Читать книгу Бездна - Лидия Бормотова - Страница 3

– Колян!!!

Над остроконечным забором поднялась встрёпанная макушка, пятерня отмахнула со лба длинные космы, чтоб не препятствовали округлившимся глазам взирать на орущего.

– О! Тёмыч! Ты что ль?!

В последний раз соседского парня Артём видел в прошлом году, когда приезжал к бабушке Ксении, но и помыслить не мог, чтоб за столь недолгий срок человек мог измениться до неузнаваемости. Ладно там, волосы отрастил до плеч. Но чтоб белобрысая шевелюра стала угольно-чёрной! Виски выбриты, в ушах какие-то блямбы вроде серёг, в носу пирсинг! А голую грудь и плечи не разглядишь под густой татуировкой!

Стаська выглянула из-за широкой спины друга, чтобы понять, какой-такой василиск обратил его в столб, рискуя пополнить собой каменную композицию с безгласными открытыми ртами и выразительным названием «Ни фига себе!». Однако шедевр абстракционизма не произвёл на неё столь убийственного впечатления (прежнего-то Коляна она не видела, эффект контрастного сравнения не сработал). Подумаешь! Ещё один неформал! Да их в городе пруд пруди! На каждом шагу! А в некоторых местах – в скверах, у фонтана или на площади – они устраивают тусовки. Но то в городе! Деревенская молодёжь этой дурью не заразилась. Девушка изобразила улыбку и дружелюбно поздоровалась:

– Привет!

А заодно пихнула локтем в рёбра Артёма, приводя его в чувство. Тот выдохнул и обрёл дар речи:

– Ты чё, нефором заделался?

Колян неотрывно пялился на рыжекудрое чудо, возникшее рядом с приятелем, потом горделиво расправил плечи и свысока изрёк:

– Свобода личности провозглашена Конституцией! И никто её пока не отменял! – и тут же, вцепившись в треугольные верхушки частого штакетника, деловито поинтересовался, алчно косясь на Стаську: – Тёмыч, ты надолго зарулил? Или как всегда? Бабка-то твоя тю-тю, в город уехала.

– Да знаю я, – отмахнулся внук. Нашёл, чем удивить. – Она у нас гостила. Нездоровится ей, мама уговорила лечь в больницу на обследование.

– А-а! А тебя, значит, за домом приглядеть отправили?

– И за огородом, – подтвердил парень. – Вот с подругой приехали, поживём недельку на природе. Слушай, у тебя лодка была. Не одолжишь? Сплаваем на остров, порыбачим.

– Ща, погодь, только оденусь, а то я тут во дворе… – он махнул рукой и скрылся за забором.

Стаська повернулась к Артёму:

– Ну и тип! Ты что, дружишь с ним?

– Это сосед, дорогая моя, – усмехнулся тот и легонько щёлкнул её по носу в воспитательных целях. – А с соседями надо дружить!

– Он же ненормальный!

– Да брось! Обычный пацан. Пройдёт в толпе, не заметишь. Вот и куражится: обратите на меня внимание, я индивидуальность!

Стаська пренебрежительно фыркнула, без слов выражая своё отношение к подобной индивидуальности.

Друг согласно кивнул:

– Все нефоры такие: мы, мол, не как остальные, то есть серая масса, а особенные.

Подруга спорить не стала, только пожала плечами. Мол, какая разница, с кем рыбачить, главное – лодку раздобыть, а у этого огородного пугалы, по словам Артёма, она есть. По крайней мере была в прошлом году.

За забором хлопнула дверь дома, из-за которой донеслось что-то басовито ругательное. Судя по всему, отцовское напутствие. Из чего друзья сделали вывод, что родители Коляна сильно не одобряют вывертов его неординарной личности.

Распахнулась калитка, и возникшее в её формате нечто с ярко выраженным нетрадиционным восприятием окружающего мира выглядело серьёзным испытанием для слабонервных. Картинная поза, в которой неформал предстал перед городскими гостями, недвусмысленно свидетельствовала, что расчёт был именно таков: поколебать уверенность зрителей в своём здравом уме и лишить дара речи от потрясения. Однако не на тех напал! Недавние путешествия не раз проверили их нервы на прочность, подбрасывая им испытания куда как покруче, и закалили их не хуже дамасской стали.

– Сталбыть, это твой новый прикид? – осведомился Артём, оценивающим взглядом обшаривая живописную фигуру.

Что ж, удивить друзей Коляну и впрямь удалось, но совсем не в том смысле, в котором он рассчитывал. Наглядевшись на неформалов всех мастей, то бишь тусовок, в городе, они более или менее разбирались в их атрибутике. И знали, что розовое в сочетании с чёрным, как и раскрашена была майка соседа с глубоким декольте, предпочитают эмо, в чёрное рядятся готы и сатанисты, украшая себя шипастыми ошейниками вроде того, что нацепил Колян. Чёрная куртка-косуха на его плечах пошла от рокеров, стала предметом зависти остальных группировок и как-то незаметно и беспорядочно вписалась в их дрес-код. Стоила она недёшево и была предметом шика, чем и объяснялось облачение в этот культовый элемент новоявленного позёра, несмотря на полуденный зной. Именно так – позёрами называли тру-нефоры, то есть настоящие неформалы, самозванцев, непосвящённых, понятия не имеющих о сути их движения, способных только выпендриваться, нацепив на себя кучу бренчащих железяк – цепей, заклёпок, шипов, разнообразных блямб, амулетов в виде летучей мыши и прочей дребедени. Нелепость прикида являла собой тусовскую атрибутику всмятку и вызывала у тру лишь брезгливую гримасу. Частенько приходилось видеть и невообразимый макияж представителей обоих полов, вводящий в столбняк. Но к счастью, Колян ещё не поднялся на столь высокий уровень осознания своей исключительности и раскраску телес ограничил татушками (присмотревшись, Стаська решила, что они были декоративными, то есть нарисованными, а не вкраплёнными). Венцом прикида стали берцы на толстенной подошве и на вид тяжеленные. В таких ходили скинхеды. Собственно, подошва и была им нужна для драк, ибо машут они отнюдь не только кулаками и арматурой. Но не сама по себе обувь сразила Артёма, а белые шнурки. У скинов это был почётный знак, говорящий, что чел участвовал в погроме лиц кавказской национальности. Тех, кто незаслуженно присваивал себе чужую славу, они жестоко наказывали. Их сосед-раздолбай, об этом, видать, ни сном ни духом, иначе поостерёгся бы привлекать к себе нездоровое внимание.

Упакованный с головы до пят лучший представитель современной продвинутой молодёжи победоносно взирал на прекрасную половину человечества, представленную в единственном экземпляре, зато пламенном и неотразимом, ожидая восторженных ахов и визгов. Однако Стаська его разочаровала, хмуро глядела исподлобья, недовольно надув губы. Ряженых петухов она не любила. Тем не менее Колян не смутился, списав её сдержанность на внезапность момента. Ошеломлённая впечатлением, девчонка ещё не разобралась, что к чему. Пусть освоится. Острота ярких впечатлений не всегда оценивается по достоинству с ходу. Поначалу пугает. Это как цветное кино. Тех, кто увидел однажды, потом не заставишь смотреть чёрно-белое. И она очухается. Пошлёт подальше серые будни, ещё и сама будет напрашиваться. А дальше – дело техники!

– Тёмыч, ты бы познакомил с девушкой, – напомнил-предложил подбоченившийся мачо.

– А, извини, – спохватился Артём. – Это Стаська, моя подруга детства. А это Колян, – ладонь спортсмена от души хлопнула по косухе так, что железные побрякушки зазвенели бубенцами. – Сосед бабушки Ксении. Тоже учится где-то в городе.

