Читать книгу Принцесса моих кошмаров - Лина Мур - Страница 15

Быстро и чётко найти вариант, чтобы выжить в критической ситуации, я научился с детства, когда прятался от отца и его дружков, убегал из дома и забирал с собой брата, ожидая на улице маму. Я рано познакомился с опасностью и пониманием того, что отличаюсь от других ребят моего возраста. Нет, я не супергерой и не обладаю какими-то сверхъестественными способностями, но всё же сила у меня есть, чтобы справиться с двумя студентами.

Подбрасывая в руке одну из статуэток Саммер, дёргаю дверь на себя и метко швыряю её одному из них в голову, отчего он издаёт стон боли и с жутким грохотом падает на пол. Второй оборачиваясь, шокировано смотрит на мою фигуру в темноте, а я нападаю. Один удар в живот, можно ещё раз, краем глаза постоянно слежу за вторым парнем, корчащимся на полу. Срываю маску с умоляющего меня прекратить и поднимаю его голову к себе. Я его не видел, не знаю даже откуда он. Самая обычная внешность холёного и богатенького урода.

– Какого чёрта здесь забыли? – Шиплю я.

– Мы… нас пригласили, и мы вот пришли, – сглатывая, сипло отвечает парень.

– Сюда никого не приглашают. Открывай рюкзак и показывай, что там у тебя, – отпуская его, толкаю назад.

– Чёрт, он мне череп проломил, – стонет второй с очень резким акцентом.

– Заткнись. Если ломают череп, то ты труп. Ну так что, будем по-хорошему разговаривать, или мне, действительно, вам обоим что-то сломать? – Закатываю рукава рубашки, зло смотря то на одного сидящего на полу, то на второго, делающего вид, что умирает.

– Нет… хорошо, я скажу, – мямлит более разговорчивый и напуганный.

– Она убьёт тебя… он тоже… – хрипит второй парень.

– Ты же Рафаэль, да? Тот самый Рафаэль? – Не обращая на него внимания, спрашивает меня студент. Первокурсник, скорее всего.

– Да.

Почему все зовут меня «тот самый»?

– Он поможет нам, – на его лице появляется улыбка, слабого и загнанного зайца, а я прищуриваюсь.

– Для чего вы здесь?

– Нас попросили сделать кое-что, очень плохое, – медленно отвечает он.

– Давай, конкретнее, я могу быть тоже очень плохим и желающим кого-то отлупить.

– В общем, у нас есть видеокамера и презервативы. Нам приказано повеселиться с самой принцессой. Нам сказали, что она будет ждать нас здесь. Никого не будет, и никто нам не помешает. Все на вечеринке, а она хочет что-то новое. И это сюрприз якобы. Ага, так мы и поверили. Но выбора не было, и мы согласились. Нам разрешено делать с ней всё, что мы захотим. Ну и мы не отказались, к тому же нас уверили, что если мы всё снимем на видеокамеру и выложим на сайте завтра, то нас не тронут на «Адской неделе», – сдавленно шепчет он.

– То есть, вы пришли сюда, чтобы изнасиловать девушку и снять всё извращение?

– Ну да, типа того.

– А кто это сказал сделать?

– Я не знаю… мы новички, первый курс, приехали только позавчера вечером. Мы из Америки. Мы живём рядом с Мигелем, и к нам пришла сегодня девушка… очень красивая. Она дала нам эти вещи и пообещала, что может поговорить с парнями, чтобы мы избежали унижения и того, что здесь творится.

– Какая девушка? Это сестринство, и их полно вокруг, – дёргаюсь в его сторону, сжимая кулак и пугая его, отчего он вздрагивает и отползает, но натыкается на валяющегося друга и останавливается.

– На Эльзу похожа, – быстро отвечает он.

– Эльзу?

– «Холодное сердце» не смотрел, что ли? – Подаёт голос второй, приподнимаясь и держась за голову.

– Нет.

– Там ещё есть популярная песня. Отпусти и забудь, чего-то… мой путь, – я сейчас взорвусь от хохота, но сама ситуация совершенно не юморная.

– У неё белые волосы, такие же, как у Эльзы, это он хотел сказать, – вставляет Мигель.

– Белые. Глаза голубые, и одевается в облегающие вещи, да? Ходит вместе с тёмненькой и ещё одной светленькой? – Уточняю я, подавляя смешок.

