Читать книгу Принцесса моих кошмаров - Лина Мур - Страница 5

– Мира, это правда, что у нас поселился парень? – Возбуждённый голос одной из сестёр вынуждает меня нацепить приветливую улыбку и обернуться.

– Милая, никакой паники, всё нормально, – мягко заверяю девушку. – Напиши всем сообщение, что у нас срочное собрание в доме. Я всё вам расскажу.

– Хорошо, конечно, – радостно кивая, она скрывается за дверьми, а я привожу мысли в порядок. Вот же свинью мне подложили. И не кто иной, а папочка. Ничего, и с этим аборигеном я разберусь. Найду его слабые стороны и ударю самым острым ножом, который найду в своём арсенале. Он считает, что этот мир легко и счастливо примет его? Да никогда. Я не позволю. Это мой мир, и вход в него заказан.

Внутри дома полный переполох, все бурно обсуждают происходящее, а я, игнорируя это, поднимаюсь наверх. Распахиваю дверь в свою комнату и быстро захлопываю за собой.

Абориген как раз выходит из моей второй спальни, нагло ухмыляясь. Как же я его ненавижу. Мне не требуется много времени, чтобы начать испытывать к человеку самые ужасные чувства, и сейчас я это ощущаю с радостью. Грязный. Нищий. Отвратительный.

С презрением оглядываю его с ног до головы.

– Всё, остыла? Вставила папочке, или он тебе? Думаю, что последнее, – едко произносит он, подхватывая последнюю коробку и направляясь с довольной улыбкой к себе.

Гордо приподнимаю подбородок, не позволяя ему уязвить меня. А я ведь сейчас бессильна. Это сводит с ума, хочется так громко завизжать и топать ногами до тех пор, пока не провалюсь на первый этаж. Вот так сильно я зла и раздражена.

Я не могу двинуться, если честно, мне так претит сама мысль, что эта удушливая вонь бедноты будет теперь сливаться с моим тонким ароматом. А-а-а! Бесит. Я ни разу ещё не оказывалась в такой ужасной клетке с оборванцем. Я их терпеть не могу, лучше бы их отдали на скотобойню или котлеты из них делали. Ненавижу.

– Чего зависла, Мира? Батарейки закончились или ядом подавилась? – Этот подонок, возвращаясь, снова бросает колкую фразу и складывает руки на груди. Натюрморт. Он весь изрисован. Странные фигуры, похожие на резные узоры, какие выполняют на металлических ограждениях, вьются от шеи с левой стороны и до его запястья там же. Это легко увидеть, ведь рукава он закатал, как и пиджак снял, и рисунок угадывается под тонкой тканью белоснежной сорочки. Видимо, у него вся грудь в них. Отвратительно.

– Меня поставили в очень жёсткие условия и теперь ограничивают рамками, – сухо произношу я, встречаясь с его напряжённым и прищуренным стальным взглядом. – Но это меня не волнует. Это мой мир. Это моя жизнь. И я, так уж и быть, дам тебе шанс уйти из него тихо, без споров и криков. Нет, я не настаиваю, чтобы ты, абориген, выбыл из программы, а только чтобы переехал. Ты же понимаешь, что это сестринство. Здесь проживают только девушки, и мы порой предпочитаем принимать воздушные ванны. Я отвечаю за внедрение в наш дом, а ты возник здесь из-за прихоти моего папочки. Я предлагаю тебе собрать свои вещи и переехать в отдельную спальню в общем корпусе. С этим не будет никаких проблем, я даже посодействую тебе в этом и убедительно попрошу администрацию переселить тебя немедленно.

– Какое благородство, я польщён, – наигранно восхищается он, отчего я кривлюсь. – Но нет, я не против посмотреть на голых красоток и парочку завалить в постель.

– Фу, мерзость. Ладно, ты сам напросился. Добро пожаловать в ад, абориген, – широко улыбаясь, обхожу его и закрываю нос, когда запах одеколона проникает в меня. Меня сейчас вырвет.

