Читать книгу Мимолетная страсть - Лесия Корнуолл - Страница 6

Финеас сделал то же, что делал всегда, сталкиваясь с невыносимым властолюбием деда. Он просто ушел.

И сейчас стоял в дверях переполненной комнаты отдыха своего клуба в отвратительном настроении. Адам де Корси, граф Уэстлейк, ждал его за угловым столиком, держа в руке часы. Финеас, протягивая консьержу шляпу, пристроил на лицо привычную плутоватую ухмылку, но сегодня она получилась в лучшем случае кривая, в худшем – похожая на гримасу черепа.

– О, Блэквуд, присоединяйтесь к нам! – крикнул Артур Филпотт, остановив Финеаса, не успел тот сделать и дюжины шагов. – Мы как раз держим пари на то, кто сумеет проехать весь путь до Брайтона… – Филпотт сделал драматическую паузу и хмыкнул над собственным остроумием, – с завязанными глазами! Разве не здорово?

Финеас искоса глянул на Уэстлейка и заметил, что зять закатил глаза. Хотелось бы и ему сделать то же самое, а пришлось обернуться к Филпотту, натренированно улыбаясь:

– А кому завяжут глаза, старина, тебе или лошадям?

Раздался общий хохот, и Финеас пошел дальше, оставив Филпотта размышлять, шутка это или оскорбление. Еще и двенадцати не было, а четверо за столом Филпотта уже успели изрядно выпить и не собирались останавливаться на достигнутом. Жалко их лошадей. Финеас считал, что у одной лошади мозгов больше, чем у Филпотта и его дружков, вместе взятых. Вот бы на небесах подумали хорошенько и решили отдать состояние Филпотта его коням, а самого Филпотта впрячь в его дурацкий фаэтон, которым он управляет так, словно слепой.

– Блэквуд! Рад вас видеть! – воскликнул лорд Бриджес, когда Финеас поравнялся с его столом. – Я слышал, ваша сестра начинает выезжать? Надеюсь, вы представите меня ей? В этом году я намерен выбрать невесту… – Финеас остановился и плотно стиснул зубы, опасаясь язвительной усмешки со своей стороны. Старый развратник говорил это каждую весну, но в этом году на его пути окажется Миранда. Бриджес поиграл бровями и потер руки, при этом брылы его затряслись. – Она хорошенькая? Конечно, с ее приданым это вряд ли имеет значение, но и не повредит, а?

Финеас с трудом подавил желание вбить желтые зубы мерзавца ему в глотку.

– Буду просто счастлив представить вас, старина. Беззубой девушке с деревянной ногой потребуется вся поддержка, какая только возможна, – едко заметил он и пошел дальше.

По возрасту Бриджес вполне мог быть отцом Миранды, а значит, и его отцом тоже. Финеас приостановился, едва не поддавшись соблазну повернуться и напомнить об этом, но поймал нетерпеливый взгляд Адама и зашагал дальше. Чертов Бриджес. Его репутация игрока и бабника была даже хуже, чем самого Финеаса. Миранда заслуживает лучшего.

День складывался исключительно неудачно, да вдобавок и настроение отвратительное, так что изображать из себя повесу было очень трудно. Финеас знал о порочных пристрастиях каждого джентльмена в этой комнате. Они пили, играли в азартные игры и ценили своих шлюх выше, чем дам, за которыми ухаживали и на которых женились. Он даже представить себе не мог, чтобы отдать милую, невинную, ясноглазую Миранду в жены одному из этих типов. Окинув комнату взглядом, Финеас понял, что тут нет ни единого мужчины, которому он охотно может доверить сестру.

Разумеется, за исключением Адама, подумал он, приближаясь к столу зятя. Граф Уэстлейк был счастливо женат на старшей сестре Финеаса, Марианне. Финеас с удовольствием сел за столик, радуясь обществу умного, трезвого Адама.

– Господи, Фин, как, черт возьми, тебе это удается? Я не смог бы выдержать и пяти минут с этими болванами, – пробормотал Адам, кисло глянув на завсегдатаев клуба.

