Читать книгу Июнь 1941. Запрограммированное поражение - Лев Лопуховский - Страница 8

Краткая хроника событий августа – сентября 1939 г. позволяет проследить, как неотвратимо нарастала угроза начала войны. Когда Гитлер ранним утром 24 августа узнал о полном успехе миссии Риббентропа, он от радости начал стучать кулаками по стене и кричать: «Теперь весь мир у меня в кармане!» Согласно секретному дополнительному протоколу к заключенному пакту Молотова – Риббентропа, Польша была разделена на сферы интересов Германии и СССР. Но Сталин не взял на себя никаких обязательств использовать вооруженную силу для захвата своей сферы интересов. Она должна была достаться ему в качестве платы за невмешательство в войну между Германией и Польшей. Политика «умиротворения» со стороны Англии и Франции, неуступчивость Польши и заключение советско-германского пакта о ненападении привели к тому, что политический кризис 1939 г. перерос в сентябре в войну, развязанную Германией. При этом Гитлер до последнего момента надеялся, что Англия и Франция не предпримут никаких активных военных действий против Германии. Ведь она не была готова к ведению войны одновременно на Западном и Восточном фронтах. 31 августа начальник генерального штаба сухопутных сил вермахта записал в своем дневнике:

«Фюрер спокоен. <… > Он рассчитывает на то, что французы и англичане не вступят на территорию Германии» [191].

Целью первых операций германских войск ставились срыв мобилизации и развертывания польских вооруженных сил и последующий их быстрый разгром. В основу германского плана «Вайс» («Белый») была положена идея глубокого охвата, окружения и последующего уничтожения главных сил польской армии в районе западнее рек Висла и Нарев в ходе одной стратегической операции[35]. Решающая роль в осуществлении плана отводилась танковым и моторизованным соединениям и авиации. Тем самым Гитлер надеялся поставить Англию и Францию перед совершившимся фактом. Сосредоточение и мобилизация вермахта велись с соблюдением всех мер маскировки и дезинформации, чтобы не вызвать соответствующих действий со стороны Польши. В Восточную Пруссию войска направлялись под предлогом празднования 25-й годовщины разгрома русских войск в августе 1914 года. В Померанию и Силезию дивизии выдвигались якобы для усиления обороны. Танковые и моторизованные соединения были выведены на учения в готовности быстро выдвинуться в исходные районы в последний момент перед вторжением.

Для нанесения концентрических ударов были созданы две группы армий: со стороны Силезии – «Юг» под командованием генерал-полковника Г. фон Рундштедта в составе трех армий (32²/₃ расчетные дивизии, из них 4 танковые, 4 легкие [36] и 2 моторизованные); со стороны Померании и Восточной Пруссии – «Север» – генерал-полковника Ф. Бока (две армии, всего 20¹/₂ дивизии, из них 3 танковые и 2 моторизованные). Для прикрытия промежутка между этими группами армий немцы выделили минимальное количество войск, которые должны были сковать польскую армию «Познань».

Польской разведке в основном удалось правильно вскрыть состав развертываемых на границе германских группировок. Так, поляки считали, что в группе армий «Юг» насчитывается 28 соединений, а у фон Бока – 20–22 дивизии. Польша могла противопоставить этой армаде 25²/₃ пехотной дивизии и 16 бригад (горнопехотных – 3, кавалерийских – 11 и бронемоторизованных – 2), в которых насчитывалось в общей сложности 1 млн. чел. Им пришлось сражаться против 1516 тыс. немецких солдат и офицеров.

Соотношение сил сложилось в пользу немцев по всем показателям:

– 53¹/₆ немецкой дивизии против 33²/₃ польских (если приравнять одну дивизию к двум бригадам);

– семь немецких танковых и четыре легкие дивизии, а также отдельный танковый полк (2690 танков) против двух польских бронемоторизованных бригад, трех отдельных танковых батальонов, 11 групп танкеток, приданных кавбригадам, и 26 рот танкеток, приданных пехотным дивизиям (887 танков и танкеток, из которых только 475 было исправных);

– 9824 тыс. немецких орудий против 2840 польских;

– 2085 немецких самолетов, из них 1323 боевых против 433 польских, из них 313 боевых [192, 193, 194].

