Читать книгу Планета исчезающих слов - Лика Керенская - Страница 10

Вернувшись на корабль, мы крикнули Пату: «На Объект!», уже по дороге скороговоркой рассказывая, что произошло. Лица у нас были такие, что он послушался и сразу развернул корабль. Подробности мы оставили до посадки тем более, что не во всём ещё сами разобрались. Но даже поверхность планеты казалась безопасней, чем непосредственная близость к ужасным приборам, стирающим память. Мы вылезли из корабля и уселись прямо на серой с цветными верхушками траве.

– Он очень много рассказал! – Патер даже воодушевился.

Наше предположение об авторах всего этого безобразия он выслушал молча, нахмурился, отложил в предназначенный для опасностей мозговой отсек и продолжил как ни в чём не бывало.

– Мне теперь, кажется, даже понятно, что за голубое свечение возникает, когда говорящим, как они тут выражаются, «даётся время говорить».

Мы вопросительно подняли глаза.

– Смотрите! Когда в обычном случае сигнал идёт от астероида на планету, он проходит свободно, делает своё чёрное дело и затухает.

Когда же собирается огромная толпа, которая соединяется в единую волю, в общее страстное желание услышать говорящего, возникает сильнейшая встречная волна, в которую, как в стену, упирается сигнал астероида.

– На границе столкновения этих двух «фронтов», – продолжил Ян, – возникает свечение. И гаснет тогда, когда толпа отключается от говорящего, насытившись.

– И тогда астероид завершает своё чёрное дело, – закончил я.

Пат заметил даже разочарованно:

– Никакого чуда, просто физика. Такой рукотворный бог.

– Дай Бог, чтобы настоящий Бог этим рукотворцам руки поотрывал.

– Ух ты! Если даже Янус разбушевался, точно поотрывает.

Мы, кажется, первый раз за день улыбнулись. Но тут Пат нахмурился и сказал:

– Я даю нам всем ещё один день. Это уже сверх нормы. Давайте на всякий случай поиграем в молчаливых и будем поменьше говорить.

– Если на нас выйдут читающие мысли, говорить не понадобится.

И тут появились они. Я явственно услышал в голове вопрос:

– Вы нас звали?

Судя по тому, как мы переглянулись, вопрос услышали все. Подозреваю, что и ответили мы хором и тоже мысленно, потому что ребята заулыбались. Вид у нас был совершенно обалдевший.

Их было тоже трое, очень молодых. Самому старшему, худому и высокому, примерно 22, а двое других совсем дети: 13, 15… Старший, его звали Снил, кивнул своим спутникам, подошёл к нам и пожал руки каждому. Двое других следом за ним сделали то же. Рукопожатия были тёплые, дружественные, у младших слегка смущённые. При каждом называлось имя. Самый младший, трогательно серьёзный, поднимая щекастое, совсем детское лицо с прилипшей чёлкой, и глядя каждому в глаза, добавлял:

– Мне для мыслеобщения нужно прикосновение. Простите, если я буду касаться Вас.

Потом посмотрел на нас троих и пристроился к Змею, осторожно коснувшись кончиками пальцев его зелёной руки. После одинокой вахты на корабле и прочих приключений Ян так и остался похожим на малахитовую статую. Я бы тоже потрогал.

Патер собрался с мыслями и произнёс вслух:

– Вы наверняка уже знаете кто мы и откуда. Поэтому мы не будем тратить время, а расскажем вам суть. Это очень важная информация.

– Вам опасно говорить? – прозвучало в наших головах.

– Да, – ответил Патер вслух. – Начинает быть опасно.

– Не надо рисковать, – прозвучал голос Снила. – Постарайтесь всё чётко сформулировать. Кто-нибудь один.

Поскольку младший, которого звали совсем по земному Антон, для коммуникации выбрал Яна, Яну и предстояло всё рассказать, чтобы услышали все. Что-что, а формулировать он умел.

Зависла пауза, для нас молчаливая, а для ребят наполненная такой информацией, что у них то расширялись глаза, то гневно сужались. Я пытался угадать, о чём сейчас говорит Янус, и даже казалось, что угадываю, но сеанс закончился внезапно.

Снил быстро подскочил к Антону, схватил его за руку, чтобы и он услышал, и у меня в мозгу прозвучало:

– Я знаю, где это!!!

Потом мы долго пробирались через заросли в глубину леса, пока не подошли к сплошной стене розовых стручков. Они угрожающе колыхались и светились мерзким холодным светом. Идти дальше было нельзя. Снил, однако, был совершенно спокоен.

– Подождите минутку, – прозвучал в голове его голос. – Я давно тут не был.

Он отломил палку от обычного растения и стал шуровать ей в траве и сухих листьях.

– Вот он! – воскликнул голос.

И в ту же минуту Снил пригнулся и с усилием открыл вход в прорытый лаз.

– Корнями заплело, – объяснил он. – У вас есть фонарики?

Вопрос был данью вежливости. Я почему-то был уверен, что о наших фонариках ему уже известно. Каждый из нас сразу о них подумал.

