Читать книгу Колыбель для Ангела - Лев Алексеевич Липовский - Страница 13

– Благо грядет на нашу землю, батюшка, благо, – матушка Ольга, супруга отца Алексея, держала в обеих руках руку мужа. – Я знаю, мироточение – великий знак грядущего блага.

Отец Алексей тепло взглянул на супругу, но ничего не ответил.

Они сидели за столом в кухне. В глиняной миске, дымясь, остывала душистая, рассыпчатая картошка с молодым укропом – любимое блюдо отца Алексея. Однако аппетит безвозвратно покинул его сегодня. Череда поразительных событий всколыхнула его сознание, и ввергла в глубокие размышления. Несомненно, мироточение иконы – событие исключительно благое, но вместе с тем имело сейчас какое-то вполне определенное значение. Его прихожане ждали от него толкования, он же был в неведении относительно грядущих последствий знамения.

– Я тоже так думаю, матушка, но хотелось бы знать об этом немного больше, – отец Алексей задумчиво огладил бороду. – Но больше знает лишь Господь.

Матушка лишь успокаивающе погладила его руку.

В дверь дома постучали, и матушка Ольга пошла открывать.

В дверях появился Фролов с усталой улыбкой на лице и с уже знакомой отцу Алексею сумкой.

– Добрый вечер, батюшка. Я принес ту штуковину.

– Проходи, Юрий Степанович, – отец Алексей поднялся из-за стола.

Они прошли в соседнюю комнату, где стояли полки, уставленные до самого потолка книгами.

– Вы много читаете, батюшка! – Фролов восхищенно обвел глазами библиотеку.

– Да, Юрий Степанович, в книгах вся наша жизнь. Как только человек научился создавать изображения, он не перестает описывать окружающий его мир – отчасти в картинах, отчасти в письменах. Книги же – истинное богатство человечества. Говорю тебе это, может быть и велеречиво, но от чистого сердца. Я очень люблю книги и готов прославлять это чудесное изобретение всегда и везде.

– Я тоже люблю читать, только времени не хватает, – смущенно потер нос Фролов, отводя взгляд в сторону книжных шкафов.

– Время, Юрий Степанович, субстанция управляемая. Им лишь нужно правильно распорядиться, – священник дружелюбно улыбнулся. – Да ты это и сам прекрасно знаешь. Ну, да ладно. Давай-ка все же займемся интересующей сейчас нас обоих вещью.

Фролов расстегнул сумку, и осторожно вынув из нее загадочный раритет, передал его священнику.

Отец Алексей бережно принял ценный предмет и аккуратно положил его на стол, стоявший у окна.

– Присядь, Юрий Степаныч, – пригласил он участкового, – а я пока подберу нужную книгу.

Он подошел к книжному стеллажу. Библиотека у отца Алексея действительна была не малой. Естественно, здесь не было бульварных романов, современных бестселлеров. Основу библиотеки составляли научные труды, философские трактаты. Художественная литература была представлена широким диапазоном – от Гомера и Свифта до Флобера и Пикуля. Большую часть библиотеки собрал его отец – профессор филфака Ленинградского госуниверситета, и именно он привил сыну любовь к книгам, сам истинный книгоман. Как-то однажды в беседе он сказал Алексею: «Письменность – это застывшее время. Именно письменность была величайшим изобретением человечества. Если бы я не был убежденным атеистом, то счел бы, что она ниспослана свыше. Только письменность окончательно выделила человека из животного мира. Все остальное животные умеют делать проще и лучше человека».

Отец Алексей не вел картотеку, но хорошо ориентировался в этом книжном царстве и потому без труда отыскал необходимую книгу. В его руках оказался «Словарь древнеегипетского языка» Адольфа Эрмана.

– Вот то, что может нам помочь, – отец Алексей раскрыл книгу и в благоговейном предчувствии подошел к столу, на котором лежал их предмет исследования.

Положив книгу рядом с раритетом, он достал из ящика стола большую лупу.

Вспомнив странные ощущения, охватившие его в храме при первом осмотре необычного предмета, отец Алексей осторожно придвинул его к себе и приступил к исследованию.

На гранях таинственного раритета были действительно нанесены иероглифы. Способ их нанесения был своеобразный – складывалось впечатление, что они просто выросли из него. Красный оттенок металла при изменении угла падения света менялся на зеленоватый, голубой, синий, фиолетовый, из чего отец Алексей заключил, что металл все же вряд ли являлся медью, как ему показалось вначале. Может быть какой-нибудь сплав? Присмотревшись к иероглифам, он обнаружил, что на них также нанесены иероглифы, более мелкого шрифта и совершенно другого вида, в свою очередь на более мелких еще более мелкие, пока последние не превращались в неразличимый орнамент. Получалось, что каждый иероглиф, кроме собственного, содержал в себе еще дополнительные значения.

