Читать книгу Июнь 1941. Запрограммированное поражение - Лев Лопуховский - Страница 2

Страны-победители в Первой мировой войне постарались сделать все, чтобы некогда грозная, но в конце концов потерпевшая поражение в результате их объединенных усилий германская армия больше никогда не сумела бы возродиться в качестве инструмента агрессии. Для этого в условиях Версальского договора они предусмотрели целый комплекс мероприятий. Так, с 31 марта 1920 г. размер рейхсвера был ограничен десятью дивизиями, в том числе семь пехотных и три кавалерийских, и двумя штабами армейских корпусов, а его общая численность – 100 тыс. человек. Организационная структура каждого типа дивизий и штаты всех частей и подразделений были расписаны до деталей. В приложениях к договору подробно перечислялось разрешенное немцам вооружение: 84 тыс. винтовок, 18 тыс. карабинов (для кавалеристов), 792 станковых и 1134 ручных пулемета, 63 средних и 189 легких траншейных минометов и бомбометов, 204 77-мм пушки и 84 105-мм гаубицы.

Таким образом, один пулемет приходился на полсотни солдат, а одно полевое орудие – на 350. Не густо для регулярной армии: ведь еще со времен Наполеона было установлено, что на 1000 бойцов должно приходиться 4–6 орудий. Рейхсвер не дотягивал и до этой старинной нормы, не говоря уже о том, что все позволенные немцам пушки и гаубицы относились к легким, а противотанковая, зенитная и тяжелая артиллерия была им полностью запрещена. Даже количество боеприпасов не могло превышать установленные союзниками не слишком щедрые пределы. Германии не было позволено иметь наиболее эффективные средства вооруженной борьбы: боевую авиацию, танковые войска и химическое оружие. Такая ограниченная по численности и вооружению армия могла поддерживать порядок внутри страны и обеспечивать пограничную охрану, но не была способна вести сколько-нибудь масштабную современную войну. Собственно, к этому и стремились победители.

Позаботились составители Версальского договора и о том, чтобы на базе рейхсвера было невозможно быстро развернуть многомиллионную армию. С этой целью в Германии отменялась всеобщая воинская повинность, а ее вооруженные силы становились чисто профессиональными. Для солдат устанавливался минимальный 12-летний срок службы, а для офицеров и того больший – 25-летний. Запрещалась служба граждан Германии в любых военных формированиях других стран, за исключением французского Иностранного легиона, и даже отправка военных делегаций за границу. Таким образом, у немцев отняли всякие возможности готовить значительные людские резервы для будущей мобилизации. Не менее болезненными мерами для потенциальных мечтателей о грядущем реванше было установление предельного числа немецких офицеров – всего-навсего четыре тысячи человек – и запрет на воссоздание распущенных германского генерального штаба и его военной академии. Эти ограничения оставляли страну без многочисленных профессиональных командирских кадров, способных в случае необходимости быстро обучить и возглавить массы новобранцев.

Внешнеполитические позиции Германии после Первой мировой войны тоже резко ухудшились. Она лишилась своего прежнего военного союзника: бывшая Австро-Венгерская империя развалилась сразу на несколько независимых государств. При этом Австрия осталась небольшой и сравнительно слабой страной, а основная военная промышленность былой великой державы оказалась в Чехословакии, население которой из-за старых обид относилось к немцам далеко не самым лучшим образом. К Чехословакии отошла и Судетская область, населенная преимущественно немцами, и это сразу создало почву для раздоров между ней и Германией. А на востоке Европы возникло новое независимое государство – Польша. Ей достались некоторые бывшие немецкие территории, и поэтому она изначально стала недругом для Германии и естественным союзником Англии и Франции. Таким образом, Германия оказалась во враждебном окружении, и в случае вступления в общеевропейскую войну была бы вынуждена с самого начала вести ее на два фронта. Еще Бисмарк в свое время предостерегал немцев от такого невыгодного расклада, а печальный для Германии исход Первой мировой войны убедительнейшим образом подтвердил его правоту.

