Читать книгу Индиль - Ли Леви - Страница 12

И он ушел. Индиль, как зачарованная, смотрела ему вслед. Где-то далеко, в глубине своих коридоров, он взмыл вверх, оставив ей на прощание лишь шум крыльев. Больше Махталеон не являлся ей и не говорил с ней. Она ждала его. Она искала с ним встречи. Иногда она звала его, но он словно забыл о ней.

Она потеряла счет времени. Она не знала, сколько часов, дней, лет проходило мимо нее. Она не чувствовала ни голода, ни жажды, ни усталости. Единственной ее потребностью стало движение, неудержимое желание продолжать свой путь, вперед и вперед, по длинным нескончаемым коридорам лабиринта.

Что-то звало, манило ее туда, в глубину, в самое сердце Тьмы. Какая-то неведомая сила, томная и одновременно неистовая, влекла, тянула ее за собой, и она повиновалась ей беспрекословно.

Вокруг мелькали тени – длинные, черные, бесконечно печальные от ощущения безысходности своего существования. Иногда ей казалось, что она сама стала одной из них, одной из этих теней, мелькавших на каменных стенах, и тогда она бежала еще быстрее, еще стремительнее, скользила, летела за этими полупрозрачными видениями, одним из которых становилась сама. Потом она вновь обретала тело, и видела, как тень ее уносилась прочь от нее и пропадала во тьме. Эта другая часть ее «я» ускользала от нее, не давая приблизиться ни на шаг, не обращая на нее ни малейшего внимания. И тогда она падала на холодный пол, не чувствуя своего тела, и растворялась во тьме. Очнувшись, она снова вставала и снова неслась вперед, в самое сердце тьмы.

Она видела руки, которые тянулись к ней, к ее лицу. Она знала, что это были ее руки, но они больше не принадлежали ей. Она смотрела сквозь свое лицо, и руки срывали его, словно маску. И она отказалась от своего лица, и отказалась от своего тела. Она сбрасывала их вновь и вновь, ибо они душили ее и не давали вздохнуть. Эта оболочка больше не была ее, она больше не принадлежала ей. Ее тело стало контуром, тонкой границей, отделявшей ее от тьмы, и не более. Ее прежнее тело больше не существовало для нее, и это не пугало ее, и она не сожалела о нем. Всем своим существом она желала воссоединиться с тем, что ждало ее впереди, в глубине этих коридоров.

А потом начались видения. Поначалу она думала, что это сны, сменявшие друг друга, но постепенно поняла, что она переходит из одного сна в другой, не возвращаясь в реальность, не пробуждаясь или не засыпая вовсе. Граница между явью и снами исчезла. Она не понимала, спит она или нет, снятся ли ей эти просторные залы и населяющие их существа, или же это ее сознание создает их из тьмы.

Некоторые из сущностей, являвшихся ей, походили на огромных неловких пауков с вытянутыми телами и лапами, напоминавшими тонкие костлявые руки. Они быстро взбирались вверх по стенам и сбегали вниз, подползали к ней совсем близко и таращили на нее свои маленькие глазки, которых приходилось более десятка на одну особь.

Другие были длинными, тонкими, высокими фигурами в темных просторных одеждах. Они были безлики. Они окружали ее и, склонившись над ней, говорили что-то на неизвестном ей наречии, и убедившись, что она не понимает их, начинали смеяться, не выпуская ее из своего окружения. Сначала они смеялись тихо, а потом все громче и громче, смех их начинал оглушать и казалось, что голова наполняется свинцом. Индиль пыталась закрывать уши и голову руками, и вдруг вспоминала, что у нее больше нет тела.

Зала начинала вращаться вокруг нее – все быстрее и быстрее, и все видения вдруг исчезали. Она снова оставалась одна, на холодном каменном полу. Тогда она поднималась и стремительно взмывала вверх, к высоким сводам залы, но они оказывались пропастью, и она падала вниз, с большой высоты, и больно ударялась о тот же холодный каменный пол. Наконец, ей удавалось добраться до огромных створчатых дверей в конце залы, она распахивала их и снова попадала в тот же зал. И все повторялось заново.

Со временем ее перестали страшить и эти существа, и повторяющийся раз за разом один и тот же сценарий. Они изрядно надоели ей. Они раздражали ее и изматывали ее сознание. И в груди ее начал закипать гнев. И когда в очередной раз склонились над ней черные тени, гнев ее вырвался наружу и обрушился на них с неистовой силой. Огромной темной тенью, подобной птице, вырвалась она из их окружения, и, взмыв под самый свод, обрушилась на них сверху, и они разлетелись по зале и стали темными пятнами на полу.