Немцы превосходили поляков и в качественном отношении. Это особенно бросается в глаза в отношении танковых войск. Германия выставила против Польши 87 средних танков Pz.HI и 198 Pz.IV, 1127 легких Pz.II, 167 трофейных чешских легких танков, в том числе 112 Pz.35(t) и 55 Pz.38(t), а также 973 легких пулеметных Pz.I. Остальные 138 были командирскими танками.

В составе бронетанковых частей польской армии насчитывалось всего 22 танка «Виккерс-В» с короткоствольной 47-мм пушкой и 16 двухбашенных пулеметных «Виккерс-А» английского производства, 95 танков 7TPjw с 37-мм пушкой и 40 двухбашенных пулеметных 7TPdw (польские аналоги «Виккерса» или нашего Т-26), полсотни французских танков Рено R-35 с 37-мм пушкой и 90 безнадежно устаревших Рено FT-17, всего 313 боевых машин. Кроме этого, у них было еще 574 танкетки ТК и TKS. Кстати, на 24 TKS поляки успели установить 20-мм противотанковые ружья, которые легко пробивали противопульную броню легких немецких танков. Однако большое количество танкеток, особенно ТК первых выпусков, построенных в начале 30-х годов, были небоеспособны из-за сильного износа и отсутствия запчастей [195].

Польские кавалеристы с тачанкой

Немцы обладали превосходством и в воздухе: люфтваффе намного превосходило польскую авиацию и количественно, и качественно.

Таким образом, силы и средства сторон в германо-польской войне были несопоставимы. Да это и понятно, слишком велик был разрыв в людском и экономическом потенциале этих стран. В довершение к этому немцы широко использовали против поляков вооружение, боевую технику и боеприпасы, захваченные в Чехии.

Рота польских танкеток TKS 13 сентября 1939 г. под Варшавой готовится к контратаке

Результатом стало соотношение сил и средств на польско-германском фронте на 01.09.39, приведенное в таблице 3.1:

Таблица 3.1

СООТНОШЕНИЕ СИЛ И СРЕДСТВ НА ПОЛЬСКО-ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ НА 01.09.39

В соответствии с мобилизационным планом в Польше 23 марта 1939 г. приступили к скрытой частичной мобилизации войск. Были усилены соединения в ряде округов и созданы управления четырех армий и оперативной группы. В течение 13–18 августа были скрытно отмобилизованы еще 9 соединений. А 23 августа, в день подписания в Москве пакта Молотова – Риббентропа, началась скрытая мобилизация основных сил. Развертывание польских войск осуществлялось в соответствии с оперативным планом «Zachyd» («Запад»). Главный штаб польской армии недооценивал силы и возможности Германии и, соответственно, несколько переоценивал свои. Судя по районам сосредоточения армий вдоль границы, поляки рассчитывали не только оборонительными действиями удерживать свою территорию, но даже наступать. В частности, они намеревались ударами по сходящимся направлениям силами, расположенными в «польском коридоре» и вдоль границы с Восточной Пруссией, разгромить изолированную там группировку немецких войск. Однако немцы успели усилить свою группировку в этом анклаве и в Померании. Учитывая сложившееся соотношение в силах и средствах, эта задача оказалась для польской армии непосильной.

К тому же поляки, готовясь к позиционной обороне, полагали, что активные действия развернутся только после полного сосредоточения войск сторон и какого-то периода столкновений сил, прикрывающих мобилизацию и развертывание главных сил. Стремление удержать все районы по периметру своей границы привело к распылению их усилий. В этом заключался основной порок польского плана ведения войны, ведь еще со времен прусского короля Фридриха II известно крылатое выражение: «Кто обороняет все, не обороняет ничего». Более целесообразным представлялся вариант создания подготовленной обороны в глубине на менее растянутом фронте по берегам рек Висла и Варта. В этом случае польская армия имела бы лучшие шансы продержаться до начала активных действий Франции и Англии и тем самым затянуть войну. Но поляки предпочли принять бой на границе, а французы наступать не спешили.

Видимо, получив достоверные сведения о намерениях немцев начать вторжение, польские войска 26 августа получили приказ о выдвижении отмобилизованных соединений в намеченные районы сосредоточения. Действительно, еще 25 августа в 15.25 Гитлер отдал приказ о нападении на Польшу в 4.30 утра 26 августа. Но в тот же день в 20.30 он его отменил, узнав о подписании в 17.35 того же дня официального договора о взаимопомощи между Англией и Польшей в случае агрессии Германии. До того момента существовала только устная английская гарантия Польше, данная 31 марта 1939 г., которую Гитлер не считал серьезной. Известие о письменном договоре заставило его отложить нападение и еще раз обдумать ситуацию. Войска с трудом успели остановить, хотя при этом все же произошло несколько небольших стычек на границе, а один немецкий отряд, так и не получивший приказ об отмене наступления, захватил Яблунковский перевал. Поляки приняли эти инциденты за очередные немецкие провокационные акты в «войне нервов», которая уже давно шла на рубежах, разделяющих Польшу и Германию.

