Читать книгу Магия сказочного леса - Лина Ливнева - Страница 4

Глава вторая. ПОПУТЧИКИ

Серой мышкой для родителей я стала довольно давно. Раньше папа часто носил меня на руках и называл своей принцессой. Но об этом оставались лишь далекие воспоминания. Папина работа постепенно вытеснила меня на второй план, а сама встала на первый. Мама же никогда не относилась ко мне с особой любовью. Если в Филиппе она души не чаяла, и он ни разу в жизни ее не разочаровал, то я была сплошным наказанием: училась плохо, часто вредничала и, по мнению мамы, росла «ленивой самовлюбленной дурочкой». Когда же мама пребывала в замечательном расположении духа и забывала, что я несносная девчонка, ее «Люблю тебя!» все равно звучало более чем неубедительно.

Когда начались папины бесконечные командировки, наша семейная жизнь круто изменилась. Отца часто не было дома, а мы с Филиппом оставались с мамой. Она жутко переживала, злилась, и порой смотрела на меня таким обвинительным взглядом, словно считала виновницей того, что ее супруг сейчас на работе, а не с ней.

И так продолжалось очень долго. Чем больше книг писал отец, тем холоднее становились отношения в семье.

– Чай, кофе… – вернула меня к реальности молодая женщина-проводница, заглянувшая в купе, – …печенье, конфеты, шоколад… Что-нибудь хотите?

– Ага, – кивнула я.

Есть совсем не хотелось, но я все же купила знакомые шоколадные батончики. Ехать еще было долго.

Расплатившись с добродушной на вид проводницей, я опустилась обратно на место и, зашуршав оберткой, вновь погрузилась в воспоминания.

В третьем классе первого сентября некому было проводить меня в школу. Филипп учился в другом районе, папе срочно нужно было уехать в командировку в соседний город, а мама, которой надоело сидеть дома одной, напросилась с ним. До школы Филиппу приходилось ехать на автобусе не меньше часа, но так как ему было уже четырнадцать (почти пятнадцать), в провожатом он не нуждался. А до моей школы идти всего пять минут, но отпускать меня одну родители не хотели. И был найден выход: папа попросил своего друга за мной присмотреть…

Затея, как оказалось после, была не лучшей. Дядя Коля (так его звали) напился и, начав приставать к молоденьким мамочкам, ввязался в драку с ревнивым мужем одной из них. В итоге вызвали полицию, и нас (видимо, решили, что дядя Коля – мой папа) увезли в отделение. До сих пор изумляюсь своей находчивости, ведь в самый последний момент я догадалась позвонить брату и сообщить по какому именно адресу нас увезли.

Долго полицейские ломали голову над тем, что со мной делать. Папиного друга без особых церемоний они сразу же посадили за решетку к другим пьяным и буйным мужчинам, а меня – на высокий стул возле стола дежурного полицейского. Он долго буравил меня своими маленькими темными глазками, поглаживал свою реденькую козлиную бородку и озабоченно покачивал головой. А так как мужчина не мог дозвониться родителям, он до смерти напугал, что отвезет меня в детский дом, и я никогда больше не буду иметь свою личную комнату, игрушки и сладости. А главное – не увижу родителей.

Неудивительно, что после таких речей, стоило Филиппу войти в кабинет, как я с дикими воплями: «Не хочу в детский дом, хочу домой!» и заплаканным лицом бросилась к нему на шею.

Казалось, на этом все должно было бы благополучно закончиться, но блюстители порядка не спешили нас отпускать. Они, собравшись возле стола дежурного, чуть ли не всем отделением внимательно разглядывали паспорт Филиппа и недоверчиво косились на меня. Полицейские, по каким-то ясным только им причинам, не верили, что молодой человек, стоящий перед ними, мой родной брат. И, признаться, где-то в глубине души я их понимала. Внешне мы были совершенно непохожи, и единственное, что нас роднило, так это карие глаза. Но ведь карие глаза почти у каждого второго человека в мире… Дежурный наотрез отказывался отпускать нас домой. Он даже пригрозил брату, что посадит в тюрьму. Похоже, пугать детей было его любимым занятием.

Вот такое первое сентября случилось у меня в девять лет.