– Я же говорю, мы только на днях прилетели. Мы видели только своих однокурсников, и всё. А эта постарше и вся такая секси. Но она назвала ту, кого мы должны были… хм, в общем, принцессой.

Роюсь в кармане, доставая мобильный, затем открываю фейсбук Миры и нахожу их совместное фото.

– Вот эта? – Поворачиваю телефон к парням, и они оба кивают.

– Да. Та, что слева.

– Понятно. Итак, шоу-балет идиотов, собирайте свои вещи и сваливайте отсюда. Никто не должен знать, что мы с вами встречались. Понятно? Если вас спросят, скажете ей, что принцессы не было в спальне. Она ушла. Обо мне ни слова, дом был пуст, – чётко произношу я, пряча телефон в карман.

– Но… «Адская неделя», мы… чёрт, прости, но нам страшно. Мы слышали о том, что делают здесь с первокурсниками вроде нас. Мы не хотим этого, – жалобно говорит второй парень.

– Я разберусь. Найдёте меня в понедельник в университете, и я поговорю кое с кем, – заверяю их, хотя ни черта делать не буду.

– Вот, я же говорил, что он поможет. Он всем помогает, – шипит он Мигелю.

– Вон отсюда. Живо, – пинаю рюкзак к ребятам, и они поднимаются на ноги. Мигель хватается за друга, чтобы не упасть. Наблюдаю, как они спускаются по лестнице, и перевожу взгляд на разбитую статуэтку. Такой череп не проломишь, но поранить можно. Собираю осколки на полу, а остальные смахиваю вниз. Плевать, кто-нибудь уберёт.

Сидя на корточках, смотрю на обломки в своих руках и тяжело вздыхаю. Отмщение за то, что Мира сняла Саммер со мной. Вот и дружба. Но зачем тогда держать рядом такого человека, который в любой момент может подставить? И ведь Мира знала об этом. Знала, что ей подсыпали наркотик, и продолжение тоже. Блять, куда я влез?!

Вхожу в комнату и иду в свою спальню, запираю дверь. Бросаю осколки статуэтки в пакет с пиццей и, хватая свежую одежду, прохожу мимо ванной комнаты, оказываясь в другом тёмном помещении. Взглядом нахожу Миру, сидящую у окна в кресле. Закрываю и её дверь на замок и, во избежание очередного нападения, создаю возможное препятствие.

– Что ты делаешь? – Тихо спрашивает она, и я оборачиваюсь.

– Ладно, признаюсь, я тебе верю, – отвечая, подхожу к ней. Девушка спокойно ожидает продолжения и не двигается.

– Обезвредил двух рябят с первого курса. У них видеокамера, и они пришли развлекаться, – добавляю я и получаю в ответ только горькую усмешку.

– За закрытыми дверьми ты в безопасности, а мне нужно срочно в душ. Я не буду закрываться, чтобы услышать, если кто-то ещё придёт сюда. Никуда не уходи, пока я сам не разобрался со всем.

– Ты мог бы им позволить прийти сюда, я очистила желудок, и наркотик не сильно действует, – замечает она.

– Мог. Я хотел этого. Хотел, чтобы ты оказалась на месте жертвы. Я этого всей душой хочу даже сейчас, – шиплю. Ненависть к тому, что со мной происходит в этом месте, сейчас душит меня. Мне противно чувствовать жалость к ней, чёртову всепоглощающую жалость к той, кто ненавидит меня, и я её тоже. Но я решил остаться человеком и должен принять этот факт, как бы сложно ни было внутри.

– Так в чём была загвоздка?

– Во мне, – резко отвечаю. – Хоть я и отброс, вызывающий у тебя отвращение. Абориген, не имеющий ни гроша за душой. Но у меня есть принципы и собственные постулаты, которые я не предам. У меня есть совесть. Мне не нужна твоя благодарность, и…

– Я и не собиралась тебя благодарить. Это твой выбор, не мой, мон шер. Это моя жизнь и мой мир, в котором всегда необходимо бороться за лидерство. И я умею, а вот ты, – она делает паузу, оглядывая меня с ног до головы, – удивляешь каждый раз своей тупостью. Оставь меня, я написала Оли, он должен прийти ко мне.

– Да и пошла ты, сука, – выплёвываю я, разворачиваясь и направляясь в ванную. Хлопаю дверью и зло выдыхаю. Конечно, как лупить парней, то это делаю я, а как получить обычное «спасибо», так дружок тут же появляется. Бесит.

