Читать книгу Бубен нижнего Мира - Лидия Тарасова - Страница 17

– А-а, беглянка! – ледяной голос грубо схватил за загривок.

Бесшумно, будто прямо из стены, выросла закутанная в шкуру медведя высокая фигура. Лицо ее скрывала огромная медвежья морда накинутая на голову капюшоном. Мира вжалась в место, на котором сидела. Ей хотелось убежать. Но куда бежать, когда ты понятия не имеешь, где ты? Она придвинулась ближе к огню. Дед сказал, что он защищает.

Медвежья морда устроилась рядом. Села на полу, скрестив ноги по-турецки. И точно насмехаясь над Мирой, взяла оладушку со стола и отправила ее туда, где должен был быть ее рот. Или клыкастая пасть? Или истлевшая челюсть? Что там у не под капюшоном? Мире даже представлять не хотелось. В груди ожила птица. Забилась о стенки клетки, отчаянно пытаясь вырваться на свободу.

Чолбон усмехнулась и нарочно громко прожевав оладью, обратилась к деду Миттерею:

– Девчонка с эттэнии*сбежала.

Дед молчал, не сводя взора с пламени и будто был погружен в свои мысли.

– Она еще ребенок, – ответил он наконец.

– Это их остановит?

Дед сгорбился. Уставший старый человек согнувшийся под тяжестью своей ноши. Глухо застонал «Айкыы**», вытягивая искривленные старостью ноги ближе к печке.

– Чолбон, покажи, как бывает

Медвежья шкура не шелохнулась. С минуту она сидела, словно раздумывая, стоит ли Мире показывать то, о чем просил Миттерей. Затем встала, сняла висевший на стене балагана большой кожаный бубен и поднесла его к огню. Мира испугалась, неужели эта ужасная женщина решила спалить бубен? Но нет, она лишь прогрела его, а затем опершись на широко расставленные ноги, принялась что-то тихо бормотать.

«Тэн» -отозвался бубен на первый удар колотушки. Древняя, глубокая песня бубна растекалась по балагану.

Тэн-дэн-тэн-дэн – пульсировала.

Тэн-дэн-тэн-дэн – в такт ему танцевала птица в груди.

Стены балагана поплыли, раздвигаясь. Потолок убежал вверх. Полутьма, освященная лишь жалким огарком свечи, сгущалась. Отвратительный запах нечистот захватил все пространство.

Вдруг в углу, возле темного окна, что-то пошевелилось. Тощий человек, лежавший прямо на земляном полу, захныкал как маленький. Закрыв уши руками, он что-то горячо шептал. Седые спутанные волосы сальными комьями свисали до плеч. Грязные отросшие ногти до крови впивались в кожу.

– Кэргэлей! – окликнула Чолбон.

Человек заметался. Закричал как животное, снова переходя на плач и стенания. Слов Мира разобрать не могла. Перед ней было нечто жалкое и измученное. Она отвернулась, не в силах больше смотреть на его страдания.

– Если не использовать, дар тухнет. Точно рыба пойманная и не съеденная. Болезненными нарывами вылазит на душе, – Чолбон говорила медленно. Каждое слово звучало глухими ударами в бубен, – Кэргэлей племянником приходился Митрию. Должен был шаманом четвертого неба стать, но духом слаб оказался. Разум его не выдержал, заблудился где-то средь трех миров. Так и бродил, пока кривоногая Елюю*** не забрала его.

Кэргэлей затих. Темнота проглотила его. Чолбон продолжала:

– Дочь его – Анныска красавица была. Глаза молодого олененка, кожа светлая, прозрачная. Духи за ней пришли, когда старик Кэргэлей помер. Она испугалась. Не хотела судьбу отца повторять. Пробовала видения заглушить тем, чем не стоило. А на пьянь самые мерзкие твари с нижнего мира слетелись. Этих не так-то просто прогнать. Духи своего рода заступаться не стали. Показалось ей что-то, пошла ночью на речку: там и сгинула.

Мира не хотела даже глядеть. Но тьма уже явила новое страшное видение. Черная гладь воды блестела в желтом свете ущербной луны. Невысокая растрепанная женщина, с запавшими, утонувшими в глубоких морщинах несчастными глазами с мольбой смотрела на Миру. Мрачные тени окружали Анныску. Старухи в развивающихся широких якутских платьях-халадай, крепко вцепившись крючковатыми костлявыми пальцами в тонкие запястья, уводили ее все дальше от берега. Одна из старух обернулась. Седые волосы собранные в косу, обрамляли гладкий серый череп. Пустые глазницы уставились на Миру.

С духами не спорят, Мира, нет. Не пытайся.

Тэн-дэн-тэн-дэн – бубен поскакал галопом прочь. Через зеленые поля-алаасы, под гору, над кромками старых сосен. Песня бубна менялась. Звонче и яростней стучала колотушка о натянутую кожу бубна.

– В ту пору, когда нынешние деревья еще шишками были, жила в одном селении удаганка. Знала она много дорог. И те, что ведут в нижний мир ей тоже были известны. У удаганки той три дочери было. Старших еще до рождения духи земли просватали. А младшей – туесок пустой достался. Ей бы наполнить его сливками жирными или мясом душистым. Случилось бы, как судьбой удумано: дом светлый, большой, удачливый охотник в мужьях и детей, продолжателей рода, ватага. Но смотрела младшая дочь удаганки в свой туесок и видела лишь насмешливую пустоту.

Не было ей покоя. В след сестрам с тоской смотрела. Им почет и уважение всех жителей. А ей? В хотон за скотиной убирать идти. Да кричащее днем и ночью дитя нянчить. Бросила младшая дочь удаганки хозяйство и за сестрами вдогонку побежала. Туда, где ворота в нижний мир спрятаны. Но куда за крылатыми угонишься? Стала она духов к ответу звать. А если звать громко, то кто-нибудь и отзовется.

Мертвый обугленный лес предстал перед Мирой. По обожжённой бесплодной земле металась подстреленной куропаткой девчонка. Косички ее в стороны разлетаются, бывшее белым платье в саже измазалось. Не куропатка уже, а ворона. А прямо из-под земли демоны-абаасы полезли. ТрупныйКривые проржавевшие доспехи у них, шаровары из гнилых червивых шкур и шапки-рогатые на голые черепа нахлобучены.

– Получила младшая дочь удаганки то, чего требовала. Один из сыновей Арсан Дуолай**** – господина земляное пузо в жены ее взял, не спрашивая. Восемь своих верных псов в приданное отдал. Да только не сила то, а оковы.

«Тэн-тэн-тэн» – бубен оплакивал кого-то.

«Дэн-дэн-дэн» звуки вязли в густом молочном тумане. Исчезла младшая дочь удаганки. Пропала черная медвежья морда. Бесплотная, белая хмарь засасывала как в болото. Мира барахталась, силясь вынырнуть, сделать вдох. Но все больше выдыхалась, теряя силы, пока не пошла ко дну.

Обряд Эттэнии*/ эттэтии – буквально переводится как рассекания тела. Инициация шамана. Тело шамана подвергается рассеканию три раза. Эту процедуру совершают духи умерших шаманов, предков этого человека. Таким образом, они считают кости «кандидата» если все кости на месте, то можно переходить на следующий этап становления – посвящение на шаманское призвание (усуйуу). Обучением молодого шамана должен заниматься старый, опытный (живой) шаман, вызванный на помощь. А если такового нет, то за обучение молодого шамана может взяться дух умершего шамана (его предок).

Айкы** – междометие, выражающее боль.

Елюю*** – смерть.

Арсан Дуолай**** – глава демонов-абаасы нижнего мира.