Читать книгу Магия сказочного леса - Лина Ливнева - Страница 3
ОглавлениеГлава первая. ВЗРОСЛОЕ РЕШЕНИЕ
Уже через пару недель мне исполнится семнадцать лет. Летние каникулы сейчас в самом разгаре, учиться в школе осталось всего год. Первая половина июля пролетела незаметно. С содроганием сердца я думаю о выпускном классе. Хочется, чтобы время не спешило так сильно или, наоборот, поторопилось, оставив все экзамены позади, как дурное воспоминание. Но, увы, время слишком жестоко.
Моя жизнь никогда не была интересной, я даже назвала бы ее скучной: успеваемость стабильно хромает, друзей почти нет, как и свободного времени, которое, в основном, приходится тратить на учебу. Плохие оценки очень тревожат родителей, особенно маму. Она всю жизнь сравнивает меня со страшим братом-отличником. «И в кого ты такая…» – извечная мамина фраза, подразумевающая логический конец: «глупая, бестолковая, бесталанная». Произнося это, мама всегда ограничивается многозначительным молчанием и смотрит на папу, ожидая поддержки.
А ведь и вправду странно: у меня всего одна-единственная подруга, никакого интереса к подростковым развлечениям типа дискотек и компьютерных игр, да и на мальчиков нет желания заглядываться. Впрочем, на школьной успеваемости это никак не отражается.
Мой же брат Филипп – совсем другое дело… Когда он в свое время учился в школе, то успевал и мяч с друзьями погонять, и с девчонками пофлиртовать, при этом учебников даже не открывал, но всегда получал одни «пятерки». А я день и ночь зубрю эти математические формулы, физические законы, длиннющие стихотворения классиков и еле дотягиваю до «четверки».
В один прекрасный день, ровно восемь месяцев назад, маме надоели мои «дурные» отметки. Она поставила условие, что если я закончу год без «троек», на мой день рождения родители устроят грандиозный праздник, а именно, мы втроем поедем в отпуск. Так как последний раз отдохнуть всем вместе удавалось очень-очень давно, я с радостью приняла этот вызов.
С головой уйдя в учебу, я с большим трудом закончила десятый класс, не получив при этом ни одной «тройки». Таким образом, достигнув поставленной цели, удивила не только всех учителей («Видимо, стоит тебя поздравить?»), лучшую подругу Надю («Как так?»), родителей («Ни одной тройки за семестр?»), ну и саму себя («Получилось?»).
– Как, все отменилось? – вздохнула в трубку Надя, когда я набрала ее номер и, рыдая во весь голос, заявила, что родители передумали ехать в отпуск. А это значило, что я зря на стенку лезла ради хороших оценок.
А вот Надя никогда не волновалась насчет учебы. В девятом классе ее чуть из школы не выгнали за плохую успеваемость, но родители вместо того, чтобы наказать дочь, отвезли ее в Париж. Вот это я понимаю…
В данный момент Надя была на каком-то экзотическом острове. «Бали!» – вспомнила я и обессилено опустилась на кровать. Так и представляла подругу лежащей под зонтиком на пляже и потягивающей через соломинку какой-нибудь зеленоватый освежающий напиток.
– Вот так… – всхлипнула я. – Моя жизнь кончена.
И снова приходится убеждаться в том, что ничего интересного в моей жизни нет и быть не может: «Скука полнейшая». Единственная радость и та сорвалась. А ведь я в течение года, в промежутках между зубрежкой, кормежкой и сном, представляла себя лежащей на песчаном пляже или плавающей в лазурном море. Именно эта мечта помогла мне вынести этот тяжелый год. И как же было глупо допускать мысль, что самые заветные желания непременно исполняются! Никогда я не уезжала дальше, чем в деревню к своим дедушке с бабушкой, а тут сразу Австралия…
– Главное успокойся! – сочувствующим тоном произнесла Надя, но по ее тяжелым вздохам между фразами я догадывалась, что подруге не терпится сменить тему разговора. – Ничего страшного не произошло. Подумаешь… отпуск твоей мечты… Это ведь не конец света.
– Умеешь ты успокоить, – недовольно проворчала я, отмечая про себя, что утешитель из Нади все-таки никудышный.