– 

Вот ваша истинная сущность! – крикнула она в черную пустоту. – Вы лишь сгустки тьмы, бесцельно существующие в этих стенах, в стенах, которые и сами иллюзорны. Я не понимаю ваше наречие, потому что не существует его, как и не существует вас. Я не вижу ваших лиц, потому что и их не существует. И вы смеетесь, потому что лишь за смехом можете скрыть свой страх перед бесконечной пустотой и бессмысленностью своего существования!

Застыв в середине залы, она видела, как черные пятна медленно поднимали себя с пола и вновь вытягивались в высокие темные силуэты и медленно приближались к ней.

– 

Пошли прочь, бестелесные твари! – крикнула она в тишину, и крик ее эхом возвратился к ней. Впервые в стенах этого лабиринта она услышала свой собственный голос, но не узнала его. Она поняла, что он принадлежит ей, лишь потому, что вырвался он из ее уст. Это был совершенно новый для нее звук – чужой и холодный.

Тени продолжали приближаться к ней. Они больше не шептали и не смеялись. Они молча и медленно наступали на нее. Тишина оглушала.

И тогда она протянула вперед правую руку и разжала пальцы. Эльфийский камень, украшавший ее перстень, вспыхнул во тьме каждой своей гранью и рассек залу на множество фрагментов. Лучи света множились, пересекаясь друг с другом и отражаясь друг от друга, и резали тьму и все, что наполняло ее, словно острые лезвия кинжалов. Зала наполнилась треском, грохотом и стонами. Индиль видела, как черные силуэты разлетались вокруг нее рваными лоскутами и растворялись в свете камня. Она стояла в центре разрушавшейся залы, неподвижно, а вокруг нее кружились в неистовом вихре разбитые колонны, фрески, камни. Зала стремительно исчезала. Части ее таяли в лучах арнмир-гилгалада, словно лед таял в лучах весеннего солнца. И вскоре не осталось ничего – ни стен, ни высоких сводов, ни надоедливых теней, ни даже пола под ногами. Вокруг была лишь пустота, в центре которой находилась Индиль.

Все стихло. Индиль опустила руку и сжала пальцы в кулак. Свет камня погас. Зала снова погрузилась во тьму. Она стояла над бездной, не имея опоры под ногами. «Все иллюзорно», – она сделала шаг вперед, в пустоту, и не упала. И вот тогда она почувствовала взгляд. Тяжелый взгляд огромной Темной Сущности, медленно надвигавшейся на нее. Она еще сильнее сжала в руке кольцо. Эта Сущность не была ни демоном, ни тенью, ни другим порождением этих стен, – это была сама Всепоглощающая Тьма, и Индиль почувствовала это. Тьма надвигалась на нее плотной черной стеной.

Индиль оторвала лоскут от того, что когда-то служило ей платьем, и туго замотала руку с перстнем. Потом она закрыла глаза, запрокинула назад голову и раскинула руки, будто готовясь заключить Тьму в свои объятья. И Тьма не заставила себя ждать. Она ринулась на Индиль стремительно и прошла сквозь нее мощным энергетическим потоком. Индиль покачнулась под действием этой мощной невидимой силы, но осталась стоять на прежнем месте. Еще какое-то время она оставалась неподвижна, прислушиваясь к тишине, затем открыла глаза и вдруг почувствовала, как неистовая сила и ощущение безудержного счастья наполняют ее, и она рассмеялась, громко, раскатисто и зло, и смех ее разлетелся далеко вокруг и отозвался эхом.

Она почувствовала удивительную жажду жизни, голова ее кружилась от эйфории, все ее чувства обострились и наполнили ее существо новыми, доселе неизвестными красками. Она теперь видела в темноте лучше кошки, слух ее обострился, как у летучей мыши, она чувствовала то, чего раньше ей чувствовать не доводилось, и пока еще не понимала, что это были за чувства и как использовать их, но они доставляли ей ощущение неимоверной, необъяснимой радости. Ее тянуло вверх, и она с силой оттолкнулась от несуществующего пола и взмыла ввысь. Легкое и стремительное чувство свободы овладело ею. Она закружилась в этом темном пространстве, забыв о гравитации, забыв о границах и допустимых пределах.

Вдоволь насладившись полетом, она закрыла глаза, опрокинулась назад и стала медленно опускаться вниз, сквозь тьму, словно сквозь облака, мягкие и плотные, вниз.