На первый взгляд, версальская система отобрала у Германии все надежды на возрождение самого духа милитаризма и заранее гарантировала провал любых ее возможных попыток силой пересмотреть итоги Первой мировой войны. Но немало немцев имели совсем иное мнение на этот счет. К их числу принадлежал и генерал Ганс фон Сект – главнокомандующий рейхсвером с 1920 до 1926 года. Он был не только боевым генералом и прекрасным организатором, но и на редкость умным, разносторонне образованным и дальновидным человеком. Ему удалось заложить основы стратегии и тактики будущей войны и создать пусть небольшой, но высокопрофессиональный рейхсвер, который впоследствии удалось за короткий срок развернуть в многомиллионный вермахт. Плоды семян, посеянных фон Сектом, буйно взошли на полях сражений Второй мировой войны.

Фон Сект сумел обнаружить в глухом заборе версальских ограничений, казалось бы, совсем небольшую, но очень важную лазейку: там не предусматривалось никакого лимита на число германских унтер-офицеров. И он использовал ее в полной мере, чтобы превратить немногочисленный рейхсвер в «армию командиров», которая могла бы стать надежной базой для стремительного роста будущей армии Германии. В 100-тысячном рейхсвере служили всего 4000 офицеров и 36 500 рядовых, но при этом – 59 500 тыс. унтер-офицеров [29]. В распоряжении фон Секта оказались кадры, отборные в прямом смысле этого слова. Германия давно стала страной всеобщей грамотности, а в результате Первой мировой войны в ней образовался огромный контингент людей с обширным боевым опытом. Послевоенный развал экономики и связанная с ним массовая безработица заставила многих из них попытаться завербоваться в армию, которая гарантировала сравнительно высокий, а главное – стабильный заработок. Из 200 тыс. бывших офицеров кайзеровской армии в рейхсвер были отобраны только 3000 наиболее способных и перспективных. Оставшаяся тысяча офицерских вакансий была заполнена особенно отличившимися в боях унтер-офицерами, пропущенными через соответствующие курсы [30]. Престиж военной службы в Германии неизменно оставался весьма высоким. Даже во вполне благополучном для экономики страны 1928 году на каждую вакансию в армии приходилось целых 15 претендентов. В итоге придирчивого отбора военными становились лучшие из лучших. Должности командиров взводов в рейхсвере в основном занимали не офицеры, а фельдфебели, которые для этого были отлично подготовлены. Когда началась ремилитаризация Германии, многие из прежних унтер-офицеров получили офицерские звания.

Фон Сект сделал все, чтобы сохранить мозг немецкой армии – ее генеральный штаб, который был запрещен Версальским договором. С ним он поступил очень просто: передал некоторые отделы генштаба в другие армейские структуры, а его ядро переименовал в Войсковое управление (Truppenamt) и сам стал его начальником, оставаясь при этом главнокомандующим рейхсвером. Главной задачей свежеиспеченной организации стала разработка стратегии и тактики будущих сражений на основе опыта только что закончившейся войны и собственных идей фон Секта.

Руководитель рейхсвера Ганс фон Сект (1930)

В то время страны-победители в минувшей войне уделяли недостаточно внимания осмысливанию ее опыта и созданию новых методов и средств борьбы. Они не видели в этом особой необходимости, ведь они победили, тем самым убедительно доказав правильность и эффективность своей стратегии и тактики. В отличие от победителей, фон Сект и другие военные теоретики Германии упорно пытались проанализировать причины своего поражения и разработать действенные рецепты будущих побед. Для изучения опыта недавней войны в Германии с самого начала было задействовано более 400 офицеров и отставников (свыше 10 % всего офицерского корпуса рейхсвера), а к середине 20-х гг. их число перевалило за 500. Наряду со свежей военной доктриной разрабатывались и новые штаты подразделений, частей, соединений и штабов будущей германской армии, которые, конечно, не вписывались в версальские ограничения. Их потенциальная востребованность ни у кого в рейхсвере не вызывала ни малейших сомнений. Одним из решающих инструментов для достижения победы фон Сект избрал высокую подвижность войск. В 1921 г. он написал в меморандуме с красноречивым названием «Основные соображения по перестройке наших вооруженных сил»:

«<…> спасение слабого меньше, чем когда бы то ни было, зависит от жесткой обороны. Наоборот, оно заключается в мобильной атаке» [31].

Подвижность была призвана компенсировать очевидную слабость рейхсвера, который из-за версальских ограничений уступал всем своим вероятным противникам и в численности личного состава, и в вооружении. Она основывалась на моторизации войск и оснащении их танками при первой же возможности. В ходе Первой мировой войны немцы слишком поздно оценили громадный потенциал танковых войск, да и ресурсов им тогда остро не хватало. Поэтому до ее окончания они успели изготовить всего-навсего 20 танков. Это было разительным контрастом с ее основными противниками: Англия за это же время произвела 2636 танков, а Франция в полтора раза больше – 3870 [32]. В танковых и моторизованных частях фон Сект разглядел новый совершенно самостоятельный род войск, а заодно и осознал важность и необходимость его поддержки в бою авиацией.

Именно по этой причине самое пристальное внимание фон Сект уделял и военно-воздушным силам. Он добился сохранения на службе в рейхсвере 180 офицеров-летчиков, и это несмотря на то, что самолетов для них не только не имелось, но даже и не предвиделось. Однако фон Сект намеревался сберечь в германской армии фундамент для будущего возрождения полноценных ВВС, и он своего добился. В рейхсвере всесторонне изучалась как тактика боевой авиации, так и методы борьбы с нею. Этим темам посвящались и теоретические занятия, и практические учения. Фон Секту удалось добиться и правительственного субсидирования германской гражданской авиации и планеризма, которые он рассматривал как важное подспорье для воссоздания в Германии военно-воздушных сил, когда для этого придет время. В своем меморандуме он выступал за то, чтобы будущая боевая авиация Германии стала самостоятельным родом войск [33]. Особенностью германского взгляда на использование боевой авиации была постановка перед ней чисто тактических задач. Командование рейхсвера не уделяло особого внимания планированию стратегических бомбардировок и созданию соответствующих тяжелых самолетов для решения этой задачи, которая считалась важнейшей для английской и американской авиации в промежутке между мировыми войнами. Впрочем, немцы, в отличие от англичан и американцев, и не предполагали вести длительную войну на истощение.

Руководство рейхсвера сознавало и насущную необходимость резкого повышения уровня знаний военнослужащих, особенно офицеров. Без этого было невозможно в короткие сроки овладеть новыми сложными видами боевой техники. Поэтому в рейхсвере были установлены чрезвычайно высокие стандарты образования, и прежде всего технического, для всех без исключения офицеров и унтер-офицеров. Необычно жесткими были там и требования к физическим кондициям военнослужащих. Но, безусловно, основное внимание уделялось профессиональной подготовке, причем не только индивидуальной. Тщательно отрабатывалась и доводилась до совершенства сколоченность подразделений, частей и соединений, их взаимодействие между собой и с другими родами войск.

Важнейшей особенностью подготовки как немецких офицеров всех уровней, так и унтер-офицеров было воспитание в них максимальной самостоятельности. Командир получал от своего вышестоящего начальника задачу только в самом общем виде и должен был сам найти наилучшее решение для ее выполнения, а затем и провести его в жизнь. В большинстве других армий мира от командиров требовалось прежде всего беспрекословное выполнение подробных приказов и распоряжений сверху Немецкий метод вырабатывал в людях инициативу, самостоятельность и стремление брать на себя ответственность как в принятии, так и в осуществлении своих решений. Такие командиры росли в профессиональном смысле гораздо быстрее бездумных исполнителей чужих указаний.