В последний месяц, когда я узнала, что мама взяла три путевки на остров святой Троицы в Австралию, картинки в моей голове стали четче и ярче. Всякий раз, закрывая глаза, я видела пальмы, море и кенгуру… «Хочу в Австралию! – истерила капризная девочка в моей голове. – Хочу к кенгуру!»
Родители никогда не относились ко мне с большей любовью, чем к своей работе. Точнее – папиной. Еще бы… Мой папа настоящий патриот работы, а мама – патриот папы. К сожалению, я не вписывалась в этот треугольник: работа – папа – мама. В итоге, папе необходимо было остаться дома, а маме – с папой. Я, как всегда, оказалась не у дел и теперь в очередной раз жаловалась Наде на несправедливость в мире, а она на другом конце трубки выслушивала мои обвинительные речи и терпеливо ждала, когда же мы наконец сменим эту унылую тему.
– Ты должна взбунтоваться, – учила подруга, в очередной раз тяжело вздохнув. – Я всегда так делаю, когда родители мне чего-то не покупают… Конечно, они всегда покупают все, что я захочу, но я на мгновение поставила себя на твое место…
Жизнь моей лучшей подруги была очень интересной. В отличие от меня у Нади всегда были деньги, новые вещи и большие планы. Она всегда с легкостью получала то, что хотела. Родители делали для единственной дочери абсолютно все: любая прихоть исполнялась быстрее, чем Надя успевала сказать: «Раз!». На «два» у нее уже была новенькая сумочка, супермодные джинсы или лучший отдых на свете. «Бали! Это вообще где?» – задумалась я. Мне никогда не приходилось завидовать Наде, ведь завидовать лучшей подруге – самое последнее дело, но все же я считала, что моя скучная жизнь могла бы хотя бы чуточку походить и на жизнь подруги.
И зачем только мама так расхваливала поездку в Австралию? И что теперь? Заставила меня поверить в чудо, а потом вдребезги разбила мечты, произнеся роковую фразу: «Работа дороже. Пока не поздно, сдадим путевки обратно в агентство».
Невыносимо! И что же прикажете делать? Смиренно сидеть и ждать пока папа разберется со своей работой и вспомнит, что у его дочери через пару недель день рождения? Ведь семнадцать лет исполняется не так часто, точнее – всего раз в жизни. И почему же у меня всего одна подруга, которая так невовремя улетела на Бали?
– А где вообще находится Бали? – перебила я ее длинную речь о том, что только самые худшие на свете родители могут поступить таким образом со совей дочерью.
Подруга только и ждала повода, и с радостью поспешила подробно описать свою поездку на Бали.
– Детка, здесь просто обалденно! – воскликнула она.
А дальше последовал рассказ о том, как она добиралась до Бали, какой стресс пережила в аэропорту, когда потерялся чемодан, и какая жуткая машина досталась им с родителями на прокат. Немного помолчав (несвойственная пауза для подруги), Надя перешла на описание местного населения, прекрасного пляжа, моря, какого-то неземного солнца, а когда подошла к теме экзотических фруктов и напитков, названий которых я даже выговорить не могу, на телефоне села батарейка. Я еле сдержалась, чтобы не запустить аппарат в стену. Теперь кенгуру я видела даже не закрывая глаз. Он взмахивал своим рыжим хвостом и подмигивал мне.
От отчаяния я швырнула подушку и сбила старую хрустальную вазу – подарок от мамы на прошлый день рождения. «Как ей только в голову могло прийти, что на шестнадцатилетие девочки мечтают именно о таких дурацких хрустальных вазах подобно этому чудовищу?» – всякий раз вскипала я, глядя на подарок. Было бы лучше, разбейся злосчастная ваза вдребезги, но, увы, она удачно упала на ковер и осталась цела. Таков уж закон подлости, что разбиваются только любимые вещи.
Я всегда уважала благородные профессии. Вот врачи спасают человеческие жизни. Благороднее не придумаешь. Они жертвуют своим временем, семьей, здоровьем, и все ради других людей. Здорово! А блюстители порядка – полицейские. Такая опасная, но очень полезная профессия! Не будь полицейских, люди наверняка переубивали бы друг друга. А судьи… Обожаю судей! Это справедливые честные люди, неумолимо следующие букве закона. Просто не представляю жизни без водителей: в метро, автобусах, машинах, самолетах, которые в свою очередь сконструировали инженеры – те еще мозгоправы… В общем, на свете полно важных и нужных профессий, которыми можно гордиться, но есть и другие… К примеру, работа моего отца. Стыдно признаться, но он у меня писатель.