Финеас сделал знак официанту и ухмыльнулся, продолжая придерживаться своей роли на случай, если кто-нибудь за ними наблюдает. Он шалопай, повеса, никогда не бывает серьезным, его всегда видят с бокалом в одной руке и чужой женой в другой. Во всяком случае, Финеас старается, чтобы о нем так думали. Адам относился к тем немногим, кто знает правду.

– Я заставил каждого из здесь присутствующих считать, что достоин осуждения куда больше, чем они. Все уверены, что я думаю только об удовольствиях и больше ничем (или никем) не интересуюсь. Джентльмен в подпитии охотнее выболтает все самые свои страшные тайны, если считает собеседника большим болваном, чем он сам. Я заставляю их думать, что они разговаривают с самым большим идиотом во всем христианском мире, и они выкладывают мне всю нужную информацию.

Официант принес на серебряном подносе виски. Финеас отсалютовал Адаму стаканом и пригубил.

– Заверяю тебя, в этой работе есть свои прелести. Леди обожают повес.

– Полагаю, хватает и мучений, – отозвался Адам. – Я не сомневаюсь, что вместе с теми драгоценными крупицами информации, которые ты выуживаешь, тебе приходится выслушивать много бессмыслицы и пустой болтовни. – В свою очередь, он тоже приподнял стакан. – Аплодирую твоему дару отделять одно от другого.

Взгляд Финеаса блуждал по комнате, коротко останавливаясь то на одном, то на другом лице.

– Я знаю, кто из этих джентльменов спит с женой своего брата. Знаю, кому пришлось отдать фамильное поместье в уплату карточных долгов. Знаю, у кого в подвале красивого дома у моря хранится целое состояние, вложенное в контрабандное бренди. Знаю, кто из лордов носит корсет, чтобы спрятать брюхо, кто набивает ватой чулки и надевает высокие каблуки, чтобы произвести впечатление на слишком молодую для него любовницу.

Он посмотрел в глаза Адаму.

– И это только мелкие секреты. Еще я знаю по-настоящему отвратительные детали. Я храню многие дюжины опасных тайн, которые могут разрушить браки, свергнуть правительство или отправить в пожизненную ссылку кажущихся честными лордов. И все эти тайны я держу при себе на случай, если они когда-нибудь понадобятся Англии. – Финеас потер лоб, пытаясь разгладить морщины, и посмотрел на зятя. – Адам, мне кажется, я должен бросить эту работу, пока не превратился в того, за кого они меня принимают.

Адам поднял брови.

– Ты? Ты один из самых порядочных повес, кого я встречал. Собственно, единственный. – Он усмехнулся, но Финеас не ответил на улыбку. – Эдмонд не ошибался насчет тебя, Финеас. Когда мой брат вербовал тебя на эту работу, он знал, насколько ты умен.

– Он подобрал меня в сточной канаве после того, как я послал Каррингтона к черту и приехал в Лондон, чтобы убить себя спиртным и шлюхами. И, черт побери, почти в этом преуспел, – с горечью отозвался Финеас.

Адам скрестил на груди руки и, улыбаясь, откинулся на спинку стула.

– Ты сумел проложить свой собственный путь в этом нечестивом городе за три года после того, как Каррингтон отказал тебе в денежном содержании, всего лишь играя и наблюдая за другими. Эдмонд понял, какое это полезное умение, и просто помог тебе использовать его с более благородными целями. И ведь ты мог все прекратить, когда в двадцать пять лет вступил в права наследства.

Финеас нахмурился.

– Мы оба знаем, почему я этого не сделал, Адам. Если бы Эдмонда не убили…

Адам поднял руку.

– Если бы Эдмонда не убили, на Марианне женился бы он, я бы ушел во флот, и мы бы не вели этого разговора.

Финеасу хотелось бы беззаботно относиться ко всем тем одиноким годам, которые он провел на службе у короны. Временами его работа становилась слишком опасной. Ему пришлось порвать все связи с теми, кого он любил – ради их безопасности, а новые он заводить не осмеливался. Сердито глядя на своего зятя, Финеас снова и снова думал, стоят ли одиночество и секретность, которых требует служба своей стране, такой высокой цены.