Таким образом, немцы постарались компенсировать ограниченную численность своей армии высочайшим качеством подготовки ее личного состава. Но его нужно было еще оснастить современными видами вооружений, когда наступит час сбросить ненавистные оковы Версаля. А они пока не давали Германии возможности разрабатывать и производить боевые самолеты, танки, химическое оружие, тяжелую артиллерию, подводные лодки и т. п. На импорт и экспорт вооружения и армейского снаряжения тоже был наложен полный запрет. Военное производство оставалось возможным в строго ограниченном объеме и только на предприятиях, известных инспекторам Антанты. Даже в таких условиях фон Сект не мог позволить своей армии безнадежно отстать от потенциальных противников в материальной части. И немцы сделали все возможное, чтобы этого не произошло, целенаправленно и умело обходя версальские ограничения.

Прежде всего они постарались перенести за рубеж ту часть своего военного производства, которую Германии было запрещено иметь странами-победительницами. Так, фирма «Юнкере» создала свои филиалы в Швеции, Турции и СССР, «Фоккер» – в Голландии, «Рорбах» – в Дании, а «Дорнье» – в Швейцарии и Италии. Концерн «Крупп» приобрел контроль над известной шведской фирмой «Бофорс». В ее конструкторских бюро немецкие специалисты участвовали в разработке новейших артиллерийских систем, в том числе и для рейхсвера. Именно оттуда растут корни знаменитого немецкого 88-мм зенитного орудия, которое широко и весьма успешно использовалось на всех фронтах Второй мировой войны, в том числе и против танков. Еще одним филиалом «Круппа» в Швеции стала компания «Ландсверк», производившая бронетанковую технику. Там немцы в начале 30-х годов начали отрабатывать торсионную подвеску, которой в годы Второй мировой войны были оснащены многие их танки. Корпорация «Рейнметалл» приобрела контрольный пакет акций швейцарской компании «Солотурн», и вместо традиционных для себя часов швейцарцы стали производить пулеметы, автоматы и противотанковые ружья.

Фирмы «Вулкан», «Германия» и «Везер» совместно создали конструкторское бюро для разработки новых типов подводных лодок по иностранным заказам и зарегистрировали его в Голландии. Для повышения конкурентоспособности своей продукции это бюро, названное «Ingenierskantoor voor Scheepsbouw» (IvS), получало денежные субсидии из тайного фонда рейхсвера. На базе разработанных в IvS проектов, в числе которых были и советские подводные лодки типа «С», немцы создали свои наиболее многочисленные и успешные во время Второй мировой войны субмарины VII серии. Кроме того, германские конструкторы боевой техники, известные всему миру своей высокой квалификацией, вербовались на работу в другие страны. Так, целое конструкторское бюро под руководством Эдуарда Гроте в период с марта 1930 г. до августа 1931 г. разрабатывало в Ленинграде проект танка ТГ (аббревиатура «танк Гроте»). Работая за границей, немецкие специалисты смогли не только сохранить, но и преумножить свое профессиональное мастерство. Опыт создания новейшей боевой техники как нельзя лучше пригодился им после начала ремилитаризации Германии нацистами.

Все вышеописанное делалось совершенно законно, кроме тайных субсидий, разумеется. Но не брезговали немцы и нелегальными путями. Они были им необходимы, чтобы иметь возможность обучить рейхсвер практическому владению запрещенными видами оружия и выработать тактические приемы его использования. Все это было неосуществимо в самой Германии, поэтому немецкое руководство начало искать зарубежные полигоны. Они должны были располагаться подальше от бдительных глаз инспекторов Антанты, надзиравших за соблюдением немцами условий Версальского договора.