– Не где-то! – оскорбился принижением своего социального статуса франт сомнительного толка. – А в колледже! Будущий слесарь-универсал!

– Послушай, слесарь, – перебил его похвальбу Артём, – как всё-таки насчёт лодки? Она у тебя жива?

– Да вроде бы.

– Что значит…

– Да я с прошлого лета её не трогал.

– И где она?

– Должна быть на берегу. Пойдём посмотрим.

Улица, по которой они шли через посёлок к берегу, была широкой и ровной. Хоть и грунтовая, но не изрезанная колеями с застоявшимися лужами, как это бывает обыкновенно. Накатанная и утрамбованная настолько, что становилась слякотной лишь во время затяжного осеннего ненастья, а после летних дождей сохла быстро, не раскисала. Вот центральная была асфальтированная, она проходила от главного административного здания до самого моста через реку. Река Серединка, широкая и полноводная, разделяла город Вельбор и посёлок Заречный. Тот, кто в стародавние времена придумал ей название, и помыслить не мог, что попадёт в точку, обозначив граничный рубеж между тутошними и тамошними жителями. А уж посёлку сам Бог велел так называться. Что касается города, то о расшифровке его имени свидетельств не осталось. Поговаривают, что старинные книги и рукописи, запечатлевшие историю застройки, сгорели во время пожара. И он был не один, а дома прежде были исключительно деревянные. Уж если Московский кремль уберечь не могли от печальной участи, раз за разом разгребая пепелище и перестраивая заново, что говорить об отдалённых местах, которые не играли столь судьбоносной державной роли. Тем более и само название прозрачно намекает, что рядом с поселением или вокруг него шумел великий бор. Может, и шумел, но пожары и вырубки сделали своё дело, так что до ближайшего леса было не меньше двадцати километров. Горожане (и не только грибники) облюбовали его для прогулок, пикников и спортивных мероприятий.

Стаська шла по правую руку Артёма, с другой стороны от него вразвалочку вышагивал Колян. Не то чтобы она побаивалась нефора (уж больно откровенные взгляды кидал он на неё) или брезговала его компанией – вовсе нет, скорее – ей был любопытен этот фрукт, а порой, глядя на него, её безудержно пробивало на смех, но она сдерживалась. Просто парни оживлённо обсуждали целостность судёнышка, которому вскорости суждено было принять их на борт, и она не хотела им мешать.

У одного дома мужик в просторных семейных трусах (которые современная толерантность, чтобы избежать конфуза, именовала шортами) мыл машину. Завидев троицу, он разогнулся, выставив бочкообразное волосатое пузо, и молча проводил её глазами, неодобрительно качая головой. А лохматый кобель, выскочив из ворот, разразился яростным лаем, пока хозяин не прицыкнул на него. Пожилая женщина, шедшая навстречу, остановилась, поставила тяжёлую сумку на землю и тоже воззрилась на них. Стаська почувствовала себя неуютно от такого навязчивого внимания. Однако к ней оно относилось в меньшей степени.

– Эх, Колька, Колька…

– Здрасьте, тёть Шур!

– … пороть тебя некому! Я бы на месте твоего отца не посмотрела, что ты с телеграфный столб вымахал. Стащила штаны да всыпала бы по первое число!

– А чё я такого сделал-то? – искренне удивился нефор.

– И ведь не злой парень, уважительный, всегда здоровкается, а тут, тьфу, прости Господи, навешал на себя всякую дрянь!

– Это мода такая, тёть Шур, заграничная, скоро всем велят так ходить, – и бессовестно заржал.

Они уже прошли мимо, а тётка развернулась и глядела им вслед, продолжая бурчать под нос что-то неодобрительное.

– Что, не любит твой прикид деревня? – подковырнула нефора Стаська.

Тот ничуть не обиделся, наоборот, воспрянул духом: девчонка сама завела с ним разговор. Всё идёт по плану, разулыбался:

– Нашла кого слушать! Тёмные отсталые личности! Не обращай внимания!

Впереди показался берег. Даже с пляжным песочком, узкой полосой обнимающим кромку воды, метра четыре в ширину, не больше. Дальше его не пускала косматая травяная шкура.

– Ну и где твоя лодка? – Артём окинул взглядом рядок из пяти перевёрнутых вверх дном деревянных и алюминиевых судёнышек, ни на одном не остановив взгляд.

– Хм, – Колян уверенно направился к крайней слева, друзья потопали за ним.

Пока ребята осматривали днище, хлопали по доскам, придирчиво прощупывали зазоры обшивки, Стаська стояла в стороне от кормы. Она ничего не понимала ни в плавсредствах, ни в рыболовной оснастке, её дело пассажирское, села на лавку и плыви, куда погребут.

– Так, на всякий случай, – зашипел в ухо Артёму Колян, когда они очутились у носовой части, откуда до женских ушей мужской разговор не долетал, – это не твоя девушка? «Подруга детства» – что значит? По понятиям, может быть корешем, а может – и… совсем наоборот…

Догадаться, куда он клонит, особого ума не требовалось, и Артём чуть не расхохотался, представив Стаську рядом с этим пёстрым чудом природы, с обожанием заглядывающую ему в глаза. Однако сдержался, сделав над собой усилие. Нельзя обижать наивных простаков, уверенных, что мир создан для их удовольствия. Как нельзя обижать больных и детей. Но ставить на место надо!

– Закатай губу! У неё есть жених.

– Кто? – оскалился нефор с видом непобедимого превосходства над какими-то там… всякими…

– Мой брат.

Лицо ухажёра мгновенно вытянулось в недоумении:

– У тебя же нет брата.

– Почему? Есть. Просто он живёт в другом городе.

Улыбка уверенности в достижении задуманного вернулась на место:

– Ну, эт мы ещё посмотрим…

– Даже думать забудь!

Колян вдумчиво изучил внушительный кулак у своего носа, почесал крашеный гребень на маковке, смекая, что ему если и по силам уложить на лопатки жениха (тем более далёкого, плёвое дело!), то сладить с грозной обороной здесь и сейчас у него нет ни малейшего шанса. Такая конструкция из пяти пальцев отправит его в нокаут с одного маха, а ведь у Артёма два кулака.

– Да ладно, чё тя заколбасило-то? – тут же пошёл он на попятный, дурашливым смешком прикрывая своё смущение. – Приколоться уж нельзя.

– И вообще, кончай эти свои «понятия»! – не выдержал брат жениха. – Чего ты выделываешься с растопыренными пальцами? Мы не в зоне! Тошнит от твоих понтов!

– Каких ещё понтов?! Шуток не понимаешь!

Оба как-то разом сообразили, что их таинственный шёпот, которым они начали разговаривать, перешёл в полный голос, чуть ли не в крик, и одновременно повернулись к Стаське.

А Стаськи не было.

У Артёма взмокла спина. А сверху накрыло удушливым колпаком. Говорят, история любит повторяться. Неужели… Отпихнув Коляна, он рванулся вперёд, обшаривая глазами берег. Надо бы крикнуть, позвать, но горло вдруг пересохло и только хрипы гоняло туда-сюда. Он пробежал ещё метров десять, до кустарников, облепивших песчаную косу. Никого! За кустами снова тянулся пляж. Какой-то незнакомый парень, выйдя из воды, натягивал на мокрую спину прилипающую и скручивающуюся футболку. Спросить у него. Может быть, видел…

Он обогнул кусты и замер, как вкопанный. Стаська сидела на корточках спиной к нему и гладила пальцем по панцирю черепаху, уговаривая её выпустить спрятанные конечности. Увы, черепаха на провокацию не поддавалась. Её закалил многолетний горький опыт общения с прежними поимщиками, заверяющими в невинности своих намерений, который подсказывал ей, что именно об их клятвах бытует меткое присловье «обещанного три года ждут». А может быть, просто по-русски не понимала.