– Тут немножко сыро, но пройти надо совсем немного.

– Кто его вырыл?

– Заключённые, – Снил поморщился. – Они тут работали на сборе ядовитых растений.

– Пытались сбежать?

– Да. Кому-то даже удалось.

Весь разговор продолжался через мыслеобмен. Я начинал уже привыкать. Иногда он отвечал что-то, о чём я не спрашивал. Видимо кто-то другой задавал вопрос.

Мы по очереди спустились в лаз. Вход был узким, но внутри, к моему удивлению, можно было даже стоять в полный рост. Заключённые потрудились на славу.

Стены были увиты корнями. Местами корни начинали проход заплетать, и нам приходилось прокладывать путь с помощью ножа.

– Сейчас нет заключённых? – спросил я вслух, чтобы моим друзьям было понятно о чём речь.

– Есть. Но их перекинули на другой участок, где растения поменьше. Тут слишком опасно.

– А корни не опасны?

– Нет, только те части, которые светятся.

Наконец мы выбрались наружу. С этой стороны выход был ничем не прикрыт, а наоборот обложен камнями и укреплён корявыми стволами обычных растений. Я почувствовал себя контрабандистом, добравшимся до тайного схрона. В каком-то смысле так оно и было.

Мы оказались на довольно большой поляне, на середине которой возвышался небольшой холм, поросший травой и колючками. Судя по слишком правильной форме, холм был искусственный. Снил жестом пригласил подняться. На макушке холма, просто и неприкрыто, располагался люк со знакомой и очень чистой крышкой.

– Кто его только ни пытался открыть, – прозвучал Снил. – Даже взрывали. Никакого эффекта. Что удивительно – всегда остаётся таким чистым, будто только что вытерли.

Было понятно, что после рассказа Яна они уже знают, как его открывать. И им не терпится.

Вдруг средний мальчик – Отэн, которому было лет 15, посмотрел на Снила умоляюще и спросил:

– Можно я?

Я не мог слышать его вопроса, но понял. Снил кивнул. Совершенно счастливый, Отэн присел у люка, ловко провёл по краю и сразу нащупал защёлку. Ручка люка начала вращаться.

Мы стояли вокруг, и столько концентрированных мыслей кружилось и сталкивалось над кругом серого металла, что в голове стояло гудение. И вдруг раздалась резкая команда Снила:

– Останови!

Отэн послушно щёлкнул задвижкой в другую сторону. Крышка люка снова плотно прижалась к лазу.

– Что случилось? Почему? – наши вопросы перекрыли друг друга, но были очевидны.

Снил и мальчики сошли вниз и уселись прямо на серый грунт. Мы пристроились напротив, постаравшись что-то под себя подложить. Пат увидел огромный плоский камень, поднял его рывком, водрузил рядом и сел, возвышаясь над всеми. Снил недолго помолчал, а потом его голос произнёс небольшую речь:

«В наших руках сейчас судьба нашего мира. И нам надо хорошо подумать, чтобы не совершить ошибки. Мы можем одним движением отключить программу, и наша планета превратится в обычный маленький, не очень развитый Объект 3056N в созвездии Быка. Наши люди будут что-то выращивать, что-то покупать и продавать, что-то мастерить, но нам уже не догнать ни одну из развитых цивилизаций. Тогда как именно сейчас появилась возможность прорыва. Самого необычного и удивительного, какой есть во всех галактиках. Во всяком случае, вы ничего о таком не знаете, а вы знаете много.

Пока читающих мысли мало. Собственно, настоящих только трое нас. Но есть ещё человек 20 со способностями, которые надо развивать. Явными способностями. Я практически уверен, что таких людей скоро станет намного больше. Мы будем учиться сами – дар надо постоянно развивать и совершенствовать. И будем учить других. Мы откроем школу и постараемся научить всех».

Его глаза горели. Он уже представлял себе прекрасное будущее планеты, уже гордился ей.

– А как же те, кто не сможет? – осторожно спросил Пат.

– Они ничего не заметят. Они же не знают, что может быть иначе.

Мысль его была понятна, и все тягостно молчали.

– Ты готов взять на себя такую ответственность?

– Я думаю, что это должен решать Совет. Он состоит из нас троих.

Снил посмотрел на землян с некоторым вызовом.

Пат пробасил, тяжело вздохнув:

– Я согласен с тобой, парень. Судьбу планеты должны решать жители планеты. Мы здесь гости и не имеем права навязывать вам свои порядки. Но ты действительно уверен, что можно решить за всех?

Снил помолчал немного, опустив голову. А потом продолжил, сначала глядя прямо в лицо Пату, а потом переводя взгляд на каждого из нас по очереди:

«В чём я точно уверен, так это в том, что даже если мне каким-то чудом или даже прямым воздействием удастся убедить всех в необходимости сохранить ограничения, сохранить закон ради развития сверхспособностей, они станут несчастными. И возненавидят меня и весь Совет. А потом наверно убьют. И на этом всё закончится. Они откроют люк, выключат программу, и всё будет так, как я говорил, даже хуже. Это тупик. Никакого развития больше не будет.