Сотрудничество рейхсвера и Красной Армии. 16 апреля 1922 г. в итальянском курортном городке Рапалло представители РСФСР и Германии подписали соглашение, значение которого для обеих стран трудно переоценить. Оно открыло возможность тесного партнерства между рейхсвером и Красной Армией, которое, безусловно, оказалось взаимовыгодным. Рейхсвер получил возможность создать в глубине территории СССР тайные школы и полигоны, чтобы проводить там обучение личного состава, а также исследования и испытания тех видов боевой техники, которые были запрещены ему Версальским договором. В то же время Красная Армия могла перенимать передовой немецкий опыт и готовить своих курсантов с помощью немецких преподавателей. Кроме того, тесные контакты с рейхсвером были тогда единственной возможностью для руководства РККА непосредственно познакомиться с современной западной армией.

15 апреля 1925 г. было подписано соглашение об организации авиационной школы в Липецке. За годы ее работы там были подготовлены более 120 немецких пилотов-истребителей и около 100 летчиков-наблюдателей, а всего – 450 человек летно-технического состава. Под руководством немецких инструкторов в этой же школе прошло обучение почти такое же число советских летчиков и авиамехаников [34]. Наряду с учебной программой в школе испытывалась и материальная часть: самолеты, авиамоторы, в том числе на тяжелом топливе, герметичные кабины, авиационные приборы, прицелы, радио– и фотоаппаратура (в том числе и фотопулеметы), бомбы, стрелковое оружие и т. п. Отрабатывалась там и тактика применения боевых самолетов, и способы бомбометания, в том числе с больших высот и с пикирования. Среди наиболее знаменитых немецких выпускников Липецкой авиашколы были будущие генерал-полковники Ганс Ешонек, занимавший должность начальника генштаба люфтваффе, и Курт Штудент, командовавший немецкими парашютными войсками. А вот будущий главнокомандующий люфтваффе Герман Геринг, вопреки часто встречающимся домыслам, не только не учился в этой школе, но и никогда не бывал в Липецке.

Договор о создании танковой ттткольт под Казанью под кодовым наименованием «Кама» был заключен 2 октября 1926 г., но функционировать она начала с весны 1929 г. Ее закончили 30 немецких и 65 советских курсантов. Еще более 20 немецких офицеров работали в школе преподавателями и испытателями танков. Среди ее немецких выпускников были шесть будущих командиров дивизий. А один из ее начальников, Йозеф Гарпе, впоследствии дослужился до звания генерал-полковника и командовал группой армий. Слухи о том, что в «Каме» обучался Гейнц Гудериан, никак не соответствуют действительности, он лишь проинспектировал эту школу летом 1932 г. Но и без Гудериана школа сыграла важнейшую роль в становлении германских танковых войск. Половину офицерского состава первой учебной танковой части рейхсвера составили выпускники школы «Кама», а еще один из них – Эрнст Фолькхайм – разрабатывал боевые уставы для немецких танкистов. Не менее важно, что бывшие преподаватели «Камы» и многие из ее выпускников возглавили обучение танкистов в военных школах уже нацистской Германии.

Для обучения в «Каме» СССР предоставил не только место для размещения, но и материальную часть. Кроме немецкой техники, там использовались приобретенные в Англии танкетки «Виккерс-Карден-Ллойд» Mark VI. Они были выделены советской стороной в обмен на немецкое вспомогательное оборудование для Красной Армии. А 21 апреля 1930 г. по приказу Ворошилова 3-й танковый полк РККА, дислоцировавшийся неподалеку от школы, в Казани, передал ей из своего состава отдельный танковый взвод из пяти танков МС-1 [35].