У Артёма гора с плеч свалилась. Он смахнул со лба испарину, с наслаждением вдохнул лёгкий влажный бриз, веющий с реки, и упёр руки в бока, глядя на безмятежную подругу, не подозревающую, сколько лет жизни она отняла у него своим исчезновением.

Сразу же и небо над головой, и помятые кусты, и истоптанный песок с мелкими ракушками и камушками, и всё вокруг стало по-домашнему родным и уютным. Почему-то вспомнился фильм «Белое солнце пустыни», который они со Стаськой любили время от времени пересматривать. И, набрав побольше воздуха в лёгкие, Артём гаркнул:

– Гюльчатай!

Девчонка вскочила, как ошпаренная, не усомнившись, что зовут именно её.

Вопль придал необыкновенное ускорение только черепахе и Коляну. Первая без уговоров растопырила лапы-грабли и заработала ими так, словно к ней подключили электричество, поняв команду однозначно: спасайся, кто может! Второй налетел со спины с вылупленными глазами и с матюгами. А увидев Стаську живой и невредимой, напустился на Артёма:

– Ну, блин, ты и орать! Думал уж, расчленёнку обнаружил!

Незнакомец на берегу невозмутимо оделся и, не удостоив вниманием бесноватую компанию, поплёлся по тропинке в посёлок. А девчонка принялась безудержно хохотать, сначала – поняв, чего испугался Артём, потом – увидев чёрный гребень нефора, самопроизвольно вставший дыбом. Парни усмехнулись, глядя, как она сгибается пополам, хихикнули, а дальше загоготали так, что заглушили её смех и накрыли звуковой волной кусты, из которых с карканьем шарахалось в разные стороны вороньё.

Возвращение к лодке сопровождалось остаточными всплесками веселья, которое как-то незаметно сгладило острые углы в отношениях молодых людей, столь не похожих друг на друга, но занятых одинаково интересным всем троим делом. Коляново корыто перевернули, столкнули на воду. На дне булькнуло, и в щели стала сочиться вода.

Артём присвистнул:

– Она до острова-то не развалится?

– Рассохлась чуток… – владелец судна озадаченно изучал ущерб имуществу, нанесённый то ли природным фактором, то ли его собственным небрежением. Вторая причина была более вероятной. Как осенью пристроил лодку на причале, больше её не навещал. Почти год прошёл. – Не-е… не развалится. До острова…

– Какого острова? – Стаська здесь раньше не была и местных достопримечательностей не знала.

– Во-он, видишь? Зелёненькое? – вытянул руку Колян. – Срединный называется. Самое рыбное место. Раньше там артель располагалась, с весны до осени оттуда рыбу в город везли на консервный завод. Потом всё распалось. Люди уехали…

– На таком маленьком островке? – не поверила девушка. – Там же не развернуться.

– Ха! Это отсюда глядеть – маленький, – старожил прищурился, изучая ощетинившуюся лесом кочку в речной дали, – там ме́ста будь здоров! От артели большой дом остался, а половину острова занимает сосновый бор.

– И кто там теперь? – Стаське уже не терпелось добраться до островка, который представлялся ей райским уголком посредине широкой реки.

– Хозяина нет, – сплюнул Колян. – Вот нашёлся бы умный человек с тугим кошельком. Не рыбный промысел, так санаторий какой-нить отгрохал бы. Народ бы валом повалил. А чё? Свежий воздух, пахнет ёлкой, как в Новый год, вокруг – целое море! Никаких Египтов и Турций не надо! В первый же сезон все затраты окупились!

– Ну что? Мы едем или как? – не дал развернуться грандиозному проекту Артём. – Надо бы за вёслами сходить. И жратвы какой-нибудь захватить не помешало бы.

По дороге домой за провизией знаток местной рыбалки взял на себя роль руководителя и поучал городских неумех, как следует экипироваться:

– Плащи есть?

– Зачем?

– Погода капризная. Сёдня дождь обещали.

Стаська задрала голову, выискивая коварные тучки. Небо было чистым, ровно-голубым и ласковым. Заметив её сомнение, Колян авторитетно пообещал:

– Налетит неожиданно. В конце лета дожди холодные. И долгие. Не позаботишься о себе – схлопочешь воспаление лёгких. Ладно. Сам возьму. У отца три плаща одинаковых – для себя и друзей держит. Они тоже, как вы, приезжают ушами хлопать.

На «уши» Стаська скривилась, но промолчала, тем более что инструктаж переключился на Артёма, который тоже безропотно слушал, что из еды с собой брать, а что лишнее, и втихаря посылал советчика подальше, сцепив зубы, чтобы не сорвалось: «Без сопливых знаю!».

На берег вернулись нагруженные под завязку. Колян сгорбился под двумя вёслами на плече, друзья тащили торбы и рюкзаки. Дома они успели переодеться в старенькие футболки и джинсы, чтобы было удобно и не жалко, но нефор со своим прикидом расстаться не пожелал.

За время их отсутствия воды в лодке прибыло. Тоскливо заглянув за борт, Стаська поняла, что в обуви туда нечего и соваться, и принялась торопливо расшнуровывать кеды и заворачивать штаны. Колян плюхнул в донную лужу ковшик и ободряюще подмигнул ей:

– Это тебе. Для экстремала – незаменимая вещь.

– Слышь ты, лодочник, – взыграло в Артёме возмущение, – спортинвентарь беречь надо, заботиться о нём! Щели смолить и конопатить, на зиму укрывать! Мы в этом рассохшемся корыте потопнем!

– Да ладно тебе. Тут до острова недалеко. Доплывём.

– Ага, а там зазимуем?

– Ха-ха-ха! Тур Хейердал на плоту в кругосветку мотался! Только здоровше стал!

– На его плоту я бы тоже поплыл, – спортсмен знал, как готовятся путешествия, о которых говорит весь мир. – Со всеми удобствами и с подстраховкой в случае крушения.

Колян встряхнул чёрной гривой и с упрёком заметил:

– Откуда мне было знать, что вы сегодня зарулите? Знал бы – загодя спустил на воду, чтоб доски разбухли.

Спорить с этим раздолбаем было бессмысленно, да и выбора не было. Пришлось приспосабливаться к тому, что есть. Артём уложил вещи на корме так, чтобы не свалились, осмотрел уключины, проверил вёсла на прочность. А то как бы не пришлось грести руками. Стаська уже сидела на корточках внутри корыта и отчерпывала мутную воду. Благо, пока она была тёпленькая. Может, и правда, доски разбухнут по пути и сильно заливать не будет? На вид посудина вроде крепкая, не гнилая.

Как только отпихнулись от берега, лодочка проснулась, вспомнив былую молодость и речные прогулки, побежала уверенно, весело. Артём грёб сильно, умело. Он стащил с себя футболку, и любоваться на его развитую мускулатуру было одно удовольствие. Нефор сидел на корме, держал руль и вытягивал шею, глядя поверх головы гребца, чтоб не промахнуться со швартовкой.

Чем дальше от берега, тем становилось свежее. Нажарившись на тихом пляже с раскалённым песком, Стаська зябко ёжилась под ветром, с завистью поглядывая на косуху Коляна. Да, этот «мачо» не так глуп, как показалось вначале. По крайней мере, более практичный, чем они с Артёмом. Его куртке как неформальскому атрибуту на острове грош цена, зато в ней не продувает. И он учёл этот плюс.

