Читать книгу Розовый след на сером песке - Лера Леонтьева - Страница 3

…Сказка обидно закончилась в один миг синим дипломом в кармане и выпускной ночью на Днепре! На горизонте большим вопросительным знаком замаячила проблема трудоустройства. В летоисчислении начинались девяностые, а в стране шли первые годы независимости…

Я металась по Городу в поисках работы и везде слышала унизительные отказы: в музеях, архивах, туристических фирмах и просто фирмах.

– Так ничего у тебя не выйдет, – авторитетно заявила Нателла, благополучно пристроившаяся в бюро международного туризма. Мы пили кофе в любимом гастрономе, поджидая ее мужа из медицинской библиотеки.

– Без столичной прописки тебя никуда не возьмут. Можно, конечно, к бабушке где-нибудь в пригороде прописаться, но без меня ты никого не сумеешь найти. А я улетаю на все лето в теплые края, маршрут новый прокладывать. Тут нужно действовать быстро. Значит, остается фиктивный брак.

– П-почему фиктивный, Наталѝ? – опешила я.

– Да потому что обыкновенный ты уже проспала, – отрезала та. – Все, поезд ушел. Кто хотел, тот давно вышел замуж и… «Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону…».

– Если ты на курсантов намекаешь, то мне аж двое предлагали расписаться, – гордо обиделась я.

– Не сомневаюсь. Странно, что только двое. Им перед засылкой в дальний гарнизон жена еще как пригодится. Сразу километров на тысячу ближе окажутся. Но тебе этот вариант ни к чему. – Нателла, видя, что я начинаю обижаться, решила сгладить ситуацию. – И дружки твои общежитские нам тоже без надобности, хоть и оббивают тебе пороги пачками.

Я отчаянно покраснела: и откуда она все знает, вроде бы я своими личными делами ни с кем не делилась. А вот, оказывается, что вся твоя жизнь, как на ладони. А с другой стороны, значит не такой уж я незаметный человечек, до которого никому нет дела. Нателла, будто, не замечая моего дикого смущения, продолжала поучать:

– Если ты, конечно, не горишь желанием вместе с суженым подниматься в небесную высь и опускаться в глубины земные, а мечтаешь о блестящей столичной жизни со мною по соседству.

– Да, мечтаю, – прошептала я, как будто призналась в некоем постыдном желании.

– И не стремишься сеять разумное и вечное в деревенской школе.

– Не стремлюсь (еще тише).

– Ну вот, а для этого только один вариант и остается – фиктивный брак. Ненастоящий, стало быть. В котором два человека оформляют отношения не из-за внезапной любви, а ради взаимной выгоды. В твоем случае – ради прописки.

– Да кто захочет меня прописывать, да еще и жениться для этого? Только сумасшедший. Нормальному человеку это зачем? – заголосила я в отчаянии. – И за это, наверное, платить надо. А чем? У меня и работы еще нет.

– Не ори, – поморщилась Нателла. – В Городе живут тысячи одиноких мужиков. Поищу тебе подходящий вариантик. Или сама вспомни, может и у тебя кто завалялся в загашнике. В конце концов, не цепями же тебя прикуют. В любой момент сможешь развестись. А вдруг тебе понравится в семье и браке.

Я слушала Нателлкины убедительные доводы, поддакивала, но в душе понимала, что вряд ли соглашусь на сомнительные брачные аферы. А по-настоящему, к сожалению, никто из столичных женихов не предлагал мне руку и сердце. Никто? И тут я вспомнила…

Как-то зимой, возвращаясь с каникул, я познакомилась в поезде с молодым усатым пожарным. Вернее, это он со мной познакомился, угощал отвратительным поездным чаем и всю ночь просидел на моей полке, рассказывая нудные истории и поглаживая меня поверх простыни. Я, не знала, как от него отделаться, и просто лежала с закрытыми глазами, считая минуты до прибытия поезда. Утром новый знакомый всучил мне бумажку с телефоном и настоятельно просил позвонить. Я тут же выбросила эту чепуху из головы. А бумажка та где? Я судорожно порылась во всех отделениях дорожной сумки и выудила-таки скомканный бумажный комочек. Разгладила дрожащими руками. «Виктор», было написано корявым почерком, и семь цифр номера. Значит, судьба.