И ладно если бы он писал о мире во всем мире, о любви, или хотя бы о политике. Так нет же – пишет о привидениях, оборотнях, феях, а еще о магии и параллельных мирах. В общем, сказочник, но, к несчастью, настроенный очень серьезно. Он одержим единственной мыслью – заставить людей поверить. Как меня в детстве он погружал в чудесный выдуманный мир, так и теперь проделывает то же самое с читателями. А ведь в наше время только одни ненормальные поверят в существование волшебника или крылатой феи. Наш мир слишком реален и жесток, и места сказкам в нем нет.
Папина карьера началась десять лет назад с истории, которую ему так и не удалось опубликовать. Издателя что-то не устраивало и он настаивал, чтобы папа переписал сюжет. Собираясь в школу, я тогда услышала слова издателя:
– Оборотни – это прошлый век. Изъеденная тема. Лучше замени их призраками, а текст оставь тот же!
И папа смирился. Он совершенно изменил сказку, оставив прежним только название, и сделал из нее хорошо продаваемую книжку. А все благодаря своему издателю Леониду Демидову – плотному, усатому мужчине, всегда железно уверенному в своей правоте. Его дети и жена были частыми гостями в нашем доме. Мама встречала их с большим вниманием, чем собственных родителей и тем более родителей своего мужа.
Папа же никогда не спорил с Демидовым, по крайней мере, я ни разу за все время их совместной работы не видела, чтобы они ссорились или говорили на повышенных тонах. Только один раз, в начале отцовской карьеры, я услышала, как он пытался защитить свое творение. Впрочем, эта попытка не увенчалась успехом.
– Ладно, так уж и быть, название можешь оставить… – проявил тогда великодушие Демидов. – Хм, «Магия сказочного леса», – зачитал он. – Конечно, можно было бы придумать и получше, впрочем, название не так важно. Главное, перепиши сюжет. Долой оборотней и фей, побольше динамики и магии. И призраков не забудь! Больше призраков…
Отцу не очень хотелось переписывать свою первую рукопись, над которой он работал несколько долгих лет, но он все же решился ее изменить, как и советовал издатель. История приобрела иные оттенки и краски. Дети, подростки, взрослые – все любили эту книгу. Все, кроме меня, признающей только одну историю – ту, которую поведал папа в своей первой рукописи.
Леонид, известный в своих кругах, пользовался большим уважением и почетом. Каждый писатель мечтал «окормляться» у него, но везло отнюдь не многим. Отец считал их сотрудничество, переросшее со временем в крепкую дружбу, подарком свыше… И, видимо, совместная работа была для обоих куда важнее моего дня рождения.
Поставив телефон на подзарядку, я вышла из комнаты и заглянула на кухню. Родители пребывали в тех же позах, в каких я оставила их полчаса назад: отец сосредоточенно читал газету, мама смотрела телевизор и так увлеклась зрелищем на экране (наверняка показывали очередную мыльную оперу типа «Санта Барбары»), что даже приоткрыла рот.
– Я уезжаю! – звонким четким голосом произнесла я, надеясь на больший эффект, но, увы, папа с мамой отреагировали очень вяло. Мне вначале даже показалось, что они не услышали ни единого слова. Отец вздохнул и как ни в чем не бывало перевернул страницу газеты, а мама, цокнув языком, переключила канал. – Навсегда! – добавила я с вызовом.
– Но куда ты поедешь, Лисенок? – донесся из-за газеты тихий голос папы. – Опять что ли к старикам? Ты ведь их не любишь!
Отец как в воду глядел. Стариками мы называли его родителей. Бабушка с дедушкой жили не в городе, а деревушке, находящейся почти на другом конце страны. Они были пенсионерами, людьми старой закалки, предпочитая телевизору и микроволновке свежий воздух и здоровую пищу со своего огорода. Я же считала это чем-то диким, просто не представляя жизни без компьютера и телефона. А у стариков даже электричества не было, не говоря уже про интернет. Впрочем, из двух зол выбирают меньшее…
– По крайней мере они уделяют мне гораздо больше внимания, чем вы, – произнесла я решительно, но вспомнив, как старики заставляли меня есть свежую капусту или пить парное молоко, все же невольно поморщилась. Папа снова вздохнул и отложил в сторону газету.