– Что-то наш юнга филонит, – донеслось до Стаськи с кормы, она не сразу поняла, кого «капитан» наградил упрёком. – Пора палубу драить!

Девушка спохватилась, глянула под ноги и, перепугавшись, что лодка нахлебается сверх отмерянного ей терпения и пойдёт ко дну, энергично заработала ковшиком. Участь «Титаника» этой лоханке, конечно, не грозила. Да и до острова осталось не так уж далеко. Сами они могут спастись и вплавь. Правда, голяком, без имущества и провизии… но это в крайнем случае.

То ли от страха, то ли от махания юнга разогрелась и разрумянилась, и когда подняла голову, в поле зрения нарисовалась песчаная кромка берега. Колян тоже смотрел на неё, но правил лодку не к заманчивому пляжному клину, а к раскидистой иве у воды, которая без устали полоскала свои косы в набегающих волнах. Те даже пену пускали, словно смывали с кос шампунь. Артём оглянулся и, подняв лопасти вёсел, плавно перевёл их на борта, закрепил.

Когда лодка с разгону врезалась в шатёр ветвей, рулевой вскочил и, выпрыгнув на берег, обвязал верёвкой ствол дерева.

– Готово! Выгружаемся!

Стаська выпуталась из шелестящего занавеса, огляделась. А ничего так, очень даже… Судя по уверенной швартовке и такому удачному месту причала (ива накрыла лодку и от солнца, и от дождя, а днище – в воде, пусть разбухает), ребята давно облюбовали этот уголок природы и прежде наведывались сюда не раз. Она подставила лицо свежему тёплому ветру, сощурилась от слепящего сине-золотого простора и от души выдохнула:

– Красотища-то какая!

Сосны услышали и порывисто зашумели, соглашаясь, зашушукались, заманивая в прозрачную тень.

– Колян, а до города отсюда далеко?

Пока Стаська осматривалась, парни разгружали лодку, пристраивая вещи в тени кустов. Владелец лодки, наконец, снял свою косуху, с досадой убедившись, что (выражаясь на нефорском жаргоне) цивилы не тащатся от его улётной видухи и не впадают в депресняк от своей неполноценности в сравнении с ним. Если в городе пиплы были в отпаде от его прикида, даже тормозили и оглядывались, а кореша признавали его крутняк, оценивали типа: «Полный писец!», то этим все его дрессы сугубо фиолетовы. Да и комменты их олдовыми не назовёшь, морщатся и ржачку сдерживают. Он остался в майке без рукавов, с голыми плечами, костлявыми и хилыми. Вымахал-то он с версту коломенскую, но спортивными упражнениями себя не утруждал. И потому мосластая скелетина, к тому же сутулая, выглядела нелепо, даже жалко. Майка с розово-чёрной абстракцией довершала смехотворную картину. Он сел на песок, принялся расшнуровывать берцы:

– Примерно так же. Остров же – Срединный! Оттуда тоже иногда приплывают, только с дугой стороны.

– Так может, на той стороне уже кто-то есть? – разочарование так и сквозило в вопросе. А она-то обрадовалась: простор и безлюдье, никто не суетится, не пялится осуждающими или завистливыми взглядами. Роскошь неслыханная – целый необитаемый остров в их полном распоряжении!

Парень скинул с ног тяжеленные берцы, блаженно вытянул ноги на прогретом песке:

– Вряд ли. Если б был, мы бы услышали. Остров хоть и большой, но не безразмерный. И звуки по воде разносятся – о-ё-ё-й!

– Где кострище будем устраивать? – Артём принёс внушительную охапку сушняка и приглядывал местечко поудобнее и чтоб ветром не задувало.

Колян вскочил и с подскоком, укалывая ступни о камушки, побежал к кучке голышей:

– Ща, камни разберу, туда, в серёдку и клади. У меня тут и рогатинки для котелка припрятаны. Железные. Шоб с собой каждый раз не тягать туда-сюда.

– Ха! Арматура что ль?

– Гы-гы! А чё добру пропадать?

– Тоже верно, – ехидно подпел приятель. – Два в одном: и кашевару удобство, и оружие для защиты.

Кострище получилось большое, парни обложили его камнями, даже сиденья устроили. Но зажигать пока было рано, только без толку дрова сожгут раньше времени.

– Ты рыбу-то с нами будешь ловить? – с сомнением поинтересовался Колян, вприщур глядя на Стаську.

– Буду! – решительно заявила она. Пусть не думает, что она сюда приехала отсиживаться за их спинами и прохлаждаться на пляже. Она равноправный член команды. – А… ловить на лодке поедем? – жалобно выдавила рыбачка, никогда прежде не державшая в руках удочки. Может, он и приглашает её, чтоб она совершенствовалась в черпальном искусстве, пока они будут со спиннингами загорать?

– Не, – оскалился нефор, – наш корабль пусть отдохнёт на приколе, – Стаська ухмыльнулась: тоже мне романтик. Его лоханку язык не повернётся назвать кораблём даже в шутку. Но, как она успела догадаться, самоуверенности ему было не занимать. – Мы во-он туда смотаемся.

– И что там?

– Там в кустах чумовая заводь. Клюёт – не успеваешь наживку менять.

Артём его поддержал, вспомнив прежние приезды:

– Бережок обрывистый, под ним омут. Судя по всему, он и притягивает рыбу. До заката можно ведро наловить.

Когда пришли к заводи, Артём не дал пропасть подруге. Наладил спиннинг, показал, как им управлять. И потянулось томительное время. Вернее, это для Стаськи оно казалось томительным, а парни загорелись каким-то непонятным азартом. Девушка добросовестно старалась вникнуть в его суть, но так и не смогла. Она тоже поймала три рыбины, но в отличие от мужской компании испытала не восторг, который они бурно выражали, а испуг, увидев, что у неё на блесне трепыхается чешуястая добыча.

Местечко и вправду оказалось удобным: тень от рыбаков не падала на воду, ибо кусты загораживали от солнца. Но чем ниже оно клонилось, тем назойливей пищал комариный хор. Здесь, в тени и зелени, у самой воды кровососам было раздолье. А тут ещё и они явились, предоставив им банкет на халяву. Стаська то и дело хлопала себя по всем доступным местам, махала веткой, однако только приводила гнусных тварей в азарт, подобный рыболовному, которым всецело были поглощены её приятели. Она с абсолютной ясностью осознала, что сие занятие никогда не станет её страстью, как ни воспитывай себя и не уговаривай, и только терпела за компанию эту экзекуцию, вымученно улыбаясь и поддакивая. Наконец, не выдержала и, сказав, что хочет прогуляться и осмотреть остров, покинула парней. На острове, кроме них, не было ни единой живой души, бояться нечего (место проверено многажды), поэтому Артём и отпустил её с лёгким сердцем.

И вот Стаська идёт по тропинке соснового бора. Никто и ничто ей не досаждает. Комары не впиваются в неё, не звенят въедливо и ненасытно над ухом, тягомотное бдение над поплавком не обременяет, пустопорожние разговоры не отвлекают. Казалось бы, броди себе в хвойном тенёчке, наслаждайся последними летними деньками и думай о своём. Да, легко сказать: о своём… А где оно, это её «своё»?