– Тогда я буду чувствовать себя как дома. Только как ты справишься с таким накалом? – Ехидно летит в спину.

– Это ты о себе, что ли? В зеркало давно смотрелся? Вряд ли. Если тебя отмыли, почистили тебе зубы и приодели, то это не означает, что ты стал одним из нас. Ох, нет, ты всё такой же нищий оборванец, и твоя сказка быстро подойдёт к концу, – нараспев отвечая, оборачиваюсь к нему, и мне так нравится, что напоминание, откуда он родом и кто он такой, вообще, его глубоко оскорбляет.

– Мне абсолютно всё равно, какие условия мне поставили, чтобы терпеть тебя. Они когда-нибудь окончатся, точнее, через год. Тебя выбросят, как безродного щенка, под дождь и в грязь, въевшуюся в твою кровь, и ты закончишь плохо. Хотя тебе лучше знать, какие там у вас порядки. Но могу сделать точный вывод, что никто тебя не ждёт обратно, а если вернёшься, то сдохнешь. И я буду рада увидеть это, как и приложу все усилия, чтобы узнать, кто на тебя может точить зуб. Мои деньги, моя власть, моё имя, моя внешность, всё, что я имею, легко откроют доступ к информации и помогут разговорить таких, как ты. Ты ничтожество, мошка, надоедливая и недолговечная. Такими, как ты, пользуются, а потом вышвыривают. Думаешь, моему отцу, действительно, важна эта программа? Нет. Это всё фальшь, чтобы папа мог продемонстрировать свою доброту и ещё больше закрепиться в этом мире. Навсегда. Глупый, глупый мальчишка, – за время своего ядовитого монолога я подхожу к нему и последнее слово выдыхаю так близко, чтобы ощущает кожей – он выбрал не того соперника.

У него не стальные глаза, как мне показалось сначала, они имеют слабый оттенок зелени, словно краски хватило. Наверное, так и есть. Ему ничего не хватило. Ведь мир принадлежит мне.

Усмехаясь его играющим высоким скулам и ярости, вспыхнувшей в глубине зрачков, разворачиваюсь, чтобы, наконец-то, войти к себе в спальню и переодеться, как и подготовиться к разговору с девочками. Не успеваю я сделать и шага, как сильная рука хватает меня за волосы, а в следующий момент ноги путаются, не устояв на высоких шпильках туфель, лечу вперёд, но оказываюсь прижатой щекой к своей двери. Перед глазами прыгают белые точки, а сердце испуганно колотится в груди, не понимая, что произошло.

– Сука. Избалованная. Наглая. Тварь, – меня вновь хватают за волосы, отчего я дёргаюсь и выпускаю из рук сумочку.

– Что ты себе позволяешь? – Шиплю я, когда до меня доходит, что этот абориген накрыл меня своим мощным телом и зажал между прохладным деревом двери и собой.

– Мерзкая и эгоистичная стерва, считающая, что имеешь право, вообще, существовать. Только запомни, Мира, я не из тех людей, которые прощают оскорбления. Ты права, я поднялся из ада, чтобы забрать твою душу и прожевать, показав тебе, кто ты есть на самом деле. Пустышка. Глупая и безобразная девчонка. И теперь я стану твоей тенью. Я буду преследовать тебя везде и никуда не денусь. Я твой ад, познакомься с ним поближе, ведь впереди нас с тобой ждёт увлекательное совместное проживание целый год. Не заставляй меня применять силу, чтобы заткнуть твой поганый рот, иначе я это сделаю с радостью, – рычание наполняет мою голову, уже практически разрывающуюся от боли. Он точно вырвал мне часть волос, моих роскошных и изумительных волос.

Его хватка ослабевает, и это даёт мне шанс развернуться, чтобы встретиться с его безумным потемневшим взглядом.

– Тогда я объявляю тебе войну, оборванец. Ты в моём мире, и здесь тебе никто не поможет. Жалкий и никчёмный уродец, – выплёвываю в него каждое слово и вздёргиваю подбородок.