Все мероприятия по подготовке к военным действиям польское руководство проводило втайне от своих англо-французских союзников, учитывая их опасения, что решительные меры Варшавы могут подтолкнуть Германию к войне. Поэтому, когда 29 августа в Польше собрались объявить общую мобилизацию, Англия и Франция настояли на откладывании ее на 31 августа. Однако военное командование Польши 30 августа отдало приказ армиям и оперативным группам первого эшелона о занятии исходного положения. Благодаря скрытой мобилизации к утру 1 сентября удалось выполнить основные мероприятия мобплана на 70 %, но многие резервисты так и не смогли своевременно прибыть в свои части. Из-за различного рода задержек лишь около половины соединений польской армии успели выйти в районы оперативного предназначения, да и тем не хватило времени, чтобы полностью занять свои позиции. Однако польская авиация успела рассредоточиться на полевые аэродромы.

Во второй половине дня 28 августа Гитлер определил предварительный срок нападения – 1 сентября. Утром 31 августа он подтвердил срок начала боевых действий – на рассвете 1 сентября, а в 12.40 подписал «Директиву № 1 на ведение войны», в которой установил окончательное время нападения – 4.45 утра 1 сентября.

Непосредственным поводом к нападению Германии на Польшу послужил известный ициндент, организованный гитлеровцами в небольшом пограничном немецком городке Глейвице. Переодетые в польскую форму эсэсовцы вечером 31 августа захватили местную радиостанцию и передали в эфир антигерманское воззвание на польском языке. Через несколько минут они покинули место действия, оставив там трупы, одетые в польскую военную форму. На самом деле убитыми были, конечно, не поляки, а заключенные немецких концлагерей, которых немцы привезли с собой. Все это было шито белыми нитками, но нацисты мало заботились о правдоподобии, ведь 22 августа 1939 г. Гитлер вполне откровенно сказал своим генералам:

«Я дам вам пропагандистский повод для развязывания войны, а будет ли он правдоподобен – значения не имеет. Победителя потом не спросят, говорил он правду, или нет. Для развязывания и ведения войны важно не право, а победа. <…> Право – на стороне сильного» [196].

Германские ВВС в 4 часа 45 минут утра 1 сентября 1939 г. нанесли массированный удар по аэродромам, узлам коммуникаций и связи, экономическим и административным центрам Польши. В это же время учебный артиллерийский корабль (бывший броненосец) «Шлезвиг-Гольштейн», заранее прибывший в Данцигскую бухту, открыл огонь по польскому гарнизону на полуострове Вестерплятте из 280-мм орудий главного калибра. Одновременно сухопутные войска Германии перешли границу Польши.

Но боевые действия в Польше с самого начала стали развиваться совсем не так, как их спланировали в Берлине. На всех участках фронта поляки оказали яростное сопротивление и при первой возможности переходили в контратаки. Одной из них было суждено войти в историю. Она состоялась вечером первого дня войны на севере, в районе «польского коридора».

Там 18-й уланский полк из состава польской Поморской кавалерийской бригады противостоял подразделениям германской 20-й мд. Командир полка полковник К. Мастелаж увидел возможность незаметно обойти лесом позиции немецкой пехоты и ударить по ней с тыла. Имеющиеся в его распоряжении танкетки оказались неисправными, и он повел за собой два эскадрона, в которых насчитывалось около 250 бойцов, оставив остальные силы своего полка в обороне. Около 7 часов вечера поляки обнаружили на опушке леса втрое превосходящий их по численности немецкий пехотный батальон и, пользуясь внезапностью, бросились на него в конном строю в сабельную атаку. Решительным натиском уланы рассеяли вражескую пехоту, но, на их беду, туда вовремя подоспели несколько германских бронемашин. Неожиданно оказавшись под огнем их 20-мм автоматических пушек и пулеметов, конники были вынуждены ускакать обратно в лес, оставив на поле боя 20–25 убитых, включая своего храброго командира. На следующий день немцы привезли на место кровавой схватки двух итальянских корреспондентов и показали им трупы польских кавалеристов и их лошадей. Но вот рассказали они газетчикам отнюдь не правдивую историю боя, а пропагандистский вымысел, якобы эти уланы были убиты, пытаясь с саблями наголо атаковать немецкие танки. С легкой руки итальянцев миф о безграмотных и безрассудных поляках, незнакомых с техникой и методами современной войны, пошел гулять по всему миру и благополучно дожил до наших дней. Между тем его легко опровергнуть, ведь немецкие моторизованные дивизии в то время вообще не имели танков, так что в бою подразделений 20-й мд против 18-го уланского полка они участвовать не могли.

