Читать книгу Имена. Часть первая - Лилия Шевченко - Страница 9

Эрос зашел в туалет, вышел обратно, так и не вспомнив, зачем заходил. Пошел на кухню, разминая руки и скрюченную на бок шею, высыпал на стол монетки, добытые в смертельной схватке с левиафаном. Посмотрел на них свысока, потом опять зачем-то сгреб и зажал в кулаке, и остановился перед столом в глубоких раздумьях о судьбах своей Родины.

После изнурительной борьбы за свои кровные, вспотевший профессор, хотел было проследовать в ванную, чтобы смыть с себя следы отчаянной борьбы за презренный металл. Но пришла его домработница, обвешенная с ног до головы сумками. Эрос принялся помогать женщине, избавиться от груза и заодно пожалился на происшедшее с ним недоразумение:

– Марьюшка, вы бы только видели, с каким драконом мне сейчас пришлось сражаться! Чуть руку мне эта гадость не сломала, а потом чуть не задушила.

– А, Евка – то, чего? Где оно? Опять, поди, гуляет?

– Ева Аркадьевна, почивать изволили.

– Всё никак не напочивается, бездельница. А энта, чего котора дракон? Ужель новую, змею в дом притащили?

– Ни в коем разе. Сугубо, рабочий консультационный момент.

Эрос ходил вокруг домработницы, потирая ушибленные места на теле, вертя и крутя головой в разные стороны, пытаясь путем разминок, придать своему телу и своей фигуре прежнюю конфигурацию.

Удавалось плохо. Болело всё.

– Я с ней вначале насмерть бился за цену. Пришлось, конечно, немного уступить, а потом я уже сражался, как лев, бился за каждую копейку до последней копейки.

Эрос с победным видом протянул Звездине кучку мелочи в своей ладошке и с видом победителя ссыпал всё в её лапищу.

– Нет, ну сколь раз, дурню, говорила, чтобы деньги брать наперед. Но, вы, же умного из себя выкаблучюете и грамотного человека, а сам дурак дураком.

– Но, позвольте, я, же победил! Вырвал, так сказать из лап дракона свои деньги!

– А если бы она ваши лапы из вас вырвала вместе с деньгами, а? Вот, сколь былО говорено слов для вашей лысой башки?!

– Кое – где…

– Что, кое – где?

– Кое – где лысой!

– Это, смотря, откеда наблюдать, а так-то уже почти везде. И не спорьте со мной тута, я лучшее вас про вас всё знаю! Вы, молнией деньги из рук должны выхватывать, ежлик заранее, не хочется вам деликатничать, чтоб вам их наперед давали.

– Да, я не то чтобы, я не всегда, просто так получается, я просто забываю.

– А, вот не надо, энтого, забывает он. При первом явлении денег из кошелька, сразуть хватайте их мертвой хваткой, потом силенок не будет, их из рук выкручувать. Сфатил и стой спокойно, али меня на помощь ори во всю глотку.

– Я всё понял.

– Вы, какося модным-то стали, так кто к вам ходит?! Одна шваль и ходит. Одни дешевки ходют и ходют, прохода нет от энтих финансовых магнатов. Никада при их денег нет, а услугу подавай. Цыгане ихины папы.

– Правда ваша, на этот раз и спорить не буду.

– А чрез чё спорить-то? Вот, чрез чё все богачи, энти дешевки, при деньгах? Да, потому что они во как, деньги в своих ручищах держат, спробувай, возьми у них чё! Они тебе, ежлик руку из корня не выкрутют, то по плечо откусят! Они у людей деньги из любой глотки достанут! По плечо руку к вам в пасть засунут, и из желудка достанут. А вы у них монету из рук вырвать схотели, да как она вас насмерть не загрызла, я просто поражаюсь?! А, это у вас, что висит на шее?

Звездина ткнула пальцем на грудь профессору.

Эрос опустил глаза и увидел, висящую на его груди маленькую дамскую сумочку.

– А-а-а! Это, когда мы боролись с ней, она меня душила какой-то цепью. А я и не заметил в борьбе, что сумка её у меня на шее болтаться осталась.

– Видать, вы точно, громкое имя им поставили, раз она вас пожалела. Видать от большой радости. Дайте, я гляну чего там? Паспорт? Нет? Удостоверение. Так и чё? На имя – Лобзиковой – Шкуродеровой. Начальник по Главной Соцзащите. Мамочка, рОдная, да как же вы в живых жить остались?! Да, вас, сам Бог спас, больше никто не совладал бы с этой гипопотамой, я это чудовище крепко знаю.

