Читать книгу «Эта песня в душе моей сызмальства…» - Леонид Терёхин - Страница 54

На праздники к нам собирались гости –

дядья и тетки – бабы, мужики…

Сентябрь сыпал

                              листья

                                            щедрой горстью

и паутинок расставлял силки.

Кто пел,

                 кто плакал,

                                       кто в углу балакал,

кто вспоминал веселье старины…

Отец срывал со стенки балалайку, –

и три струны, –

                            как тридцать три струны!

И дядя Коля начинал от печки

вприсядку развеселый дробный пляс, –

и сыпались как семечки словечки

и озорные искорки из глаз.

И гнулись коромыслом половицы,

пыхтел коротконогий самовар,

плясали чашки в блюдцах –

                                                  и по лицам

перебегал веселия пожар.

А дядя Ваня как идейный рыцарь –

партийный и серьезный – за столом

сидел напротив всех передовицей

с торчащим из карманчика стилом.

Он говорил карающе-сурово

о бдительности, о врагах извне,

о пятилетке и о сжатых сроках,

о фракционной пагубной возне…

Я слушал,

                  обожженный мыслью странной

и резкой,

                 как внезапный поворот:

вокруг меня –

                          рабочие, крестьяне,

вокруг меня не гости,

                                      а народ!

Я видел их морщины и мозоли

всех прожитых и предстоящих лет,

во взглядах –

                         неотступен и назойлив –

все той же доли отражался свет.

Такой нагрузкою нечеловечьей

эпоха их старалась придавить,

что только в пляске

                                    расправляли плечи,

чтоб завтра снова

                                 груз на них взвалить.