Читать книгу Розовый след на сером песке - Лера Леонтьева - Страница 4

…Круг замкнулся! Все время я панически боялась перспективы стать учителем, все делала для того, чтобы избежать страшной судьбы школьной училки, но если написано на роду… После пяти лет блестящей столичной жизни злодейка судьба махнула рукавом, сменила белое на черное, и очутилась я в отдаленной поселковой школе учительницей на все классы, от четвертого до десятого включительно.

Два года я честно отпахала, просиживая в богом забытом поселке с понедельника по субботу, в две смены, без буфета и с местами общего пользования на улице. Каждое утро, вскарабкавшись в вонючий рабочий автобус, я проклинала тот далекий день, когда впервые увидела красные стены университета.

Ко мне начал подбивать клинья молодой горный мастер, с которым я познакомилась на вечернем дежурстве в народной дружине. По ночам я не могла спать от тяжких раздумий о будущем, которое вырисовывалось весьма –определенным образом: образцовая семейная пара, жена – учительница, муж шахтер, проживание с чьими-нибудь родителями, досуг в виде застолья или лото, затурканные дети, для которых праздником будет поход по выходным дням в бургерную и на батут. И беспросветная жизненная тоска…

Наступил третий по счету сентябрь моей учительской лямки. На педсовете директор сквозь зубы объявила, что переводит меня в школьный филиал на хутор Далекий (!). Автобус в те края ходил два раза в день: в семь утра – туда, и в семь вечера – обратно. Отчаявшись от мысли провести остаток жизни в учительской, переделанной из школьной уборной, я совсем пала духом.

…На дворе бушевали переломные девяностые. Профессии, для которых я могла быть пригодна со своим дипломом историка – как-то идеологическая, комсомольская работа и тому подобный «широкий профиль», благополучно почили в бозе, а что касается новых, то я просто не знала, как к ним подступиться. Для очистки совести обошла я несколько контор в округе, предлагая услуги офисного сотрудника, поскольку еще в школе научилась сносно печатать на машинке. Естественно, мне везде отказали, не знаю, правда, почему.

И тут мама подсказала гениальную по простоте идею – поступить в аспирантуру. Это было спасение! Учиться я любила и умела, историю знала, экзаменов не боялась. А главное – замаячила реальная возможность вернуться в любимый Город!

Я мигом собрала документы, купила билет и через пару дней уже нежилась в знакомой прохладе старинного корпуса. Залетела на свою бывшую кафедру и выложила присутствующим свою сокровенную мечту. Ошеломленные внезапным вторжением, сотрудники молча смотрели на меня, а затем перевели взгляды на импозантного мужчину с бородкой, сидевшего в углу. Бородач сильно скривился, но к моему удивлению, не вышвырнул сразу вон, а послал ответный хмурый взгляд присутствующим. Эти немые консультации глазами продолжались пару минут. Затем заведующий кафедрой (а это был он) скучным голосом предложил отнести документы в отдел аспирантуры.

Ноги несли меня по пролетам знакомых лестниц, а душа ликовала! Неужели, мне наконец повезло? Первый раз в жизни! А может я и не такая уж невезучая, какой себе представлялась до сих пор?

Я лихо оформила документы, поселилась в общежитие и сдала экзамены. Все промелькнуло на одном дыхании. В себя пришла только тогда, когда увидела знакомую фамилию в списках зачисленных. Задыхаясь от счастья, я ринулась звонить однокурсницам с сообщением, что я вернулась!

О, этот сказочный мир столичной жизни! Вновь он принял меня в свои объятия! Напрочь улетели печальные мысли о смысле жизни, о неопределенном будущем. На смену им пришли радужные мечты. А как же еще? Место в аспирантском общежитии – раз! Стипендия – два! Студенческий проездной – три! Куча свободного времени – четыре! И главное, куча друзей-подружек, многие из которых еще не успели связать себя семейными узами.

Первое время я никак не могла поверить, что это не отпуск, что не обязательно с понедельника по субботу просиживать в обшарпанной учительской на ветхом стуле, что не будет вся школа в окна наблюдать за моим походом в уличный сортир. По инерции, я иногда просыпалась от кошмарных сновидений: мне казалось, что я опоздала на последний автобус, и придется ночевать в школе, среди мышей и пыли.

Нет, конечно, существовали и приятные моменты в моем учительствовании. Я видела результат своей работы: вот в сентябре приходит стая ребятишек, не обремененных абсолютно никакими познаниями о временах и нравах. Проходит несколько месяцев и, благодаря моей настойчивости, такой себе Вася Булкин, несмело рассуждает об уроках бонапартизма и влиянии событий 1917 года на мировой порядок. Я с энтузиазмом придумывала своим ученикам тесты и ребусы, логические задачки, проводила викторины и дебаты. Работа учителя, по большому счету, мне подходила. Если бы не кошмарные условия, в которых приходилось сеять разумное. И потом, моя натура изо всех сил противилась бесконечной рутине школьных дней! А еще каждый день писать занудные поурочные планы и каждый год талдычить одно и тоже! Увы, безжалостная машина государственного просвещения укатала меня полностью. Год-два еще можно выдержать, но не всю жизнь!