Прошло уже больше месяца, как они с Артёмом вернулись домой из умопомрачительного, невероятного путешествия. А Ян с Баюром отбыли в Арканти. И никаких вестей… ничего… живы ли? Сумели ли благополучно переправиться на этот раз? Стаська решительно гнала тоску и дурные предчувствия, старалась даже не думать о Яне, чтоб не растравлять душу. Нет, она не сомневалась в его честности и искренности, в верности данному слову. Нет, это было совсем другое. Любовь приходит и уходит, не спрашивая позволения. Она настигла их обоих разом, но так же вольно способна покинуть их в любой момент. Что если цепями опутано только её сердце, а его отпущено в свободный полёт? Или уже занято другой? Вполне возможно, что вдали от неё на учёного гения снизошло отрезвление, и на смену остывшему чувству пришло раскаяние в данном обещании вернуться и в том, что «задурил» девчонке голову. «Нет, этого не может быть!» – криком кричала её душа. «А что если всё-таки?» – не унимался незримый спорщик, вечно грызущий её изнутри, от которого невозможно избавиться. «Ян не из тех, кто ведётся за каждой юбкой, кто разбрасывается словами и чувствами! Он настоящий! Верный и надёжный! Он единственный!» – вспоминались его глаза, его бережное внимание, которые говорили о глубине и серьёзности отношений. И тогда сомнения затихали, стушёвывались, уходили в тень. Но это днём! Когда работало сознание, отыскивая в своей копилке разоблачительные аргументы. А ночью? Во сне её настигали терзания сокрушительной мощи, накрывали с головой, и она вставала утром разбитой и потерянной.

Да, блуждание по иным мирам чревато. А эта парочка – Ян и Баюр – будто созданы для того, чтобы притягивать к себе всякие непонятные аномалии. Они и сами – сплошная аномалия. А вдруг они провалились в чёрную дыру, или как она там называется? «Конечно, их могло занести совсем не туда, куда они рассчитывали попасть», – червячок сомнения никогда без боя не сдавал свои позиции и использовал малейшую зацепку, чтобы изводить свою жертву. «Но у них мощные амулеты! Они всегда могут вернуться! Так было уже не раз!» – парировала защитница и получала убийственное, убедительное, проверенное на своей шкуре: «Если живы…».

Такая словесная дуэль, закольцованная и безнадёжная, могла длиться бесконечно, пока не закипят мозги. Стаська и так уж брела из последних сил, спотыкаясь на ровном месте.

И вдруг деревья расступились, открывая большую лужайку и на дальнем её конце дом. Очень немаленький, добротный, хоть и заброшенный. Под самыми стенами буйно колосился бурьян, никем не тревожимый, тропинка от порога лишь слегка угадывалась среди пробившейся травы, плотно закрытая дверь из некрашеных досок за годы без хозяина покоробилась от дождя и солнца. Зато окна целы. Пыльные и тусклые, они внимательно изучали незваную гостью, словно притаившись за густой вуалью.

Стаська вышла из леса, огляделась. Она даже обрадовалась, что наткнулась на заброшенное жильё. Мысли перестали бежать по кругу, ловя друг друга за хвост, и переключились на занимательный объект. В памяти всплыл рассказ Коляна о некогда промышлявшей здесь артели рыбаков, которая покинула остров давным-давно, и первая оторопь быстро развеялась, уступив место любопытству. Она и сама не заметила за своими думами, как скрылось солнце и наступил вечер. Седая дымка затухающего дня легла печатью запустения на некогда кипевшую здесь жизнь. Но пока ещё было светло и не страшно. Правда, тишина стояла какая-то подозрительная. Не потому, что не слышались человеческие голоса или хотя бы отзвуки хозяйственной деятельности. На безлюдье их и не бывает. Но как-то затих лес, и сверху на неё и на всё вокруг будто давила подушка, плотная, неподвижная. Она подняла голову. Так и есть: небо заволокло серым, косматым, которое непрерывно плыло и сгущалось. «Ничего, – подумала девушка. – Если хлынет дождь, в доме укроемся. Никого не стесним. Можно даже переночевать, если зарядит на всю ночь».

С одной стороны от дома в беспорядке лежали неошкуренные брёвна. Впрочем, они валялись и в других местах, в высокой траве не сразу заметишь. С другой – колодец с воротом, от которого она пришла в восторг. Такие редко уже встретишь в деревне, все обзавелись водопроводом.

От нечего делать девушка обходила лужайку, заглядывая под каждый лопух и в каждую ямку, словно придирчивый ревизор. Обнаружила сломанный табурет, моток проволоки и отлетевшую подошву. А там что? Из-за груды брёвен ближе к лесу что-то торчало.

Да-а… Это были две могилы с простыми крестами. Широкими, толстыми. Может, потому и сохранились, не сгнили, не обрушились. Стаська не решилась подойти вплотную, только головой подалась вперёд, чтобы прочитать, что написано на крестах. Нет… всё размыто, смазано, стёрто. Родных, видимо, не осталось, никто сюда не приезжает, вот могилки и заросли. Гадать, кто там покоится, смысла не было, разве что упражняться в фантазиях, сочиняя сюжеты былых историй.

«А ведь ребята, наверное, вернулись к кострищу», – вдруг осенило её. Действительно, не собираются же они выловить всю рыбу из реки! Да и какая рыбалка в темноте? Надо ведь ещё ужин приготовить. Эта мысль подхлестнула её, заставив выскочить на тропинку и чуть не бегом возвращаться к месту стоянки.

Запыхавшаяся, она выскочила из сосенок и нос к носу столкнулась с друзьями. Они только-только выруливали на пляж, направляясь к кострищу. При виде встрёпанной и озабоченной подруги выражение их довольных физиономий мгновенно поменялось на испуганное. Артём даже ведро с рыбой шваркнул на песок, освободив руки и сгорбившись, автоматически принял боевую стойку.

– За тобой гонится кто-то?

Колян подобрал увесистый голыш, взвесил его на ладони, вглядываясь за спину девушки.

Стаська вмиг уразумела комичность ситуации и замахала рукой, отгоняя предположение:

– Нет-нет… просто я торопилась, – и с улыбкой пожала плечами, когда парни облегчённо вздохнули: – Что-то загулялась я, не заметила, как время пролетело.

Колян отбросил камень, раздосадованный, что повёлся на заморочки залётных горожан, сплюнул:

– Да тут и нет никого! Даже звери не водятся, только птицы тусуются!

Артём подхватил ведро, тоже выпрямился.

– Нечего Ваньку валять, – вконец осерчал нефор, подбирая с песка брошенные спиннинги, – смеркается уже, а нам ещё уху варганить! И так в темноте хавать придётся.

Это друзья понимали и сами, а потому в ускоренном режиме принялись за дело. Надо было обустроить стоянку для ночлега: поставить палатку, развести костёр, почистить рыбу…

Стаська, забрызганная серебристой чешуёй, сама похожая на обитательницу подводных глубин, сидела на коленях перед разделочной дощечкой у самой кромки воды и брезгливо косилась на мутные волны, набегающие на берег. Неужели придётся варить уху, черпая котелком прямо из реки? Взять с собой воды из дома второпях не сообразили. Теперь дизентерия с брюшным тифом им будет обеспечена.

Колян с усмешкой посмотрел на её несчастное лицо и сморщенный нос, безошибочно угадав, что пришло на ум стряпухе, подцепил за дужку котелок, который она мозолила тоскливым взглядом, и, победно покачав им у её носа, объявил:

– За ивой бьёт родник.

Стаська тут же подхватилась на ноги, побежала за нефором. Родничок оказался чистым-чистым. Он наполнял выложенное для него камнем углубление и, переплёскиваясь, убегал в реку. Здорово! С фильтрованной водой не сравнится! Дальнейшая готовка приобрела гораздо более оптимистичный характер. А когда котелок забулькал, распуская умопомрачительно соблазнительный парок, даже Стаськин аппетит вырос до такого масштаба, с каким и матёрому хищнику не стыдно выходить на охоту. Про парней и говорить нечего. Они давно исходили слюной, в ожидании ужина отвлекая себя разговорами вперемешку с мелкими делами вроде шнурования обуви, проверки содержимого карманов, обстругивания прутиков и прочей ерунды.

