Читать книгу Багровый берег - Линкольн Чайлд - Страница 10

Индира Ганеш получила косточку накануне поздно вечером и занималась ею всю ночь и весь день. Сейчас было десять вечера, она проработала уже почти тридцать часов подряд, но совсем не чувствовала усталости. Ей нравилось трудиться по ночам, когда в ее лаборатории в Музее Пибоди на Дивинити-авеню в Кембридже[9] стояла тишина, как в храме. В такой обстановке работа напоминала медитацию или даже молитву. А когда вокруг толклись люди, Ганеш работала медленно, неэффективно.

К тому же эта косточка являла собой загадку того рода, какие ей нравились. С этой косточкой не поступило никакой информации, даже не было сказано, человеческая ли она. Ганеш понятия не имела, кому потребовался анализ и зачем. Она знала только, что косточку принес ей лично Говард Кресс, завкафедрой факультета человеческой эволюционной биологии и ее босс, и при этом таинственно сказал, что если получит полный и точный анализ к послезавтрашнему утру, то будет считать это важнейшей личной услугой.

У Ганеш было все необходимое оборудование и приборы, и она тут же приступила к работе. Идентифицировать кость как дистальную фалангу указательного пальца правой руки человека было совсем нетрудно. Затем вопросы становились сложнее, а ответы на них давались труднее. Ганеш всегда казалось, что кости, с которыми она работает, нашептывают ей, горят желанием рассказать свою историю. Теперь она знала всю историю этой косточки… или, по крайней мере, все, что ей удалось выяснить за тридцать часов.

Ганеш склонилась над компьютером, собираясь написать предварительный отчет, и в этот момент ее охватило странное чувство, будто у нее за спиной кто-то есть, – почти физическое ощущение чьего-то взгляда на себе. Она повернулась и охнула: в дверях стоял высокий бледный человек с поразительным лицом.

– Доктор Ганеш? Извините за беспокойство. Моя фамилия Пендергаст. Это меня интересует пальцевая кость.

Она приложила руку к груди:

– Вы меня так напугали.

– Можно мне присесть?

Она неуверенно посмотрела на него, и тогда он вытащил из кармана жетон специального агента ФБР.

– Прошу вас, – сказала Ганеш, указывая на стул. – Но как вы попали сюда? Музей закрыт.

– Вероятно, кто-то забыл запереть дверь. А теперь, если не возражаете, не могли бы мы поговорить о кости?

– Я как раз начала писать отчет.

Человек махнул рукой:

– Я бы предпочел выслушать результаты от вас. Я немного спешу.

– Хорошо. – Она помедлила, приходя в себя от неожиданности, собираясь с мыслями, решая, с чего начать. – Прежде всего, судя по размеру и прочности, кость принадлежала мужчине. Человеку с большими, крепкими руками. Места прикрепления мышц настолько ярко выражены, что я с уверенностью могу сказать: этот человек каждый день занимался физическим трудом, тяжелой работой, которая подразумевала хватательные и удерживающие движения.

– Интересно.

– Дистальный кончик кости был сильно стерт перед самой смертью. Я никогда не видела ничего подобного и объяснить вам причину не могу.

Бледный человек немного помолчал, прежде чем заговорить:

– Человек, которому принадлежал палец, был замурован заживо.

Ганеш подалась вперед:

– Неужели?

Кивок.

– Значит, вы расследуете убийство?

– Но довольно давнее.

– Понятно. – Она откашлялась. – Кость хорошо сохранилась и содержит много коллагена. Я провела радиоуглеродный анализ. Кость относится к сравнительно недавнему времени. Поэтому возраст определить затруднительно, но, видимо, этой кости около ста сорока лет, плюс-минус двадцать.

– И насколько я понимаю, сузить поле ошибки невозможно.

– Вы правы. Радиоуглеродный анализ хорош для артефактов возрастом от пятисот до пятидесяти тысяч лет. Границы погрешностей удлиняются по обоим концам.

– Вы использовали бета-радиометрию или масс-спектрометрию?

Ганеш это позабавило. Человек попытался блеснуть своими знаниями, но их хватило лишь на то, чтобы задать глупый вопрос.

