Читать книгу Ключ в двери. Бесстыжий мужской роман о сарказме и сексе - Лев Борисович Усыскин - Страница 10

Наверное, дней через десять после этой встречи я приперся к Аденоиду в офис отчитаться о проделанной работе. Две скучающие красивые девки на ресепшене, отставив в сторону одинаковые чашки со свисающими на бок одинаковыми крылышками чайных пакетиков, долго колдовали в своих компьютерах, ища там мою фамилию. Затем, убедившись в ее отсутствии (о чем я и сам их предупредил), принялись набирать ее заново, сверяясь с водительскими правами. Точнее, набирала – одна, вторая же через плечо наблюдала, как та стучит по клавиатуре бледными длинными и какими-то донельзя томными пальчиками… чертовски сложные две буквы…

Наконец, они закончили изгаляться и, выдав мне карточку разового пропуска, сопроводили сие действие предписанным инструкцией напутствием: «Пятый этаж, там против лифта большая надпись „Яндекс“, а вам – направо почти до конца». Я, впрочем, едва их дослушал.

…Хромированные лифтовые кабины, снующие вверх-вниз в своих стеклянных шахтах вдоль стеклянной же стены бизнес-центра, всегда напоминали мне противовесы каких-то гигантских часов, призванных талдычить офисным работникам по нескольку раз на день о переменчивости бытия, а заодно и об их собственной несомасштабности нынешнему цветению хайтека. То, что так стремительно возносило их крошечные невесомые тела, столь же быстро и опускало к исходному уровню. Чем не метафора? А ведь можно было с легкостью ее и развить, благо там, за стеклянной стеной, по другую сторону проспекта, красовался котлован необъятных размеров и неведомого назначения, по которому из месяца в месяц ползала пара ленивых бульдозеров – и только. Ну, а третьим компонентом экзистенциального набора, счастливо дополняющим судьбу и могилу, обязана была бы стать инсигния разврата – и таковая не замедлила явить себя в форме дразнящей рекламы местного японского ресторана, взятой в алюминиевую рамочку и закрепленной четырьмя блестящими саморезами рядом с правилами поведения в лифте – стык в стык. Вот вам и жизнь как она есть – поразмышляйте над этим, пока я подымаюсь на пятый этаж, выхожу из лифта, и, увидав предсказанный логотип Яндекса (фигурный пластиковый короб без подсветки), сворачиваю направо по коридору. В прошлое мое посещение месяцев восемь назад, офис Аденоида располагался этажом ниже – откуда его выдавил тот самый Яндекс, все распухающий и распухающий на зависть св. Гуглу. Впрочем, что-то подсказывало мне, что и с пятого этажа Аденоида тоже попросят – недаром же здесь этот логотип полутораметрового размера – коли уж столбят территорию, то значит имеют виды… Хотя меня, конечно же, едва ли касаются здешние передряги…

Все эти досужие мысли, однако, исчезли как прошлогодний смех, едва я переступил порог Аденоидовых арендованных владений. Разделение пространств здесь было отработано четко – в полном, кажется, согласии с соответствующими мануалами и декларациями. Вы открываете дверь, делаете шаг вперед, и минималистский дизайн современного бизнес-центра словно бы изглаживается начисто из вашей зрительной памяти. Вы попадаете совсем в иную среду – с фигуративной живописью, украшающей стены, с какими-то фаянсовыми вазами (пластиковый Китай под Китай настоящий) в углах, со старинного фасона мебелью – короче, с претензией на показную винтажность. Аденоид считал, что подобное помогает настроить контрагентов должным образом – дескать, войдя со своими корпоративными проблемами в сию храмину консалтинга, они встречают специалиста, словно бы живущего в ином, высшем мире, где никаких корпоративных проблем нету и быть не может. Работало ли все это именно так, я, говоря по правде, не знаю – Аденоиду, мне кажется, просто нравились эти вещицы в старинном стиле. Вот и возил он их за собой – из одного арендованного офиса в другой, а оттуда – в третий.