– Дед приехал в город, думаю, это тебе известно. Он привез Миранду на ее первый сезон. Я не виделся с Мирандой больше пяти лет. Каррингтон верит во все, что слышал обо мне. Я чужой в своей семье для всех, кроме тебя. Они не знают, что эта… жизнь показная, что она для Англии. Никто не знает. Во мне разочаровалась даже Марианна, а ведь когда-то мы с ней были не просто братом и сестрой, а очень близкими друзьями.

– Но она все равно тебя любит, – заверил Адам. – Моя жена неизменно преданный человек и будет стоять за тебя горой, несмотря на любые скандалы.

Финеас сильно стиснул стакан, чувствуя, как острые хрустальные края врезаются ему в ладонь.

– А ты знаешь, что она пишет мне письма, укоряя меня за мое поведение? И вкладывает в них вырезки из бульварных газетенок или отрывки писем с упоминанием обо мне, которые получает от своих городских друзей? Причем никогда с хорошей стороны. Она уверена, что я давно утратил честь и совесть.

Лицо Адама посуровело.

– Сейчас не время, Блэквуд.

Финеас нахмурился, поняв по лицу зятя, что его ждет очередное задание. Ему показалось, что он в капкане, и Финеас подался вперед, глядя в хмурые глаза Адама и чувствуя, как нарастает отчаяние и встает комом в горле.

– Дед остановился в Блэквуд-Хаусе и намерен присматривать за мной.

Адам кивнул:

– Да, я знаю. Пока работы в нашем городском доме не закончены, мы с Марианной и Джейми живем у твоей двоюродной бабушки Августы, а его светлость не терпит, когда у него под ногами крутится маленький мальчик. Слишком шумно. Слушай, конечно, это все несколько усложняет, но…

– Да черта с два! – прервал его Финеас. – Каррингтон будет следить за всем, что я делаю. Он уже сделал мне выговор, как пятилетнему ребенку. И требует, чтобы я вел себя безупречно, пока Миранда в городе, а это, насколько я понимаю, затянется на несколько месяцев. Присутствие в Лондоне моей семьи – это превосходная возможность изобразить, что я исправился. Ни у кого не возникнет никаких вопросов! – Финеас пожал плечами. – Я даже могу жениться и удалиться в деревню, как вы с Марианной.

Он мельком подумал о прикрытых маской глазах в бальном зале Эвелин Реншоу, что смотрели на него с таким восхищением. Если бы все это воплотилось в жизнь! От тоски у него сжало горло.

– Не можешь, – вздохнул Адам. – Присутствие деда, конечно, осложнит твою работу, но ты обязательно что-нибудь придумаешь. – Адам помолчал, окинул взглядом комнату и снова посмотрел на Финеаса. – Вчера вечером Эвелин тебе что-нибудь рассказала?

В животе у Финеаса все сжалось.

– Эвелин Реншоу – самая порядочная леди в Лондоне. Она не поддастся соблазну и не предаст своего мужа после нескольких бокалов крепкого пунша.

Адам подался вперед и заговорил очень тихо:

– Мы не просим ее предавать его. Мы всего лишь хотим узнать, где он, а уж что он задумал, и сами выясним. Известно, что он не в своем имении в Уилтшире и не в особняке в Дорсете, но где-то же он должен быть?

– Да какая разница? – с горечью спросил Финеас. – Что значит еще один контрабандист? В Англии нет ни единого лорда, кто не пьет контрабандное французское бренди, и ни единой леди, кто не носит французского шелка и кружев. Каждый лакей и кучер, каждая лондонская шлюха пьют джин, контрабандой доставленный из Франции. Остановить это невозможно. – В доказательство своих слов он поманил пальцем официанта. – Французское бренди, пожалуйста.

Тот молча кивнул и пошел за напитком. Адам не обратил на это никакого внимания.

– Филипп Реншоу занят чем-то намного более опасным и более важным, чем контрабанда нескольких бочонков спиртного. Ты обнаружил что-нибудь, когда обыскивал его кабинет?

Финеас сделал глоток принесенного ему бренди, покатал крепкую жидкость во рту и проглотил, чувствуя, как она обжигает горло и согревает желудок. Нет уж, самому лучшему бренди он предпочитает самое заурядное виски. Финеас холодно посмотрел на Адама.

– К сожалению, нет. Если ты припоминаешь, там шел бал, и перед дверью, которая ведет в его кабинет, стояла женщина.