– Завтра день рождения у старшего сына Леонида, – вкрадчиво заговорил он. – Предполагалось, что они всей семьей поедут отмечать это событие за границу, но… хм, немного поменялись планы…
Мама щелкнула пультом и телевизор замолк так внезапно, что я вздрогнула.
– Они приглашают нас к себе в гости, – горделиво выпятив грудь, сообщила она.
От удивления я даже дар речи потеряла: «Так значит, день рождения этого несносного хулигана Виталия они намерены отмечать, а на мой решили забить?».
– Хватит тебе, Лисенок! – устало осудил меня отец, поняв по моему лицу, что я начинаю себя накручивать.
Меня променяли на какого-то Виталика! Просто неслыханно!
– Это честь для нас, – продолжила мама. – Ты просто неблагодарная девочка. Демидовы делают нам одолжение, да еще какое. Возможно, мы вообще в скором времени породнимся…
– Леонид сделал тебе предложение? – хмыкнула я, ничуть не удивившись бы такому исходу событий. Давно было видно, что мама восхищалась папиным издателем гораздо больше, чем своим собственным мужем. – И когда же свадьба? Постой-ка, а ты же еще не развелась, а значит – ваш союз незаконный…
– Прекрати, Алиса! – воскликнула мама и покраснела до самых корней белокурых крашенных волос. Она сверкнула глазами и развернулась к папе, всем своим видом говоря: «Ну же, давай, разъясни нашей ненаглядной доченьке, раз она настолько несообразительна и мелет всякую чушь».
– Вообще-то, твоя мама здесь ни при чем… – отец замялся, явно подбирая нужные слова. – Скорее, речь пойдет о тебе…
– Обо мне?! – чуть ли не вскрикнула я. – С какой это стати?
– Видишь ли, Лисенок… – папе явно не хотелось говорить то, что он собирался сказать. – Виталию исполняется двадцать четыре года, и Леонид считает, что это вполне нормальный возраст для женитьбы…
– А я-то тут при чем? – резко перебила я. Голос предательски дрогнул и сорвался на писк. – Мне всего шестнадцать!
– Почти семнадцать, – поправила мама.
Виталия я знала хуже остальных детей Демидова. Алина, его младшая дочь, была моей ровесницей, сын Игорь учился в университете, другой сын – Павел – уже работал по профессии, а вот самый старший – Виталий – по моим сведениям нигде не учился, да и не работал.
Лишь пару лет назад Леонид привел Виталия в наш дом. Тогда парень показал себя не с лучшей стороны, выпив слишком много алкоголя. Тот день я до сих пор вспоминала с содроганием. Виталик полез к маме с поцелуями, благо папа этого не видел, а потом принялся приставать ко мне. Ну, со мной разговор был куда проще, чем с мамой: я вывернула нахалу руку и пригрозила, что если он еще посмотрит в мою сторону, жестоко поплатится. Мне повезло, что школьный кружок боевых искусств, на который мы ради интереса ходили с Надей с третьего класса, кое-чему меня научил. Впрочем, протрезвев, Виталий наверняка позабыл про мою угрозу.
– Не будь такой глупенькой, Алиса, – мама дружелюбно протянула ко мне руку, чтобы дотронуться до плеча, но я, словно испугавшись обжечься, отскочила в сторону и строго взглянула на отца, как самого разумного из родителей.
– Вы просто получше познакомитесь, – миролюбиво произнес он. – Вас же никто в загс на следующий день не потащит. К тому же, у тебя на раздумье будет как минимум год…
«Год?» – ахнула я. От возмущения я даже не смогла подобрать нужных слов. Что же это получается – не успею я закончить школу, как меня сделают замужней женщиной? «Да они что, с ума все сошли? Замуж за пьяницу Виталика?» – возмутилась я.
– Не бывать этому никогда! – громко произнесла я и пулей выскочила из кухни.
Решение пришло моментально. Я вытащила из гардероба свою спортивную сумку и принялась наспех собирать вещи. Мысли крутились в голове хороводом: «Никакой Австралии!», «Родителям до меня нет дела», «Виталик, Виталик, Виталик», «А как же мой дорогой кенгуру? Неужели я его никогда не увижу?».