Как бы то ни было, этот его офис встречал вас приемной, где имелись диван и три стола, за одним из которых восседала секретарша Леночка. Два других резервировали дополнительные рабочие места – иногда их занимал приглашенный бухгалтер с помощником, иногда еще кто-то, но чаще всего они пустовали. Дальше дверь вела в кабинет Аденоида – казавшийся необычайно просторным в сравнении с тесноватой приемной. Здесь стояли эти самые псевдостаринные (подражание эпохе модерна, рубеж XIX—XX веков) тяжелые кресла, огромный письменный стол со столешницей зеленого бархата, два шкафа и даже башенка маятниковых часов в углу. Если б не стеклянная стена за столом, лишь снизу на метр-полтора задекорированная комнатными растениями в кадках и невысокий потолок с люминесцентными лампами, можно было бы и в самом деле вообразить себя, пусть и ненадолго, в кабинете управляющего каким-нибудь Волжско-Камским банком, образца 1909 года. Впрочем, сидеть в винтажных креслах и впрямь было приятно – и этот буквально ощущаемый задницей позитив, кажется, воздействовал много сильнее всяческих антикварных напоминаний.

…Подождать пришлось, но немного: минут десять или около того я зазря попирал кожу гостевого дивана, разглядывая попеременно то Леночкины ломкие запястья, маняще выступавшие из рукавов серого офисного пиджачка, то ленивых цихлозом в плоском аквариуме у стены, бессмысленно поводивших веерами плавников и лишь изредка удостаивавших меня презрительно-недвижными взглядами пуговичных своих глаз – такими пассажиры теплого туристического автобуса смотрят обычно на мокнущих по дождем пешеходов.

Наконец дверь в кабинет Аденоида приоткрылась, оттуда выскользнул посетитель – низкорослый мужик с матовой рельефной лысиной, взятой в кольцо длинных, почти до плеч, седеющих волос. Вслед за ним показался и сам хозяин – прощаясь, они величаво пожали друг другу руки, после чего посетитель вдруг рванул прочь, всколыхнув на миг свои неаккуратные космы.

Проводив мужика каким-то донельзя задумчивым взглядом, Аденоид повернулся ко мне и, слегка наморщив лоб, покачал головой так, словно бы я сам стал свидетелем или даже участником их непростого разговора.

– Пойдем?

Я молча поднялся. Аденоид пропустил меня в кабинет, указав на одно из тех винтажных кресел, затем, стоя в дверях, окинул рассеянным взором приемную и в конце концов предсказуемо уперся глазами в секретаршу, замершую, выжидательно подняв подбородок:

– Леночка… ты вот что… сделай нам чаю с лимоном, пожалуйста… Или ты хочешь кофе? (на миг поворачивается ко мне) Хорошо… Леночка, сделай Игорю Валентиновичу кофе, а мне – чай… да, и там печеньки какие-нибудь… есть у нас?.. ну вот и хорошо, вафли так вафли, неважно…

– Коньяку не предлагаю, извини: и ты – за рулем, и я – за рулем… Ладно, давай к нашим баранам… так что там у тебя?.. – прикрыв дверь, Аденоид повалился в кресло напротив, сел и, упокоив пузо, вытянул ноги. Предыдущий посетитель, кажется, его действительно измотал. На разделявший нас теперь журнальный столик с толстой стеклянной столешницей я начинаю вываливать свои бумаги, авторучку, еще что-то, не вполне относящееся к делу…

– Давай рассказывай, рассказывай, не томи. Сдвинулось у тебя хоть что-нибудь… с этим их чертовым проектным отделом?.. там еще начальник с чуднóй фамилией… как его… Охонько… странноватый, мне показалось…

– Да, Яков Охонько… пустой такой балабон…

– Во, точно!.. Яков, да… забыл имя… (Аденоид как бы против воли улыбается) Яков Охонько… странное сочетание, если вдуматься…

Я киваю согласно.

– Знаешь, раньше я придерживался… такого убеждения… что имена никогда не врут… Ну то есть если человека зовут необычно – то он и будет необычен… а если глупо – то так и окажется…

– И как?..

– Подтверждалось, подтверждалось, как правило… да… и это удивительно… я даже с некоторых пор игру себе придумал: встречаю, скажем, имя диковинное – и тут же пытаюсь загадать… как он должен себя повести… человек этот… а после сравнивал на досуге…

– Совпадало?

– Еще как!.. – Аденоид слегка оживляется, но все еще словно бы через силу, – Прямо до оторопи в кишечнике. Человек – раб своего имени… ну да ладно, давай рассказывай, что же там этот Яков Охонько?..