– Да, мастер немало потрудился над этой вещицей. Прямо какой-то древний Левша. Теперь попробуем прочитать, что он тут изложил.

Выписав на лист один из более крупных иероглифов, он стал листать книгу.

Фролов внимательно наблюдал за действиями отца Алексея и, казалось, боялся лишний раз дохнуть, чтобы не помешать исследованию. Но по озабоченному взгляду священника, который перемещался с предмета на перенесенные им записи, а затем в книгу, он догадался, что не все проходит гладко.

Наконец он не выдержал:

– Что-то не так?

Продолжая изучать иероглифы, отец Алексей, наконец произнес:

– Да, что-то тут не вяжется. Вроде бы иероглифы те же, что и древнеегипетские, только несколько отличаются. Может, поэтому в их сочетании нет смысла. Те же, что нанесены на более крупные, вообще не похожи на египетские. Ребус или идиограмма какая-то.

– Что же мы так ничего и не прочитаем из того, что здесь написано? – с заметной досадой сокрушился Фролов.

Отец Алексей беспомощно всплеснул руками:

– По крайней мере, хотя бы постараемся. Нужно подумать. Пожалуй, крупные иероглифы при определенном сочетании можно сложить в предложения. А вот более мелкие знаки совершенно иные, но то, что это письменность – я не сомневаюсь.

– А вы уверены, что это письменность, а не просто узор, или бессмысленное и хаотичное нагромождение знаков, – ненавязчиво предположил Фролов.

– Нет, это однозначно письменность, но мне она не знакома. Вообще-то это и не удивительно, ведь я не филолог.

«Был бы жив мой отец, он-то уж точно разобрался в этом ребусе, – с сожалением подумал отец Алексей».

– Одно, несомненно, – вслух продолжил он, – эта вещица наверняка должна представлять интерес для науки.

– Но крупные иероглифы прочесть все-таки можно? – не унимался Фролов.

– Многолетняя служба в милиции определенно воспитала в тебе, Юрий Степанович, любознательность и настойчивость, – в глазах отца Алексея блеснули задоринки. – Тебе, во что бы то ни стало, хочется докопаться до истины. Но как раз это я и пытаюсь сделать.

Отец Алексей принялся внимательно рассматривать знаки, выписанные им на листок. Знаки складывались в совершенно бессмысленные выражения.

«Глаз», «рука», «разум», «хранить» – все эти слова он не мог связать воедино, поскольку они перемежались знаками, совершенно не похожими на древнеегипетские иероглифы. А ведь именно они и могли придать значение изложенному.

– Сплошная загадка, – отец Алексей задумчиво осматривал загадочный предмет. – Пока мы не прочитаем письмена, мы не узнаем для чего служил этот предмет. К сожалению, это оказалось не так просто, как мне казалось. Но это и не удивительно – ведь я в этом деле всего лишь любопытный дилетант. Но сдаваться мы не станем. Все, что когда-то, кем-то было написано, непременно должно быть прочтено. Если б можно было оставить раритет до утра, я мог бы с ним еще поработать, переписать тексты и попробовать их перевести. Но, я думаю, это не допустимо?

Фролов смущенно замялся:

– Вы… не подумайте, батюшка, что я вам не доверяю, или еще чего там… Но эта штуковина – вещественное доказательство с места происшествия или, что вполне возможно – преступления. Я просто не имею права – несу за нее большую ответственность. Я и так ведь пошел на нарушение, принеся ее к вам. Лучше я вам ее еще раз принесу.

– Конечно, Юрий Степанович, – согласился отец Алексей. – Ты прав. Я сам все прекрасно понимаю – порядок есть порядок.

Фролов как-то особенно бережно погладил таинственную вещицу. Вероятно, тот факт, что она оказалась такой загадкой даже для отца Алексея, которого он считал умным и разносторонне образованным человеком, вызвал его дополнительное уважение к ней.

– Кстати, – Фролов внезапно оживился, – у меня есть альтернативный вариант. Я сфотографирую его со всех сторон и принесу вам фотографии.

Отец Алексей улыбнулся:

– Я совсем забыл, Юрий Степанович, что мы с тобой живем в век высоких технологий, и в нашем распоряжении имеется множество полезных изобретений. Сделай, пожалуйста, несколько четких снимков.

– Сделаю в лучшем виде, – Фролов самодовольно приосанился. – Я тут по случаю купил сыну новинку на день рождения – цифровой фотоаппарат. Фото получаются – высший класс, как живые. Так что качество снимков гарантирую. Ну, мне пора, засиделся я, а мне завтра ни свет, ни заря – службу нести.