Первые мгновения, когда, наконец, вожделенное варево, не успев подразнить своим духом уставших от ожидания людей, со смаком оприходовалось оными, плести словеса языкам было некогда. У костра слышалось только чирканье ложек о железные миски, сопение и одобрительное мыканье. Но когда угроза голодной смерти миновала, а скорость поглощения резко сбавила обороты, Колян спросил у Стаськи:

– А в дом ты не заходила? – пока девушка чистила рыбу, ребята расспросили её, где она блуждала и что видела. Но любопытство нефора проклюнулось только теперь, когда желудок ощутил благодать.

– Не-а. Даже не подходила, издали смотрела.

– И правильно. Молодец!

– Почему? – удивился Артём.

– Нехороший этот дом. Про него всякие слухи ходят, – Колян облизал ложку, с сожалением глянул на оставшуюся в котелке уху. Он был сыт по горло. И как ни заманчиво было навалять себе добавку, больше в него не лезло.

– Ну-ну, – усмехнулся напарник-рыболов, – и какие же? Бабки от скуки напридумывали?

– Какие бабки! – возмутился недоверию знаток местных достопримечательностей. – Наши мужики из посёлка, бывает, припозднятся засветло вернуться, заночуют… ну и…

– И? – Стаська воззрилась на рассказчика с открытым ртом, забыв про ложку.

– Вроде пустой дом… А в темноте – шорохи какие-то, стуки… Будто ходит кто.

Артём расхохотался:

– В лесу стуков хватает. Ночью спать надо, а не уши настраивать локаторами.

– В этакой жути уснёшь!

Стаське вдруг расхотелось доедать, она бултыхала ложкой оставшийся в миске суп, из которого острой гребёнкой торчали рёбра разварившегося леща. Пахла уха уже не аппетитно, напоминая детский сад, когда малышам для укрепления здоровья медсестра давала по ложке жёлтой противной жидкости. Рыбий жир. Фу! Отвращение преследовало её ещё с той нежной поры! Она отставила недоеденный ужин, пытаясь бутербродом зажевать возникший привкус на языке, от которого подташнивало.

– А могилы там чьи? Заброшенные, заросли, только кресты торчат.

– Да жила тут одна семейка, – скривился нефор. Сплюнул в сторону, будто старая история оскоминой застряла в зубах. – Откуда явились, никто не знает. Я пацаном тогда был, не расспрашивал. Помню только, что сторонились их наши. Ну вот. Своего дома у них не было, поселились здесь, в ничейном. Только недолго они здесь пробыли. Говорят, по пьяни отец с сыном подрались да и зарезали друг друга. Вдова их похоронила, забрала дочку и уехала.

– Сама похоронила? – уточнил Артём. – Никого не звала?

– Сама. Как уж она тут наковыряла… Хлипкая такая бабёнка была. Но, видать, неглубоко.

Стаська и бутерброд отложила, с усилием проглотив застрявший в горле кусок:

– И больше никогда не приезжала?

– Не-а. А чего ей тут делать?

– Ну как же? Всё-таки родные…

Колян усмехнулся:

– Да она, может, Бога благодарит, что от этакой муки её избавил! – и не удержался, съязвил: – Родные! Могли и её за компанию пырнуть! А так хоть живьём ноги унесла!

Стаська спохватилась, что ужин подошёл к концу, стала собирать миски, ополаскивать в реке, укладывать их в рюкзак. Сумерки сгустились, подул холодный ветер, а небо совсем затянуло мглой. Как бы дождь не грянул.

Артём, заметив, что у подруги резко упало настроение (отдых называется! Ещё бы: под такие-то «весёлые» баечки!), решил развеять мрачность и подковырнул Коляна:

– И что, это вся история? – презрительно хмыкнул он, снимая котелок с перекладины и закрывая его крышкой. Нефор тут же подсуетился, засыпал потухший костёр песочком. – Тоже мне, страсти-мордасти! Голливудский ужастик! Да и когда оно было?! Рыбаки, говоришь, ночевали? Никого не сожрали? Ну и не́фига нагнетать! Мало ли кому взбрендит пугалки сочинять! Может, они нарочно, чтоб поменьше туда совались, не занимали их место!

– А я чего? Я ничего! – пошёл напопятный повествователь. – Всё может быть. На каждый роток не накинешь платок!

Стаське версия друга показалась убедительной, и она подала голос в её поддержку:

– А мне полянка с домом показалась очень уютной, никакой чертовщиной там и не пахнет.

Колян не упустил случая поддеть девчонку:

– Первое впечатление обманчиво. Я вот, к примеру, сначала тебе не понравился, а теперь… пообщалась, пригляделась поближе – и вроде, ничего, подходящий…

Девушка от такого беспардонного заявленьица, граничащего с детской верой в своё могущество, покатилась со смеху (ну надо же, великий мыслитель!), упустив миску, которая навострилась в открытое плавание, но безответственную самодеятельность пресекла рука, вовремя её сцапавшая. Артём, не удержавшись, тоже захохотал. Взрыв веселья нефор истолковал в свою пользу: стало быть, в самую точку попал – и довольно разулыбался.

– А ты, Колян, к какой группировке относишься? – сквозь слёзы поинтересовалась Стаська. – В твоём прикиде, как в окрошке, всего намешано. Тебя любая тусовка за своего примет.

– Или прогонит в шею, – добавил Артём, отсмеявшись.

– А я ещё не определился, – небрежно, с чувством собственного превосходства обронил нефор, распрямляя плечи. – Ношу всё самое олдовое. Присматриваюсь пока.

– Ну, и что тебе больше нравится? Из твоих одёжек и… м-м… так сказать, говорящей атрибутики?

– Когда как… – неопределённый взмах руки призван был олицетворять непредсказуемый полёт фантазии, главным критерием выбора которой был каприз. – Шипастый ошейник – это всегда крутняк! И чёрное – тоже. Пиплы в столбняк впадают. А школота слюни роняет, тащится по полной!

– Выходит, что ты тяготеешь к готам?

Нефор наморщил лоб, осмысляя подкинутую идею:

– А чё? Может, к ним и подамся!

– Давай! – скривился Артём, сопроводив разрешение ехидной рекомендацией: – Будешь ночами по кладбищам шастать, бесовские ритуалы проводить, демонов вызывать.

Ответить нефор не успел. Мглистое небо разразилось таким грохотом, что ребята вздрогнули и подскочили. Над лесом со свистом пронёсся вихрь, клоня макушки деревьев и заставляя их шуметь вдвое громче и беспокойнее. А вдоль берега заклубилась пылевая стена, несущаяся прямо на них. Надвигающаяся гроза застигла людей внезапно. Дождя хоть и ждали, но не предполагали, что он налетит столь стремительно и порывисто, сметая ветром всё, подвернувшееся на пути. Они встали спиной к урагану пыли, но всё равно, когда он, оттрепав их, как проказливых щенков, промчался дальше, закашлялись и заплевались попавшим в рот песком. Палатку, поставленную ребятами для ночлега, тоже изрядно запорошило. К тому же она подозрительно покосилась. Колья особенно глубоко не забивали: временное пристанище, всего на одну ночь. Кто же знал, что придётся противостоять буре?

Артём озадаченно присвистнул:

– Да нас унесёт в реку вместе с этой хилой конструкцией!

Колян бросился к торбе, порылся и бросил в руки друзьям чёрные клеёнчатые свёртки. Встряхнул третий, оказавшийся плащом, и нырнул в его глубину:

– Одевайтесь! Сейчас промокните!