Я пожимаю плечами:

– Ну, такой, знаешь, затейник, резонер… он там вроде как украшение… подчиненные его, конечно, обожают… но не ставят ни в грош… понимают, что пока он у руля – для них будет лафа безграничная… в общем, надо его менять, конечно… поганой метлой… я так считаю, во всяком случае…

– Ага, ага… Уже становится интересно… А он ничей там случаем не племянничек?.. Такие очень часто оказываются…

– …да вроде нет. Я тоже сперва подумал… и постарался навести справки… осторожненько так… нет, вроде ничего, никаких намеков не просматривается…

– Во-во! – Аденоид энергично кивает, – тут, знаешь, важно чтобы аккуратно все… не напортачить… в таком деле… нет ничего хуже, чем с кадровыми рекомендациями нечаянно наступить на залупу… тому, кто дает нам заказ, как назло… руке кормящей…

– Я все понимаю, Костя…

– Да я понимаю, что ты понимаешь… Ха-ха-ха…

Пожимаю плечами.

– Нет, ну а как ты хочешь… я что?.. мое дело маленькое – написать отчет… как все есть на самом деле… а уж разная там политика… это – прости… это по твоей части…

– Да, да, не переживай (Аденоид слегка наморщил лоб). Нет проблем.

Он на миг задумался о чем-то, затем резко рывком вернул себя в разговор.

– Ну хорошо, хорошо… рассказывай дальше… так удалось тебе уже что-нибудь замутить… в этом самом… проектном отделе?

Я беру в руки свой рабочий блокнот, перелистываю несколько страниц и, найдя то, что искал, разглаживаю бумажный лист ребром ладони.

– Если честно…

Делаю глубокий вдох, но тут откуда ни возьмись появляется Леночка с подносом о две чашки и сахарницей. Какое-то время уходит на обретение всем этим добром подобающего места на журнальном столике (я попутно едва не замарал свои бумаги), затем Аденоид долго и старательно размешивает в своей чашке кубик рафинада, закончив – отодвигает чай в сторону, так его и не пригубив, и лишь после этого подымает вновь на меня глаза.

– Извини, нас прервали…

– Так вот, – я киваю головой, – значит, проектный отдел… ну такой – проектный и проектный… как всегда… люди, заточенные на героическое пожаротушение любой ценой… понятно, что полный хаос и всем это нравится…

– Сколько там?..

– Восемь. Восемь руководителей проектов. Включая этого самого Якова.

Аденоид кивает.

– С бумаг начал?

– Да, как всегда. От простого к сложному, так сказать… Сперва полтора часа рассказывал этому Якову о пользе ведения рабочих журналов…

– Внял?

– Еще как! Буквально с двух слов пришел в какую-то немыслимую ажитацию… словно бы я ему восьмеричный путь спасения открыл, не меньше… уж не знаю, что он тогда себе навоображал – а только я сразу почувствовал, что дело тут дрянь. Интуицию не пропьешь…

– Гуд… – Аденоид не перестает кивать головой, словно китайская фарфоровая кукла, – Не пропьешь. А дальше?

– Потом объявили все сотрудникам. Сперва выступил он – путано и эмоционально – потом я. Сказал им, что если кто боится неадекватной реакции начальства на фиксацию чаепитий и разных там походов в сортир, то можно хронометраж и вовсе не вести… пока… только записывать задачи, встречи, переговоры, звонки…

– Напряглись?

– Да как обычно… я в таких случаях свой собственный журнал показываю, зачитываю отдельные места… чаще всего помогает… Затем скорехонько перевели разговор из рекомендательной в распорядительную тональность, установили недельный контрольный срок и с тем и разошлись… под обычное в таких случаях глухое ворчание… А через неделю я взглянул, что они такого понаписали…

– У тебя в таблице все?..

– Да, поименно… само собой… там одна баба интересная – мне она сразу как-то приглянулась… такая, знаешь, от станка как бы… все воспринимает всерьез… по сути – антагонист этому Якову… вот она прям роман производственный написала… зачитаешься!.. с драматургией, с акцентами…

– А остальные?

– Ну и остальные ничего… кто лучше, кто хуже… но все написали!.. все, кроме… угадай кого?..