Наконец, она коснулась чего-то твердого, открыла глаза и снова обнаружила себя в знакомых коридорах лабиринта. «Сон?.. Все это снилось мне?!» – в отчаянии подумала она и осмотрелась. Теперь она отлично видела стены, рисунки и письмена, пол, выложенный гладким камнем и местами испачканный темными пятнами крови.

Она чувствовала сильную боль в правой руке. Только теперь она осознала эту боль. Боль нарастала и становилась нестерпимой. И тут она вспомнила про эльфийский камень, который все еще с силой сжимала в руке. Он прожигал ей ладонь и болезненной пульсацией, словно током, отзывался выше, до самого локтя. Она медленно разжала руку. Будто десятки острых шипов вырвала она из своей ладони этим движением. Сжав зубы, она осторожно сняла повязку. И вдруг камень вспыхнул и ослепил ее. От неожиданности она сначала зажмурилась, а потом сорвала перстень с пальца и бросила его на каменный пол. Кольцо со звоном подскочило несколько раз, свет камня вспыхнул с новой силой и погас. Выждав некоторое время, она осторожно подкралась к перстню, оторвала большой лоскут от своего платья и, сложив его в несколько раз, быстро накинула на камень, будто то было нечто живое, что могло убежать от нее. Завладев добычей, она плотнее завернула камень в ткань.

Убедившись в том, что перстень, пусть и временно, но обезврежен, она посмотрела на свою ладонь. Видеть рану оказалось намного больнее, чем чувствовать ее. Арнмир-гилгалад оставил на ее ладони прожженную дыру с черными обуглившимися краями и запекшейся кровью. Палец же, на котором было кольцо, прогорел до самой кости и представлял собой ужасное зрелище.

– 

Столько лет я тебя берегла, а ты решил меня уничтожить, – с досадой бросила она камню, будто он мог понимать ее. – Ничего, ты еще послужишь мне. Я заставлю тебя мне подчиняться!

Она оторвала еще лоскут от платья и перевязала руку. Потом она долго сидела на полу, прислушиваясь к новым ощущениям и чувствам внутри себя. Она рассматривала свои руки. Ей казалось, что ее пальцы стали намного тоньше и длиннее, а ногти заострились и окрепли. Она провела ногтем по каменной стене, оставила на ней глубокую царапину и довольно улыбнулась.

Кожа ее рук утратила прежний теплый оттенок и стала матовой и белой. «Это все потому, что я давно ничего не ела и долго не покидала эти стены», – подумала она. И стоило ей так подумать, как ее охватило чувство сильного голода и желание как можно скорее оказаться по ту сторону стен лабиринта. Она поднялась и пошла вперед. Она не знала, куда идет, но что-то подсказывало ей, что именно там, в глубине коридоров, находится именно то, что она ищет.

В конце коридора тускло мерцал огонь. Там горели факелы, свет от огня прыгал по стенам и звал за собой. Добравшись до конца коридора, она увидела широкие ступени, ведшие вниз, и, не раздумывая, стала спускаться по ним. Лестница вела все глубже и глубже, ступени становились уже, своды над головой ниже, факелы уже не освещали стены, дальнейший путь был погружен во тьму. Но теперь она прекрасно видела в темноте, глаза ее горели, как у дикой кошки, и вся она превратилась в слух и обоняние. Она ловила каждый звук, каждый мимолетный запах.

Один запах привлек ее больше остальных и с новой силой заставил ее почувствовать голод. Это был запах крови. Никогда прежде ей не хотелось есть так, как теперь. Это было животное чувство голода, и она была готова вонзить зубы в любое живое существо, которое попалось бы ей теперь на пути. Она провела языком по верхним зубам и обнаружила, что клыки ее заострились.

Лестница привела ее в огромную залу с высокими сводами и многочисленными колоннами. Она осмотрелась. Вокруг царила тишина. Зала была наполнена запахом крови, и от этого запаха приятно кружилась голова. Она негромко рассмеялась, поддавшись переполнявшим ее эмоциям.

Теперь она медленно шла вперед. Зала была огромна. Гладкие, ровные, повторяющие друг друга колонны уходили высоко вверх, к невидимым сводам – казалось, они не заканчивались вовсе, а утопали своими вершинами в далеком черном небе. Она почувствовала себя совсем маленькой, и от этого ей стало уютно, тепло и весело. Тьма обволакивала ее своей дымкой, как мягким покрывалом, и скрывала от назойливых глаз. Тьма больше не была для нее холодным враждебным ужасом, напротив, теперь Тьма защищала и оберегала ее. Она чувствовала, что стала частью этого мира.