– Откуда?

– Я пособию у них двадцать два разА пыталась получить.

– И что?

– Да, куды ж нам с нашим свиным рылом, да в соцзащиту за пособией?! С чертовой дюжины раз докУменты с меня кое- как взяли. Месяц их по костям разбирали, я энто али не я? Али из-за границы кто прибыл с моими докУментами. А потом, значица и говорят, что дайте, новы, энти прочесть невозможно. Так видать шоркали их, мяли, да на зуб пробовали, что все докУменты до дырок стерлись.

– И что?

– Дак ничего, я за новыми ходить, а там мужик этой начальницы в начальниках заседает и докУменты строгает по триста пятьдесят рублей за штуку. Те, значица тама их трут, буквы сО свету стирают, а энтот новы со стираемыми буквами выдает. А отец ихин, главный Лобзик Шкуродер, в конторе засел по выдаче стираемых номеров для машин.

– И что?

– А, ничего! Он, значица, патент у одного просчелыги прикупил, чтобы автомобильны номера выделывать. Какося получил и прикрутил, их видать былО, а как завелся и поехал, чтобы сразуть начинали исчезать с глаз долой. А за углом на подворотне ихинский сват с жезелом стоит и ловит за деньги. Вота ихин папаша энтот рацинавализатор и есть. А его жена, да снохи, да зятья, да дочки и рОдные сыночки, по всем теплым местам рассажены. Башня Вавилон, однако, здоровенна уже отросла из энтих сукинов сынов и защитна Китайска стена вокруг кормушек для сватьёв, да ихиных братьёв. А мы, дураки, им всем должны и обязаны быть должными.

– Так, вы пособие получили?

– Ага, два разА дали, а потом еще три разА догнали и еще наподдавали, чтобы еле ноги унесла.

– Так, дали или нет?

– С меня еще денег взяли!

– За что?

– За всё, чтобы больше не ходила.

– Я серьезно спрашиваю.

– Я честно и говорю, денег кучу взяли. За восстановку, за справки, за сериксы, за доверенность у нотариса, на автобус кучу денег ушло. А времени сколь ухлопала, чуть не полжизни, а нервов?!

Профессор сочувствующе вздохнул:

– Да, умеют они там работать, чтобы никому ничего не дать.

– А то! Цельно государство на энто дело настроено. Ездиют по стране и свистят, какие они золоты и законны законы напишут, если их выберут. И всё для населеня, и всё для народу. И как бы энтими законами жить помочь?! Только им лет шестьдесят еще надо в законодоме посидеть. Как будто им до этого кто мешал?! Законопиздцы страшные!

– Вы, что медам, потащитесь супротив советской власти в нашем государстве? Да у нас самый счастливый день жизни и где вы будете лучше, Марьям Ивановна? – раздался чей-то противный и сонный голос.

Это Колготкина продравши очи, прибыла к столу посидеть за чашечкой чаю и вступила в разговор, в который вступать и выступать в нём, никто её не просил, а она сама приперлась.

Звездина, не взирая ни на кого, продолжала:

– Один, значица, ездиит по белу свету свистит, как всё хорошо и распрекрасно. Всё для людей, чтоба помочь, и то дадим и это выдадим, а второй по его следам ездиит и угрожает. И всем, поди, сказал на местах, что если отдадите, хоть копейку этим дуракам, получите все у меня дрына, всех уволю без пособия. А спасёте денежки и отстоите казну, как Москву под Сталинградом, всем премиальны, не утащите. Со всех брать, и ничего не давать. В натуре никому никто ничё не должОн, тока на бумажке. А бумага, она така, как и народ, все стерпит! А потом оба и переменялись местами и дальше со своей трепотнёй по белу свету. То ж не мешки ворочать.

– Машка, вот че, ты сейчас трепешь и этого младенца к дряни всякой подводишь, а? Он же, как дитя малое, всем словам верит.

– А коли, я треплю, так пойди себе инвалидность схлопочи, если ты не здоровая!

– Да, слышали вашу пестню, что инвалидность теперь не дают, её здоровые себе покупают!

– Иди, спи! А потом схлопочи прибавку к пенсии, али детскую пособию, ежлик у тебя блатов нет.

– А, вот и схлопочу!

– Да, ты для началу сроди кого, морда ты паразитская, а потом схлопочи и чтобы посыланиями за бумажками тебя не задушили, а потом и говори.