Аденоид смеется.

– Яков?

– Он. Так и не приступил. Я потом приватно ему говорю… мол, так нельзя… отдавать распоряжение и самому же его игнорировать… А он – типа не могу, у меня столько работы, времени нет ни на что, вы же видите… Я говорю: нет, не вижу, я же не сижу тут у вас в офисе целый день – а вот из журналов как раз и надеялся увидеть, как распределена нагрузка… Ну он вроде согласился… Решили продолжить. Еще две недели (я пока документооборотом занимался) прихожу – а все та ж картина: тетка пишет свои романы, остальные пыхтят помаленьку, кое-кто уже привыкать начал… а Охонько этот – так и не попробовал даже… короче, как я сказал – гнать ссаной тряпкой… и эту бабу – на его место… очевидный просто случай…

– Написал?..

– Да, все здесь.

Протягиваю прозрачную папочку с отчетом.

– Ну вот и ладушки… ладушки… – Аденоид берет папочку в руки, слегка ее встряхивает, словно бы прикидывая вес, после чего вновь опускает на стол, поближе к своему краю.

– Планы будешь смотреть?.. – я достаю еще один листок, пальцами двигаю его в сторону собеседника, одновременно наблюдая за его реакцией, – по документообороту у них, Костя, в целом неплохо уже… принимают, хотя и ругаются…

– Ладно… – Аденоид вдруг откинулся на спинку и, сложив на груди руки, ненадолго прикрыл глаза, – планы… пришли мне потом мэйлом планы… что-то устал я, если честно… этот дядька… ну ты видел… просто высосал меня всего… как все равно паук муху… давно таких переговоров не случалось…

Он открывает глаза и виновато улыбается.

– Слушай… ну их всех к бесу… поехали куда-нибудь сейчас… посидим, выпьем… машины на внешней парковке можно оставить, она бесплатная… завтра заберем… вот, знаешь, даже домой сейчас не хочу почему-то… ну что?.. давай, давай, свалим отсюда… и ты мне, наконец, расскажешь, что там у тебя приключилось… а то намекнул вскользь, а я и не расспросил… нехорошо… работаем вместе, а про жизнь и не общаемся толком…

Я смотрю на него с детским затаенным восторгом:

– Да как скажешь, Костя… давай, поехали конечно, я-то свободен…

Найти на Охте нормальный ресторан, это знаете ли… Но не таков Аденоид, чтобы пасовать перед подобного рода трудностями – воистину, он не был бы самим собою, коли, оказавшись где-нибудь, загодя не изучил бы все подходы и окрестности. В общем, плюхнувшись на заднее сидение, мой благодетель уверенной десницей направил таксиста в нужную сторону и тот привез нас вскоре в какое-то не слишком пафосное заведение, скрытое к тому же двумя линиями домов от досужих глаз проезжающих по Большеохтинскому проспекту.

– Здесь неплохо, – уверенно бросил Аденоид, направляясь к столику, – Свежее совсем место… Еще не успели скурвиться…

С шумом отодвинув стул, он сел, водрузив рядом с собой портфель, обернулся ко мне и, не дожидаясь, пока я займу свой, продолжил:

– Да и не успеют уже, по всему…

– Что?

– Не успеют скурвиться, говорю…

– Почему же?

– Да потому что разорятся еще прежде того. Непременно. Даю год им еще, от силы – полтора. А потом – все, айёля.

Он потянулся за меню и уже секунду спустя углубился в чтение принесенного метрдотелем увесистого фолианта.

– Нет, погоди, погоди… мне интересно… ну вот откуда ты это знаешь?

– Как откуда?.. – Аденоид нехотя оторвался от чтения, – Видишь же сам – вокруг хоть шаром покати… никого… пустой зал… огромный такой… и пустой… одни скучающие официанты с очами как оловянные пуговицы… а ведь уже вечер пятницы наступает, считай, время рублевое… ну и теперь прикинь, какие у них расходы…

Он как-то странно вздохнул – разом устало и сочувственно. Сочувственно вроде бы к обреченному ресторану, но на самом деле – к себе самому, к кому же еще, к себе самому, измученному и уставшему.

– Ну я же здесь бываю… что ты… раза три в месяц, наверное… или даже чаще… и обедаю, и вечерами иногда… так вот, говорю тебе: ни разу не застал нормального наполнения!.. ни единого разу!..

