Читать книгу Магия сказочного леса - Лина Ливнева - Страница 5

Глава третья. ЛЕГЕНДА

Летом, на протяжении последних десяти лет, я проводила каникулы у дедушки и бабушки в деревне. Раньше к ним приезжал и Филипп, но став женатым человеком, перспектива, что он поедет к старикам вместе со мной и на этот раз, была призрачной. Впрочем, как и то, что в этом году я проведу лето в деревне, а не Австралии.

Через два часа тряски старенький автобус, чудом не развалившийся по пути, оказался на месте. Спрыгивая на каменистую сухую почву, я от души радовалась, что эта сумасшедшая поездочка закончилась. Дороги, ведущие к поселку, были еще ничего, но дальше начинался настоящий дорожный ад. Наш автобус нервно подпрыгивал на колдобинах и не пропустил ни одной ямы, чтобы в ней не застрять. При этом все время глох двигатель, а пассажиры заваливались в сторону накренившегося автобуса и панически глядели в окна. Водитель несколько раз выбегал из кабины, озабоченно кивал головой и просил мужчин подтолкнуть несчастную железку. Когда же автобус застрял в пятый раз, пассажиры (и мужчины, и женщины) без лишних слов вываливались на улицу и начали его толкать.

Оставив меня на остановке, автобус выпустил пару клубов черного едкого дыма и покатил дальше (до следующей колдобины, где снова бы заглох двигатель). В салоне оставались еще несколько человек, тоскливо выглядывающих из окон. На их лицах было написано: «Ну и куда нас занесло?».

Да уж, Австралией это место не назовешь. «О, Австралия! О, кенгуру!» – снова заныла я.

С прошлого лета в деревне ничего не изменилось. Справа от дороги были старые покосившиеся заборчики, густые кустарники, выгоревшее пшеничное поле, ставшее сейчас пустырем, а слева – деревянные ветхие дома с прогнившими крышами, тянущиеся до самого леса.

Про лес существовало множество легенд, и я знаю абсолютно все. А все благодаря деду, который каждый вечер рассказывал мне их вместо сказки на ночь. Начинал он словами: «Говорят, что…», а заканчивал: «…и их больше никто никогда не видел!». Бабушка ругала деда, утверждая, что маленьким детям («хрупким впечатлительным созданиям» – выражалась она) нельзя рассказывать подобные истории. Впрочем, нас с дедом это не останавливало. Он неумолимо продолжал завораживать меня легендами леса, а я – с радостью слушать.

Я не верила в леших и чертей, которые, по словам дедушки, жили в лесу и убивали заплутавших путников, поэтому лес представлялся мне не как мистическое место, а как большой лабиринт, из которого невозможно найти дорогу домой. Поэтому-то из всех историй я вынесла одну истину: «Держись от леса подальше». Так я и поступала все эти годы.

Всякий раз, глядя на лес, я испытывала непередаваемый словами трепет. Деревья казались мне живыми. Они покачивали мохнатыми темными кронами, словно упрашивая ступить на их территорию. Лес не пугал, а вызывал во мне почтительное уважение. Засыпая, я смотрела на темные кроны, вдыхала терпкий аромат хвои и слушала, как завывает ветер, а деревья, сгибаясь, издают скрипучий стон. Мне отчетливо слышался каждый шорох, каждый треск сучка, каждый тяжелый вздох, словно лес был живым, а я находилась не за несколько километров от опушки, а в самой чаще под звездным небом.

В отличие от меня, дедушка с бабушкой не трепетали, а боялись его. Я часто слышала, как они тревожно перешептывались между собой. Однажды дед даже признался, что видел на опушке человека. Он только решил его окликнуть, мол, «опасно находиться на опушке», как тот растворился в воздухе. В прямом смысле слова. «Вот так – был человек и уже его нету», – шептал дедушка всякий раз, рассказывая эту историю. А делал он это частенько.