Срываю с себя форму и, бросая её на пол, забираюсь в душ. Чёрт, вернуться бы и врезать ей, потрясти и причинить боль, чтобы умоляла прекратить. Да, этого я сейчас хочу больше всего. Мне обидно. Да так сильно это ощущается в груди, что я ударяю кулаком по стене. А чего я ждал? Что эта стерва бросится мне на шею и будет расцеловывать за то, как я легко управился с ними? И я это сделал для себя, ведь так? Не для неё, не для того, чтобы выслужиться перед ней, а только для самого себя!

Ложь. Когда я сам начал себя обманывать? Постоянно. Сначала верил в то, что каждая продажа наркоты последняя. Затем, что смогу стащить ценные картины из дома Эрнеста. Потом, что мне будет легко манипулировать Мирой. Я полный придурок, который ждал хотя бы улыбки. Идиот. Она мне даже не нравится, ни как человек, ни как девушка. Слишком худая. Слишком хитрая. Слишком противная. Всё слишком. Она слишком для меня. Принцесса преисподней. И это её «мон шер». Бесит.

Специально вытираю волосы её полотенцем и бросаю его на пол. Топчу его, чтобы хотя бы так выплеснуть всё раздражение и злость. Вот что я хочу с ней сделать. Вот именно так.

Ловлю своё отражение в запотевшем зеркале и закатываю глаза. Выгляжу, как избалованный мальчик, которому игрушку не купили. Отвратительно. И это всё она со мной сделала. Дрянь.

Натягиваю футболку и спортивные штаны на голое тело. Бросаю взгляд на дверь, ведущую в её спальню, и подхожу к ней. Тихо. Значит, дружок ещё не появился. Следует развернуться и уйти, но я нажимаю на ручку и, выключая свет, вхожу в комнату.

– Остудился? – Моментально летит в меня от окна.

– Ещё не изнасиловали? – В том же духе отвечаю я.

Мира поворачивает голову и приподнимает уголок губ. Так и сидит в кресле, подобрав ноги под себя.

– Где твой идиот? – Нагло улыбаясь, спрашиваю её.

– Наверное, пьёт на вечеринке и не слышит звука сообщения, – равнодушно отзываясь, она отворачивается от меня.

– Надо же, а принц-то, оказывается, плевал на принцессу, попавшую в беду. Все чувства испарились в алкогольном дурмане, и он уже развлекается с другой, – едко поддеваю её. Игнорирует меня. Не могу остановиться. Добить бы её, чтобы растеклась в отчаянии перед моими ногами, но что-то снова происходит со мной. Один взгляд на профиль девушки с опущенными уголками губ, мёртвыми глазами, обнимающей себя за плечи, и я забываю о том, как она обижает меня, кто она такая и как я её ненавижу.

Поджимаю губы, не желая чувствовать всё это, я заставляю себя развернуться и оставить её. Не могу. Вот чёрт бы побрал это дерьмо, творящееся в моей голове, но мои ноги шлёпают по полу и подводят меня к Мире.

– Тебе надо лечь, – мой голос срывается, звучит как-то неестественно тепло, когда я накрываю её плечи своими ладонями. Она слабо дёргается, словно ей сложно повернуть голову, и только немного прикрывает глаза.

Наркотик. Он парализует тело, не позволяя делать того, что ты хочешь. Эмоции притупляются, человек теряется и не знает, как вести себя. Хоть она и вызвала рвоту, быстро сориентировавшись, и это до сих пор меня поражает, я полностью уверен, что кровь Миры впитала в себя часть этой фигни. Этого было достаточно, чтобы полностью превратить её в желе.

Не услышав ответа, решаюсь на крайние меры. Я ломаю все свои правила: не трогать Миру, не приближаться к ней, не узнавать её ближе. Это я должен сделать, этого требует Эрнест. Но я не хотел… не хотел до той секунды, пока она не стала нуждаться во мне. Сейчас. В этой тишине и в темноте, освещаемой уличными фонарями, Мира не ждёт помощи, да и Оливер оказался не таким уж и влюблённым в неё. Если бы моя девушка, которой я хотел сделать предложение, написала мне, то я бы моментально сорвался и прилетел к ней. Особенно если учесть, что накачивать наркотиками и насиловать здесь норма. А его нет. Только я и она. Преступник и принцесса, для которой я никогда не превращусь в человека.