За несколько часов, пока не приехали родители, я жалась к брату как маленький беззащитный птенчик, боясь, что того у меня могут отнять.

Освободили нас к восьми вечера, когда приехали родители. Папа быстро доказал, что мы одна сплоченная семья, и даже высвободил из заключения своего друга. Конечно, пришлось прилично подождать, пока папа дал каждому из полицейских по автографу и сфотографировался на память, а потом мы отправились домой. В то время, когда мы с мамой и Филиппом добирались до дома своим ходом, папа повез пьяного друга на машине в больницу, так как тому стало совсем худо.

Мама ворчала всю дорогу, сетовала на то, что «этот алкаш» (после случая с моим первым сентября дядю Колю она иначе не называла) испортит сиденья в машине; что он гораздо дороже для папы, чем его собственная семья, особенно его родная жена, вынужденная трястись и толкаться в общественном транспорте.

А потом она накинулась с осуждениями на свою непутевую дочь, которая тут же и стала виновницей того, что дядя Коля оказался пьян, что командировка папы сорвалась, что они провели больше часа в отделении милиции… Очень скоро к этому присоединились и другие обвинения. Не выдержав, я расплакалась, а брат же, как всегда, стал за меня заступаться. Так как для мамы Филипп был дороже всего на свете, она нехотя переключилась на другую тему, и оставшуюся дорогу до дома рассказывала, как чудесно они с папой съездили в соседний город. Но все же в конце повествования добавила, что если бы не пришлось так поспешно возвращаться (известно по чьей вине), непременно бы упросила папу остаться там еще на пару дней.

– Ну наконец-то, – раздался чей-то голос, и дверь в купе отъехала в сторону.

Внутрь ввалились двое парней. Один – плотный, приземистый, круглолицый, розовощекий, а второй – наоборот – щуплый, высокий, бледный. Одеты они были явно не по моде. Первый – в рубашку с широкими рукавами, затянутую поясом на талии, которая делала юношу похожим на персонажа из какой-то старой русской сказки или былины. А второй – в ужасные старомодные бархатные брюки, которые даже ни один из моих дедушек в жизни не надел бы.

Когда парни опустились на диванчик напротив, и тот, который был в рубахе, на меня покосился, я инстинктивно потянулась к батончикам, разбросанным по столику, и поспешила спрятать в карманы.

– Да не нужны нам твои конфеты, – хихикнул он. Его спутник усмехнулся и тоже взглянул на меня. Темный взгляд (я бы сказала слишком темный!) прожег насквозь, и я вжалась в сиденье. – У нас и свои есть. Хочешь? – и он протянул мне батончик сникерса, а потом гордо добавил: – Я сам покупал в будке возле станции.

«В будке возле станции?» – переспросила я мысленно, но вслух тоже самое сказать не успела. Темноглазый парень толкнул своего знакомо в бок и, улыбаясь, произнес:

– Насколько я знаю, сладкое есть вредно.

И хотя улыбающийся он выглядел более дружелюбно, мне жутко захотелось оказаться от этих ребят как можно дальше.

– Не знаю, чтобы шоколадка кому-нибудь навредила, – хмыкнул парень в рубахе и, заметив, что я не имею претензий на его сникерс, стал неумело его разворачивать.

Казалось бы, что сложного в том, чтобы вытащить шоколад из обертки, так нет же – парень весь взмок пока боролся с шоколадным батончиком, и в итоге не выдержав, произнес:

– Герман, дай нож.

Вначале мне показалось, что я ослышалась, но когда черноглазый парень, сидящий напротив, с самым беспристрастным видом (словно делает это десять раз на дню) закатал свою штанину и вытащил нож, я чуть от страха не лишилась чувств. На лице же черноглазого не дрогнул ни единый мускул.

«Ну вот мне и конец!» – мелькнула в голове ужасная мысль. Но меня не стали убивать. Открыв шоколадку, парень в рубахе вернул Герману нож, который спрятал его снова в свой сапог, а потом достал из сумки книгу. «Учебник для опытных убийц, носящих под брючиной нож?» – нервно хихикнула я и принялась очень медленно двигаться в сторону двери.