Впервые он рассказал ее несколько лет назад, когда мы всей большой семьей собрались за праздничным столом (на юбилей бабушки), и поверил ему только папа. Да и не то, чтобы поверил; просто спросил, как выглядел этот человек, а когда дедушка подробно описал незнакомку (это была женщина), папа до конца вечера не произнес ни слова.

– С этим лесом определенно что-то нет так, – жаловался дедушка чуть ли не каждый день. А потом красноречиво описывал, что именно его насторожило. Женщина, испарившаяся в воздухе, была цветочками по сравнению с другими рассказами деда.

Бабушка сама не раз видела странное, но в отличие от дедушки не пыталась это анализировать. Ей и так других забот хватало, особенно с норовистыми гусями и суетливыми курицами. О мистике бабушка слышать не желала. Однако, каждое утро, бегая с мужем за водой, не могла не признать дедушкино утверждение, что «с лесом что-то не так». Возле опушки всегда чувствовалось чужое присутствие, словно кто-то внимательно наблюдает из-за стволов деревьев.

Впрочем, по собственном опыту сказать ничего не могу, так как бегать к опушке мне не разрешалось с детства. Сейчас я была уже взрослой, но привычкам изменять не решалась. Любоваться лесом издали, представлять, что нахожусь там – это одно, а быть там на самом деле – совершенно другое.

Я неспешно брела по тропинке к дому бабушки и дедушки, и заворожено смотрела на покачивающиеся вдалеке кроны елей. Дом стариков находился в самом конце улицы, ближе к лесу. Идти до него было далековато, но с другой стороны, их домик был самым уединенным.

Моему деду, Николаю Николаевичу Петрову, было шестьдесят шесть лет. Каждое утро и каждый вечер он устраивал часовые пробежки и обливался холодной водой, причем этого графика придерживался во все месяцы года. Его жена – Людмила Андреевна Петрова – шестидесятичетырехлетняя женщина, делала все то же, что и ее супруг.

Питались они исключительно продуктами со своего огорода, в хозяйстве держали корову, козу, хряка со свиньей, десяток кур, петуха и стадо гусей. Как они управлялись с этой живностью, до сих пор ума приложить не могу. Мы с Филиппом за аквариумными рыбками усмотреть не смогли, а здесь – целый колхоз. И это еще не считая десятка кошек (приходящих и уходящих когда им вздумается) и большой собаки.

Старики очень отличались от остальных бабушек и дедушек и были совершенно непохожи на родителей. Папа с мамой, привыкшие к компьютерным технологиям и всевозможным удобствам, не смогли бы здесь прожить и суток. Хотя мама, скорее всего, и пары часов. Так уж вышло, но в нашей семье она была самой изнеженной особой. Как-то, приехав в гости к старикам, мама долго искала в доме туалет, чтобы помыть руки. И так бы и рыскала по дому, если бы дед не отправил ее на улицу к самодельной лейке. Мама тогда очень смутилась и спросила:

– Как же вы тут зимой живете?

– Так и живем, – ответил дед жизнерадостно.

А потом мама стала искать розетку, чтобы подзарядить телефон. И снова дед ее огорошил:

– Так электричества нету.

– Как это нету? – мама в ужасе выпучила на него глаза. – Совсем-совсем?

– Совсем-совсем! – не без злорадства (дедушка недолюбливал мою маму) улыбнулся дед.

После этого она к старикам больше не приезжала. Ей вполне хватило того, что у них нет водопровода и электричества.

А мой брат воспринимал отдых у стариков как самый настоящий отдых, а не как наказание или вынужденную меру (как считала я). Филипп искренне радовался окружающей природе, ведь в городе не было того, что было в деревне: никакого шума и гама, ни тебе запаха выхлопных газов, ни мирской суеты… Только природа и ты вместе с ней…

Филипп не хуже моего был наслышан о местных легендах и всегда порывался проверить их правдивость. Однажды он даже вечером собрался в лес и, если бы не я, вцепившаяся в него мертвой хваткой, точно бы ушел. Но я не могла позволить Филиппу заблудиться в лесу, в котором помимо дедушкиной нечисти водятся дикие звери.

