодали. Выживали те, кто спекулировал на черном рынке, шел в услужение к оккупационным властям либо продавал свою жену или дочь. В поверженной Германии невиданно расцвела проституция.

Мать Кляйна покончила с собой в 1948 году. Ему было всего пять месяцев. Мальчика временно поместили в детский дом. Когда дети играли во дворе, воспитательница поймала в сарае курицу и попыталась топором отрубить ей голову, но не смогла удержать, и птица носилась по двору без головы. Кляйн с криком убежал в деревню. Его искали два дня и нашли в заброшенном сарае, голодного и замерзшего.

Отец вновь женился и забрал сына домой. Отец-полицейский не выносил беспорядка и недисциплинированности. Мальчику не давали есть, если он опаздывал на пять минут. Отец бил его – за то, что испачкался, когда играл с ребятами, или за то, что вернулся слишком поздно. И почти ежедневно – за то, что «ленив». Избивал кулаками, обрезком кабеля. Если орудие воспитания ломалось, находилось новое. Однажды зимой Кляйн провалился под лед. Прохожий, рискуя жизнью, вытащил его и привел домой. Вместо того чтобы обрадоваться чудесному спасению сына, отец опять избил мальчика.

Подростком Кляйн сбежал из дома и присоединился к одной из молодежных групп, которые хотели порвать с прошлым в знак протеста против надоевшей им жизни. Это было время молодежной революции. Группа заменила ему семью, дала тепло человеческого общения и чувство безопасности, которого он был лишен в семье. «Это был фантастический опыт для меня, – вспоминал Кляйн. – Ко мне относились как к товарищу, и я гордился этим. Было так прекрасно быть признанным равным и быть равным со всеми».

Полиция разгоняла демонстрации левых. Кляйн входил в «Putzgruppen» («Отделочные бригады»): они учились драться, чтобы противостоять полиции. Среди тех, кто отчаянно сражался с полицейскими, был и будущий министр иностранных дел ФРГ Йошка Фишер.

Его настоящее имя – Йозеф, но ему не нравилось это «бюргерское» звучание, симпатичнее был венгерский вариант – Йошка (его родители – венгерские немцы, которым пришлось уехать в Германию после войны). Юный Йошка Фишер активно участвовал в молодежной революции 1968 года. Работал на заводе «Опель», откуда его уволили за революционную агитацию. И он пошел в таксисты. «Я принадлежал к движению стихийных бунтарей, – вспоминал Йошка Фишер. – Мы находились под сильным влиянием синдикализма и воинствующего анархизма, французских левых». Тухлые яйца и булыжники входили в арсенал многих студентов. Но что после баррикад – винтовки и бомбы? История развела взбунтовавшуюся молодежь в разные стороны. Йошка Фишер избрал партийную деятельность, стал депутатом бундестага, а потом и министром. Ханс-Йоахим Кляйн присоединился к радикалам и ушел в подполье.

Он вступил в малочисленную, но жестокую организацию «Революционные ячейки», которая разделилась на две группы: одна занималась террором в Западной Германии, другая помогала палестинцам. «Революционные ячейки» получали от палестинцев три тысячи долларов ежемесячно. Это были фальшивые бумажки. Взамен от немецких боевиков требовали услуг. Когда западногерманские криминалисты обнаружили несколько военных складов, принадлежавших «Революционным ячейкам», там оказался порядочный запас ручных гранат, взрывчатки и тысячи патронов для пистолетов и автоматов. Палестинцы посылали немцев на смерть без предупреждения. Бернд Хаусман погиб в израильском аэропорту Бен-Гурион, когда на трапе открыл свой портфель: ему не сообщили о встроенном взрывном устройстве, рассчитывая, что он откроет портфель уже в салоне самолета. Ханса-Йоахима Кляйна включили в группу, которая должна была захватить министров нефти в Австрии.

Для Кляйна и многих других немцев все началось с визита шаха Ирана в Западный Берлин. Именно тогда немецкая молодежь восстала против существующего порядка.