– Не раскисай! – строго наказала я себе и с остервенением начала дергать за молнию, чтобы закрыть набитую до отказа сумку. Подумать только – целый месяц я кормила себя надеждами и мечтами, а в итоге лишилась всего – и надежд, и тех самый мечтаний. Глупо и обидно.
Папа заглянул в комнату, как раз в тот момент, когда я трясущимися руками пыталась застегнуть молнию. Мне было очень горько, но сила воли помогала сдержаться и не заплакать. Папа покачал головой и опустился на краешек кровати. Я решила сделать вид, что в упор его не замечаю.
– На северный полюс собралась с таким-то багажом? – попытался пошутить он. Я не ответила, и папа серьезно добавил: – Познакомить вас получше была идея Леонида, не моя. Он считает, что лучшей кандидатуры его сыну не найти. Хочу, чтобы ты знала, что я не… не собирался заниматься сводничеством.
«А мне от этого знания ни тепло, ни холодно!» – хотела выкрикнуть я и добавить еще что-нибудь резкое и колкое, но вовремя вспомнила, что игнорирую отца. Низко склонившись над сумкой, я вновь дернула молнию и, эврика, та сдвинулась с места.
– Ты вправе на нас злиться, – продолжил он виноватым тоном. – Мы знаем, как для тебя важен твой день рождения, но…
Я гневно взглянула на отца. Вид у меня был наверняка жалкий: дрожащая нижняя губа – прямое свидетельство того, что я вот-вот расплачусь, печальные глаза, наполненные слезами, которым ни в коем случае нельзя было прорваться наружу, и хлюпающий нос. Скорее я походила на маленькую разобиженную на весь белый свет девочку, чем на взрослую разумную дочь.
Но папа не закончил фразу и развел руками. И как же я не любила это «но». Вот всегда оно встает между слов и рушит человеческие судьбы. Я постаралась вложить в свои слова как можно больше чувств и как можно грубее произнесла:
– Ненавижу… Ненавижу Демидова… Ненавижу свою жизнь…
Получилось, конечно, слабовато, но для папы сошло. Он тяжело вздохнул. Больше ничего не добавив, папа поднялся на ноги и, немного потоптавшись в дверях, вышел из комнаты.
Но не успела я вздохнуть с облегчением и поднять с кровати сумку, как в комнате появилась мама. В отличие от отца, она не хотела виниться, а была полностью убеждена в своей правоте. Заметив собранную спортивную сумку, она скептически поджала губы. На ее лице застыло выражение: «Кого ты пытаешься запугать? Думаешь, я поверю, что ты вот так просто соберешься и уедешь, когда я все уже придумала?».
– Ты не понимаешь, от чего отказываешься… – зашипела мама, словно разгневанная гусыня. – Семья Демидовых имеет большой вес в обществе. Тебе будут открыты все дороги… К тому же, папа прав. Никто в загс тебя на следующий день не потянет. Ты закончишь школу, и только потом…
– О чем ты говоришь, мама? – я резко прервала ее пылкую речь. – Свести меня с этим уродом Виталиком?
Мама вспыхнула словно спичка.
– Он никакой не урод! – чуть ли не выкрикнула она. – А довольно симпатичный молодой человек… К тому же, мне надоело открывать тебе глаза и показывать, что для тебя лучше. Раз сама не понимаешь, то позволь решить за тебя.
«Решить за тебя», – повторила я ее слова.
– Не бывать этому, – твердо произнесла я, в одно мгновение превратившись из маленькой капризной девчонки в самоуверенного человека, определенно знающего, что ему нужно делать. – Я взрослая, и предоставь мне самой сделать выбор…
– Ты не понимаешь… Ничего не понимаешь… – завелась мама.
– Знаешь… – резко перебила я ее. – Я УЕЗЖАЮ ИЗ ДОМА СЕЙЧАС ЖЕ.