– А ты чего не ешь? – спросил у меня парень в рубахе. Я замерла и взглянула на дверь. «Интересно, если я прыгну, меня успеет схватить этот маньяк?» Почему же меня не покидала мысль, что книга в руках этого ноженосца всего-навсего усыпляющий бдительность жест. – Может тебе помочь ее открыть? Гер…

– Нет! – вскрикнула я.

Герман оторвался от своей книги и усмехнулся. Вот он-то точно, в отличие от своего спутника, заметил, что я жуть как напугана и находил это забавным. Вот паразит!

«Сейчас или никогда», – твердо решила я, приготовившись к броску в сторону выхода, как дверь в купе снова открылась и внутрь протиснулась какая-то полная девушка в розовых лосинах, такого же цвета футболке, и с большим бантом на голове. Своим появлением она тотчас приковала к себе внимание парней. Тяжело дыша и обливаясь потом, она стянула со своих плеч гигантский рюкзак и недовольно пожаловалась:

– Весь поезд облазила, чтобы найти купе. Кошмар какой-то! Даже проводника ни одного не встретила. Вымерли словно мухи, что ли?! – девушка повернулась к парням, всплеснула руками и, кокетливо захлопав ресницами, добавила: – Ой, какие у меня попутчики хорошенькие. А я – Лара.

Девушка улыбнулась Герману и протянула свою пухлую ручку. Без сомнения, фразу «хорошенькие попутчики» она отнесла именно к нему. К тому же, справедливо отметить, что хоть Герман худой и бледный, зато очень даже симпатичный.

На меня же Лара обратила внимание только тогда, когда случайно чуть не села.

– Ой, ваша сестренка!? – заулыбалась девушка, стреляя глазками на парней. – Такая миленькая. И так на вас похожа…

– Я не их сестренка, – отрезала я, но Лара не обратила на мои слова никакого внимания.

Что до схожести с этими ребятами, я смело могла не согласиться с Ларой, да и мои попутчики походили друг на друга с тем же успехом, как кошка на мышку. «Глаза разуй, мы совсем не похожи!» – мысленно обратилась я к Ларе, но та явно не обладала способностью читать чужие мысли.

– Ты хочешь конфету, Лара? – любезно поинтересовался парень в рубахе и достал из этой самой рубахи еще один батончик сникерса. – Она очень вкусная.

– Ну раз вкусная… – кокетливо засмеялась девушка. – Ты мне откроешь?

– Я открою! – крикнула я так громко, что каждый из находящихся в купе вздрогнул. – Дай сюда! – я вырвала из рук парня шоколадку и дрожащими пальцами принялась отскребать обертку.

Когда я вручила Ларе сникерс, вид у нее был слегка сконфуженный. Без сомнения, она приняла меня за чокнутую. Но сейчас это было не важно. Мне ужас как не хотелось, чтобы Герман снова демонстрировал свой нож. Вообще, мысль о том, что какой-то парень носит в сапоге нож, чтобы срезать им обертки со сникерсов, пугала до чертиков. «И как его вообще на вокзале не остановили?» – задалась я вопросом. А потом меня осенила другая мысль, что эти парни бандиты и у них вообще нет билетов.

«Проводника ни одного не встретила. Вымерли словно мухи, что ли?» – повторила я слова Лары, и неприятный холодок пробежал у меня по спине.

Минут через пять Лара выставила на стол угощения из своего рюкзака. Здесь была еда на любой вкус: жареная курица, домашние котлеты, тушеная рыба с овощами, соленые грибы, картофель в мундире. Сообщив загадочным тоном, что десерт впереди, Лара плюхнулась на сиденье (снова чудом на меня не сев) и произнесла:

– А теперь давайте знакомиться… Как я уже успела представиться, я – Лара. А вы кто, красавчики?

В голове так и кричало: «Бандиты, бандиты, бандиты». Внутренний голос настойчиво подсказывал, что нужно бежать из этого проклятого купе, но чувство голода, пробудившееся при виде всей этой еды, нашептывало другое: «Успеешь еще убежать, полакомись как следует». В общем, после неравной борьбы между разумом и плотью, я все же выбрала второе и потянулась к курице.

– Герман, – представился черноглазый.