Кроме учебы, на школьном полигоне прошли практическую проверку первые десять немецких танков пяти различных типов, сконструированных в 20-е годы. Их было невозможно испытывать в Германии, поэтому для оценки и последующего совершенствования новейшей техники в Казань были командированы германские инженеры и техники, среди которых был и главный конструктор танков фирмы «Крупп» Вёльферт. По итогам испытаний немцы сделали очень важные выводы и претворили их в жизнь в своей серийной продукции. В результате немецкие танки накануне и в начале Второй мировой войны заметно превосходили боевые машины своих противников, но не в вооружении, броне-защите или подвижности, а главным образом, по следующим особенностям:

– командир танка был освобожден от всех других обязанностей и получил в свое распоряжение командирскую башенку с прекрасными наблюдательными приборами;

– наводчик размещался вблизи центра тяжести танка, поэтому не подвергался большим колебаниям при его движении и имел оптимальные условия для стрельбы;

– заряжающий стоял на подвесном полике башни, а не на дне корпуса, что существенно облегчало его работу;

– все без исключения танки оснащались средствами радиосвязи;

– танки были достаточно просторными и удобными для своих экипажей.

Важность и необходимость всех этих качеств немцы осознали и оценили в результате испытаний своих первых танков на полигоне «Камы» [36].

Еще одним секретным объектом стала химическая школа «Томка», размещенная неподалеку от г. Вольск Саратовской области. Договор о ней был подписан 21 августа 1926 г. Ее главными задачами были испытания новых приборов и методов применения отравляющих веществ с помощью артиллерии, боевых машин и авиации, а также новых средств и способов дегазации. К счастью, сотрудникам и выпускникам этой школы не довелось продемонстрировать на практике свое умение вести химическую войну. Трудно сказать, сколько жизней было сохранено благодаря этому, но можно с уверенностью утверждать, что немало, ведь работу именно этой школы советские технические специалисты считали наиболее ценной и полезной для РККА [37].

Обе стороны старательно поддерживали высокую секретность во всем, связанном с функционированием школ. Курсанты, направленные туда для обучения из Германии, временно исключались из списков рейхсвера и восстанавливались в кадрах только после своего возвращения. В СССР они приезжали в гражданской одежде с паспортами на чужое имя. Гробы с немецкими пилотами, погибшими в Липецке в результате несчастных случаев, отправляли для похорон на родину заколоченными в ящики с надписью «Детали машин».

Немцы очень высоко дорожили предоставленными им в СССР возможностями тайно обходить ограничения Версальского договора. Они потратили немалые средства на строительство, организацию и функционирование Липецкой авиационной школы и школ «Кама» и «Томка». В 1928 г. на эти цели были израсходованы 5,7 млн. марок, или около 8 % из всех германских затрат на вооружение в размере 73,7 млн. Только на авиашколу немцы ежегодно выделяли два миллиона марок [38]. Показательно, что на тайные школы не жалели денег даже в тяжелейший период мирового экономического кризиса 1929–1933 гг. Правда, ассигнования тогда несколько уменьшились, но продолжали оставаться весьма существенными. Так, в 1929 г. немецкие затраты на школу «Кама» составили полтора миллиона марок, а на «Томку» – 780 тыс. В 1930 г. на «Каму» немцы израсходовали 1,24 млн. марок [39].

Значение, которое придавалось школам, хорошо характеризует высокий уровень руководителей, которые приезжали туда с инспекциями. Среди них были даже два главнокомандующих рейхсвером, которые занимали эту должность в разное время – Вернер фон Бломберг и Курт фон Хаммерштайн-Экворд. Работа школ прекратилась во второй половине 1933 г. после прихода к власти Гитлера, который не считал нужным и дальше скрывать нарушения Версальского договора. Да и средства на работу школ за рубежом уходили немалые. Советская сторона тоже полагала, что немецкие школы исчерпали свою практическую ценность, так что желание прекратить их работу было обоюдным.