Однажды ночью, когда меня мучила бессонница, я вышла на крыльцо, чтобы полюбоваться темным силуэтом леса, как услышала вой волка. Утром я рассказывала об этом старикам, но они мне не верили. «Волков из этой округи прогнали еще в начале века», – говорили они.

– А вот кабаны водятся, – сообщил дед. – И еще кто похуже! – добавил он и заговорчески подмигнул, стоило бабушке отвернуться.

В деревню я приехала около девяти вечера. И без того безлюдная местность казалась совсем одичавшей. Солнце зашло и в воздухе ощущалась вечерняя свежесть. Птицы вяло допевали свои куплеты, а ночные обитатели готовились к началу «рабочей смены». Несколько бабушек проковыляли вдоль заборчика, смерив при этом меня любопытными взглядами. И не удивительно: молодежь здесь была в диковинку. В деревне всего домов тридцать, да и там одни старики.

– Здрасте, – кивнула я, встретившись взглядом с одной из бабушек. Та поспешно отвернулась и засеменила прочь, что-то шепнув на ухо своим подругам.

Я дошла до конца улицы и завернула за угол, чтобы по прямой протоптанной дорожке без проблем добраться до дома стариков, как на меня выбежала огромная лохматая собака размером с небольшого медведя. Но я даже не успела испугаться и что-то предпринять, как этот монстр вихрем пронесся мимо меня… А за ним девушка. «Девушка?! Девушка в деревне?!» – изумилась я.

– Проказник, стой, а ну вернись сейчас же! – кричала эта девушка-чудно-виденье своему волкодаву.

Но пес явно не был настроен на диалог и без оглядки бросился в направлении кустов, а через них – дальше к пшеничному полю-пустырю, и был таков. Девушка же слишком поздно поняла, что питомца ей не догнать и, не успев вовремя остановиться, упала в колючие кусты, уже частично поломанные ее собакой.

– Ты не разбилась? – обеспокоенно поинтересовалась я, подойдя к кустам и протянув незнакомке руку. С виду она была худенькой, я бы даже сказала хрупкой.

Так как в деревне молодежь встречалась не часто, а точнее – почти никогда, девушка меня очень заинтересовала, да и сама она разглядывала меня с нескрываемым любопытством.

Схватившись за мою руку («Ну и силища!» – отметила я про себя), словно за спасательный круг, она поднялась на ноги. Ее и так большие серые глаза стали еще больше. Похоже, наша встреча для нее была еще большей неожиданностью, чем для меня.

– Он обязательно вернется, как только проголодается! – заверила она.

Незнакомка тяжело вздохнула и продолжила меня разглядывать. Чтобы не остаться в долгу я последовала ее примеру. Одета она была в простенькое платье желтого цвета, на ногах красовались черные балетки, а золотистые длинные волосы она затянула в тугой конский хвост. На городскую жительницу она мало чем походила. Не то что я: в брюках со стразами, фирменной футболке, кучей браслетов и огромной фирменной спортивной сумкой, куда положила все свои личные вещи, которые только смогла унести из дома.

– Я – Мира, – наконец, закончив критический осмотр, протянула она руку и дружелюбно улыбнулась.

– Алиса, – снова пожимать ее крепкую ладонь (в первый раз чуть не поломавшую мне все косточки) мне не хотелось, и уклончиво ответила: – Очень приятно! Хочешь шоколадку?

– Да нет, спасибо, – еще шире улыбнулась она.

Я так и ждала, что девушка засыплет меня вопросами, мол, где я живу или что здесь делаю. Тогда в ответ я задам подобные – «Где живешь ты?» и «Что ты здесь делаешь?». Но Мира молчала. Она лишь мельком бросала на меня изучающие взгляды.