Сверхспособности родились не от хорошей жизни. Это попытка природы вырваться из искусственно навязанных ограничений. А может и побочный эффект работы программы! Ведь то, каким воздействием обладают наши слова, нельзя объяснить просто стиранием памяти. Возможно, создатели программы на такое не рассчитывали, но работает это так.

То, что я предлагаю, кажется жестоким. Но не исключено, что именно наши способности когда-нибудь спасут галактику, а может и мир. Простите меня за пафос, во мне его нет, я просто рассуждаю логически».

Повисла пауза. Со своего возвышения свесился Патер и пророкотал:

– Значит так, ребята. Сейчас мы отсюда уйдём. Потом мы трое отправимся на землю. Я вижу, что у вас достаточно мозгов, чтобы не пороть горячку и правильно расставлять приоритеты. Но чует моё сердце, что в той прекрасной картине, которую ты Снил нарисовал, ты многого не учёл. Чтение мыслей может преподнести такие сюрпризы, что мало не покажется. Смотрите, не пропустите момент, когда надо будет повернуть проклятый рубильник. Ну и, если понадобится наша помощь, можете рассчитывать.

– А скажите, – вдруг встрепенулся я. – Вот вы составляете Совет, и вам троим известна тайна выключателя. Но если есть другие читающие мысли, они могут легко об этом узнать. Или вы умеете закрываться?

– Мы как раз сейчас над этим работаем. И почти ни с кем не общаемся. Мы начнём открываться другим читающим мысли только после того, как способность закрываться будет доведена до автоматизма.

– Если все научатся закрываться, какой смысл в чтении мыслей? Это будет просто разговор, только беззвучный.

– Ну, это само по себе неплохо, – он улыбнулся. – А кроме того, мыслеобщение включает в себя способность воздействия. Это мы тоже отрабатываем.

– Ох и каша тут заварится, – протянул Ян.

– Мы разработали кодекс, соблюдение которого гарантирует безопасность всем нормальным людям.

– Дааа, кодекс, – это хорошо. Кодекс – это сила.

В словах Яна был беззлобный сарказм. И Снил обиженно сказал:

– Вы можете смеяться. Но нам придётся решать все эти проблемы. Мы не всесильные, конечно, но это того стоит. Если увидим, что ничего хорошего не получается, выключим чёртову машину.

– Как все ласково её называют, – Ян расплылся в совершенно змеиной улыбке.

Патер, уже явно мысленно усыновивший всю троицу, по обыкновению включил режим материнской заботы:

– Подумайте, чем мы можем вам помочь, пока не улетели?

– Можно посетить корабль? – блеснул широко раскрытыми глазами Антон.

В этот момент он держал за руку Снила, но мы все поняли вопрос, даже не обратив на это внимание.

– Да, конечно! Мы приглашаем вас в гости!

Патер в приветственном жесте широко раздвинул ручищи, так что казалось, что сейчас сгребёт всех в охапку и отнесёт. Мы встали и побрели к лазу. Я подумал, что не помню, когда начался этот день. Столько всего произошло, что всё перепуталось.

Потом было посещение корабля, подробные объяснения, которые считывались ещё до произнесения, восторг мальчишек.

– Вот бы мне на земле таких учеников!

Пат светился нежностью, его кустистые брови довольно топорщились, а сам он сгорал от желания что-нибудь ещё придумать, чтобы порадовать ребят.

Потом все пробовали нашу еду, плевались и смеялись. Потом я вспомнил, что у нас есть тренажёр, и тут в груди Снила поднялась такая волна восторга, что я её ощутил, как свою. Дело в том, что каждый из ребят ненавязчиво выбрал себе наставника. Младший Антон прилепился к Змею, Отэн восхищённо смотрел на Пата, а Снил был «моим». Он и вправду казался мне ужасно своим. Из тех, с кем в общении не надо подбирать слова. Впрочем, это можно списать на способности.

К работе на тренажёре все отнеслись с полной серьёзностью. Я первый раз наблюдал как феноменально быстро учатся читающие мысли. Полная сосредоточенность, полное погружение. Через пятнадцать минут каждый уже помнил где какой прибор и как надо учитывать его показания. Может я ошибаюсь, но не исключено, что за реальным пультом управления они бы не растерялись.

Мы расстались поздно вечером, когда на фиолетовом небе загорелись звёзды. Выбросили утяжелители и устроили под конец небольшой аттракцион. Каждый подхватил своего подопечного и под их вполне звуковой визг прыгал и переворачивался в воздухе, пока Патер громовым голосом не скомандовал:

– Отставить! Не хватает шеи переломать будущим спасителям человечества.

Мы поднялись на корабль. Помахали стоявшим внизу фигуркам, мысленно скомандовали им отойти на безопасное расстояние, закрыли люк и взлетели. Через минуту Планета исчезающих слов удалялась со скоростью 8 км. в секунду, а потом исчезла из вида. Больше мы её никогда не видели.

Но знаете, я оставил там свою душу».