В благодарность за разрешение организовать и содержать в СССР вышеупомянутые тайные школы немцы предоставили советским командирам возможность обучения на завершающем, четвертом курсе восстановленной Академии генштаба, в которой были сохранены и приумножены традиции кайзеровской военной академии, которую закончили почти все немецкие военачальники. Туда и офицерам рейхсвера попасть было очень нелегко: на каждое место претендовали не менее 6–8 кандидатов. Но поступить – еще не значит закончить. Отсев в процессе напряженной учебы был очень большой: дойти до последнего курса удавалось в среднем только 10 офицерам из 30, ежегодно принимаемых в академию. На этом курсе в Берлине шла интенсивная академическая подготовка, а основными изучаемыми предметами были корпусные и армейские операции, взаимодействие видов и родов войск, а также иностранные армии [40]. После успешного окончания этого курса дальнейшая военная карьера слушателям, как правило, была обеспечена.

Президент Веймарской республики П. фон Гинденбург приветствует делегацию РККА на маневрах в Германии (1932 г.). Слева второй – М.Н. Тухачевский

Вот в эту святая святых элиты германского офицерства и принимали на обучение слушателей из СССР, начиная с 1926 года, по 2–5 человек в год. Первыми в 1926 г. туда поехали преподаватели Военной академии имени Фрунзе М.С. Свечников и С.Н. Красильников. В ноябре следующего года за ними последовали И.П. Уборевич, Э.Ф. Аппога и Р.П. Эйдеман. Если двое последних пробыли там только 3,5 месяца, то Уборевич обучался целых 13 месяцев [41]. Среди занимавшихся в германской Академии генштаба красных командиров были Э.Я. Админ, Е.П. Белов, М.Н. Драйер, И.Н. Дубовой, П.Е. Дыбенко, А.И. Егоров, Ж.Д. Зомберг, Н.И. Лацис, М.К. Левандовский, Э.Д. Лепин, Р.В. Лонгва, В.М. Примаков, С.П. Урицкий, И.Э. Якир и другие, всего более 20 человек. Не все из них прошли полный последний курс академии, некоторые обучались там только полгода или даже меньше, и не на последнем курсе.

Советские командиры ездили в Германию не только в роли учеников. Так, Якир без отрыва от собственных занятий в германской Академии генштаба прочитал там курс лекций по истории Гражданской войны в России. Его выступления произвели такое сильное впечатление на слушателей, что сам президент Германии, полководец времен Первой мировой войны фельдмаршал Пауль фон Гинденбург вручил ему классический труд фон Шлиффена «Канны» с дарственной надписью: «На память господину Якиру – одному из талантливых военачальников современности» [42]. Краскомы в Германии учились не только в академии. Только в период с 1925 до сентября 1931 г. обучение на различных немецких курсах прошли 156 советских военных [43].

Немецкие специалисты участвовали в обучении красных командиров и в советских учебных заведениях. Так, в период с 1930 по 1933 г. военную историю в советской академии РККА им. Фрунзе преподавал майор Ф. Паулю с, будущий фельдмаршал. Вместе с ним работали майоры К. Бреннеке и Г.-Х. Райнхардт. Все трое были направлены в СССР в качестве военных советников по распоряжению военного министерства Германии. Занятия по тактике там же вели подполковник В. Кейтель и майор В. Модель, тоже дослужившиеся впоследствии до звания фельдмаршала германской армии [44].

Начиная с 1925 г. начались регулярные взаимные визиты наблюдателей на маневры, тактические занятия и штабные учения обеих армий. Как правило, к ним в полном составе привлекались дивизии и корпуса. Особое внимание уделялось тактике маневренных боевых действий и способам тесного взаимодействия различных родов войск. Войска учились наступать максимально быстро, не заботясь о сохранении сплошного фронта и не оглядываясь на фланги. Учения, в том числе и командно-штабные, были прекрасной школой для любого командира. Благодаря особому вниманию, уделяемому в германской армии этому важнейшему виду боевой подготовки, обычный немецкий офицер среднего ранга в начале Второй мировой войны имел больший опыт участия в широкомасштабных маневрах, чем среднестатистический английский или французский генерал [45].