– Спасибо тебе, Юрий Степанович, заранее. Давай-ка чайку на дорожку попьем.

– Благодарю, батюшка, но откажусь однозначно. Время позднее, а мне еще эту штуку в отделение отвезти надо.

– Да, Юрий Степанович, чай – это напиток, не терпящий спешки: засуетился – обварился. Неволить не буду, служба – есть служба. В следующий раз мы с тобой с чаю начнем. Чай у меня матушка заваривает отменный, сам убедишься.

– В следующий раз непременно попробую. А сейчас не обессудьте, – Фролов с искренним сожалением развел руками.

Он уложил раритет в сумку и, попрощавшись, уехал.

Отец Алексей вернулся к столу, положил перед собой листки с переписанными иероглифами и, задумчиво обхватив руками голову, принялся рассматривать древние знаки. Его удручало то обстоятельство, что он не мог прочесть письмена, которыми так увлекался в юности и прочитывал без труда. Он чувствовал, что, не смотря на видимые различия, знаки имели единые корни с древнеегипетскими. Напрашивался вывод, что эти знаки и явились прототипом древнеегипетского письма. Следовательно, и значение их должно быть в принципе соответствующим. Как ему представлялось, необходимо было найти связь между значениями знаков и их расположением в тексте. Что-то вроде ребуса.

«Ничего, я еще ни разу не бросал начатое, не оставлю и на этот раз, – решил отец Алексей, успокаивая утомленное сознание. – Эти письмена я непременно прочту. Чувствую, что значат они что-то очень важное».

***

Ночью отец Алексей спал неспокойно. В тягучем, липком сне его неотступно преследовали неясные, сумрачные тени. Он пытался убежать от них, поднимаясь вверх по узкой, бесконечной лестнице с потрескавшимися каменными ступенями, но никак не мог оторваться от них. Тени, словно прикованные, следовали за ним, то наседая сзади, то обгоняя, то вихрем кружась вокруг него. Он слышал их хриплое, злобное дыхание, хищное шипение и старался ускорить свой бег, с ужасом осознавая тщетность своих усилий. Окружавший его гнетущий полумрак был словно насыщен этими тенями. Но он был беспощаден к себе и продолжал бежать, поднимаясь все выше и выше. Он был поражен собственной выносливостью и никак не мог понять, откуда берутся силы для этого безудержного бега. Неизвестно, сколько этот бег еще продолжался бы, но внезапная вспышка света впереди взорвала полумрак. Тени с истошным воплем взметнулись и отпрянули, избегая соприкосновения со светом. Ближние из них, скорбно взвывая, бесследно растворялись в лучезарных волнах. Злобное шипение, удаляясь, постепенно затихло, уступая место завораживающей звенящей тишине. Навстречу ему двигался, вначале бесформенный, сгусток света, который, по мере приближения, обретал форму человеческой фигуры. Он, словно проявляемый в растворе снимок, обретал очертания и цвет… И вот уже навстречу ему шел Валаам. Его могучая фигура в светящемся ореоле, была облачена в сверкающие, золотые доспехи. Белоснежные кудри его развивались на ветру.

– Именем Всевышнего Разума, служитель – познай истину Великого Замысла, – произнес Валаам уже знакомую отцу Алексею фразу.

– В чем состоит этот замысел? – спросил отец Алексей.

– Ты узнаешь. Она начертана в текстах священного «Апокрифонума». Твоя душа чиста. Она выжжена огнем и возрождена верой. Тебе пора познать истину Великого Замысла. Это долгий путь познания. Нельзя медлить с началом пути, когда путь долог. Познай истину и вознеси ее. Грядет время великих испытаний. Этот мир слишком хрупок и ему трудно сохранить равновесие, в котором он существует. Тьма готова нарушить его целостность. Ей необходимо противостоять великим Знанием. Это тяжелое бремя – бремя знания.

– Во имя Господа я готов к любому бремени, – уверенно ответил отец Алексей.

– Ты познаешь великое Знание. Мы поможем. Я же всегда буду рядом с тобой, – Валаам повернулся и пошел вверх по лестнице.

Доспехи на спине его разверзлись, освободив два огромных белых крыла. На очередной площадке бесконечной лестницы Валаам остановился, обернулся к отцу Алексею и повторил с лучезарной улыбкой:

– Я всегда буду рядом.

Расправив крылья, он взмыл ввысь и растворился в голубом просторе небес.

Оставшись один, отец Алексей вдруг осознал, что не знает, что ему делать дальше. Постояв в нерешительности, он все же пошел вниз по лестнице, туда, где еще недавно его преследовали сумрачные тени. Но страх перед ними отступил, и он все увереннее и быстрее двигался обратно, в привычную неизвестность.