Адама сощурился.

– Какая женщина?

Финеас допил бренди, видя перед собой закрытое маской лицо и накрашенные губы.

– Черт ее знает. Представления не имею, кто она такая.

Адам расхохотался вслух, и несколько человек обернулись в их сторону. Финеас привычно ухмыльнулся им, но Адам, не обращая внимания, скрестил на груди руки.

– Женщина в Лондоне, с которой ты не знаком, Фин? Не думал, что такое возможно.

Сладострастное воспоминание о таинственной женщине заставило уголки рта Финеаса приподняться в улыбке.

– До того как вечер закончился, я познал ее ближе.

– И как ее зовут?

Ясмина. Звук, похожий на вздох, сладкий, как экзотический аромат ее духов. Да только это имя не настоящее. Финеас поерзал на стуле.

– До этого мы не дошли.

– И что она там делала? – спросил Адам. Голос выдавал его тревогу, брови сошлись вместе. Финеас невольно занервничал, по спине поползла предостерегающая дрожь.

А что она там делала?

– Успокойся, Адам. Это же бал. Она была всего лишь гостьей, как и все остальные.

– Да только тебе она не знакома! – рявкнул Адам, словно это был самый страшный грех, который Финеас совершил вчера в темноте.

– По имени. В конце концов, это был бал-маскарад. Зато ее рот я узнаю тотчас же, если увижу ее снова.

Он ухмыльнулся, но Адам не разделял его веселья.

– Несмотря на библейский смысл, мы все еще нуждаемся в информации. Причем больше, чем когда-либо.

– Да почему? Во время нашего последнего разговора это не выглядело таким важным.

– Все изменилось.

В комнате стало тише. Несколько столов освободилось, люди разошлись по своим делам или на ленч в более модные клубы. Теперь их легко могли подслушать.

– Слушай, нельзя говорить об этом здесь, – пробормотал Адам. – Я уже опаздываю на встречу с Марианной и Джейми в Гайд-парке. Поехали со мной.

Это было больше похоже на приказ, а не на приглашение. Адам не произнес больше ни слова, пока двуколка Уэстлейков не выехала в хаос лондонских улиц.

– Как прошла твоя поездка? – спросил Финеас. Адам владел флотилией торговых судов. Для графа вещь неслыханная, но его зять был не типичным пэром. Несколько судов использовалось для сбора информации о Наполеоне для английской короны.

– Я встретил в городе контрабандистов Томаса Мора.

Этим он мгновенно полностью завладел вниманием Финеаса. Наполеон устроил в Гренвилле безопасную и гостеприимную гавань для английских контрабандистов. В обмен на золото английские рыбаки и матросы могли купить любых товаров столько, сколько увезут. Золотом Наполеон расплачивался со своей огромной армией, а контрабандисты, перебрав дешевого французского вина, снабжали врага полезной информацией.

– Мор в Гренвилле? – переспросил Финеас. – Я-то думал, у него процветающий бизнес по вывозу военнопленных французов из Англии.

– Да, он сколачивает состояние, «спасая» офицеров, поклявшихся не участвовать в боевых действиях и оставаться в Англии до конца войны. Вероятно, даже имеет на борту француза-священника, который освобождает их от клятвы по пути через Ла-Манш. Нам докладывают, что большая часть бывших военнопленных прямиком мчится к Наполеону, едва успев ступить на французскую землю, чтобы передать информацию. Это может здорово нам навредить, и все благодаря Мору.

– И это настолько важно? – спросил Финеас. – Несколько французских офицеров со своими байками? И какое отношение имеет ко всему этому Филипп Реншоу?

– Все намного сложнее. Мор был счастлив продать мне информацию, он бы родную мать продал за блестящий полупенсовик. Помнишь, когда король Франции Людовик прибыл сюда с просьбой об убежище, пока не разобьют Наполеона?

Финеас кивнул.