В то же время всем польским кавбригадам были приданы танкетки и бронемашины, поэтому их личный состав неплохо знал возможности бронетехники и способы борьбы с ней. И соответствующие средства для этой борьбы у них тоже имелись: в каждом польском кавалерийском полку со штатной численностью 842 человека состояли на вооружении 13 вполне эффективных для того времени противотанковых ружей и четыре противотанковые пушки [197]. Воевали кавалеристы, как правило, в пешем строю, лошадей использовали, главным образом, для маршей и дрались отважно и стойко. 18-й уланский полк 1 сентября в бою против численно превосходящего противника потерял до 40 % своего личного состава, но не вышел из сражения [198]. Вместе со всей Поморской кавалерийской бригадой он продолжал активными действиями упорно сдерживать натиск значительно превосходящих их в численности и вооружении немецких моторизованных частей, прикрывая отход главных сил армии «Поможе» из «польского коридора».

Генерал Гудериан воевал именно там во главе 19-го мк, в состав которого входили 3-я тд, 2-я и 20-я мд. Он тоже внес свой вклад в сотворение мифа, написав в своих мемуарах о том, как «польская Поморская кавалерийская бригада из-за незнания конструктивных данных и способов действий наших танков атаковала их с холодным оружием и понесла чудовищные потери». Тем не менее даже Гудериан в тех же мемуарах отметил весьма красноречивые факты, иллюстрирующие реальный эффект действий Поморской бригады. Например, «<…> командир 2-й мотодивизии доложил после полуночи, что был вынужден отступить под натиском польской кавалерии». Гудериану пришлось лично выехать в войска, чтобы прекратить возникшую там панику [199]. 2-я мд наступала правее 20-й, с которой сражались уланы полковника Мастелажа. Вполне вероятно, что панические слухи об атакующих польских всадниках принесли туда разбежавшиеся солдаты того самого пехотного батальона, который попал под их удар.

Международные события также стали развиваться не по самому благоприятному для немцев сценарию. Вопреки надеждам и ожиданиям Гитлера в 9 часов утра 3 сентября английский посол предъявил германскому руководству ультиматум с требованием остановить агрессию против Польши до 11.00 и немедленно вывести войска с ее территории. Немцы проигнорировали ультиматум, и Англия в 11.15 того же дня объявила Германии войну. В 17.00 ее примеру последовала Франция, а несколько позже – и британские доминионы.

5 сентября в войну на стороне Германии выступила Словакия.

Поляки продолжали сражаться с большой самоотверженностью и отвагой, но этого оказалось недостаточно, чтобы остановить натиск подвижных войск немцев, поддержанных ударами авиации. Польская оборона была рассечена танковыми клиньями немцев, и войска были вынуждены отступать почти на всех участках фронта. Однако 9 сентября специально созданная группа в составе трех польских дивизий из района Кутно нанесла внезапный удар по растянутому боевому порядку 30-й немецкой пд, прикрывавшей левый фланг 8-й армии, наступающей на Лодзь (см. схему 2). Впервые с начала войны полякам удалось перейти в наступление и достичь некоторого успеха. Они навязали немцам сражение на р. Бзура. При этом возникла угроза выхода крупных кавалерийских масс в тыл прорвавшейся танковой группировке немцев, наступавшей с юга. По свидетельству генерала Манштейна, «обстановка для немецких войск в этом районе приняла характер кризиса. Попытки 8-й армии восстановить положение контратаками не принесли успеха» [200] План германского командования окружить и полностью уничтожить польскую армию западнее Варшавы не удался. Ее основные силы сумели избежать окружения, и отошли за Вислу, где польское командование рассчитывало перегруппировать свои силы и перейти в контрнаступление.