Упали первые крупные капли, пока редкие, но стремительно ускоряющиеся. Артём со Стаськой едва успели спрятаться под капюшонами, как сверху ливануло. Нечего было и думать оставаться на берегу. Все трое, поминутно наступая на длинные полы дождевиков и натыкаясь друг на друга в темноте, торопливо собирали вещи, в беспорядке заталкивая их в торбы и рюкзаки, и, не сговариваясь, бросились к тропинке, по которой вернулась с прогулки девушка. Грозу пережидать под крышей куда приятнее и надёжнее, чем на открытом месте.

Колян задержался у кострища, выдёргивая арматуру, служившую подпорками и перекладиной для котелка.

– Какого лешего! – нетерпеливо заорал на него Артём. – Не размокнут твои железяки под дождём!

– Пригодятся! – отбрехнулся предусмотрительный хозяин имущества и, сунув арматуру под мышку, побежал вдогонку друзьям.

Под деревьями так не долбило, основная атака ливня обрушилась на раскидистые ветви, но всё же было очевидно, что если бы не спасительные плащи, они вымокли бы до нитки.

На поляне стало повиднее, чем в лесной непроглядности, и спасающаяся троица, сгорбившись от тяжести вещей и хлещущего сверху водопада, устремилась к дому, не сбавляя скорости.

Перевели дух, только когда за спиной хлопнула тяжёлая дверь. Правда, заскрипела она так душераздирающе, что по спине пробежали мурашки. Словно древняя сварливая карга, чей покой растревожили шляющиеся ночные бродяги. Здесь, под крышей, показалось тихо-тихо по сравнению с улицей. Было сухо и даже пахло пылью, но тьма – глаз выколи. Парни сбросили вещи на пол и достали фонарики. Колян вооружился аж двумя – обеими руками. Чернота в испуге шарахнулась от вспыхнувшего света, признавая своё поражение и предоставляя в полное распоряжение властным пришельцам свои апартаменты.

Комната, в которой они оказались, была просторной, со столом, лавками и табуретами и в артельные времена, видимо, служила кухней и столовой для всех обитателей дома. В пользу этой версии свидетельствовало также наличие большой печи, три чугуна разных размеров и немногочисленная посуда на полке.

Обшарив лучами первую комнату, парни двинулись дальше – обследовать всю территорию пристанища, чтобы не пришлось среди ночи вскакивать от неожиданных сюрпризов. Стаська, клацая зубами (плащ уберёг только от промокания, но не от холода), поплелась за ними. И потому, что одной в темноте жутковато, и потому, что разбирало любопытство. Интересного ничего не обнаружили. Обычный деревенский дом. Разве что размерами впечатляет. Понятное дело, строили не на семью, а на целую артель. Впрочем, жилых комнат было всего три, зато огромных. Мебели почти не сохранилось. Штук пять кроватей с голыми матрацами, по углам осталась пара тумбочек с отломанными дверцами. Однако мусора и обломков никаких не было.

Сей факт однозначно прокомментировал Колян:

– Временные жильцы выгребли всю рухлядь и сожгли: что – в печке, что – в костре.

– Вот и правильно, – одобрил Артём. – Кому приятно ночевать на свалке, как бомжам? Пусть и недолго, зато как люди!

Осмотрели все закоулки, нефор вообще вытянул руки и махал ими, как ножницами, крест-накрест пуская лучи света, так что если где и затаилась какая тварюшка, то от такого нахрапистого вторжения, умчалась сломя голову, сочтя ливень меньшим злом, чем эти движущиеся монстры в хрустящих и бликующих скафандрах.

– Порядок! – объявил будущий гот. – Можно ещё поужинать и заваливаться на боковую. А к утречку мокрядь продует и – в обратный путь, – он перевёл фонарик Стаське в лицо, усмехнулся на её щурящиеся глаза: – Чего зубами стучишь? Никакой чертовщины, как ты и говорила! Будем, как короли, в хоромах почивать!

– З-замёрзла просто, – огрызнулась девушка.

– Пошли на кухню, – скомандовал Артём, – поедим за столом, как белые люди.

Хотя ужинали совсем недавно и ухой наелись до отвала, но как-то она быстро выветрилась. Или суета, беготня, холод и сырость вымели сытость, оставив смутные воспоминания о пиршестве у костра.

– Котелок забыли прихватить, – опомнился Колян.

Стаська этому ничуть не огорчилась:

– У нас и без ухи еды хватает, из дома захватили.

Еды и впрямь было больше, чем надо: подстраховались. Ветчина, хлеб, сыр, зелень, варёные яйца, ну и помидоры с огурцами. И Стаська уплетала за обе щёки, с большим удовольствием, не то что уху с рыбьим жиром. Фе-е! А когда наелись, хватились, что запить нечем. Заварка-то была, но…

– Щас! – уверенно пообещал нефор. – Сделаем!

Он схватил один из горшков и стал облачаться в плащ. Артём, видя такое дело, тоже вскочил:

– Я с тобой! – и взял один фонарь.

После ухода парней (под аккомпанемент: хр-р-р-р-и-и-у-у-у-р-р-х-бум!) Стаська огляделась. Весь пол забрызган и затоптан. Хорошо, хоть не грязью. Дорога, по которой они шли, земле не давала выглянуть – сплошной песок с опавшей хвоей, а возле дома – бурьян. Если кеды и испачкались в песке, в траве отмылись. Да уж, отмылись… Скорее – утонули. Она вытянула ноги, рассматривая утопленников. Разулась, вытряхнула скопившуюся внутри воду, поставила на печь. Будут чай кипятить, заодно и обувь просушат. Взяла со стола фонарик, повела по углам, по стенам. Странно как-то: ни паутины (по опыту она знала, что пауков хватает везде), ни всяких-разных насекомых, ни крыс-мышей (уж они обязательно бы наследили). От этой мелкой живности трудно избавиться даже в жилых помещениях. Вот именно – в жилых. В голове промелькнули кадры видеороликов, как обезумевшие олени, чуя пожар, целыми косяками бегут из леса. И крысы тоже откуда-то знают о затоплении и покидают корабль. Но если этот остров за десятки лет не утонул, нынче вряд ли решит опуститься на дно. Тогда что? Вспомнились слова Коляна о «шорохах и стуках». Может, неотпетые души отца и сына посещают старый дом? В образе призраков или привидений? И полтергейст – это их проделки? Вот потушат они свет, лягут спать – и начнётся! Бр-р! Она зябко передёрнула плечами. Когда люди судачат о потустороннем, не слишком умно с ходу опровергать всё услышанное, не проверив, не разобравшись. В самых брехучих байках отыщется зерно истины.

И тут окно ярко вспыхнуло. Круглый огненный глаз сквозь пелену пыли вылупился прямо на неё.

– А-а-а-а!!!

На улице послышался жеребячий гогот. И «глаз» потух. «Ах, поганцы! – вскипело у Стаськи. – Ещё вздумали пугать меня! Мало им, что затащили меня в эту дыру! Отдых на природе! Ага! Все неудобства к вашим услугам!» – она подскочила к окну. Там топтались в траве две размытые тени. Одна, длинная и тощая, сгибалась пополам от смеха, беспорядочно махая фонариком, рисующим рваную паутину. Другая держала двумя руками чугунок и голосом Артёма отчитывала проказника:

– Говорил же тебе, остолоп: не надо! Дибильные приколы, лишь бы поржать!

Стаська углядела, что парни стояли без капюшонов, значит, дождь кончился. Да и по крыше уже не долбило, просто она не обратила внимания, голова была не тем занята.