– Поскольку в данном случае анализируется сравнительно молодой артефакт, более или менее точные результаты может дать только масс-спектрометрия с использованием ускорителя.

– Понятно.

И тут она подумала: может, он не так уж и глуп, может, он просто проверял ее. Какой странный и интригующий человек.

– При таком большом количестве коллагена и отсутствии загрязнения мне удалось получить очень неплохие результаты по ДНК. Кость определенно принадлежала человеку мужского пола с семьюдесятью пятью процентами африканского происхождения, остальные двадцать пять процентов – западноевропейское.

– Занятно.

– Это типично для афроамериканцев – почти все они имеют смешанную кровь. У него предположительно была темная, но не черная кожа.

– А возраст?

– Гистологический анализ указывает на возраст около сорока лет. Еще он обладал превосходным здоровьем, если исключить несколько коротких, но сильных приступов болезни в молодости. Тонкий срез, который я изучала, указывает, что он, возможно, переболел цингой – острая нехватка витамина С.

– Значит, он был моряком?

– То, что мы имеем, указывает на эту профессию. Тот же изотопный анализ показал, что человек потреблял много рыбы, моллюсков и ракообразных, пшено и ячмень.

– На основании чего вы сделали такие выводы?

– То, что вы съедаете и выпиваете, распадается в организме, причем углерод, кислород и азот откладываются в костях. Три этих элемента имеют различные устойчивые соотношения изотопов, разнящиеся в зависимости от вида пищи и источников воды. На основании соотношений этих изотопов мы можем определить, что ел и пил человек в течение, скажем, последних двадцати лет его жизни.

– Пил?

– Да. По мере того как вы поднимаетесь выше по долготе, соотношение изотопов кислорода в питьевой воде меняется.

– Интересно. И с какой широты вода, которую он пил?

– От сорока до пятидесяти пяти градусов. В Северной Америке это соответствует приблизительно береговой линии от Нью-Джерси до Ньюфаундленда и территории западнее этой линии. Этот тест не очень точен.

– А питание?

– Пшено в основном он получал из хлеба, а ячмень, скорее всего, из пива. Добавьте рыбу и другие морепродукты – и вы получите классическую диету прибрежного жителя середины девятнадцатого века. Я проверяла кость на наличие антител. Получила положительный результат на малярию.

– Малярия опять же свидетельствует о том, что это моряк. Разве нет?

– Совершенно верно. И еще положительный результат на туберкулез.

– То есть он переболел туберкулезом?

– Нет, он был слишком здоровым. Практически любой человек, живший в те времена в портовом городе, при тестировании показал бы положительные результаты на туберкулез. Все находились в группе риска.

– Понятно. Что-нибудь еще?

– Если свести все это воедино, то я бы сказала, что мы имеем здесь дело с крупным, сильным, здоровым сорокалетним афроамериканцем, по профессии моряком, который работал руками, возможно, был рулевым или марсовым, и происходил он, вероятно, из довольно благополучного социально-экономического класса, поскольку мы не видим следов плохого питания, если исключить цингу. Он родился около тысяча восемьсот сорокового года и умер около тысяча восемьсот восьмидесятого. Если не находился в море, то жил в прибрежном городе. По крайней мере часть времени на море он проводил в тропиках.

Агент ФБР задумчиво кивнул:

– Превосходно, доктор Ганеш. Воистину превосходно.

– Кости говорят со мной, мистер Пендергаст. Они рассказывают мне свои истории.

Бледный человек поднялся:

– Спасибо. Вы очень помогли. А теперь, если не возражаете, я хотел бы забрать образец.

Ганеш улыбнулась:

– Я бы и рада удовлетворить вашу просьбу. Но дело в том, что каждый вопрос, который я задаю, съедает крохотный кусочек кости. Кость рассказывает свою историю и понемногу умирает. К сожалению, эта кость, рассказав свою историю, перестала существовать. – Она развела руками.

Бледный человек тут же взял одну ее руку в свою, холодную и гладкую на ощупь:

– Я склоняю голову перед вашим умением говорить с мертвыми, доктор Ганеш. – И поцеловал ей руку.

После его ухода Ганеш еще долго ощущала прилив крови к лицу и жар.