Героическая оборона полуостровов Вестерплятте и Хель, Гдыни и Варшавы вызвала восхищение всего мира, а битву на реке Бзура даже геббельсовский рупор – газета «Фёлькишер Беобахтер» – назвала «наиболее ожесточенной в истории». Советская пресса обо всем этом помалкивала. Напротив, из номера в номер все советские газеты отмечали, что поляки оказывают немцам лишь слабое сопротивление. Конечно, неожиданно сильный удар Германии потряс всю систему политического и военного руководства Польши. В первый же день войны польский президент И. Мосцицкий покинул Варшаву. 4 сентября началась эвакуация правительственных учреждений. На следующий день столицу покинуло и само правительство. В связи с реальной угрозой прорыва к Варшаве немецких танков поляки были вынуждены перенести свою ставку в Брест. Туда в ночь на 7 сентября выехал главнокомандующий польской армией маршал Эдвард Рыдз-Смиглы с большей частью офицеров главного штаба.

Дело в том, что с самого начала боевых действий настоящим бичом польского командования стала острейшая нехватка средств связи. По предвоенному плану связная рота, предназначенная для обслуживания польского главного штаба, должна была подготовиться к работе только на третий день войны. А в ее первый день поляки могли рассчитывать только на несколько телефонов, телеграфный аппарат и единственную радиостанцию. Да и та была очень неудобной для общего пользования, ведь ее приемник находился в личном убежище Рыдз-Смиглы, а передатчик вообще разместили подальше от штаба, в западном районе Варшавы Повонзки. Это было мерой предосторожности, чтобы не выдать немцам место расположения штаба. Чтобы решить наболевшую проблему связи, в форт Пилсудского, расположенный на юге столицы, срочно перебросили еще одну радиостанцию. Но большие размеры аппаратуры не позволяли спрятать ее в укрытие, и 2 сентября немецкие самолеты вывели из строя ее передатчик, как только он начал работать. После этого радиостанция могла работать только на прием. Неудивительно, что с самого начала войны начались хронические перебои в связи польского командования со своими армиями. Например, уже 2 сентября сорвались переговоры с армией «Краков», а на следующий день всякая связь с ней отсутствовала от полудня и до самой ночи. Прерывалась она в тот день и со всеми остальными польскими войсками. 4 сентября оборвалась связь с армиями «Познань» и «Краков», и почти целый день ее никак не могли восстановить. В довершение ко всему возникла реальная угроза прорыва к Варшаве немецких танков, и они действительно подошли к ней уже на следующие сутки после отъезда польского руководства.

Брест в качестве места развертывания ставки был выбран не случайно: по предвоенным планам Брестская крепость должна была стать командным пунктом всей польской армии в случае войны с СССР. Но проехать в тот ее форт, который начали переоборудовать для главкома, не удалось из-за состояния дорог, и командованию пришлось размещаться в совершенно не приспособленных для нормальной работы помещениях. Телефонную связь для Рыдз-Смиглы сумели наладить только через 12 часов после его прибытия в Брест, да и то только с армией «Люблин» и с командованием округа в Гродно. Позже ему удалось ненадолго связаться со штабом оперативной группы «Нарев». Срочно переброшенная на грузовиках из Варшавы в Брест радиостанция оказалась бесполезной, ведь шифры к ней отправили отдельно, по железной дороге. Когда же они, наконец, прибыли, эту радиостанцию постигла та же печальная судьба, что и предыдущую, из форта Пилсудского. Она тоже не поместилась в укрытии, и немцы разбомбили ее передатчик, едва он начал работать. В результате и у этой радиостанции остался работоспособным только приемник. К счастью, ей на смену сумели быстро раздобыть коротковолновую флотскую радиостанцию.

Во время всех этих перипетий польской армией пару дней фактически руководил не ее официальный главнокомандующий Рыдз-Смиглы, а начальник главного штаба генерал Вацлав Стахевич, который с небольшой группой офицеров временно остался в Варшаве. Эта горстка людей буквально валилась с ног от усталости, пытаясь наладить хоть какое-то управление войсками, и 9 сентября тоже выехала в Брест. Постоянные налеты немецкой авиации вынудили 10 сентября перебросить польскую ставку во Владимир-Волынский, 13 сентября – в Млынов, а 15 сентября – в Коломыю. Потеря управления войсками в условиях количественного и качественного превосходства вермахта, безраздельно владеющего инициативой и господством в воздухе, несмотря на мужество солдат и офицеров польской армии, поставили страну на грань катастрофы.