– Ещё раз дотронешься до меня, я заявлю на тебя. Вряд ли моему папочке понравится, что его протеже оказался насильником и извращенцем. До тебя были и другие, так узнай, что с ними случилось, прежде, чем делать следующий шаг. Отойди, а то меня сейчас стошнит от вони, которая живёт в твоей нищей крови, – нахожу пальцами ручку двери и нажимаю на неё, что даёт мне шанс избежать чего-то очень страшного. Вижу в его глазах такой ужас, от которого всё внутри немеет, но я не сдамся. Я буду бороться до конца за свой мир и свои решения.

Быстро поднимая сумочку с пола, хлопаю дверью прямо перед его носом и щёлкаю замком.

Прижимаюсь к двери, и она в этот момент издаёт невозможный грохот, словно по ней ударили. С губ срывается резкий и сухой вздох, когда всё моё тело отвечает страхом на такой ответ. Он безумен. Отец совсем с ума сошёл, раз притащил этого невменяемого щенка сюда? Он же может ударить и меня. Господи. Я опасаюсь за свою жизнь. Бросаю взгляд на дверь, ведущую в смежную ванну и, подбегая к ней, тоже запираю. Прикладываю руку ко рту, осознавая, что этот парень не похож ни на кого из тех, что раньше подсылал ко мне папа. И если я права, а я была права, то он со дна Лондона. Он – самая низшая ступень развития человечества и, вероятно, убивал когда-то. Вот это меня пугает. Если с обычными людьми я легко справляюсь, то этот может стать серьёзной проблемой для меня. Но ведь есть Оливер, он крупнее его и готов защитить меня. Да, сначала натравлю Оли на этого идиота, а затем будет множество вариантов играть на его неадекватном состоянии. Докажу администрации, что он болен, и его с громким скандалом вытурят отсюда. Если слухи дойдут до родителей учащихся, то начнётся атака. Этого никогда и никто не захочет допустить, и я избавлюсь от угрозы.

И чего я запаниковала? Я просто не встречалась ещё с такими отбросами, как он. Рафаэль. Странное имя для бедняка, оно бы больше пошло какому-нибудь красавчику-принцу, а не этому неведомому сознанию, ошибке природы. Ничего. Мне нужно немного успокоиться, видимо, вчера я всё же перебрала, и вот итог. Не могу разумно мыслить и строить чёткие планы.

Уверять себя в собственной силе – привычно, но что-то сейчас не позволяет мне верить в это. Сдамся ли? Нет. Я даже отдам себя в жертву, чтобы довести дело до конца.

Расстёгиваю тёмно-бордовую обтягивающую юбку и сбрасываю её, дёргая бёдрами.

Нет, всё же, как мог папа поступить со мной так подло? У него же куча возможностей, чтобы купить для меня диплом любого университета, но нет, он потребовал, чтобы я приехала сюда. А хоть кто-то спросил меня, чего я хочу? Есть ли у меня планы на свою жизнь?

Замираю, оставаясь в одном белье посреди спальни.

Мечты. Это самое опасное, что может случиться с человеческим сознанием. Мечты. Они никогда не сбываются так, как ты уже нарисовала их в своей голове. Наоборот, они пойдут по самому жуткому сценарию, который, вообще, можно было придумать.

Мне приходит сообщение от одной из сестёр о том, что все уже ожидают меня за столом переговоров. Тяжело вздыхая, натягиваю шёлковый халат и обуваю тапочки. Быстро расчёсываю волосы и подчёркиваю губы матовой телесной помадой. Хотя бы не полголовы выдрал, придурок.

Прислушиваюсь к происходящему и щёлкаю замком. Выглядываю и улыбаюсь тишине. Почему я всё же боюсь? Конечно, я могу сейчас отрицать это, но мои движения и нарастающее сердцебиение жутко доказывают мне страх, примитивный страх нападения. Но никто так и не выходит из второй спальни, и я выскакиваю из апартаментов.

Когда я оказываюсь в комнате с большим стеклянным овальным столом, где все девочки ожидают меня на своих местах, наступает тишина.