– А отчего так?

Аденоид пожимает плечами.

– Бог его знает. Ресторанный бизнес вообще непредсказуем. Русская рулетка.

– И фастфуд?

– Нее… Фастфуд… Фастфуд – это совсем другое. Фастфуд это обычный бизнес, очень приятный, у меня был клиент, блинчики пек… все просто замечательно…

Аденоид улыбнулся помимо воли – видимо, работа с блинопеками и в самом деле оставила у него какие-то исключительно добрые воспоминания.

– Ладно, надо же что-то заказать… Я, со своей стороны… смею посоветовать… Хоть они себя и позиционируют, конечно, как аргентинский гриль-бар, стейки-фигейки и все такое… Короче, повар здешний – мастак рыбу готовить, вот что… только никто в целом свете об этом не догадывается… и, само собой, не заказывает… а ты – возьми!.. закажи вот, видишь – дораду с овощами… морского карася, по-нашему… да…

Я следую совету, мы делаем заказ, затем выпиваем по рюмке водки в качестве аперитива и лишь после этого удается расслабиться помаленьку. Аденоид – и тот начинает оживать:

– Знаешь, я тут как-то стал свидетелем… короче, прихожу пообедать – а тут движуха какая-то, девки полуголые, музыка, телевидение снует… хотел уж было ретироваться, думаю, чего людям мешать – но меня остановили: нет, нет, что вы, не беспокойтесь… занимайте любой столик… Ну, сел вон там, у окна, смотрю, значит…

– И что это было?

– А это было… вот, что это было… это, короче, они так пытались… себя продвигать…

– Через телевидение?..

– Нет… ну зачем… Через шоу. Это было шоу, которое называется… «взвешивание».

– Чего-о?

– Взвешивание профессиональных боксеров. Ну, перед боем, там, положено… взвесить… под протокол… Так вот, под это дело устраивают эвент. Рекламодатели, все такое. Очень живописно: девки трясут ногами, бойцы бросают такие зверские взгляды друг на друга, мол, прямощастебяпорвуелесдерживаюсь. Тренеры с серьезным видом говорят глупости в микрофон…

– Понятно.

– Не, ничего тебе не понятно. Я главного не рассказал еще.

– Главного?

– Ну да, главное впечатление, которое я из этого вынес…

– О, господи, Костя, ты что из всего-всего на свете выносишь впечатления? Вот мы с тобой сейчас сидим, а ты тем временем выносишь впечатления, да?

Наморщив лоб, я с чувством декламирую:

– «Вот ты, мудила, просто ходишь. Переставляя две ноги. А президент предпринимает. Шаги».

Аденоид улыбается смущенно и даже несколько обиженно.

– Ну а как иначе, Игорь?.. Жизнь, она же и состоит из впечатлений… только они и остаются, их потом и в могилу с собой забираешь… а не выписки с банковских счетов…

Я киваю, разливая по опустевшим бокалам Barbaresco. Чего-чего, а жизнь Аденоид понимать умеет, да – нам тут учиться и учиться…

– Ну так и что же тебя в тот раз поразило?

– А вот что, – Аденоид опять улыбается, на этот раз словно бы немного стыдливо, – Ты, значит, только представь, Игорь, зрительно: вот, в зале с дюжину мужиков, да? Разного возраста, роста, комплекции. Одни, там, в спортивных костюмах, другие – наоборот, при полном параде, пиджаки не самые дешевые, галстуки, все как надо. Блондины, шатены, кто-то – лысый как пень, кто-то – седой как лунь…

– Да…

– Словом, ничего общего, казалось бы. Но! Но у всех, слышишь, у всех до одного – расплющены носы!

Я начинаю смеяться. Аденоид тут же с готовностью подхватывает:

– Нет, ну вот только представь… я еще сперва подумал: они как, родственники все, что ли? но уже… в следующий… миг… допетрил – носы!! Да, носы!.. Это… вот, знаешь, что мне напомнило?

Он с трудом продирается сквозь смех.

– Вот просто первая аналогия… сама собой приходит… исподволь, можно сказать…

Я мотаю головой.

– Нет…

– Ну как же… собачья выставка… представь: много-много эрдельтерьеров… и у всех – купированные хвосты!