Поворачиваю кресло к себе и подхватываю её на руки. Мира слабо возмущается, но замолкает, когда я несу её к кровати. Она такая лёгкая. Воздушная. Маленькая. Я стараюсь не смотреть на неё, чтобы она не поняла, как опасна ночь для нас. В ней всё меняет свои очертания, и люди становятся честнее, они больше не прячутся, показывая всем свои истинные лица. И мы с ней тоже. Вчера в сумерках я узнал о её способностях к математике, сегодня она позволяет мне положить её на постель и укрыть одеялом. И пусть не благодарит, не для этого я совершаю безумие, а для себя. Я знакомлюсь с другим человеком, с другим миром. Ночным. Искренним. Ранимым.

Опускаюсь рядом с Мирой, избегая её спокойного взгляда.

– Хм, – прочищая горло, чувствую себя дураком, – в общем, мне не стоило нападать на тебя сегодня и говорить всё это. Я был не в себе. Прости.

– Все мы не в себе, мон шер. Этого требуют обстоятельства, – тихо произносит она, заставляя меня поднять голову и усмехнуться.

– Война никогда не закончится?

– Никогда, пока мы находимся здесь.

– Тебе ни разу не хотелось свалить отсюда? Не только из университета, но и, вообще, исчезнуть из этого мира, с этой планеты и оказаться там, где никто тебя не знает. В том месте, где всё можно начать сначала? – Не знаю, откуда появляется этот вопрос, который я произношу вслух, но он вызывает удивление на лице Миры и слабую улыбку.

– Каждый божий день. Каждый час. Минуту. Секунду, – её ответ меня шокирует.

– У тебя есть всё. Отчего у тебя-то такое желание? – Изумляюсь я.

Она отводит взгляд и едва может пошевелить руками. Понимаю, что она хочет приподняться и, приблизившись, помогаю ей сесть. Наши глаза встречаются, а я продолжаю держать Миру за талию. Кончики моих пальцев, как будто оголённые нервы, через которые я ощущаю странное покалывание, и оно насылает на меня незнакомый дурман, заполняющий собой мою голову, оставляя только сверкающие в темноте голубые глаза. Печальные глаза, скрывающие настоящую дьяволицу.

– От тебя воняет травкой и сигаретами, – шепчет Мира, и я перевожу взгляд на её губы. Она тут же облизывает их.

– Я ведь искупался, – так же отвечаю ей, заставляя себя отпустить девушку и сесть подальше. На всякий случай. Может быть, я тоже сейчас подвержен парам наркотика, ведь моё сердце испуганно стучит в груди. Оно паникует, как и я, оказавшийся на самом деле в другом мире. Спальня та же самая, звуки музыки и криков слабые, но слышны через приоткрытое окно, я тот же самый, но не она. Ночь ей к лицу.

– Я люблю ароматы. Разные. Любые. Меня восхищает, как тонко и красиво можно играть на запахах. Они словно живые, понимаешь? Они вокруг нас, и я обожаю различать их. Это странно, да? – Улыбаясь, Мира опускает взгляд.

– Довольно странно для такой, как ты. Не могу представить тебя, нюхающей чьи-то трусы, – усмехаюсь я. Чёрт, кажется, снова что-то пошло не так. Я хочу остаться здесь. Хочу продлить момент, когда она вот такая простая и понятная мне. Она невероятна сейчас. И я не могу насмотреться на девушку, превратившуюся в реальный сказочный поворот моей жизни. Я идиот. Я ненавижу её… не сейчас.

– Фу, – Мира издаёт мелодичный смешок, и я улыбаюсь. – Нет, всё не так. Есть разные фабрики, где создают духи, и там же есть масла. Год я путешествовала и изучала такие места. Каждый аромат что-то значит. И никогда чувства у двух людей не повторяются. Для кого-то табак – отвращение. Для кого-то возбуждение. Для кого-то десерт.

– А для тебя? Табак, что это для тебя? – Интересуюсь я.

– Опасность. Приключения. То, что никогда не будет доступно, – моментально отвечает она.

– И как воняю я? – Она снова тихо смеётся. Наверное, я всё же под наркотиками. Да, другого объяснения тому, как мне становится тепло в груди, я не могу найти. Так было с мамой, когда я видел её, когда наслаждался улыбкой и поцелуем в щёку. Я скучаю по маме.

– Хм, металлом. Кровью, – моё лицо вытягивается, как только Мира замолкает, и всё исчезает, сменяясь страхом.

– Что? – Шёпотом переспрашиваю я.

– Ты посчитал это оскорблением, да, мон шер?