Так и вышло, что последний месяц моего пребывания в Городе прошел под знаком тягостных, нелепых отношений. Виктор, как звали моего ухажера, упорно таскал меня по самым темным закоулкам столичных парков и речным склонам. Я бы предпочла свидания в более людных местах, но равнодушно отдала инициативу в его руки. Мне было все равно.

Разговаривать нам было абсолютно не о чем. Как правило, Виктор обстоятельно излагал производственные истории, разбавляя их футбольными байками или армейскими воспоминаниями. Я, сцепив зубы, слушала, вставляла междометия, изнывала от скуки и отсчитывала положенные минуты свидания.

А мой кавалер, выполнив обязательную программу по беседам, норовил завлечь меня на самую заброшенную лавочку и там уже давал волю рукам. Более полутора часов подобного общения мой организм не выдерживал, начинали ныть зубы, крутить колени, и я мчалась прочь.

Чтобы не сбиваться с главной темы и придать хоть какой-то смысл нашим отношениям, я при каждой встрече упрямо втолковывала Виктору, что моя учеба закончилась и скоро мне навсегда уезжать из Города. С надцатого раза до него наконец дошел мой посыл, и он покладисто стал перемежать армейские истории короткими упоминаниями о нашей свадьбе. При этом домой к себе не приглашал и с мамой не знакомил. Хотя по телефону мне часто отвечал женский голос. Для убедительности он даже забрал мой паспорт: для подачи в загс. Я махнула на всё рукой и вяло плыла по воле волн, рассудив, что худший вариант – ехать в школу, всегда при мне остается.

И вот наступил день моего отъезда. Я позвонила Виктору и попросила приехать в общежитие чтобы вернуть паспорт. Он поднялся в нашу комнату, где я уже давно жила сама, отправив замужних подруг к месту службы их мужей-лейтенантов. Вещи были упакованы, занавески и скатерти сдернуты. Посреди комнаты сиротливо стояли два чемодана. Именно здесь, на кровати с панцирной сеткой и голым матрацем и произошло то, чего так страстно добивался Виктор, а я с безнадежным упорством отодвигала. Тягостнее всего было терпеть поцелуи, сопровождающиеся запахом вчерашнего алкоголя, смешанного со смрадом немытых зубов. Язык глубоко в горле вызывал стойкие рвотные рефлексы. К тому же щетина от усов исколола мне все лицо.

Отлепившись от обмякшего Виктора, я побежала в душ. Хотелось поскорее соскрести с себя тошнотворный «аромат». Стоя под тугими струями воды и в третий раз намыливаясь с головы до ног, я все пыталась отмыться. Но тщетно. К тому же, болело все внутри и, главное, казалось, что в душу вогнали гвоздь. Побрела назад длинным общаговским коридором, мечтая, чтобы он оказался бесконечным. Услышала голоса за одной из дверей и без раздумий шагнула внутрь. Там знакомые ребята-химики отмечали отъезд. Моему внезапному появлению удивились, но радушно предложили присоединиться. Стол был заставлен разнокалиберными бутылками. Я выбрала пиво в тайной надежде перебить застрявший в горле запах Виктора. Залпом выпила бокал, но стало еще хуже. Пришлось на этот раз бежать в туалет, а потом снова в душ.

Когда я вернулась, Виктор дремал все на том же грязном матраце. Пришлось снова к нему прикасаться, чтобы разбудить. Матрас был весь в расползшихся бурых пятнах. С трудом сдержала я подступившие спазмы.

– Чего не предупредила, что у тебя месячные? – Размякший и благостный, мой мучитель сонно таращился на меня. Бог ты мой! Он даже не понял, что натворил!

– Ладно, я пошел.

– А паспорт?

Виктор нехотя вернул мне красную книжицу, по-прежнему чистую, без единого нового штампика, зато со старым, о выписке из общежития, и объяснил, что записался в очередь, которая подойдет через две недели. И чтобы я приехала к назначенному сроку, и мы пойдем в загс. Я молча кивнула. Говорить не было ни душевных, ни физических сил.

