Читать книгу Годы молодые - Лев Авилкин - Страница 13

***

Прошло десять лет. Летом 1966 года мой сын, ученик пятого класса средней школы, был в пионерском лагере, широко практиковавшемся летнем отдыхе школьников в советское время. Лагерь размещался в живописном уголке Эстонии, в посёлке Тюри.

В одно из воскресений в, так называемый, родительский день я на мотоцикле приехал в лагерь навестить сына. Стоял тёплый, летний, солнечный день. Приятно было провести выходной день вместе с сыном на лоне красивой природы Прибалтики. Мы сходили в лес, посидели на берегу небольшой реки Пярну в её верховье, наслаждаясь красотой окрестного пейзажа.

Вдруг я вспомнил, что десять лет назад я уже был в этом краю, и хутор Кяру находится в нескольких километрах от посёлка. Мне неудержимо захотелось посмотреть на него, и я предложил съездить туда, тем более, что на мотоцикле это заняло бы всего несколько минут, хотя и по просёлочной дороге. Сын не возражал, и мы поехали.

Ещё издали, подъезжая к хутору Кяру, я заметил, что дом был брошен. Об этом свидетельствовали выбитые стёкла окон и сорванные с петель и поваленные ворота.

Въехав во двор и сойдя с мотоцикла, я увидел ужасающую картину запустения. Кровля коровника была обрушена, конюшня завалена мусором, двор зарос бурьяном. В доме не оказалось ни одной входной двери. Все двери были выломаны вместе с петлями и косяками. Карниз над крыльцом обрушен. Кухонная плита на первом этаже разрушена. Доски половиц во многих местах вырваны. Подняться на второй этаж можно было только с величайшей осторожностью, так как многие ступеньки лестницы отсутствовали или были сломаны.

На втором этаже, где десять лет назад жила аккуратная старушка, хозяйка хутора, о былом убранстве не осталось и следа. Крыша дома во многих местах протекала, что было видно по отсыревшим разводьям на потолке. Из всей старомодной мебели остались только железная кровать с отломанной одной спинкой и рассохшийся комод с выдвинутыми и сломанными ящиками.

Но самое гнетущее впечатление на меня произвели валявшиеся на полу среди мусора фотографии со стен бывшей гостиной. Было видно, что по ним ходили, топтали ногами. Прямо на лице той красивой женщины в нарядном платье и с колье на шее грубо отпечатался след грязного сапога. Другие фотографии были небрежно вырваны из рамок, порваны и разбросаны по грязному полу.

Чтобы исключить дальнейшее глумление над фотографиями, я их собрал и сжег во дворе на небольшом костре.

Что произошло с этой старой женщиной? Как она умерла? Кем похоронена? Всё это для меня осталось загадкой. Единственный вывод, который я сделал – это то, что на похоронах родственников не было. Как иначе можно объяснить такое пренебрежительное отношение к фотографиям?

С тех пор прошло много лет, но образ этой брошенной всеми и ставшей никому не нужной старушки, умершей в одиночестве среди своего когда-то большого и крепкого хозяйства, управлявшегося ею в молодые годы, бывшей матери большого семейства, глубокой печалью отложился в моей памяти.

Да, время лечит. Но оно и наносит неизлечимые раны, превращая деятельную, сильную и жизнерадостную личность в развалину. А фотографии, запечатлевшие здоровую, полную сил и энергии молодость, в старости только тревожат уставшую душу и подкатывают к горлу комок грусти.