– Мы случайно раньше не встречались? – как бы между прочим спросила я, ненароком вспомнив недавнее знакомство с Германом и Тихоном. А быть может на эту мысль меня натолкнул адресованный мне испытующий взгляд Миры. – Это было бы очень смешно… Сегодня уже познакомилась с двумя чокнутыми попутчиками, явно страдающими манией случайного знакомства.

Мира засмеялась, но я заметила, что в голосе у нее не было веселья, а глаза оставались серьезными.

В детстве я считала, что обладаю некими суперспособностями, благодаря которым могу видеть и слышать то, что не видят и не слышат другие. И чем сильнее я в это верила, тем лучше и ощущала.

Мама всегда говорила, что дети воспринимают мир в иных красках, заводят себе воображаемых друзей и вообще будто бы живут в другом измерении. В моем случае она считала также и не сомневалась, что очень скоро все это пройдет. Виной тому была лишь бурная детская фантазия и не более того.

И ведь все вроде бы и вправду проходило… На протяжении каждого учебного года я была самой обычной девочкой, но каждым летом, приезжая в деревню, становилась не совсем обычной. Даже когда я убеждала себя, что никакая я не волшебница, чтобы распознавать сокрытые от глаз вещи, лес по прежнему проникал в мои сны, и прошлое лето не было исключением. Признаться, чем взрослее я становилась, тем сильнее меня это настораживало. «Так и в больничку загреметь можно», – отмечала Надя, когда я рассказывала ей о своих «несуществующих призраках».

– Я видела тебя прошлым летом, – минут через пять произнесла Мира. – Видимо тогда мы и познакомились.

– Мм… Наверное, – неуверенно согласилась я, убежденная на все сто процентов, что Миру я не видела ни в прошлом году, ни в каком другом. Впрочем, говорить об этом не стала, а то получилось бы то же самое, что с учительницей в школе. К тому же, мы дошли до моего дома. Неяркий огонек керосиновой лампы в окне свидетельствовал о том, что старики находятся внутри, а не на очередной пробежке.

– Ну, пока?! – произнесла я и помахала Мире, но та не спешила уходить.

– А что за попутчики тебе встретились? – спросила она, нервно переминаясь с ноги на ногу.

«Неужели она знает Германа и Тихона?» – насторожилась я, но не успела озвучить догадку, как Мира помахала в ответ и поспешно пошла обратно по улице. Я смотрела ей вслед, пока девушка не скрылась за поворотом, а потом подошла к калитке и дернула за веревочку.

Самодельный звонок на заборе стариков всегда напоминал мне хвост ослика Иа из мультика про Винни-Пуха. В детстве моим любимым времяпровождением в деревне было дерганье за шнурочек. По всему поселку пролетал перезвон колокольчиков, а дед спешил к калитке, думая, что к ним с бабушкой наведались гости.

– Так это ты, шалунишка!? – восклицал тогда дед, заметив меня. Он строго грозил пальцем и возвращался в дом, а я выжидала некоторое время и снова звонила. Дед опять выбегал, и я громко заливисто смеялась, прямо как колокольчик. И такое могло продолжаться очень долго.

Раньше я и вправду верила, что дед, выбегая на крыльцо после звонка, ожидал гостей, но вскоре поняла, что он делал это чтобы повеселить меня. Он прекрасно знал, кто звонит. Тогда…

А сегодня он этого явно не знал. Я услышала, как дверь в доме открылась и дед, недовольно воскликнув: «Кого нечистая принесла в такое время?», вышел на крыльцо. Он спустился по ступенькам, не переставая бормотать: «Что за люди приходят без предупреждения? Ну если это Леонтий, я за себя не отвечаю, ведь еще утром все высказал этому…». Дед не успел закончить фразу, так как распахнул калитку, а там…

– Елки˗палки! – громко выругался дедушка. – Ты чего это здесь забыла?

Замечательное приветствие! Ожидала, конечно, большего радушия, но учитывая, что я о своем приезде не сообщила заранее, подобной реакции вполне можно было ожидать.

– И я рада видеть тебя, дедуля, – как можно жизнерадостнее произнесла я. – Умираю с голоду. Впустишь?