Мама поджала губы и скривила лицо. Это значило что-то одно из двух: либо у нее сейчас случится истерика, либо она зайдется гневной тирадой на тему: «И какая же у меня неблагодарная дочь!». Так как мне не особо интересно было знать, что мама выберет, я выдернула из розетки телефон и, задрав к потолку нос, гордо прошествовала к выходу. Но не успела дотронуться до ручки парадной двери, как до меня донесся отчаянный крик матери. Наверняка она до последнего отказывалась верить, что «ее глупая дочурка» настроена решительно. В коридоре послышался шум торопливых шагов и, не дожидаясь пока мама меня настигнет, я поспешно выскочила на лестничную площадку. Проигнорировав лифт (на своих двоих определенно быстрее), я, перескакивая через несколько ступенек, чуть ли не кубарем скатилась вниз.
Возле подъезда ждал отец. Вначале я подумала, что он решил меня остановить, и поспешно приготовила целую речь о самостоятельности и праве собственного выбора, как тот произнес:
– Давай подброшу до вокзала. Лисенок, я просто хочу, чтобы ты благополучно доехала до стариков.
Папа потянулся к моей сумке, чтобы убрать в багажник. Но, засомневавшись, стоит ли так просто довериться отцу, я лишь сильнее вцепилась в ремешок на своем плече.
Тем временем голос мамы уже слышался совсем близко (наверняка она тоже не стала дожидаться лифта и теперь со всех ног неслась вниз), а значит, времени на раздумья было немного, и я, всучив отцу сумку, запрыгнула на переднее сиденье машины.
Папа завел мотор как раз в тот момент, когда из дома выбежала раскрасневшаяся и разгневанная мама. Он даже не остановился, когда та бросилась к машине, размахивая руками, а наоборот, нажал на газ. Я плотнее закрыла окно, чтобы не слышать маминых обвинений в мой адрес, которые наверняка услышал весь двор. Соседские мальчишки даже бросили мяч, с интересом уставившись в сторону орущей возле подъезда женщины в бархатном розовом халате и пушистых мягких тапках, а бабульки, сидящие на лавочках, тут же навострили глуховатые уши.
– Похоже, она еще долго будет меня винить за сорванные планы, – произнесла я вслух, а мысленно добавила: «Наверняка, в мечтах уже давно видит себя открывающей дверь в дом Демидовых собственным ключом».
– Переживет, – коротко ответил отец и мы выехали на шоссе.
Не скрою, сегодняшний поступок отца меня удивил. Он ведь просто боготворил издателя, на встречу к которому сейчас опаздывал. И все ради… меня?! Я уже готова была простить его за сорвавшийся отпуск, но вспомнив про сватовство с Виталиком, недовольно отвернулась к окну.
Когда-то мы с папой были очень дружны, а после его знакомства с Демидовым и нахлынувшей писательской славы он стал слишком занятым. Отец проводил со мной не больше пяти минут за завтраком, пяти – за ужином, и двух – если сталкивались в коридоре по пути на кухню или в ванную. Итого – двенадцать минут за день – не густо.
Впрочем, несмотря на нехватку личного внимания, папа всегда находил лишнюю минутку (и не одну), чтобы позвонить. Этих минуток было куда больше, чем встреч за завтраком, ужином и в коридоре квартиры. Моя голосовая почта была забита его сообщениями, а при звуке знакомого рингтона, присвоенного номеру моего родителя, всегда хотела провалиться сквозь землю. Папа общался со мной как с малышкой, устраивая постоянные допросы касаемо того, где я нахожусь в данный момент, с кем, почему долго не снимаю трубку или не перезваниваю. И так каждый день. Папа даже составил для себя список школьных перемен, и, стоило прозвенеть звонку с урока, как мой мобильник начинал орать песню Caro Emerald «That is man». Вздрагивали абсолютно все.
– Обещай, что будешь мне звонить или писать, – строго потребовал отец, и я обреченно вздохнула: «Ну вот, опять начинается!».
– Боюсь, что мой телефон умрет еще до того момента, как я доберусь до стариков, – произнесла я и взглянула на подзаряжающийся мобильник. – Он почти разрядился.
– Насколько мне известно, до ближайшего поселка на автобусе ехать не дольше часа, – все тем же тоном, не требующим возражений, произнес отец. – Там есть и телефон, и интернет… И почта. Можешь написать своему отцу обычное письмо.