– Когда он сошел на берег, двое английских лордов предложили его величеству свое гостеприимство, пока правительство решает, что с ним делать. Один был маркиз Бекингем, второй – лорд Филипп Реншоу. Филипп пошел на большие расходы, чтобы заманить короля в свой дом. Его мать была французской аристократкой, родственницей королевской семьи, и он рассчитывал, что Людовик с уважением отнесется к этому родству. Но увы, он прошел мимо великолепной кареты Реншоу, сел в более простую Бекингема и уехал с ним в его поместье в Стоу. Филипп не простил оскорбления. По словам Мора, он заключил сделку с Наполеоном – пообещал доставить к нему короля Людовика, Фин!

Брови Финеаса взлетели вверх.

– Если Реншоу собирается его похитить, нужно приставить к королю дополнительную охрану.

Адам покачал головой:

– Дело не только в Реншоу: он бы никогда не справился с этим в одиночку. Том Мор утверждает, что тут впутаны и другие английские лорды, из самых значительных людей Англии.

– Имена известны? – осведомился Финеас.

– Мор не сказал, кто они, не думаю, что он знает. Но он обеспокоен. Подобный заговор даст властям отличный повод положить конец контрабанде. Мор боится, что его бизнес пострадает. – Адам мрачно улыбнулся. – Кроме того, Мор заявил, что он патриот.

– Если Людовика похитят и проведут по улицам Парижа на гильотину, Англия попадет в ужасное положение, – произнес Финеас. – Мы будем выглядеть полными болванами. Французские роялисты и наши союзники утратят веру в нас, некоторые могут перейти к Наполеону и сражаться против нас. Англия может проиграть эту войну и кончить тем, что станет частью империи Бонапарта. И пусть Мор не желает становиться гражданином Франции, похоже, Филипп Реншоу совсем не против.

– Теперь ты понимаешь, почему должен еще какое-то время изображать из себя повесу? Ты уверен, что нет никаких шансов очаровать Эвелин и убедить ее рассказать, где находится ее муж? Это был бы самый быстрый и простой путь к…

– Эвелин Реншоу – образец добродетели.

Адам усмехнулся:

– Да ладно. Я ничуть не сомневаюсь в твоих способностях. Прежде ты никогда не терпел неудач.

– Эвелин Реншоу не интересуют такого рода соблазны. На прямой вопрос о своем муже она отвечает, что Филипп в отъезде, и тут же меняет тему. Она умна, из нее ничего нельзя вытянуть никакими уловками и намеками. Эвелин невосприимчива к моим чарам, Адам.

– А вторая леди? Та, что помешала тебе обыскать кабинет?

– Она мне не мешала. Просто стояла у меня на пути. – Финеас не удержался и ухмыльнулся. – Она хотела поразвлечься… ну, мы и развлеклись. Как говорится, только работа и никаких…

– Это неспроста, тебе не кажется?

– Она не представляет опасности, я уверен в этом, – отмахнулся Финеас, но сомнения уже дунули холодом ему на затылок. Почему она стояла перед той дверью и так пристально смотрела на него? – Вероятно, просто устала от мужа и хотела приключений, – пробормотал он.

– Должен ли я напомнить тебе, что большинство людей и в тебе не видят опасности? Ты кажешься приятным безобидным человеком. И тем не менее ты весьма и весьма опасен, разве нет?

Карета остановилась в зеленых границах Гайд-парка. Адам открыл дверцу.

– Марианна и Джейми скорее всего возле пруда, – произнес он, выбираясь наружу.

Финеас пошел по траве следом за ним. Он окинул взглядом парк, всматриваясь в каждую леди. Ни одна из них не Ясмина: этот рот и эти глаза он узнает где угодно.

Финеас гордился своим знанием людей, особенно женщин. Знал, как им угодить. Он представил себе запрокинутую назад голову Ясмины в темноте сада, вспомнил, как звездный свет мерцал на ее белом горле, когда он ублажал ее. Финеас вспомнил вкус ее кожи, и во рту собралась слюна.

Еще он знал, как лгать в лицо женщине, если возникала такая необходимость, но в постели он всегда был искренен.

Живот скрутило. Неужели с ее стороны была только ложь? Если так, она весьма искусна в играх. В его играх.

Финеас взглянул на проехавшую мимо карету с дамами и быстро отвернулся: среди них ее тоже нет. Впрочем, это не важно. Долго она прятаться не сможет. Потребуется несколько часов, может быть, дней, и он ее отыщет.

И тогда займется с ней любовью при свете.