– Тихон – первый помощник придворного мага, – на одном дыхании сообщил второй. А так как до меня смысл фразы дошел раньше, чем до остальных, кусок курицы так и застрял у меня в горле, и я закашлялась.

Лара изящно махнула пухлой ручкой.

– Юморист, – хихикнула она, и ее розовый бант колыхнулся на голове.

«Ненормальный… Псих…», – закричал встревоженный голосок в моей голове и, откашлявшись, я схватила стакан с соком. Неприятная мысль, что курица не стоит того, чтобы и дальше оставаться в этом купе, упрямо билась о стенки черепной коробки, словно мотылек о стекло.

– Да нет же, я и вправду помощник придворного мага, – настойчиво произнес паренек: похоже, Ларино недоверие весьма его задело.

Ума не приложу, как содержимое стакана с соком, так и не донесенное до моего рта, оказалось на старомодных брюках Германа.

– Ой, – пискнула я и вскочила на ноги одновременно с Германом, который явно не ожидал, что на него выплеснут липкий сладкий сок.

Поезд качнуло в сторону, стакан упал на пол и закатился под стол, и я оказалась в объятиях Германа, точнее завалилась на него, а он чудом удержал равновесие. Темный недовольный взгляд прожег меня на сквозь, и я поспешно бухнулась на колени и поползла к столику, чтобы достать стакан.

– Скажи спасибо, что это не горячий чай, – снова захихикала Лара, а Герман, то ли фыркнув, то ли хмыкнув (к счастью, оказавшись под столом, я не видела его лица), опустился на свое место.

Тихон тоже засмеялся, наверняка выражение взбешенного лица друга его позабавило, а я зашарила рукой под столом в поисках злосчастной посудины. Почему-то из головы не выходил образ ножа, скрытого под штаниной парня, которого злить мне не хотелось. Знай Лара об этом, наверняка бы так не веселилась.

– Ну, вы и смешные ребята, – девушка хлопнула меня рукой по спине, отчего я ниже осела на пол. Ее дружеский шлепок чуть не выбил из меня весь дух. – Повезло же все-таки с попутчиками. Вы обязательно должны оставить мне свои телефоны, и в следующий раз мы снова поедем все вместе.

– Только через мой труп, – мрачно сообщила я из-под стола. Стакан, который я успела поднять, снова упал на пол, а я схватилась руками за рот, поняв что произнесла фразу вслух. Да еще зачем-то мотнула головой и сильно ударилась о столешницу. «Ну вот… Шишка на затылке мне обеспечена», – морщась от боли, решила я.

Впрочем, мое смелое заявление ничуть не испортило атмосферу, и Лара с Тихоном снова засмеялись, и к ним даже присоединился Герман. Никогда бы не подумала, что последний не только умеет улыбаться, но и смеяться.

– Так, мальчики, – насмеявшись вдоволь, произнесла Лара. – Налетайте на еду, а то ваша сестренка все съест сама. Видите, какой у нее жадный взгляд!

Я укоризненно посмотрела на Лару, уязвленная больше не тем, что она называет меня обжорой (съела всего-то одну ножку), а что я в ее газах стала «сестренкой» этих психов. Так и хотелось сообщить: «Не сестра я им!» и, распрямив плечи, гордо прошествовать к выходу, но… Здесь столько вкусностей!

Съесть все я, разумеется, не смогла, зато достаточно, чтобы почувствовать себя неповоротливым, обжорливым хомяком. Герман с Тихоном удалились из купе и, если раньше, чтобы сбежать – это был лучший повод, то сейчас мне хотелось одного – хорошенько вздремнуть.

Когда парни вернулись, Лара достала из рюкзака десерт, но я так и не узнала, что это было, провалившись в сытый сон еще задолго до этого.

Проснулась я внезапно, чувствуя, что на меня кто-то долго и упорно смотрит. Открыв глаза, я тут же заметила сидящих напротив Германа с Тихоном, прожигающих своими взглядами. Если глаза Тихона миндалевого цвета еще можно было назвать добрыми, то про черный взгляд Германа, увы, такого не скажешь. Мне стало не по себе и я огляделась в поисках Лары, но не увидела ни самой девушки, ни ее вещей.

– Лара попросила нас за нее попрощаться, – сообщил Герман. – Ей было очень неудобно будить нашу сестренку.