– И у тебя будет время его прочесть? – усмехнулась я, сразу же заметив его укоризненный взгляд. – Ладно, – добавила я нехотя. – Буду писать письма раз в неделю…
– Минимум раз в два-три дня, – неумолимым тоном произнес папа. – И это не считая твоего сообщения, как приедешь на место. И учти, Алиса, не выйдешь на связь, мы с матерью тебя тут же заберем домой. И еще… Скоро в школу, поэтому не особо там приживайся…
Возразить было нечего. Я обиженно на него глянула и все же решила, что лучше не рисковать. Ведь папа и вправду может приехать. Утащит меня домой и придется коротать денечки в обществе Виталика. А мама все время будет меня ругать. Я вздрогнула и снова отвернулась к окну. Папа расценил мою реакцию иначе, и недовольно произнес:
– Если ты отказываешься от столь незначительной моей просьбы, то я не вижу смысла продолжать путь.
– Обещаю, что обязательно напишу или позвоню, – четко произнесла я, нехотя отрывая взгляд от размашистой ели, выросшей совсем рядом с дорогой. – Раз в два – максимум три дня буду тебе звонить или отправлять электронные письма. А еще обязательно напишу повесть и пришлю посылкой, попробуй только не прочесть.
Отец хмыкнул, и я тоже еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. «Что же, доченька идет по стопам своего папеньки», – подумала я.
Ели больше не встречались. Мы гнали по ровной трассе – прямиком к вокзалу. Мимо проносились машины, автобусы, рекламные плакаты и мигающие вывески. На часах было почти три. Папа сильно опаздывал на встречу, хотя старался не подавать виду, что нервничает.
– Не нужно было меня отвозить, – произнесла я, не отрывая взгляда от часов.
– За меня не переживай, я уже созвонился с Леонидом, – отозвался отец, высматривая впереди парковочное место.
– Ты сказал ему, что отвезешь меня на вокзал? – удивилась я.
– Разумеется, нет, – фыркнул папа, аккуратно втискиваясь между машинами. – Не думаю, что ему понравится твой внезапный отъезд. Он ведь очень даже серьезно воспринял идею породниться нашим семьям. Ты ему нравишься. Не будь твой брат женат, непременно он бы и свою Алину сосватал.
– Это уж точно, – согласилась я.
Моему брату везло по жизни. Школу он закончил с золотой медалью, институт – с красным дипломом, и женился на самой чудесной девушке на свете. Катя была просто воплощением всех качеств идеальной женщины: красива, умна, хорошо готовит, умеет вязать и играть на пианино. Ко всему прочему, она занимается конным спортом и раз в две недели ходит не стрельбище. Девушка училась в институте на заочной форме и была всего на полтора года старше меня. Уму непостижимо… До Кати мне было очень, ну очень далеко… К сожалению, в отличие от нее, идеальной девушкой меня сложно было назвать.
– Мне жаль, что не получилось с твоим днем рождения, – искренне посочувствовал отец. – Ты уже совсем взрослая и вправе принимать взрослые решения.
Карие глаза папы внимательно меня изучали, словно сам он не верил в произнесенные только что слова. Да и я сама не особо верила в правильность своего решения. Конечно, в последние десять лет я ездила к старикам практически каждый год на летние каникулы, но все же каждый раз искренне верила, что подобное «удовольствие» больше не случится.
«Вот и не случилось…» – расстроенно думала я, отправляясь в путь.
– Ты не передумала, Лисенок? – папа заметил неуверенность на моем лице.
Перед глазами тут же возник образ подвыпившего Виталика «во всей красе».
– Нет! – твердо произнесла я. – Уверена на все сто процентов.
Папа купил билет и проводил меня до вагона поезда. Прежде, чем я вошла внутрь, он крепко меня обнял и чмокнул в макушку.
– Буду скучать по тебе, Лисенок, – с чувством произнес он и мне потребовалось невероятное самообладание, чтобы все же встать на металлическую подножку вагона.
«Уже скучаю», – мысленно прошептала я и поспешно скрылась в поезде.
Когда я нашла свое купе, даже не ожидала, что выгляну из окна и увижу на перроне папу. Почему-то казалось, что посадив меня в поезд, он галопом помчится к своему драгоценному Демидову, но папа терпеливо ждал гудка, встав напротив окна. Я запомнила каждую черту в его лице, как он был одет, и что в руках он держал темный потрепанный портфельчик, в котором всегда носил свои рукописи.
Громкий протяжный гудок послужил сигналом к отправке поезда. Папа поднял левую руку на прощание, а я приложила свою к стеклу, после чего поезд тронулся.