В общем, жизнь моя пошла на взлет. В любимом Городе, любимая история, вокруг приятные люди. Одна только вещь немного беспокоила меня – это сама учеба. Как-то она сразу не заладилась. Народ на кафедре сменился, совет получить было не от кого. А я сама растерялась и не могла понять, а чем, собственно, мне нужно заниматься в этой аспирантуре? На занятия по английскому и информатике я бегала с огромным удовольствием. Наверное, нужно было еще что-то делать? Но что? Пару раз сходила я на заседания кафедры. Большая аудитория оживленно гудела. Народ весело переговаривался, шутил, даже двое моих коллег – аспирантов-первогодков, озабоченно перешептывались со своими научными руководителями. Согласовывались какие-то планы, мероприятия, участия в конференциях. Все были при деле. Одна я торчала на этих сборищах, как осколок от чужой чашки. Со мною даже не здоровались. Молча я приходила, забивалась в уголок, тихонько отсиживала положенное время, изнывая от скуки, и молча уходила.

Я совсем приуныла. Но тут мне назначили научного руководителя. Позже всех остальных. Передали через лаборантку. Ну и что! Зато и у меня начнется настоящая научная деятельность!

Тщательно готовилась я к первой встрече. Подготовила убедительную речь о предполагаемой теме диссертации, придирчиво отобрала наряд, чтобы был не вызывающим, но и не особо синечулочным. Выбирать, было прямо скажем, не из чего. Все мои пожитки умещались в единственной дорожной сумке, а гардероб занимал ровно одну вешалку в шкафу. Так что, альтернатива была только одна – надеть джинсы с белой футболкой или ту же футболку, но с полосатым «учительским» костюмом. «Мальвины» победили, но не из-за ненависти ко всему прошлому, а по более прозаической причине: замшевые сапожки, которые я носила с университетских времен, катастрофически потеряли товарный вид и показываться в них научному светиле было стыдно. А под джинсами потертости не так бросались в глаза. Критически оглядев себя в карманное зеркальце и нацепив пуховик, я помчалась на встречу.

В назначенное время я дрожащей рукой постучала в дверь кабинета, украшенного золотой табличкой с фамилией научного руководителя. Как меня просветила лаборантка, глядя при этом куда-то вбок, мой наставник – очень заслуженный и очень пожилой человек. В незапамятные времена он был ректором или проректором всего университета. А сейчас лекций он уже не читает (да и кому он может читать историю партии и у кого проверять конспекты с первоисточниками марксизма-ленинизма?), но числится на кафедре и имеет часы, которые засчитываются за работу с аспирантами. Со мною, значит. Смущенно выложив эти сведения, Лиля (так ее звали), независимая барышня, ходившая на службу в джинсовом сарафане и белых кроссовках, чем вызывала мой немой восторг, тихо добавила загадочную фразу:

– Ничего, ничего, главное, что приняли тебя, раз уж оказалась в нужное время в нужном месте, значит теперь терпи и держи нос по ветру.

Что Лиля хотела этим сказать, я совершенно не поняла, но уточнить не решилась. Не стала портить ее расположение ненужными расспросами.

Сама встреча с великим человеком оказалась первой и единственной. Выглядел он действительно величественно, в темно-синем костюме с иголочки и ослепительно белой рубашке, украшенной запонками. Седые волосы художественно зачесаны назад. Орлиный нос грозно раздувался, глаза сверкали. Да, видно в молодости не одну студентку свел с ума. А теперь, чирканув, не глядя, ручкой с золотым пером мой план работы над диссертацией, выстраданный недельным трудом, Руководитель, в упор глядя мне в глаза, прочитал краткий курс научного руководства, отпечатавшийся в моей голове навсегда:

– Больше меня не тревожьте. Я очень занят. Все проблемы решайте на кафедре. Если нужно что-то подписать – передавайте через Лилю. Принесите из преподавательского буфета боржоми. Они знают. Оставьте у Лили.

Ошеломленная столь радикальным введением в научное ремесло, а еще больше – молниеносным исчезновением первой стипендии (за воду расплачиваться пришлось самой – оказывается, Руководителю отложена была целая упаковка), я брела сумрачным арочным коридором. Очнувшись, обнаружила себя глубоко в подвальных недрах Красного корпуса, где размещались раздевалки. Стала выбираться наверх и наткнулась на… объявление о найме гардеробщицы. Вздохнув, я поплелась оформляться…