– Я… нет, просто как-то неприятно знать, что от меня пахнет кровью. Да и, вообще, от каждого человека пахнет кровью, потому что она внутри нас.

– Это другой вид. Я бы даже сказала не только аромат, но и привкус, который остаётся после тебя. Ты когда-нибудь слизывал кровь?

Так, что-то нас занесло не туда. Сглатываю и прячу глаза от Миры, отрицательно качая головой. Да. Я это делал. Когда меня избивали, или после драки. Не было антисептика под рукой и приходилось слюной останавливать кровь. Она отвратительна, особенно вперемешку с землёй.

– Никогда не резался бумагой? – Удивляется она.

– Не запомнил, что тогда чувствовал.

– Тебе это было неинтересно, вот и всё. У каждого человека свой талант, у меня – ощущать ароматы и различать их. У тебя… не знаю, я ничего о тебе не знаю, – последние слова она шепчет.

– Хочешь узнать? – Выдавливаю из себя.

– Давно зависим от травки?

– У меня нет зависимости. – Мира скептически выгибает бровь.

Глубоко вздыхаю и решаюсь продолжить.

– Белч. Он пригласил меня покурить, и я пошёл с ним. Я не курил.

Ложь. Я курил сигареты, но не хочу, чтобы она знала.

– А, отморозок. Весёлый парень, живой. Сиен он нравится.

Да что, чёрт возьми, в воздухе витает? Почему с каждой следующей фразой я хочу ущипнуть себя или врезать самому себе, чтобы проснуться. Да не бывает такого. Ещё несколько часов назад эта девушка, мягко улыбающаяся сейчас, плюнула в меня. Я испытывал к ней самые ужасные чувства… я рехнулся. Это самый доступный вариант для понимания того, почему мне так хорошо. И ведь разумом понимаю, кто она такая, я помню всё, что она делала, но я хочу искать для неё оправдания. Хочу тоже превратиться в слишком безумного преступника, чтобы мой аромат усилился, и она запомнила его навсегда.

– Сиен, – подаю я голос, осознавая, что довольно долго молчу. – Она ему тоже нравится. Ты против, чтобы они были вместе?

– Нет.

– Тогда почему Белч считает, что ты и Оли можете разрушить их?

– Дело не в нас, мон шер, – Мира прикрывает глаза, очень медленно двигая шеей.

– А в ком?

– В этом мире. Каждый из нас здесь только для того, чтобы доказать друзьям и партнёрам наших родителей, как они богаты. Мы способ демонстрации счетов. И им неинтересно, кого мы выберем. Они сами нас продадут, когда наступит время.

Хмуро вглядываюсь в её лицо и придвигаюсь ближе, скользя по белоснежному покрывалу.

– Но твой отец любит тебя, он никогда бы не заставил тебя совершить нечто подобное.

– Я и не говорила, что нас не любят. Тебе не понять, что всё происходящее здесь только развлечение и ничего больше. Редко, очень редко союзы, построенные в этом месте, продолжают существовать. Это всё бессмысленно, вся жизнь не имеет никакого смысла, она сверкает огнями, которые там же угасают. Ты считаешь, что деньги это хорошо? Верно. Деньги это прекрасно, но чтобы владеть ими долго, необходимо что-то отдать взамен. А что ты готов отдать за роскошь, мон шер? – Обращение она выдыхает с особым привкусом наслаждения. Я хочу ответить, но ничего на ум не приходит.

– У меня ничего нет, – сухо бросаю я.

– Тогда тебе очень повезло. Возможно, я завидую тебе. Я бы тоже хотела пахнуть кровью, а не дерьмом, – Мира отворачивается и шевелит телом, скатываясь вниз на подушку.

Завтра она ничего не вспомнит. Завтра снова всё станет отвратительным при свете дня. Завтра я вернусь к своему кошмару, но это будет завтра. Так какая разница, что я сейчас сделаю? Какая к чёрту разница, что со мной творится? Никакой. Я всегда жил одним днём, считая, что забочусь о будущем, но облегчённо вздыхал по ночам, когда был уверен, что моя семья ещё жива и ничего не подозревает о том, каким образом пытаюсь ей помочь. Так что изменилось? Только картинка. А я всё тот же.

– Я хочу… перевернуться на бок. Не могу. Видимо, очищение желудка не особо сработало, – тихий голос Миры возвращает меня в тёмную спальню.