«Вот жук», – подумала я, а в слух произнесла:

– Что? Я не совсем понимаю…

– Да все ты прекрасно понимаешь! – ответил Герман, проследив за моим взглядом, направленным к двери. – Осторожнее, крошка, я не хочу тебя поранить.

Мороз пробежался по коже и я, стараясь не делать резких движений, потянулась к своей сумке, где на всякий случай носила перечный баллончик – подарок на прошлый день рождения от Нади (как и мама, подруга тоже не умела выбирать подарки, но в данный момент я так не считала). Впрочем, сумки на прежнем месте не оказалось. «Ну конечно, иначе и быть не может», – подавила я тяжелый вздох.

Жутко испугавшись, но стараясь этого не показывать, я медленно начала двигаться в сторону двери. Как–никак, у меня ведь в рукаве был козырь – посещение кружка по самообороне с третьего класса. Постоять я за себя могла. По-крайней мере, попытаться постоять за себя.

За окном неспешно ползла вереница похожих друг на друга деревьев. В детстве я очень любила ездить в поездах и слушать, как равномерно стучат колеса, а мимо проносятся немыслимой красоты пейзажи. Но сегодня меня куда сильнее заботило собственное спасение из лап маньяков-убийц.

Герман не сводил с меня глаз и, почти синхронно, тоже двигался в моем направлении – медленно и осторожно.

– Да хватит вам… – осуждающим голосом произнес Тихон, и я рванула к выходу.

Будь обстоятельства немного иными, я непременно бы похвалила Германа за такую быструю реакцию, но сейчас лишь врезала ему кулаком под дых. Парень в долгу не остался и с силой рванул меня за волосы.

– Хватит вам! – повторил Тихон, и в следующий момент стал оттаскивать своего друга назад, а я, пища от боли и страха, заскреблась в дверь, пытаясь ее открыть. Получилось это только с третьей попытки, и я, не веря своему счастью, выскочила в коридор. – Алиса, постой…

Я сообразила, что Тихон назвал меня по имени, лишь добежав до конца поезда, но тут же об этом забыла. Не встретив на своем пути ни одного проводника, я попыталась открыть заднюю дверь (уже представляя, как выпрыгиваю из поезда и волоком скатываюсь вниз дальше от путей), но та не поддалась.

– Нам нужно поговорить, – Тихон зашел в тамбур в тот момент, когда я изо всех сил дергала за дверную ручку. – Мы не причиним тебе вреда!

– Да неужели? – злобно крикнула я. – И почему это я должна тебе верить? Решили меня убить? Фигушки! К вашему сведению, я знаю некоторые… все приемы по самообороне и… лучше ко мне не подходи! – предупредила я, оборонительно выставив перед собой руки.

– Если бы мы хотели тебя убить, то сделали бы это пока ты спала, – произнес он в ответ. С ума сойти, но Тихон был спокоен как удав, в отличие от меня, не перестающей дергать за ручку и со всей силы колотить в запертую дверь. – Сама посуди. Это ведь глупо. Мы час сидели и ждали, когда ты проснешься, чтобы убить тебя?

Я перестала биться в дверь и нехотя повернулась к Тихону. А ведь в его словах действительно был здравый смысл.

– Ладно, говори, – смилостивилась я.

– Вернемся в купе? – с надеждой спросил он.

– К твоему ненормальному дружку? – хмыкнула я. – С ума что ли сошел? Нет, конечно. Говори зде…

– Ненормальный дружок уже здесь, – сообщил Герман о своем появлении и остановился в паре шагов от Тихона.

Я тут же напряглась, но Герман, похоже, нападать не собирался. А Тихон решил выступить в качестве миротворца.

– Мы скоро приедем, – рассудительным тоном произнес он. – Предлагаю вернуться в купе. Наш разговор займет всего пару минут. Ты же не хочешь бросать свои вещи.

«Лучше уж бросить вещи, чем расстаться с жизнью», – твердо решила я, а потом вспомнила, что лишать жизни меня вроде как никто не собирается.

– Вы ведь все равно не отстанете, – догадалась я, нехотя опуская руки.

– Именно, – подтвердил Герман, хитро улыбнувшись.