Нефор примирительно хлопнул ладонью по груди приятеля:

– Да ладно, чё сразу дибильные! – повернулся к окошку: – Стась, не боись, я щас защиту тебе поставлю!

Девушка не сразу сообразила, что он собирается делать, а тот пальцем на стекле принялся выводить каракули. Плотная пыль не осыпа́лась, а может, просто отсырела, и рисовать на ней было легко. Присмотревшись, что он малюет, Стаська пришла к выводу, что у нефора не все дома. На мутном «полотне» отчётливо проступила демоническая рожа с растопыренными рогами, пасть оскалена зловещими клыками. Своё нелицеприятное мнение о «шедевре» художника она высказать не успела, да и не потребовалось, ибо Артём занялся этим по собственному почину:

– Твой автопортрет? – язвительно уточнил он.

– Почему? – удивился Колян, не ожидавший такой оценки.

– Потому что не всякий живописец станет так льстить своему клиенту. Вот если б ещё твоя рука не дрожала – ну, вылитый оригинал!

Стаська не могла в точности разглядеть во тьме ли́ца, но кажется, нефор обиделся и перестал скалиться, потому что в ответ выпалил с вызовом:

– Чё ты понимаешь в искусстве? Я всегда хорошо рисовал! А в детстве даже мечтал быть художником!

– Мечтать – не значит быть! – нравоучительно провозгласил приятель. – Ну кто так рисует! – чёрный силуэт согнулся и пропал из виду, видимо, Артём поставил горшок на землю, а потом подошёл к другому окну. – Мазила! Смотри, как надо, учись! – на втором таком же пыльном стекле под возмущённый «ах» девушки быстро проступала вторая сатанинская харя. Рисовальщик украсил гляделки длинными ресницами, а уши – кольцами серёг. Точно такие «подруга детства» одевала, наряжаясь цыганкой на Новый год.

– Баба что ль? – смекнул нефор.

– Дьяволица.

– Тогда гриву попышней надо, как у Стаськи. Чтоб знала, кого охранять!

Артём поскользнулся в сырой траве, и рука, сорвавшись, чиркнула несколько мазков по краям хари. Изображение стало двоиться. И критик злорадно заметил:

– Теперь получилось, будто за ней ещё одна маячит.

– Дурью маетесь! – раздался крик из дома. – Школяры-беспризорники! Мои ученики-малолетки и то умнее вас!

Колян замер с открытым ртом, недоверчиво посмотрел на Артёма:

– Она чё, училка что ли?

– Не училка, а учительница. Воспитывает вот таких, как ты, оболтусов.

– Мать…

– Но-но! Не выражаться!

– … блин, а с виду не скажешь!

Артём рисовал хорошо. Его дьяволицу, даже раздвоенную, не стыдно было бы и профессионалу продемонстрировать. Как на старинной гравюре. У нефора вышло кривовато, но почему-то впечатляло больше. Словно бес издевательски дразнился, подмигивая жертве, может, потому и выглядел живее. Это как у художника, который стремится не к внешнему сходству, а к выразительности характера.

Парни, ещё чуть-чуть подурачившись, ввалились на кухню с чугунком воды и пучком травы.

– А это что? – Стаська с сомнением ткнула в зелёные веточки.

– Колян сказал: змееголовник, для заварки.

Тот немедленно принялся рекламировать травку:

– У меня мать специально на огороде его выращивает. Лекарственный.

– А ты уверен, – Стаська брезгливо вертела перед глазами пучок, принюхивалась, – что это не отрава какая-нибудь? Или галлюциноген?

– Ты что! Нюхни! – он подпихнул траву так, что девушка носом зарылась в неё. – Ну, как? Чуешь? От такого чая за уши не оторвёшь! – потом взял у неё из рук одну веточку, разглядел на свет. – Правда, дикий. Но дикий ещё душистее должен быть.

Чай, и правда, когда его заварили, а потом ещё и разлили по кружкам, распространял такой стойкий травный аромат, что, казалось, пропитал не только воздух вокруг, но и одежду, и волосы. Чем-то он напоминал мятный, но был не столь пряным, а мягче, благороднее, несмотря на свою «дикость».

Стаська сидела за столом, отвернувшись от окон, но даже спиной чувствовала, как скалились нарисованные бесы. Поёжившись в очередной раз, она спросила ребят, конкретно ни к кому не обращаясь:

– Ну, и зачем надо было «украшать» дом этой дрянью?

Те наперебой стали заверять её, что это наивернейший способ защиты от агрессивной нечисти, при этом вылупляли глаза для пущей убедительности, сдерживаясь от смешков, так что непонятно было, всерьёз они говорили или продолжали дурачиться.

– Если дом взял под защиту верховный дьявол, – нравоучительно вещал Артём, – то…

Нефор перебил, уточняя:

– Мой – главный, а эти две… – тыкнул пальцем во второе окно, – его помощницы, можно сказать, целая шайка!

– … тем более, – согласился лжегуру, расколупывая яйцо, – то другие сатанинские личности будут обходить это место стороной.

– Даже самая отпетая нечисть против босса не попрёт! – Колян упивался затеянной игрой, а более всего тем, что его дурацкая шалость не была обругана приятелем, а горячо поддержана и даже возглавлена, то есть взята под защиту. Он подобострастно заглядывал в глаза своему покровителю, услужливо посыпая солькой расколупанное яичко, всем видом показывая, что исполнит его любую волю.

– Нет, ты только посмотри на это великолепие! – вошёл в рекламный раж Артём. Схватил фонарик и направил его на окно. Нефор сделал то же со вторым. – А? Живописцы всех времён и народов лопнули бы от зависти!

Стаська оглянулась. Освобождённые от грязи полоски на стекле полыхнули оранжевым, и бесы светились совсем натурально, огненно. Как жутковатая мистификация. Однако поощрять всякие глупости и безобразия девушка была не настроена. Презрительно фыркнув, она нарочито небрежно (хотя было от чего-то не по себе) разрешила:

– Я не против, пусть стерегут хату. Только ваша абстракция вряд ли остановит настоящих чертей или какое-нибудь нечто…

– Что за молодёжь пошла! – театрально возопил Артём. – Ни на грош романтики!

А Колян вздохнул, будто жалея, что героической битвы этой ночью ему не дождаться:

– Да и нет тут никого.

– Тогда пора спать, – объявила Стаська, вставая и потягиваясь.

Одеяла из дома захватили, а раздеваться так и так не собирались. Наоборот, надели на себя все оставшиеся вещи, чтоб ночью не простудиться. Не мудрствуя лукаво, заняли ближайшую от кухни комнату, только стоящие там три кровати сдвинули рядочком. За день все трое вымотались и заснули мгновенно, тем более что тишина стояла звенящая. Ни скрипов, ни стуков, никаких жужжаний над ухом. В походных условиях на природе всегда хорошо спится, и силы восстанавливаются в разы быстрее, чем в домашней постели.

Неизвестно, сколько времени прошло, но Стаська вдруг проснулась и села. Показалось? Или приснилось? Нет, вроде бы что-то происходит… То ли голоса, то ли стуки какие-то… Не успела она разбудить парней, как они сами сели в своих кроватях. Со слухом у них тоже было всё в порядке. К тому же, как они ни храбрились днём, высмеивая суеверия, проклятый дом доверия их не вызывал и заставлял держаться настороже.

Девушка повертела головой, пытаясь определить, откуда идёт шум:

– Полтергейст?

Колян вскочил, подбежал к окну, которое слабо освещала луна, то выглядывая из туч, то снова прячась:

– Атас, братва! На остров высадился десант!