Улыбаясь им, сажусь в своё кресло во главе стола и оглядываю каждую.

– Сёстры мои, сегодня случился крайне необычный инцидент, – громко начинаю я.

– С этого дня с нами будет проживать студент. Его взял на попечение мой отец, это сын его друга, который пока в отъезде и попросил приглядеть за ним. Поэтому Рафаэль теперь поживёт с нами. Да, я знаю, что это противоречит всем нашим правилам, но меня уверили, что это до тех пор, пока не освободится место в общем здании. В нашем уставе ничего не меняется, отношения с парнями в нашем доме запрещены, свидания не должны проходить здесь, как и раньше. Я введу в курс дела нашего неожиданного постояльца, и он тоже будет соблюдать наши устои. Вы меня спросите о его доходе? Насколько мне известно, он не меньше моего. Поэтому этот человек не загрязнит своим присутствием нашу обитель. У вас есть вопросы?

Лгать – норма для меня. Находить правдоподобные объяснения тоже. И у меня, действительно, не осталось иного выбора, как обмануть всех. Этот абориген знает о том, что я под угрозой исключения, и может разболтать, а вот теперь он зависит от меня и моего ходатайства среди элиты на его счёт. Так что я ему это припомню.

– А сколько ему?

– С ним же можно встречаться за пределами нашего дома?

– Когда его выселят?

– Он будет жить с тобой?

– Откуда он приехал?

– На каком он курсе?

– Красавчик.

– Стоп! – Поднимая руку, перекрикиваю их.

– Вы можете с ним познакомиться и узнать, откуда он и сколько ему лет. Но я недовольна тем, что его отец так поздно очнулся, и по этой причине мы, самые популярные и лучшие девушки университета, должны терпеть среди нас парня. Я крайне возмущена тем, насколько наше заведение снизило планку и пропускает к нам всех без разбора. Нет, конечно, это не относится к Рафаэлю. И я не имею права отказать администрации. Пока не имею таких возможностей. Мы все – семья и должны иметь единую позицию. Пока свыкнитесь с мыслью о том, что нам предстоит немного потерпеть неудобства и на некоторое время прикрывать тела полотенцами. Мне жаль, что наше первое собрание началось с такой неприятной темы, но мы вступаем в новый учебный год в невероятном и самом красивом составе, который я когда-либо видела. Сёстры, мои милые принцессы, я рада приветствовать вас дома. Пусть свежий воздух проникает в ваши вены, калории забудут о том, что вы существуете, а наше сестринство станет ещё более сильным, чем раньше. Да здравствует «Оморфия»!

– Да здравствует «Оморфия»! – Девушки поднимаются и в один голос повторяют наш клич.

– А теперь я отправляюсь к себе. Насколько я уведомлена, то на следующей неделе мы должны представить наше сестринство на ежегодной ярмарке вакансий. Подготовьте плакаты и листовки, – произношу я, вставая с кресла.

– Разве мы кого-то ещё примем? – Интересуется у меня.

– Время покажет, – пожимая плечами, направляюсь на второй этаж, когда ко мне присоединяются подруги.

Они входят со мной в комнату, и я знаю, что от них так просто не избавиться. Указываю головой на свою спальню. Они следуют за мной. Мы располагаемся на кровати, и я устало ожидаю их вопросов.

– И ты так просто позволишь ему быть здесь? – Шепчет Сиен.

– У меня нет выбора, милая. Я уже позвонила отцу, но в данный момент он летит в Америку. Я оставила ему сообщение, посмотрим, что он сможет сделать. Я уверена, что каждый родитель будет возмущён решением нашей администрации, – так же отвечаю ей.

– Безобразие какое-то. Я пришла последней и не застала, когда он уходил. Но девочки говорят, что он очень хорошенький. Красавчик, и у него татуировки, – возбуждённо сверкая глазами, делится Саммер.