Колготкина соскочила с места и встала, вытянув шею, прямо нос к носу к Звездине. Та, тоже немало не сомневаясь в собственной правоте, подалась вперед и руки вставила в бока.

Эрос Купидонович предпочел вдавиться в свое кресло и молчать, от греха подальше.

Ева орала громко:

– Да, чтоб государевы люди, государевы законы и указы не выполняли и не соблюдали, да за это башка с плеч, а она у них у всех на месте.

Звездина негромко отвечала:

– Так и я о том же. Раз у них у всех башка на месте, значит, выполнен государев указ, казну от разграбления на нужды народа охранять. Только им казну грабить возбраняется! Казна спасена от левых для грабежу правых!

– Идите, Звезда, лучше своим балетом занимайтесь, чем политику здесь разводить. Политику она делать взялась, говорить научилась. Умная прямо стала. В балете с вашей фигурой больше шансов засветиться, а в политике вам так засветят, что и нам, если вас слушать будем, тоже срок засветит ярче солнца.

– Вота, где ты только, Купидомович, раздобыли энту чуду заморскую? На все руки мастерица, и выпить, и покурить, и посуду не помыть, и погулять за чужой счет не дура. Вота, где энтаких в последнее время штампуют, а?

Разве мог Эрос добровольно поведать, где он раздобыл на свою голову эту молодую красавицу. Разве он мог рассказать, что просто шел по улице, встретил девушку и сразу полюбил.

Академик просто шел по улице.

– Девушка, а девушка? А как вас зовут?

– Ева!

– Ева, а давайте дружить с вами? Я профессиональный профессор!

– Давайте! А где мы с вами подружимся?

– Да прямо здесь и сейчас! А то я так одинок! Ни одной живой души, которая бы понимала меня и принимала меня, таким, какой я есть.

– Я понимаю вас! Как ваше имя, профессиональный профессор?

– Меня зовут – Эрос! Можно без отчества.

– Какое у вас благородное имя!

– Да, на своё имя я не жалуюсь. Мне горько это произносить, но я страшно несчастлив восемнадцатым браком! Если бы вы только знали, как в данный момент я им несчастлив! Никто меня не понимает в этой жизни!

– Вот если бы я была вашей женой, я бы всегда вас понимала!

– Так выходите же за меня замуж юное создание! Я прошу вашу руку!

Юная дева протянула свою юную руку, и он вцепился в нее своими цепкими клешнями. И они тут же пошли жениться к нему домой.

Когда вечером вернулась домой с тяжелой работы его гадкая восемнадцатая жена, в квартире был сотворен страшный скандал, но делать было нечего и старой жене пришлось уйти, а новоиспеченной остаться. Жена добровольно ушла, не без криков и драки, конечно.

Она ушла, потому что в ее цепкой памяти еще хорошо держались недавние моменты ее скоропалительного по своей скорострельности, неравного брака.

Восемнадцатая жена Эроса очень хорошо понимала, что просто так, без помощи магии, нельзя было быстро прибрать к рукам такого мужчину, а она, к несчастью, так и не выкроила времени на поход к ведьме и вот теперь горько за это поплатилась.

А так всё романтично начиналось! Эта незабываемая встреча на аллейке! Недолгий, быстрый разговор! Общие интересы! Они оба были владельцами собак! Уговор о встрече телеграммой, потому что оба были не свободны! И этот судьбоносный телеграммный текст: " Встречаемся пятого собаками вне подозрений жена уладил свободен ваш эрос».

И как можно было противостоять такому взрыву эмоций и порыву чувств, чтобы не забыть про все и не броситься в Эросовские жаркие объятия?!

Собак бывший муж у неё отобрал, как часть общенажитого имущества. Зато она потом, когда уходила, отобрала у Эроса, буквально выхватила с его головы на память винтажную, ондатровую шапку-ушанку. Хоть какое-то материальное возмещение ее душевного ущерба.

Кому бы пришло в голову такое рассказывать, вот и Эрос не смог. Он сидел тихо и был очень грустным.

– Купидоныч, слышьте, чё скажу? Надоть сумку-то возвертать до хозяйки.

– Да, я знаю.

– Сами пойдете на энто дело али мне сбегать?

– Да, я чего-то даже и не знаю пока.

– Тянуть здеся никак нельзя, а то они на танке до нас завалятся всей махфией. Сами же понимаете, где они душу со шкурой греют. На Соцзащите! Натренировались охранять народно добро от народа! Они, к боям привыкши. Народ там на их, как бешаны собаки кажный день в бой идут, как на абразуру кидаются и бросаются. Разок бы кто энтих чертов, победил када.