Я приняла тяжелое для себя решение и все же вернулась в купе в сопровождении ребят. Но Герман с Тихоном с разговором не спешили. Они дождались, пока я вытащила из-под лавки свою сумку, проверила все ли на месте, села напротив них и, скрестив на груди руки, небрежно произнесла:

– И о чем вы хотели поговорить?

Тихон облегчено выдохнул (наверное, все еще не верил, что я вот так просто решусь их выслушать) и посмотрел на Германа, который таким же небрежным как у меня тоном спросил:

– Ты вспомнила нас? Где и когда мы встречались раньше?!

Я не сдержалась и фыркнула от возмущения. Как он вообще мог предположить такое, будто я могла встретить их раньше, ведь познакомилась с ними только сегодня, да и то не при лучших обстоятельствах?

– Конечно же нет, – процедила я сквозь зубы, даже не пытаясь скрыть раздражения.

– Уверена? – спросил Герман недоверчиво и наклонил голову на бок. Его темный колючий взгляд задел меня за живое.

– Разумеется, уверена, – вскипая от гнева, подтвердила я. – Вы оба психи, да еще опасные. Думаете, это нормально, таскать повсюду с собой нож и срезать им упаковки? Откуда я знаю, может вы убийцы, и этим самым ножичком прикончили кого-нибудь, к примеру, проводника в поезде…

– Какая бурная фантазия, – хмыкнул Герман. – Тебе бы книжки только писать про…

– И что это еще за помощник придворного мага? – не унималась я, заметив, как Тихон обиженно прикусил губу. – Скажу честно, что в моей жизни вы самые странные попутчики, и встреться мы раньше, я бы точно это запомнила и в следующий раз обходила бы вас стороной.

– Не советую делать поспешных выводов, – похоже мои слова ничуть не огорчили Германа, а даже наоборот, он нашел в них что-то смешное. – Как бы жалеть потом не пришлось…

– Подходи к главному, – резко перебил друга Тихон. – Мне кажется, что она и вправду нас не помнит.

– Или хорошо притворяется, – заметил его друг, и мой гнев, начинавший постепенно угасать после произнесенных длинных обличающих тирад, вспыхнул с новой силой.

– Я без понятия, что такого вы хотите мне сообщить, но предупреждаю, что память у меня хорошая и, чтобы вы ни делали, ничего у вас не выйдет. И вообще, уже прошло больше пары минут и мне пора, – я поднялась на ноги, но Герман с Тихоном тут же усадили меня обратно, – Если не отпустите сию же секунду, я закричу и… Ай!

– Готово, – сообщил Герман. – Теперь можешь идти.

– Но так нельзя, – напустился на друга Тихон. – Нужно ей рассказать, прежде чем сваливать все как…

– Успокойся, брат. Все будет в порядке, – заверил Герман друга. – Полчаса, и ее память вернется.

– Да пошли вы, психи! – выкрикнула я и выскочила из купе.

Я не поняла, что произошло, но казалось, что Герман, коснувшись моей руки, чем-то уколол меня. Вначале я почувствовала боль, затем страх, а сейчас кроме ярости ничего не испытывала. Не знаю, что за игры были у этой парочки, но глумиться над собой я им уж точно не дам.

О феноменальной способности своей памяти я ничуть не преувеличивала. Бывало, мы с Надей сталкивались в коридоре с каким-нибудь неприметным школьником, мимолетно зацеплялись языками и больше не виделись до конца года, но, встретившись снова, я с легкостью могла пересказать наш разговор, состоявшийся довольно давно, назвать его имя и то, в чем он был одет в прошлый раз. Память была моей гордостью, и я отчаянно пыталась приладить ее к урокам, но с ними такое не срабатывало. Математические формулы и даты сражений вылетали из моей головы быстрее, чем успевали туда попасть, зато люди… С людьми все было совершенно иначе.

Не знаю, когда у меня это началось, но папа рассказывал, что первое слово (и это не был младенческий лепет) я произнесла, когда мне исполнилось всего полгода. Он утверждает, что не помнит, что это было за слово, так как на следующий день было еще одно, затем еще и еще… В год я уже вовсю разговаривала, а мама хвасталась своим подругам, что я вундеркинд, но, как оказалось, ее ждало жестокое разочарование. Вундеркиндом я не стала, в садике талантами не блистала, а учеба в школе вообще заставляла желать лучшего.