Меня вновь пробирает смех, с трудом заливаю его вином и ради большей надежности закупориваю еще и кусочком рыбы.

– Точно! Я представил, ага… точно, как эрдельтерьеры… им купируют хвосты и уши… чтоб никто за них в драке не укусил…

– Ну видишь…

Теперь мы оба ржем в голос. Барбареско сделало свое великое дело…

……

Потом, когда убрали тарелки, в пору долгих ласковых полусумерек десерта и кофе, Аденоид наконец поинтересовался моими обстоятельствами. Черт его знает – может, он и правильный выбрал момент: алкоголь и еда уже сделали меня болтливым, но еще пока – не занудным. В общем, я довольно длинно, но, полагаю, все-таки весело трындел тогда про Карину, склоняя на все лады ее затеи и собственную беспомощность – и, надеюсь, в целом, это больше походило на цирк, нежели на исповедь у терапевта, – как в давешнем разговоре с печальной Ксенией.

Аденоид меж тем оттаял окончательно: заказав портвейн, он теперь посасывал его по чуть-чуть, откинувшись на спинку своего стула и глядя на меня так, как глядят на непутевых детей хороших знакомых – с некоторым, как бы сказать, сочувственным неодобрением: дескать, ну что же ты, родной, я так на тебя надеялся! Он то кивал головой, то хмурился сквозь улыбку и наконец дождавшись, когда мои россказни иссякли, не замедлил вынести хирургически-выверенный вердикт:

– Ну я считаю, Игорь, что ты дурью маешься, уж прости… вместо того, чтобы как все, завести себе нормальную разведенку с ребенком среднего школьного возраста… которая все понимает, все умеет и ни на что особо не надеется…

Я молча выгнул брови.

– Коли честно, так и вовсе не пойму… как в нашем с тобой возрасте можно жить с бабой, никогда не имевшей детей?

Аденоид отодвинул опустевший бокал, покачал головой и вновь поднял на меня глаза:

– Эти нерожавшие бабы – они, в сущности, аксолотли еще…

– К-то?

– Ну аксолотли. Головастики. Такие как бы личинки земноводных, не желающие становиться взрослыми особями, им и без этого прекрасно. В благоприятных условиях окружающей среды всю свою жизнь проживают в фазе головастиков. В зоомагазинах продаются, зайди как-нибудь интереса ради… взгляни…

– ??..

– Нет, правда – они очень красивые порой… такие жабры кружевные колышутся… за то их, в сущности, и держат в аквариумах… и секс у них в жизни есть и все такое… но вот беда – невзрослые…

– Ну так и что…

– Ну так и то. Такую недобабу если уж у себя завел – то как бы тоже следует держать в аквариуме. Ну или разве что в молодости – когда ты сам еще – аксолотль. Тогда да, все в порядке – вы на равных, вам обоим интересно… что там спереди да как… ну и гормоны бушуют, чего уж… А вот после сорока уже – одно из двух: либо дочь, либо – секс-кукла. Третьего не дано, прости.

Словно бы легкий приступ паники… но нет, просто действие портвейна на слизистую желудка…

– У меня есть дочь. Зачем мне еще одна?

– А бог тебя знает, может, ты своей недоволен. Экзистенциально недоволен. Сам того не замечая. И хочешь исправить ошибки какие-то.

– Да вроде доволен…

– Тогда – секс-кукла… тут методом исключения… третьего не дано.

Он принялся живо мотать головой из стороны в сторону.

– Третьего не дано… не дано…

Потом в такси меня впервые за много лет укачало. Где-то на Пискаревском я попросил водителя остановить, опрометью выскочил из машины и, покорно встав над какой-то канавкой, принялся ждать надлежащей кульминации. Однако рвоты не случилось. Позывы мало-помалу сошли на нет, и я, ободренный вечерней свежестью, вернулся в автомобиль. Таксист молча тронулся, вдавив меня в спинку сидения, при этом нечаянное облегчение меня, помнится, даже немного расстроило: «и в этом тоже, – стрельнуло в пьяном мозгу, – да, и в этом тоже ты несвободен, зажат… неспособен в полной мере расслабиться… позволить вещам идти их естественным, ничем не сдерживаемым ходом… бестолочь… раб шумных сборищ и мычащих стад!..»