Читать книгу Поэзия и проза инженерного и педагогического труда - Лев Патрикеев - Страница 6

В середине июня 1945 года мы наконец-то оказались в своей московской квартире. К сожалению, во время войны из-за нашего фактического отсутствия в нашу родную квартиру временно подселили семью одного классного специалиста по керамике. Пришлось почти около года, до тех пор, пока они не получили свою отдельную квартиру, ютиться каждой семье в отдельной комнате, а кухню превратить в настоящую коммунальную проходную. К счастью, наши соседи оказались весьма интеллигентными людьми, и наши семьи за все время совместного проживания ни разу не поссорились.

По многим причинам, в том числе и в связи с теснотой в квартире, и, не в последнюю очередь, в связи с разгаром лета и приближением школьной поры, мама отвезла нас с сестрой и с тетей Ниной в Тарусу. В Тарусе, небольшом районном центре Калужской области, совсем недалеко от Москвы долгие годы жил и работал родной брат маминой мачехи – Василий Спиридонович Никитинский. Дядя Вася, как мы потом всю жизнь его звали, занимал в Тарусе пост главного казначея – он был директором местного банка.

В далекой молодости он неудачно упал с печки и в результате его детские ручки и ножки остановились в росте. Голова и туловище выросли нормально, а руки и ноги остались детскими. Поэтому он выглядел как большой, толстый карлик. В своем директорском кабинете дядя Вася, прежде чем сесть в кресло, вставал на маленькую скамеечку. Все в городке были знакомы с ним, уважали его и при встречах обязательно здоровались. В дом, где жил наш дядя, мы и попали. На паровозе доехали от Москвы до Серпухова, потом на телеге до Оки и наконец на речном катере до Тарусы.

В Тарусе дядя Вася жил в гражданском браке с тетей Шурой Рябовой – санитаркой местной районной больницы. Кроме них в избе обитали бабушка, мать тети Шуры, и ее сын Юра, который был на три года старше меня. Посередине высокой рубленой избы стояла круглая печь-голландка, и от нее расходились четыре дощатые, не доходившие до потолка перегородки, образуя типичную деревенскую четырехкомнатную избу. Нас разместили в одной из крохотных комнат и в чулане, пристроенном к дому.

Рядом с домом, как и у всех в Тарусе, находился огромный каменный сарай, где обитали своя корова, поросенок, гуси и куры. В огороде за домом росли разные овощи, а вдоль забора – великолепные, увешанные ягодами, вишни. Росли и несколько яблонь.

Приняли нас очень радушно. Молоко, сливки, сметана и яйца всегда были в изобилии. За мясом и овощами мы ходили на небольшой каждодневный базар, а за хлебом (по карточкам) – в магазин. Совсем рядом с домом тети Шуры находился прекрасный березовый лес, в котором постоянно подрастали боровики. Километрах в двух от дома, за впадавшей в Оку речкой Таруской начинался вековой сосновый бор, где было полно и маслят, и белых, и подосиновиков. Понятно, что мы постоянно собирали, жарили и сушили грибы.

Подружившись с Юрой, мы вместе почти каждый день бегали на Таруску и ловили огромных (по 12–15 сантиметров) пескарей и небольших голавликов. Купаться в сопровождении кого-либо из взрослых отправлялись редко, для чего на пароме переправлялись на правый, низкий берег Оки, где был отличный песчаный городской пляж.

Мама, иногда вместе с отцом, навещала нас по редким воскресным дням: дорога до Тарусы была в ту пору и долгой, и дорогой. Асфальтовой трассы не было, а в дни, когда проходил дождь, проехать на машине без трактора было вообще невозможно. Так прошло мое первое послевоенное лето.

1 сентября родители отвели меня в пятый класс мужской школы № 178. Можно сказать, что эта школа, так же как и школа № 173, где я учился в первом классе, находилась во дворе нашего дома. Началась новая трудовая жизнь, и одной из возникших проблем стал иностранный язык. В третьем классе в Якутске я учил немецкий. В четвертом, на базе флотилии, как и все, – английский, а здесь пришлось заново учить и догонять сверстников по немецкому языку. Пришлось моим родителям пригласить к нам в дом опытного репетитора.

Эмма Карловна приходила к нам домой один раз в неделю на два часа. Она проверяла выполненные мной домашние задания, вместе со мной искала ассоциирующиеся с каким-либо новым словом понятия. Мы разучивали стихи великих немецких поэтов и немецкие шуточные песни. Это были увлекательные занятия фонетикой и словарная практика.

На очередную неделю она записывала в мою тетрадь 15–20 новых слов, которые я должен был не только выучить, но и подобрать к ним и тоже выучить близкие по смыслу слова и понятия. Мне очень нравилась эта творческая игра, и к концу годичного цикла встреч с Эммой Карловной я уже мог всего за один день выучивать до пятидесяти новых слов! Этих репетиционных одногодичных встреч с немкой-учительницей мне вполне хватило на всю школу и даже на первый курс института. Но об этом позднее.

В школе мне нравились уроки русского языка и литературы, которые вела Софья Григорьевна. Она умело управляла нашим мальчишеским классом. Мы активно разыгрывали сценки из русских классических сказок, повестей и романов. Часто после уроков собирались на репетиции у нее дома, в самом центре Москвы, на Пушкинской улице, прямо около метро «Площадь Свердлова» (фото 4).

Не отставала от нее и наш классный руководитель Цилия Соломоновна Пальчик, которая преподавала историю. У себя дома она нас не собирала, но по какому-то волшебству все домашние задания по истории ребята всегда выполняли очень активно и глубоко (фото 5).