– Я помогу, – улыбаясь, доползаю до неё. Аккуратно обхватываю её за талию и поворачиваю к себе. Каким-то образом моя рука оказывается под её шеей, а сама девушка мутным взглядом смотрит на меня. Она удивлена, наверное. Я тоже. И это так прекрасно.

– Только повернуть, мон шер. Хотя я сейчас не могу сопротивляться, и у тебя есть шанс получить то, что ты хочешь. Растоптать меня. Поставить галочку и разрушить мои отношения с Оли, – шепчет Мира, когда я вытаскиваю свою руку и отодвигаюсь немного.

– Я не насильник.

– В той комнате ты был другим.

– Нет, я был собой, – усмехаясь, отвечаю. Мы лежим и смотрим друг на друга. Если бы кто-то утром сказал мне, что такое произойдёт, то я бы посоветовал ему меньше курить. Или травка подействовала на меня тоже, поэтому я не хочу, чтобы наступало завтра. Я хочу остаться в ночи и в этой минуте.

– Тогда кто ты сейчас, Рафаэль?

– Не знаю. Я ненавижу тебя всей душой. Ты самое ужасное и жестокое наказание для любого человека. Но у каждого должна оставаться возможность, чтобы измениться. А кто ты, Мира? Кто ты на самом деле? Жертва или насильник?

– И то, и другое вместе. Скоро мой разум отключится, завтра меня будет тошнить, и я не вспомню ничего, начиная с того момента, как ты не смог уйти.

– Я должен был проследить за твоим состоянием – это дань уважения твоему отцу, – ложусь на спину, подкладывая руки под голову.

– Я лгу, – произношу неожиданно для самого себя и поворачиваю голову к девушке. Её губы подрагивают, и она прикрывает глаза.

– Кажется, моя ненависть имеет очень странный аромат. И ты ошибаешься, считая, что воняешь дерьмом. Нет, ты пахнешь лимонами, а я обожаю лимонад, – улыбаясь, добавляю. Ладно, я придурок. Да, я сказал это и жду вердикта, ведь она сейчас говорит правду. Но времени так мало, что мне страшно не услышать. Всё это фальшь, и она когда-нибудь исчезнет.

– Он кислый.

– Да, – улыбаясь, киваю я.

Но если в него добавить сахар, то он невероятно вкусный. Как ты сейчас.

– Он сжигает желудок.

– Точно.

И не только желудок, сознание, решения, лёгкие. Дышать трудно, когда ты так похожа на него.

– Но тебе он нравится, – Мира приоткрывает глаза, делая последние попытки поддерживать разговор.

– Очень.

Убей меня, потому что и ты мне сейчас нравишься.

– А что ты ненавидишь?

– Страх. А ты?

– Тебя, – выдыхает она, и всё внутри сжимается от неприятного ощущения предательства.

– Спасибо, – резко сажусь на постели, зло поджимая губы.

– И всё же ты сука, – добавляя, спрыгиваю с кровати.

– Но лучшая.

– С этим могу поспорить.

– Не надо, мне это нравится. Лучше сделай так, чтобы я ненавидела… тебя. Продолжала ненавидеть этот мир и искать спасения.

– Что? – Шёпотом переспрашиваю я.

– Ненавижу эту жизнь. Ненавижу… я бы с удовольствием исчезла… навсегда.

Моё сердце ухает в груди, когда до меня долетают последние слова. Она рехнулась? Почему? Что настолько ужасное Мира скрывает ото всех? Что заставляет её быть такой и ненавидеть саму себя?

И мне больно. Больно оттого, что не могу помочь, ведь завтра всё изменится и вернётся на круги своя. Завтра она будет прежней, и я никогда не доберусь до настоящей принцессы, которая могла бы мне понравиться. Это влечение губительно для меня. Но видимо, это наказание за то, что моя душа продана её отцу. Я не имею права чувствовать горечь, наполняющую воздух в спальне. Я не должен подходить к девушке и всматриваться в неё. Опасливо убирать пряди волос, прислушиваясь к размеренному дыханию. Но я всё это делаю, ведь ад принадлежит нам обоим.

– Прости меня, ладно? Прости, но я не могу. Моя семья зависит от меня. А она у него. Прости меня, Мира, – наклоняясь, прикасаюсь губами к её щеке и закрываю глаза.

Если бы я мог вернуть время назад, то навсегда бы отдал себя Скару. Но уже поздно, слишком поздно, чтобы мечтать. Мне осталось только бороться за выживание.