– Я не заметила ничего красивого в этом аборигене. Ужасен. Груб. А наглости сколько! Он ни во что не ставит наши правила, представляете? Даже эта дура Марджори от него без ума. Я так зла из-за этого. Не знаю, сколько заплатил его отец, чтобы его так легко поселили к нам, но, видимо, он очень богат. Отсюда и гонор. А татуировки сплошное извращение. Кто так жестоко издевается над собственной кожей? А как это скажется на будущем? В общем, по мне так, этот тип, Рафаэль, полный урод, – не скрывая неприязни, делюсь я.

– Мда, Оли будет в шоке и придёт сюда, чтобы разобраться с ним. Жаль парня, хотя сам виноват, – напоминает Сиен.

– Господи, я совсем забыла про Оливера, – издаю наигранный стон, свидетельствующий о панике, и жмурюсь. О, да появление здесь моего парня – прекрасная возможность показать, что такое демонстрация силы этому натюрморту. Пусть не думает, что он имеет право воздействовать на меня безнаказанно.

– А, может быть, ты поговоришь с Оли и попросишь его переселить Рафаэля к нему?

– С ума сошла? Такого никогда не было и не будет. Только после испытаний есть возможность переехать в братство, – возмущается Сиен из-за предложения Саммер.

– Но и в нашем доме до этого парней не было, а теперь, вуаля, один уже есть. Не дай бог, если появятся другие. Превратят этот дом в бордель, – замечает другая.

– Не говори глупости, тогда родители заберут нас отсюда, и университет потеряет такие вложения. Это им не на руку, так что они решат этот вопрос быстро, тем более Мира уже позвонила папе.

– Да, папа должен что-то сделать, такого у нас ещё не происходило. Но вот я думаю, а если это проверка для нас? Если таким образом нас тоже поставили на полосу с препятствиями?

– Администрация? – Хмурится Саммер.

– Нет, сама жизнь. Может быть, нам она не верит. Мы не доказали ей своего истинного желания быть сёстрами, чтобы в дальнейшем вступить в мировое сестринство. Ведь давно известно, что выпускники такого рода обществ всегда связаны. Туда берут не всех, и вдруг это и есть наша проверка? Парень в доме. Множество красивых девушек. Он новенький, а как известно, на таких клюют охотнее, – выдумываю на ходу, чтобы хоть как-то потом объяснить им невозможность отца изменить хоть что-то.

– Это очень глубокая мысль, Мира. Ты права, если этого парня сюда прислали не просто так. Он должен сам отобрать лучших из нас и передать кому-то выше? – Подхватывает Сиен. Боже, какая дура.

– Тогда нам следует чётко следовать правилам и не нарушать их, – быстро кивает Саммер.

– Расскажите всё девочкам, но держать это необходимо втайне. Администрация не должна знать, что мы в курсе их планов. Так мы сможем показать свои лучшие качества и доказать, что несём их долг на своих плечах и не принимаем недостойных сестринства в наш дом. Идите, пока кто-то из нас не совершил глупость. А я лягу спать. Была очень бурная ночь, и у меня голова трещит, – указываю им на дверь рукой.

– О, да, вы с Оли вчера зажигали. И он спал здесь… чёрт, Мира, это же нарушение правил, – испуганно шепчет Сиен.

– Но это было вчера, а этот абориген появился сегодня. Так что всё, что было в прошлом, забыто навечно. Ещё одно правило. Идите. До завтра.

– До завтра.

– Пока.

Девушки выскакивают за дверь, наконец-то, оставляя меня одну. Я так устала уже быть в этом месте, а прошёл лишь один день. Мало мне было проблем, теперь ещё две. Мои жертвы. Сначала разберусь с оборванцем, а потом перейду к следующей. Ей от меня не спрятаться. Она сама пришла в мои руки и не уйдёт целой и невредимой.

Сожалею ли я, когда строю планы, разрушающие судьбы? Нет. Это не я такая, это мир такой. У кого деньги, тот и правит балом. А чтобы вернуть свой трастовый фонд, я должна провернуть самую хитрую и безжалостную кампанию по устранению негодных. И всё получится, другого я не приму и не смирюсь с проигрышем, или я не Эмира Райз.