Читать книгу Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции - Лин фон Паль - Страница 10

Порядок управления в средневековом Киевском государстве был связан с особенностями наследования: во главе стоял киевский князь, как самый старший в роду Рюриковичей, которому наследовали его братья (по старшинству), дети (исходя из старшинства братьев), внуки и т. д. Назывался этот порядок «лествицей», то есть лестницей. Земли, которыми владели князья, не были за ними закреплены навсегда, они в порядке, определенном той же лествицей, передавались из рук в руки, и главным призом того времени было достичь титула великого князя и киевского княжения. То есть князья, при всей их полновластности, были в своих землях чем-то вроде наместников, но их «назначение» определялось не желаниями верховной власти, а старшинством в роде. Как результат – хищническое отношение к полученным во владение княжествам и пропасть между князем и его людьми и местной знатью, происходившей из потомков племенной знати, когда-то завоеванной киевскими князьями. На самом «дне» государства пребывали те, кто не принадлежал ни к киевской наследной знати, ни к местной – то есть простолюдины.

Положение горожан различалось в зависимости от их достояния: богатые имели свою знать, из которой формировался управляющий аппарат городов, бедные были представлены ремесленниками, обслугой и черным людом. В сельской местности деление было таким: княжеские «чиновники», поставленные управлять землями, крупные землевладельцы, то есть княжеская знать, наделенная вотчинами, и простые люди – лично свободные (смерды), временно несвободные, продавшие свою свободу за долги (закупы) и полностью утратившие свободу (холопы). Последние были, по сути, рабами, и с ними поступали так, как можно поступать с вещью, – покупали, продавали, ломали (то есть убивали) и вчиняли им иски за поломку или покражу чего-либо посторонним лицом.

Откуда мы знаем об устройстве тогдашнего общества? Из юридических документов того времени – «Русской Правды», «Правды Ярославичей» и т. п. Там четко расписано, как караются преступления, там-то и названы категории населения, и, чем выше положение человека в обществе, тем дороже ценится его жизнь. О бунтах там нет ни слова, зато есть кары за убийство тиуна и огнищанина – княжеских чиновников, и если упомянуты такие убийства, то уж поверьте, это – прямое показание, что бунты случались нередко. Просто они имели разные формы и по-разному тогда назывались.

Знать (княжеская и городская) начинала бунтовать, только если ущемляли ее амбиции или экономические интересы, и чаще всего бунты принимали форму заговоров. Заговорщики попросту начинали сплачиваться вокруг более приглянувшегося им или более перспективного князя, чтобы посадить его на власть. Таковыми происшествиями летописи буквально пестрят. Княжеские войны чаще всего и инициировались предприимчивыми боярами. Остальной люд либо вливался в бунты, организованные недовольной знатью, либо стихийно «возмущался» во время государственных неурядиц и природных катаклизмов, то есть – когда ему грозило вымирание от голода или же когда из свободного состояния его пытались перевести в несвободное.

Знать (княжеская и городская) начинала бунтовать, только если ущемляли ее амбиции или экономические интересы, и чаще всего бунты принимали форму заговоров. Заговорщики попросту начинали сплачиваться вокруг более приглянувшегося им или более перспективного князя, чтобы посадить его на власть.

Основные известные бунты – городские или на землях, подвластных независимым городам. О сельских бунтах по милости летописцев почти ничего не известно, но не забудьте про убийство тиуна и огнищанина!

Убить неправого судью и зловредного помещика – именно так и начинаются народные беспорядки. Но нередко они этим и заканчиваются. Для того чтобы за убийством негодного судьи или негодного землевладельца последовало массовое выступление, нужно, чтобы имелась какая-то более общая объединяющая идея. «Убить негодяя» – это не идея, это просто крик души. Это – лейтмотив бунта в Искоростене: «повадится волк в стадо…» Убить волка! И продолжать жить так, как жили отцы и деды, то есть «по старине». И надеяться, что поставленный на место убитого новый волк будет «более человечным». Это нам уже ясно, что все волки одинаковы, потому что жрать хотят, а в те времена верили, что есть волки совестливые, которые боятся гнева Божьего и посмертного определения в ад к чертям со сковородками, крючьями и неугасимым пламенем. Спасибо Владимиру Святославичу за всеобщее крещение Руси!

Неудивительно, что к известным категориям возмущений – политическому и экономическому – страна получила еще и недовольства религиозные. Но тут важно не то, что язычники не сдавались (так происходило во всех обращаемых в новую веру странах), а то, что язычники вдруг вспоминали, что они язычники, только тогда, когда жить становилось невмоготу. И не сразу же после насильственного крещения, а спустя сто, двести, даже триста лет! И не в какой-нибудь дикой земле, куда нога священника не ступала, а, можно сказать, в центре просвещения и христианской веры – в Господине Великом Новгороде! Люди, которые вчера еще клялись Святой Софией, вдруг начинали бросаться с оружием на новгородского владыку! Представьте себе, что сегодня разъяренная толпа бросается на патриарха, вышедшего с увещеванием к народу из храма Христа Спасителя… И что они – все до одного – прихожане этого храма и много лет ходили туда молиться!