Не скажу, что после этого события я взглянула на мир по-иному. Во-первых, в физиологическом плане недавний акт не принес мне никаких приятных ощущений, только боль, брезгливость и удивление. Во-вторых, никак не взбудоражил мою душу сам факт того, что меня лишил невинности не любимый парень, а глубоко неприятный тип. Даже небольшое облегчение почувствовала – наконец-то в двадцать два года потеряла невинность! Стыдоба! Эта проблема мучила меня уже несколько лет, но я не знала, как ее разрешить. Как только наступал ответственный момент, на меня накатывал ступор и какое-то отчаянное сопротивление. Нет! Нет! В другой раз! А Виктор одним махом все устроил. Так что, не только Виктор добился своей цели, но и я. Потому что стала, наконец, как все: и с подругами смогу на равных говорить, и перед парнями не будет стыдно, – как это до сих пор никому не нужна? А то вообще замкнутый круг получался. С приятными мне людьми стыдно было ложиться в кровать, чтобы не насмехались надо мною, а с неприятными, чтобы потом с гордо поднятой головой ложиться с приятными, ложиться было отвратительно. Немного запутанно, но кому надо, тот поймет.

Две недели прошли, как в тумане. Мама робко спрашивала о будущей работе и что-то советовала.

– Я возвращаюсь в Город и выхожу замуж. – Я стояла на балконе, мама возилась на кухне. Мама молчала и ждала продолжения. Я тоже молчала, потому что добавить к сказанному было нечего. Перед отъездом позвонила Виктору и сообщила номер рейса. Он клятвенно обещал встретить и отвезти к себе домой.

…Самолет приземлился в аэропорту ровно в полночь. Стояла душная августовская ночь. Встречающих почти не было. Вокруг суетились таксисты. Орала музыка из круглосуточного кафе. Я прошла через пустой зал ожидания, обошла все скамейки на улице. Виктор не пришел. Я подождала немного, потом нашла телефонную кабинку и набрала номер. Мне ответил приятный женский голос, не тот, с которым я общалась раньше:

– Алло, добрый вечер. Пригласите, пожалуйста, Виктора к телефону.

– А кто его спрашивает?

– Знакомая.

– А имя у знакомой есть?

– Есть. – Пауза. – Тамара.

– А зачем он Вам?

– Виктор обещал меня встретить в аэропорту, но не встретил.

– Вот что Тамара, или как Вас там. Мой муж не собирался никого встречать. Он давно спит, и будить его я не собираюсь. А Вам рекомендую больше сюда не звонить и забыть этот номер навсегда. – Пи-пи-пи.

Я повесила трубку и вышла на улицу. До утра еще далеко. Ночная прохлада пронзила леденящим ознобом. Зубы зацокали. Может, от холода, а может – от непоправимой обиды, захлестнувшей меня. Казалось, сердце сейчас расколется на две половинки. Подняла голову. В сером небе мерцали красные точки летевшего самолета. «Это моя мечта улетает. Навсегда».

На сердце навалился огромный ком. Зашла в аптечный пункт и попросила накапать валерьянки. Медсестричка, увидев мое лицо (что-то с ним, наверное, было не так), засуетилась, положила на кушетку, стала измерить давление. Потом мы попили чайку. Я как могла, кратко, изложила причину ночного прилета:

– Знакомый не встретил. Не смог. Утром сама поеду к нему.

– Не смог или не захотел? Что-то глаза у тебя больные, – медсестра с сомнением покачала головой. – Ну как знаешь, не хочешь говорить и не надо. – А я физически не могла вытолкнуть ни слова об «этом».

Весь день я уныло бродила по непривычно малолюдному Городу – никогда не видела его летом. Подружки все разъехались, кто по дачам, кто по морям. Это и к лучшему. Не нужно объясняться, зачем приехала, почему уезжаю. Пошла в кассу за билетом. Когда подошла моя очередь, я неожиданно произнесла: «до Зернового». А еще через пару часов поезд уносил меня к бабушке, у которой я не была уже три года. Пусть хотя бы недели две я побуду в спокойном состоянии духа. А родители… им я скажу потом… что-нибудь. Пока отдохну от общения. И постараюсь забыть произошедшее. Все равно, ничего другого я сделать не могла…