В штабных учениях под руководством главнокомандующего рейхсвером фон Бломберга принял участие Уборевич, завершавший учебу в академии. Крайне любопытна тема этих учений: отработка совместных военных действий рейхсвера и РККА против союзных армий Франции и Польши [46]. Такой сценарий появился совсем не случайно. Фон Сект был последовательным сторонником развития тесных контактов между рейхсвером и Красной Армией не только ради использования полигонов в СССР. Он считал советскую страну естественным партнером Германии, имевшим с ней общие цели. Поэтому он писал:

«Разрыв версальского диктата может быть достигнут только тесным контактом с сильной Россией. Нравится нам коммунистическая Россия или нет – не играет никакой роли. Что нам нужно – это сильная Россия с широкими границами – на нашей стороне. Итак, никакой Польши и Литвы между нами… И мы получим наши восточные границы по 1914 г. Для Германии важно посредством Советской России развязать путы Антанты» [47].

Кроме всего прочего, в русских он видел потенциальных союзников немцев в борьбе против ненавистных ему поляков. Ведь Польша была не только прямой угрозой тылу Германии в случае ее конфликта с Францией. В то же самое время она являлась краеугольным камнем «санитарного кордона» вокруг СССР, возведенного творцами Версальской системы. Свое отношение к этой стране фон Сект недвусмысленно сформулировал в меморандуме на имя рейхканцлера Й. Вирта от 11 сентября 1922 г.:

«Существование Польши непереносимо и несовместимо с условиями существования Германии. Польша должна исчезнуть – и исчезнет с нашей помощью – из-за своей внутренней слабости и действий России… Уничтожение Польши должно стать основой политики Германии… Вместе с Польшей падет одна из сильнейших опор Версальского мира, господствующее положение Франции… Это будет достигнуто силами России и при помощи России» [48].

У вражды между поляками и немцами, так же как и между поляками и русскими, были многовековые корни. К тому же по Версальскому договору к Польше отошли земли, которые Германия считала своими. У СССР также имелись территориальные претензии к Польше. Поэтому альянс обеих этих стран против поляков базировался на прочной основе взаимных интересов. Важной областью сотрудничества между рейхсвером и Красной Армией стал обмен развединформацией, и прежде всего о польской армии. 24 декабря 1928 г. начальник IV (разведывательного) управления Штаба РККА Берзин в ответ на предложение немцев написал:

«Полагаю целесообразным: <… > предложение об обмене разведывательными данными по Польше и совместном обсуждении вопросов мобилизации и развертывания польской армии принять» [49].

В том же 1928 г. нарком обороны Ворошилов даже предложил главнокомандующему рейхсвером фон Бломбергу совместно выступить против Польши в случае, если СССР или Германия подвергнется ее нападению [50].

В целом немецкое влияние на развитие Красной Армии в период их тесного сотрудничества было обширным и весьма заметным. Это сразу бросилось в глаза военному атташе Германии в СССР полковнику Кестрингу, будущему генералу. Летом 1931 г. он совершил длительную поездку по Советскому Союзу, покрыв свыше 7000 км и проинспектировав многие части и соединения РККА в далеких уголках страны: в Бердичеве, Курске, Оренбурге и Свердловске. В своем отчетном докладе об увиденном Кестринг написал: «Наши взгляды и методы красной нитью проходят через их взгляды и методы» [51].

Надо сказать, что, несмотря на все попытки шире внедрить в Красной Армии немецкие методы обучения и немецкую тактику, результаты получались несколько иными, чем в рейхсвере. Слишком велика была разница между двумя армиями и в человеческом материале, из которого они создавались, и в их оснащении, и в условиях жизни и деятельности. В отчетном докладе о своей учебе в Германии Уборевич написал об этом достаточно откровенно: «Немецкие специалисты, в том числе и военного дела, стоят неизмеримо выше нас» [52]. Тем не менее положительный эффект, полученный РККА от предвоенного советско-германского военного сотрудничества, трудно переоценить.