Эрос сидел и, соглашаясь со словами домработницы, кивал головой, а она разошлась не на шутку, и не могла успокоиться:

– У их на кажную букву по тридцать три юриста от просильцев отбиваться. Главным специальным специлистам миллиёны плотют, чтоб лишний рублик из-под рук не выскочил и не закатился в нищий карман. Потому как закатуваться денежки могут только по определеню, по распределеню и по высочайшей воле пославшего его. Потому как рубль должон катится в нужном для показухи направлении. Что отмеряно им для показательства давать, то скрипя зубами выдают, а остально от всякой голытьбы велено строго охранять. Потому как охранщикам обещано, что за преданность и службу, отдается энта вотчина на полное разграбление.

Эрос сидел и молчал. А потом тоже для приличия вставил слово:

– Социально защищенный от защищаемых строй. Но надо радоваться, что мы еще пока не зачищаемые. Хотя кто до конца это знает?!

– Я скажу вам так, с утреца пораньше снесите-ка энту сумочку от греха подальше.

– А может, вы сами Звездиночка, промнётесь? А то у меня спина что-то…

Профессору, пережившему неприятную встречу, вдруг совсем расхотелось встречаться с тем же самым.

Но домработница умело выкручивалась:

– Эросик Купидомичик, я совсем забыла. Я на завтрева уже имею дОговор, впервые буду выступать на сцене литературного кружка в доме слепых инвалидов. Директор кружка сам сказал, правда, не сразу, что он полностью на всё согласен. И им просто, до зарезу, необходимо моё у их выступление. Еще он сказал мне, он очень слезно просил, чтобы его больше не терроризовали своими платными консультациями по поводу его не такого, а просто простого имени. Знаете, он прямо плакал. Он мне говорил: «Я, честное слово, совсем не хочу его менять. Иного имени мне не нужно. Отцепитесь от меня, пожалуйста»

– Да-а-а?!

– Да! Купидоныч, надо отвалить от человека, а не то хужее будет.

– Ну, что поделаешь? Я просто хотел, как лучше.

– Но и я сказала ему, что тогда буду выступать у их и показывать им балет, и он после моего показа, может больше не беспокоиться за своё имя, и он на это был согласен.

– И что?

– Всё! Эрос Купидоныч, настал мой звездный час! А, вы, что бы больше директора не донимали своими платными консультациями. Я лучше балетом буду зарабатывать, и то больше получится. Всех прокормлю.

На следующий день, не рано утром, а ближе к обеду, академик понес сумочку по адресу, в одно учреждение, как его называет народ, главной защитой пособий от населения. Право слово, надо было бы им взять себе именно такое, более подходящее к их деятельности, название.

В просторном, с шикарным ремонтом здании, выполненном на сиротские денежки, для устрашения самих сироток, когда бы, если они вдруг вздумали, явиться в сей храм за подаянием, чтобы они, если не присели перед этим великолепием, то хотя бы побоялись попросить лишнего.

Для этого на вооружение были взяты старинные наработки из арсенала спецприемчиков воздействия на психику побирушек. И неведомо же богатым умникам, что у нищих умников имеются свои вековые наработки таких же спецприемчиков по добыче копеечки.

Эрос не без труда в лабиринтах дверей, коридоров, выходов и входов, обнаружил лабиринт, ведущий к кабинету начальника всех лабиринтных лабиринтов соцзащиты.

Умеют не наши люди следы заметать.

И еще у них есть лозунги.

Захотите потеряться, всегда рады вам помочь! Чем дольше бег и больше пота, тем меньше желания побегать и попотеть! Мы всё тщательно продумали и претворили. Бегайте, пока вас ноги носят. А мы всегда найдем для вас причину для долгой беготни. Ваше лишнее движение – это наша жизнь! Лучше проходите мимо, иначе вас сдует!

– Тук! Тук! Можно?

– Нельзя!

– Извините, но я…

– Шучу. Чё, надо? – спросила посетителя ярко-раскрашенная молодая дама, и, не удосужившись дождаться ответа, с возмущенными словами обратилась к другой дамочке, сидящей у неё на столе, спиной к посетителю:

– Я этих, гадин, всех ненавижу! Этих всех посетителей! Таскаются и таскаются сюда со своими справками за своими справками. Задушила бы всех этими справками, чтобы не таскались сюда и от работы не отвлекали!

– Как я тебя понимаю, дорогая! Точно! Нигде от них покоя нет! Даже на работе! Чё надо, а?