Когда я однажды объявила во всеуслышание, что видела нашу учительницу (а было это в младших классах) выходящей из пивного бара, та упорно (с пеною у рта) принялась обвинять меня в клевете и доказывать, что я ошиблась. А я, в свою очередь (без пены, но не менее упорно), утверждать, что это она врет, а я права. Конфликт загладить смог только мой отец, и то, заставив меня признать, что я ошиблась, хоть мы оба прекрасно знали, что это не так. А эта учительница до сих пор работает в школе и смотрит на меня косо – знает, что я знаю.

Впрочем, людей обладающих хорошей памятью, в мире достаточно много. Некоторые способны читать книги, лишь пробегая глазами по странице, некоторые – сохранить в голове все известные исторические даты, некоторые – вычитать и умножать в уме, а вот мне досталась способность запоминать людей, хоть раз их увидев.

Таким образом, используя свою способность, я была полностью уверена в том, что Герман с Тихоном мне не знакомы. А вот проводницу из соседнего вагона я сразу узнала. За все поездки к старикам я видела ее не часто, а заговаривала и того реже. Но когда бы мы с ней ни сталкивались, она все время улыбалась и хвалила наряд или прическу.

– Привет, милая, замечательно выглядишь! – произнесла она и на этот раз.

Я сошла с подножки поезда, стоило тому затормозить. Он, простояв на станции не больше полуминуты (я даже не успела пройти половины перрона), неспешно потянулся дальше и, как не уговаривала себя не смотреть на него, не удержалась и взглянула на окна купе, в котором ехала. Почему-то ждала увидеть Германа с Тихоном, но парней там не оказалось. По телу стало расползаться беспокойство. Чего-чего, а теперь запомню их на всю жизнь. Погладив уколотый локоть, я отвернулась от поезда и прибавила шагу.

С вокзала я прямиком направилась к пристани. Старики жили на полуострове. Быстрее всего добраться до них было на пароме, но проблема состояла в том, что я жутко боялась воды. Проехаться на таком пароме для меня было равносильно смерти, но все же пришлось купить билет. Отправившись в обход, я добралась бы до стариков только к утру завтрашнего дня, поэтому уже через пятнадцать минут выискивала себе уютный уголок на «плавучем кошмаре» и радовалась, что мы уже отчалили от берега и возможности передумать плыть уже нет.

Как-то лет в пять я чуть не утонула, когда мы с родителями решили поплавать в одном из городских водоемов. Не послушав отца и зайдя далеко в воду, я оступилась, и стала тонуть. Поэтому «кататься на волнах» я могла только с крепко закрытыми глазами. Найдя свободную лавку, я так и поступила сейчас.

Пока мы плыли, чайки галдели как сумасшедшие, а волны нещадно били судно, качая его из стороны в сторону… Ну, по крайней мере мне, боящейся плавать, так казалось. Я задержала дыхание, но, разумеется, его хватило ненадолго, и вскоре пришлось глотнуть пропахшего рыбой и водорослями воздуха. Кто-то назвал бы его свежим, а мне он опять же казался ужасным. «И как детвора на палубе умудряется смеяться?» – недоумевала я.

Приоткрыв один глаз, я увидела перекинувшегося через бортик хохочущего мальчишку лет десяти. Просто невероятно… Но еще невероятнее было увидеть знакомое лицо.

– Тихон! – ахнула я, разлепив и второй глаз.

Я была уверена на все сто процентов, что это был именно он. Вот только что прошел мимо… «Ведь у меня феноменальная память на лица», – припомнила я.

Поднявшись на ноги, я поспешно пересекла палубу. Наш паром качало из стороны в сторону, но как ни странно, мне удавалось сохранять некое равновесие, а про свою боязнь к воде я позабыла вовсе. Главной целью было найти Тихона, и будь я не я, если у меня это не получится.

Какой-то прыщавый парень, не перестающий ни на секунду улыбаться, заметив, что я кого-то ищу, предложил свою помощь. Я деликатно отказалась, но парень явно этого не понял и попытался приобнять меня за талию. Проворно увернулась, я поспешно завернула за угол, где лицом к лицу столкнулась с Германом. Парень был удивлен не меньше моего!