Не то, чтобы дед не был рад меня видеть, просто не ожидал, что я вообще приеду этим летом. Прошлым я так рьяно прощалась, что старики наверняка решили, что меня никогда больше не увидят. Признаться, я думала так же. Призрачный коричневый кенгуру проскакал в моем воображении и заржал, словно был лошадью, а реальный пес Барбос бросился ко мне с громким приветственным лаем. Пока он махал хвостом и ластился, тыча мордой в колени, из дома вышла бабушка.

– Ты чего там застрял? Кто там? Леонтий, ты что ли? – крикнула она. Бабушка спустилась к калитке и, высунув из нее голову, так и осталась стоять с вытянутой шеей.

«Все-таки нужно было их предупредить, прежде чем свалиться как снег на голову», – отметила я. Но с другой стороны, предупреждать о приезде необходимо было минимум за месяц (срок доставки почтового письма в эту глухомань), а то, что я к ним еду, сама узнала всего полдня назад.

Барбос вскочил на задние лапы, а передние положил мне на плечи (едва не свалил на землю). Именно я нашла его четыре года назад на вокзале. Маленький грязный комочек лежал под лавочкой и жалобно скулил. Я сжалилась над щенком, и как Филипп ни упрашивал меня его не трогать, принесла старикам. За каникулы они так к нему привыкли, что Барбос остался у них жить. Вот только с этим смирилась не вся деревенская живность со скотного двора. Свиньи недружелюбно похрюкивали на щенка; коза стала вдруг бодливой, хотя раньше этого за ней не наблюдалось; коты с кошками смотрели на пса прищуренными горящими глазами и вытягивали коготки; гуси щипали и гоняли его по двору; куры, кудахча, кидались в рассыпную лишь завидев, а петух, размахивая крыльями, шел в нападение во имя своего распуганного гарема.

И только корове Буренке было все равно – останется на ПМЖ Барбос или нет. Устало пережевывая траву и помахивая хвостом, она единственная оставалась безучастной к развернувшейся драме. Впрочем, продолжалось противостояние недолго. Очень скоро все животные убедились, что пес не представляет для них угрозы, и приняли его в свою большую дружную семью.

– Алиса, девочка моя! – бабушка пришла в сознание раньше своего супруга, который после фразы: «Ты что здесь забыла?» произнести больше ничего не смог. Она всплеснула руками и заключила свою любимую внучку в крепкие объятия. – Заходи же скорее в дом! Я как раз блинчиков испекла, как знала, что приедешь…

Объятия бабы Люды были ее отличительной чертой. В первом классе она чуть не переломила меня на пополам, а во втором – чуть не задушила, поэтому выкручиваться из ее фирменного приемчика я научилась в третьем. К слову, тогда-то мы и стали с Надей посещать школьный кружок по боевым искусствам. Нужно было только вовремя прижать к груди руки, сосчитать до пяти и начать разгибать локти. Что я и сделала.

Зато бабушка чудесно готовила. За ее блинчики я готова была отдать любимую кожаную куртку, а за малиновый сироп – и кроссовки в придачу. От души съев не меньше дюжины этих блинчиков, щедро политых сиропом, я поняла, что еще немного, и живот лопнет словно воздушный шарик.

Бабушка больше всего на свете любила меня кормить. Она очень радовалась тому, что я не сижу на диетах, как, к примеру, моя мама, поэтому пополняла свой кулинарный список все новыми и новыми блюдами. А я всякий раз после отменной кормежки радовалась тому, что до дивана не нужно далеко идти.

– Мурка, брысь! – согнала бабушка пушистую серую кошку, облюбовавшую кресло возле дивана. – Ну, рассказывай…

Дед сел в соседнее кресло, и белый худой кот был вынуждена юркнуть под диван. Старики принялись расспрашивать меня о городской жизни, о родителях, о друзьях, о Филиппе и обо всем на свете… Было такое впечатление, что они целый год копили вопросы.