– Я вот, отдать! – произнес Эрос и показал удостоверение Шкуродеровой.

Двух умниц, как волной смыло и со стола и из-за стола. Через мгновение они уже наливали Эросу и чай, и кофе со сливками в один стакан и туда же бросили конфетку. Он, не раздумывая, это выпил и зажевал конфеткой, и тут же под белы руки, с двух сторон, был препровождён в кабинет к их начальнику – мадам Лобзиковой-Шкуродеровой. За ним тихонечко закрылась дверь.

Знакомая Эросу мадам гордо восседала на огромном троне за старинным дубовым столом. Сбоку от неё сидел плюгавенький, мелкокостный мужичонка с козлиной бородкой, с быстрыми и черными, как угольки, глазами и внимательно слушал. Мадам о чем-то ему рассказывала и весело смеялась громовым басом. Эрос сразу в ней признал вчерашнего левиафана и свою душительницу.

Некоторые работники разных учреждений удивительным образом напоминают каких-нибудь животных.

Она его не признала, а когда увидела, в одну секунду смолкла, а потом как заорет:

– Кто это сюда пгопустил?! Да, как же я этих, гадин, всех ненавижу! Лезут и лезут со всех щелей! Таскаются и таскаются сюда со своими спгавками, за своими спгавками. Задушила бы всех этими их спгавками, чтобы не таскались сюда и от габоты не отвлекали!

Эрос решил защищаться.

– Но, помилуйте, матушка, вы, же в социальной сфере работаете, как, же вы…

Левиафан никак не ожидал ответа, поэтому возмущению и последовавшим крикам не было предела:

– Да, как ты смеешь гот (рот) здесь свой откгывать? Ты, смотги, какая сволочь наглая выискалась! Тоже льгот надо или за субсидиями пгитащился? А кукиша с маком не хочешь, лысоноситель засушенный? Вот этого не хочешь?

Глыба, как натуральная самка бегемота, как стремительная бегемотка, резво и резко соскочила со своего насиженного трона и с кулаками двинулась на профессора.

Профессор в одно мгновение вспомнил обо всех своих грехах. Молниеносно раскаялся и мысленно попросил прощения и решил биться за свою жизнь до конца.

– Да, как же? Да, где же у меня лысина? Вы категорически не правы. У меня нет ее!

– Щас гагантию даю, будет. Не пгопадать же моему слову дагом.

– Как вы можете такое говорить, вы же социальный работник? Где ваша совесть?! – визжал бесстрашно профессор, после того как отбежал от гиппопотама, пардон, работника соцзащиты на безопасное расстояние и смог дальше сохранять свою жизнь и здоровье волос на своей голове. Быстро бегая вокруг дубового стола, на безопасном расстоянии он смог продолжить борьбу за справедливость и свободу выкрикивания лозунгов за мир во всём мире. Во время забега Эрос лишний раз удостоверился в истинности библейских слов, которые в страшные минуты всегда приходят на память.

«Можешь ли ты удою вытащить левиафана и верёвкою схватить за язык его? вденешь ли кольцо в ноздри его? будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко?

Не успел он вспомнить это, как на ум нахлынуло следующее библейское описание того же объекта.

«Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его? Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его»

Мама, караул! Самка бегемота, не отставала. Она тоже боролась за свое право сидеть в своем кабинете в тишине и без назойливых посетителей, изгоняя их от своего кабинета, всеми доступными для этого способами и средствами, потому что только покажи, этим паразитам, слабину, сразу повадятся толпами таскаться и попрошайничать, потом не отвадишь. Ради такого святого дела, можно было и побегать на досуге, что она с успехом и делала. А её приятель, наблюдая за всем происходящим, умирал в это время от смеха.

Эрос почувствовал, что его сил надолго не хватит и решил прекратить забег, прокричав мадам через плечо:

– Вы, что меня, забыли? Я же вчера вас консультировал, вы свою сумочку у меня забыли, а я просто пришел вам её отдать.

– Давай!

И мадам вырвала сумочку из рук профессора. Остановившись и отдышавшись, произнесла басом:

– Пговаливай. И чтобы больше я тебя здесь не видела.

Эрос тут же провалил, по ее слову, быстро выбежав вон из кабинета. Он был довольный и счастливый. Жизнь не окончена, и она продолжается.

Бородконоситель живо поинтересовался у гиппопотама про него:

– Кто это был?

– Потом расскажу всё. Не до него мне сейчас. Потом.