– А ну стоять! – велела я и, догнав его лишь на середине лестницы, схватила за руку. – Вы что, оба за мной следите?

– Нужна ты нам… – ответил Герман достаточно грубо, и усмехнулся. – Разве я виноват, что нам по пути?

– По пути? – вскипела я. – Да нам никогда не было и не будет по пути. Вы просто психи…

– Слышали уже, – устало произнес Герман. – Крошка, просто, когда я перестану быть для тебя психом, дай знать, хорошо?

Я открыла было рот, чтобы сказать какую-нибудь резкость, но тут произошли две вещи, помещавшие мне это сделать: паром издал протяжный гудок, сообщая, что мы подплыли к месту назначения, а потом посудина резко начала тормозить. Я не успела схватиться за перила, рука Германа выскользнула из моего захвата, и меня по инерции отбросило назад. К счастью, сзади очень удачно оказался Тихон. Он смягчил мое падение, поэтому я отделалась лишь легким испугом, а парень – несколькими ушибами и синяками.

– Пожалуйста, поосторожнее, – взмолился Тихон, когда я, пытаясь подняться на ноги, локтем ударила его под дых, поставив дополнительный синяк.

– Ты жив? – еле сдерживая смех, обратился Герман к другу, и одним рывком поднял того на ноги.

– Словно меня превратили в хлебную лепешку, – ответил он и с укоризной глянул на меня. – А ведь с виду маленькая и худенькая! – я как раз поднялась на ноги, глазами метая в обоих молнии.

– Еще раз вас увижу, пеняйте на себя, и не смейте больше за мной следить, – ответила я вместо извинения. Им нужно было извиняться, так как это они гнались за мной по всему поезду, потом чем-то укололи и снова попались на пути.

Я хотела пройти мимо ребят с гордо поднятой головой, но споткнулась и рухнула в объятия того самого прыщавого парня, который пять минут назад пытался ухватить меня за талию. Ему все-таки это удалось и он, не переставая улыбаться, произнес:

– Дашь телефончик, красотка?

– Размечтался, – фыркнула я и, громко топая, направилась к трапу.

И снова чуть не упала, причем в воду. Тихон захихикал, и я обернулась, чтобы грозно на него глянуть, но в этот самый момент на меня наехала тележка какой-то женщины с чемоданом в половину ее роста и маленькой лохматой болонкой. Собачка, которую она держала на руках, отчаянно затявкала.

Ничего не скажешь, эффектно уйти у меня не получилось.

В автобусе я просто кипела от гнева. Мало того, что у меня не получилось открыть окно, а рядом села та самая женщина со злобной собачкой, так еще в салоне оказались Герман с Тихоном. Я даже не заметила, как они вошли. Они сели на свободные места сзади. Затылком я чувствовала, что они смотрят на меня. Меньше всего на свете хотелось показывать своей адрес, поэтому, когда я в самый последний момент выбегала из автобуса, меня чудом не прищемили двери, а водитель обругал крепким словцом.

– Вот так-то съели! – крикнула я вслед уезжающему автобусу.

Пока ждала следующий, подошедший только через полтора часа, истоптала вдоль и поперек остановку и прилегающую к ней территорию, съела пару мороженых, прикончила пакет чипсов, выпила бутылку воды и позвонила отцу, сообщив, что благополучно добралась до места.

Утешала меня одна единственная мысль, что Германа с Тихоном я больше не увижу. «Теперь они точно не узнают мой адрес», – радовалась я тому, как мудро поступила. Ведь они наверняка бы увязались следом, а потом еще сказали бы, что нам по пути.

– А может и нет, – вздохнула я, заметив вдалеке новый автобус.

Меня вдруг посетила мысль, что парни за мной не следили, а просто ехали своей дорогой. Конечно, в поезде они показались чокнутыми психами, но на пароме и в автобусе… Просто, по закону подлости, который никогда не дремлет, так получилось, что нам и вправду было по пути. Ведь такое случается… Впрочем, раздумывать над этим мне не хотелось. Настроение и так испортилось.